Пришелец

Шёл дождь. До сих пор. На самом деле, он шёл уже очень давно — всё кружился и кружился в веселом танце вокруг них двоих. Рохан и Микитака глядели на этот летний ливень, неспеша шагая по тротуару. Или наоборот, это капли, падающие с неба, наблюдали за ними, без конца норовясь подобраться поближе. Только этому мешал большой зонт, в который Микитака превратил свою руку. Хотя, Рохану вдруг показалось, что он был не таким большим, как сначала — уменьшился в размере, что ли? В любом случае, Кишибэ пришлось придвинуться ближе, чтобы дождевая вода разбивалась о зонт, а не об итак изрядно попорченную одежду. Их плечи соприкоснулись. По чистой случайности. Рохан посмотрел немного на это соприкосновение. Потом на лужи под ногами, потом на закрытые магазины вдоль по улице, потом на всю грязь на его одежде, и, наконец, на зонтик над головой. Он был достаточно широкий, чтобы укрывать их двоих от капризов тёмного неба. Рохан посчитал, что со стороны Микитаки это было очень продуманным и умным поступком. Также, этот зонт выглядел тяжелее, чем другие, обычные — о, Микитака был силён, не так ли? А ещё зонтик был чудесного цвета (на самом деле, Рохан не совсем мог его разобрать в вечерних сумерках), что показывало превосходное чувство стиля Хазекуры. И, очевидно, зонт подходил к неземной красоте Микитаки, ровно как и все остальные вещи на нём… А ещё… Рохан так мечтательно вздохнул, что даже самые отчаянные романтики сочли бы его до ужаса слащавым. В Микитаке вообще всё было идеальным. — Что такое? Ты хочешь чихнуть? — тут же поинтересовался Микитака, повернув голову к Рохану. Тот, в свою очередь, уже смотрел на него нежным взглядом, выражающим все что угодно, кроме желания чихнуть. Микитака смутился. — У меня была пара салфеток, но они, наверное, промокли. Кстати, ты пробовал мокрые салфетки? Я не могу представить себе их вкус. — Нет, не пробовал, — сказал Рохан, вполне себе осознавая, что пора бы уже перестать глупо пялиться. Но почему-то продолжал смотреть. — Я вообще никогда не ел салфетки. — Ты странный, — сказал Микитака, и тут-то Рохан закрыл глаза, заливаясь смехом. — Это ты странный! — улыбнулся он, шутливо тыкая в плечо так же смеющегося Хазекуру. Странно было то, что они замолчали после этого обмена колкостями. У них ведь было так много тем для разговора! Всё, что существовало на свете, они могли обсуждать — ни один из них никогда не уставал говорить или слушать. Но они вдруг замолчали. Это было странно… Но не плохо. Из этого молчания Рохан мог понять столько же, сколько понял бы из их обычных бесед, из их смеха или невнятного бормотания. Тишина была одной из мелодий, которую можно было играть рядом с Микитакой. И ей точно так же можно было наслаждаться. Единственным звуком, вылетевшим изо рта Рохана, было приглушённое ругательство, когда он задумался и наступил в лужу. В углублении, заполненном водой, отражалась тьма сонного небосвода. — Сколько времени? — спросил мангака. Вопрос не разрезал тишину и не звучал сликом внезапно — ровно как и лёгкий ветер, касаясь спокойных листьев, не срывает их с ветвей, а мягко колышет. Микитака поднял руку, посмотрел на часы и снова её опустил. — Время… Знаешь, я всё пытался понять, как устроено время на Земле, но не смог. — так и не сказав, который сейчас час, начал пришелец. — Особенно рядом с тобой. Иногда время течёт очень медленно, и секунды кажутся целыми днями… А иногда оно пролетает незаметно. Я даже не успеваю понять, что прошло несколько часов. Я вообще ничего не понимаю. — Может, это и не надо понимать, — чуть пожал плечами Рохан. — Я тоже ничего не понимаю, когда я с тобой. Это мне никак не мешает. Они снова замолчали. — Идёт дождь, — указал на небо Микитака. — Да, интересно, когда он закончится, — добавил Рохан, проследовав взглядом за пальцем Хазекуры. — Сейчас вечер. — Эм, да. Где-то восемь или девять часов, скорее всего. — Я — Микитака Хазекура, — сказал он медленно, указывая на себя. — Господи, да я не в таком смысле «ничего не понимаю»! — закатил глаза Рохан, а Микитака издал тихое «ох». — Просто иногда мне сложно сделать какой-то чёткий вывод из всего того… Что происходит. Раньше такого никогда не было. Пока я не встретил тебя. В последнем предложении не было упрёка — даже наоборот — некая благодарность звучала в нём тихо и мягко, словно дождь, аккуратно стучащий по земле. То же самое было видно в улыбке Микитаки, что повернул к Рохану голову. — Наша встреча сильно изменила наши жизни, правда? Это был вопрос, но если бы не эффект Heaven's Door, Рохан бы его даже не услышал. Может, потому, что ответ на него был и так очевиден. Да. Правда. Все эти перемены, вся карусель из мест, событий, слов и действий, из мыслей, решений, сомнений и чувств, всё то, что кружилось вокруг него этим летом, произошло из-за случайной встречи со странным и необъяснимым пришельцем. Это Рохан давно осознал. И всё-таки что-то еще вертелось в его голове после сказанных Микитакой слов. Не волнение. Не тревога. Что-то другое. Оно становилось ярче и сильнее, как маленький росток, пробивающийся через землю и стремящийся выйти на солнечный свет. Идея. Точно, это была идея. Он вдруг увидел нечто большее в мутной воде, чем грязное отражение неба. Он вдруг услышал нечто большее, чем бессвязный шум ливня. Он вдруг почувствовал нечто большее, чем простые холод и сырость. Он понял, чем было это явление, напомнившее о себе. Вдохновение. Рохан продолжал развивать мысль, зародившуюся совсем недавно, которая была пока что неясна даже ему самому — неслышно шептал что-то, осматривался раз за разом и подмечал всё новые детали, вслушивался в звуки вокруг, пока его идея не начала приобретать чёткую форму. Росток превращался в прекрасный цветок. И оставался лишь последний шаг — сорвать его и хорошенько рассмотреть все лепестки. И показать его Микитаке, конечно же. — Я люблю тебя! — воскликнул Кишибэ в порыве радости. — Что?! — Хазекура дёрнулся, теряя равновесие, и дождевая вода с зонта полилась Рохану на голову. — Я… — Рохан немного помедлил, прежде чем повторить свои слова — сначала надо было сделать глубокий вдох и убрать с глаз мокрые волосы. — «Я люблю тебя». Неплохое название для новой главы моей манги, как ты думаешь? Манга… Она была большой частью жизни Рохана — нет, она практически была всей его жизнью, и всё же… Рохан на какое-то время забыл, что она существует. Если бы не этот внезапный всплеск вдохновения, Рохан мог бы поклясться, что не думал бы о ней до конца дня. Но тогда чем — или кем — были бы заняты его мысли? Что же, на этот вопрос не так уж и сложно найти ответ. — Разве она не закончилась? — Микитака вернул зонтик и себя в изначальное положение. В его движениях чувствовалась еле заметная дрожь. — Ну, да, — мангака попытался вернуть волосам их обычный, аккуратно уложенный вид (ну или хотя бы тот, который получился после недавней пробежки), но вздохнул и опустил руки. Образно и буквально. — Но в этом и смысл. Как ты знаешь, история получила не совсем счастливый конец, что расстроило большинство моих фанатов. Нет, они, конечно, сказали, что концовка гениальна — ха, а как же ещё? — но я мог видеть разочарование в их глазах. И слышать печаль в их голосе. — Ну естественно! — видимо, чувствуя глубокую связь со всеми расстроенными фанатами, воскликнул Микитака. — Он же… Он же так её любил! И всё равно улетел на другую планету, оставив её одну! Я понимаю, что он сделал это для того, чтобы защитить её, но… — Ты… Ты читал мою мангу? — Рохан не мог определить, остановилось ли его сердце или забилось тысячу раз в секунду. — Я не думал, что… После того… Ты захочешь. Читать или вообще… Что-то связанное со мной… В конце концов, Рохан бы понял, если так и было. Он никогда не прочитал бы произведения кого-то, кто так же запинается и мямлит в ту же секунду, как кто-то упоминает его творения. Но ведь дело было в том, что этот «кто-то» — именно Микитака, тот самый Микитака, из-за которого этот конец был написан. Тот самый Микитака, которому он сделал больно. — Я читал, — кивнул Хазекура, немного помедлив. — Было грустно. Очень. Мне тоже. Рохан этого не хотел. То есть, иногда так и чесались руки написать грустный конец, но у него внутри сейчас горело другое желание. Желание, чтобы Микитаке никогда не было грустно. Оно было откровенно нелепым, глупым, и к нему можно было подставить любое другое прилагательное, выражающее его абсурдность — и всё же оно пылало и требовало исполнения, как маленький и капризный ребёнок, жаждущий чуда на праздник. Именно чуда, неисполнимого волшебства — ведь не может быть так, чтобы кто-то ни разу в жизни не чувствовал себя подавленно. Но Рохану хотелось, так сильно хотелось, чтобы Микитака не грустил даже по самым незначительным мелочам, чтобы солнце счастья внутри него избавлялось от всех печальных теней… И Рохан был готов ему в этом помочь. Любым способом. — Тогда… Может, ты хочешь помочь мне в сотворении новой истории? Такой истории, которую все полюбят? Да, мир ещё не видел того, что у меня сейчас на уме, — дыхание Рохана на мимолётную секунду стало неровным. Когда-то он уже говорил что-то похожее. — Но для этого мне нужен… Ты. Ты согласен, пришелец? Микитака медленно моргнул. Когда-то он уже слышал нечто похожее. — То есть, я снова смогу приходить к тебе в гости? — Что ты, — Рохан с усмешкой покачал головой. — Это будут чисто деловые встречи. Они пожали руки. Ну, или совершили некое подобие рукопожатия. Ведь рука Рохана, протянутая скорее в шутку, чем всерьёз, дрогнула от осторожного прикосновения ладони Хазекуры. Затем скользнула чуть вперёд и провела большим пальцем по тыльной её стороне. Выдержала на себе взгляд Кишибэ, который переместился на плечо Микитаки, потом на шею, на волосы и наконец упал на лицо. И не разрывая контакта, потянулась назад и оказалась у рта Рохана в форме кулака, в который он негромко кашлянул. А затем опустилась на одну из его покрасневших щёк. — Но в этот раз можем сделать всё по-другому, — предложил Микитака, не отводя глаз от прикрытого ладонью румянца Рохана. — Почему бы тебе не приходить ко мне в гости? Если дождь закончится, зайдёшь завтра? — Конечно, — согласился Рохан, не отрывая руки от лица. Он ответил так быстро, что казалось, они с Микитакой репетируют сценарий, а не ведут обсуждение. Всё это ощущалось так… Правильно. Говорить с ним. Быть с ним рядом. — Даже если не закончится. — Хм-м… И всё-таки я надеюсь, что небо прояснится, — задумчиво посмотрел вверх Микитака и получил за свой взгляд тремя каплями по носу. — Но, видимо, это случится нескоро. Кстати говоря, и идти нам ещё немало… Может, пока обсудим твою идею? Некоторые её детали, то есть. Тебе ведь нужен будет «материал» для её дальнейшего развития, верно? — Верно, — кивнул Рохан, прикладывая большой и указательный палец к подбородку в размышляющем жесте. — Но, в принципе, база для работы у меня уже есть. Как я и говорил, я хочу перевернуть конец истории новой, никем не предвиденной главой. Чтобы персонажи, долго страдающие от разлуки, вновь воссоединились. — И тогда он признается ей в любви?! — Микитака выглядел весьма взволнованно насчёт этого. Кто бы мог подумать, что инопланетянина, который видел сотни невероятных космических вещей, так заинтересует любовная история. — Именно так, — довольно промурчал Рохан. — Но нужно продумать по-настоящему важную деталь. — Как он ей признается? — Что он будет чувствовать, когда признается. Они задумались. Ну, или задумался Рохан. Микитака отвлёкся на летящую по ветру брошюру. — Слова… Слова несомненно важны, — продолжил Рохан. — Но простого «я люблю тебя» пока что будет достаточно. Чувства, эмоции — они играют главную роль. Нужно представить их чёткую картину, и достоверно перенести её на бумагу. Что думаешь, Микитака? — Смотри, листовку уносит ветер, — сказал Хазекура. Рохан вздохнул, но всё равно посмотрел в сторону улетающей брошюры. — Думаешь, она знает, куда её несет? Где она окажется? И осознает ли она, что не может ничего сделать с тем, что ветер ведёт её в неизвестном направлении? Огорчает ли это её, или наоборот, забавляет? — Начнём с того, что это кусок бумаги. — Ну и что, — возразил Микитака. — Я и не таких разумных существ видел. — Что же, на Земле таких нет, — скрестил руки Рохан. — Тут даже далеко не все люди разумные. К счастью, Рохан к таким не относился. Ага. Если бы было иначе, в его голове не щёлкнуло бы что-то, оповещая о великолепной мысли. — Погоди, — сказал он, его голос становился всё более восторженным. — А это неплохо! Превосходно! Ты просто гений, Микитака. Разве он не должен был хвалить себя и радоваться своему несравненному уму? Может, и должен был. Но восхищаться хотелось именно Микитакой. — Герой не может контролировать непредсказуемые порывы судьбы; но всё равно знает, что они приведут его к возлюбленной, — произнёс Рохан своё заключение. — О, прекрасно! — Микитака хотел захлопать в ладоши, но вспомнил про руку-зонт. — А как тебе такое, Рохан? Он словно оказался в дождь на улице. Без зонтика. Но уже не хочет прятаться от ливня дома, а наоборот! — Неплохо, весьма неплохо! Я бы сказал, это очень… Неплохо! — так неплохо, что Рохан даже начал повторяться. В какой из луж утонул его словарный запас? — А ещё он наверняка чувствует себя безопасно. Как под невысоким и широким деревом в грозу. Он просто знает, что молния его не коснётся. — Или он будто наступил в лужу, — Микитака выдержал паузу, прежде чем закончить свою поразительную идею, — и ему это понравилось. — Это точно! — посмеялся Рохан, а затем вновь задумался. — Я уже примерно вижу спектр его эмоций. Но даже не могу себе представить, что творится в его мыслях. Наверное, неутихающий шум, звон и… Вой. Но он не находился ни в голове персонажа, ни в голове Рохана. Он отдалённо звучал в реальном мире, в мире, где только недавно были только Рохан и Микитака, только они вдвоём, мирно шагающие по улице под мягкие звуки летнего дождя. Этот вой протяжной и безутешной сиреной скорой помощи ворвался в вечер, протягиваясь красно-синими вспышками по дороге. — Ох, — только и вымолвил Микитака, отшатываясь от Кишибэ. Зонт исчез, вновь принимая форму руки пришельца, которая сразу же потянулась к ушам, чтобы их закрыть. И даже сквозь васильковую мглу можно было увидеть, каким удушающе-красным становилось его лицо. И что он собирался делать? Остаться тут и корчиться от боли, пока последний пронзительный крик сирены не стихнет? Превратиться в что-нибудь маленькое и зарыться в хлюпающую грязь, трясущуюся от проезжающих мимо колёс? Разбить окно в соседнем здании и запрыгнуть туда, затыкая уши всем, что попадётся под руку? Возможности были бесконечны. И ни одной из них Рохан не дал бы осуществиться. Кишибэ схватил Микитаку за предплечье и утянул за собой; он не собирался устраивать бессмысленную погоню в попытках обогнать карету, и не собирался рисковать, выбегая ей навстречу. Вместо этого он свернул, убегая направо — а затем налево, затем снова направо, и куда угодно, где безутешных воплей сирены не было бы слышно. И делал он это довольно успешно — вскоре единственным, что он мог слышать, было тяжёлое дыхание Микитаки, бегущего прямо за ним, и еле разборчивый шум скорой помощи где-то вдали. В какой-то момент он повернул в последний раз — и упал на колени в грязную лужу, усаживая Микитаку рядом и закрывая ему уши. Он оставался в таком положении, пока звуки машины окончательно не стихли в оживлённой болтовне дождя, который наконец заполучил шанс как следует разглядеть Кишибэ и Хазекуру — он исследовал их со всех сторон, барабаня по головам, плечам и спинам. И не забывал про руки Рохана, которые наконец соскользнули с ушей на лицо пришельца. С него исчезли все болезненные волдыри, но оно оставалось розовым и тёплым — особенно в ладонях Рохана, что завороженно на него смотрел. Микитака охотно отвечал ему тем же — распахнув глаза, он дарил лицу Рохана, сосредоточенному, но всё ещё мягкому, полуудивлённый-полуизучающий взгляд. И они оставались в таком положении. Рохан мог задать множество вопросов. Где они? Сколько они так сидят? Не пора ли встать и идти дальше? Какому ипохондрику приспичило вызывать скорую в такой чудесный вечер? Господи, что стало с его дорогой одеждой? Отстирается ли она от всей этой грязи, или придётся её просто сжечь и приобрести новую? Но по-настоящему его волновал лишь один из них. — Ты в порядке? — спросил он, придвигаясь чуть ближе к Микитаке. Может, чтобы проверить его лоб и щёки на наличие аллергической реакции. Может, ему просто хотелось придвинуться чуть ближе к Микитаке. — Да… — ответил он, придвигаясь чуть ближе к Рохану. Может, чтобы рассмотреть его пластырь на носу. Может, ему просто хотелось придвинуться чуть ближе к Рохану. — Спасибо. — Не за что, — сказал Рохан, хотя мог сказать намного больше. Но все эти слова бились за право быть высказанными, образовывая ком в горле, и он замолчал, убирая руки от лица Хазекуры. Сражение стихло, когда прозвучало следующее предложение Микитаки: — Я думаю, та машина уехала уже далеко. Давай вернёмся обратно. Нам, как-никак, надо идти по домам. Завтра встретимся, чтобы поговорить насчёт манги. Машина… Дома… Манга… С прикосновением к лицу Микитаки все эти вещи словно вылетели из жизни Рохана, не оставляя после себя ни малейшего признака своего существования; на какое-то время Рохан жил во вселенной, где нет ничего, кроме дождя, грязной лужи и ярко-зелёных глаз Микитаки, что сияли всеми тысячами созвездий сразу. И среди них он сумел найти путеводную звезду — ту, что наконец привела его к ответу. Или, нет, не так — лишь пролила немного света на то, что он знал уже давно. На то, что со скоростью падающего метеора билось у него в груди. — Нет, — это был краткий, как блеск белого карлика, но сильный, как взрыв красного гиганта, ответ. — Нам не нужно будет встречаться ради обсуждения новой главы. Мне уже не нужно выяснять, что чувствует главный герой. Каковы его мысли. Мне уже знакомы все его эмоции. Я знаю, как он будет поступать и что будет говорить. У меня есть весь нужный материал. Микитака молчал, смотря на Рохана — но в воздухе всё равно витал его немой вопрос. И не только в воздухе. Он плавал в зелёной радужке его необычных глаз и цеплялся за рукав мангаки через кончики пальцев пришельца, который положил туда руку. Микитака не издавал ни единого звука — и тем самым спрашивал. — Весь мой материал — это ты. Всё, что я делаю в твоём присутствии. Всё, о чём я думаю, когда ты рядом, — Рохан глубоко вдохнул. — Всё, что я чувствую, когда я с тобой. Микитака моргнул и задал самый нелепейший вопрос из всех возможных: — Почему? Ах, разве не ясно, почему? Глупый, глупый пришелец! Конечно же, из-за его глаз, которыми он так открыто глядел на Рохана, спрашивая все эти нелепости. Из-за его голоса, который Рохан мог слушать часами, болтай он хоть откровенную ерунду. Из-за его смеха над совершенно несмешными шутками, из-за его серьёзности, когда дело касалось интересных ему вещей. Из-за того, как менялось его лицо, честно и правдиво отражая его эмоции. Из-за того, что он сейчас держался за руку Рохана, посылая этим миллионы мурашек по его телу. Из-за того, что он был Микитакой Хазекурой, именно Микитакой Хазекурой, единственным, таким, какого больше нигде нет и не будет, ищи хоть по всей планете, солнечной системе, галактике, из-за того… Ах, к чёрту! Одной фразы было бы вполне достаточно. — Потому что я люблю тебя, — только её совсем, абсолютно не хватило. — Потому что я люблю тебя, люблю, люблю! Я люблю тебя! Рохан говорил это не один — всё вокруг кричало эти слова вместе с ним. Капли дождя, радостно повторяющие эти слова снова и снова; дрожащие колени Рохана, всё ещё опущенные в лужу, на которые он приземлиося после долгого бега; руки Рохана, минуту назад укрывающие уши Микитаки от опасных для него звуков; небо, укрывающее их двоих надёжным покрывалом из тёмных туч. — И мне очень жаль, что я сделал тебе больно, — он зажмурился, в первый раз не найдя силы посмотреть на Микитаку. — Я не хочу, чтобы тебе когда-либо было больно. Я не хочу, чтобы ты был несчастен. Особенно из-за меня. И дождь, и небо на секунду затихли, ожидая, когда Рохан что-нибудь скажет. Или хотя бы откроет глаза. — Мне не больно, — сказал вдруг Микитака тихо, словно боялся сильно потревожить тишину, выросшую вокруг них. — И я не несчастен. Почему ты так думаешь? — Я… Нет, я так не думаю, — открыл глаза Рохан, но взгляд его до сих пор упирался в землю. — Я просто предполагал, что я могу быть причиной этого в будущем. А этого я не хочу. — Мы говорили про мангу. Как всё до этого дошло? Люди умеют так молниеносно менять тему разговора, — по-доброму усмехнулся Микитака, и сердце Рохана сжалось. Он ведь не мог… Не расслышать? Нет, определённо не мог — ведь он обнял Рохана, положив голову тому на плечо. — Я вовсе не несчастен из-за тебя, — начал он, и его голос звучал нежнее, чем сотни распустившихся цветов. — Я ведь говорил тебе об этом так много раз, Рохан… Разве ты не слышал? Я хочу быть рядом с тобой. Рохан моргнул — и задал самый нелепый вопрос из всех возможных: — Почему? Микитака рассмеялся. — Ты глупый. — Поэтому? — Нет, — Рохан не видел, но точно знал, что Микитака всё ещё улыбается. — Я просто всегда думал, что ты умный. Но ты дурак. Тут Рохан промолчал — не мог ни с чем поспорить. — Просто я… — Микитака быстро выдохнул. — Я тоже люблю тебя. Микитака отстранился, не успел Рохан раскрыть рот — и радостно хлопнул в ладоши. — Так мило! Мы будто разыгрывали сцену из манги, — затем он опустил руки и улыбнулся. Рохан наконец на него взглянул, и то ли сильно об этом пожалел, то ли посчитал это чудесным решением — в любом случае, сердце у него точно пропустило пару ударов. — Но всё что я сказал — это правда. Я люблю тебя. И всегда любил. А ты, оказывается, тоже меня любишь… О, как это смущает! Если это Джоске и Окуясу научили Микитаку кокетливо отводить взгляд в сторону и накручивать белый локон волос на палец, то покрасневший до корней волос Рохан был готов свернуть им шеи. Или нет. На это было не так уж и неприятно смотреть… — П-правда? — видимо, от волнения мозг бедного Рохана превратился в генератор тупых вопросов. — Ты всегда меня..? — Что? — оставив в покое волосы, переспросил Микитака. — Ох, эм, да. Я просто… Никогда не встречал таких, как ты. Мне казалось, что ты был таким необыкновенным и невероятным… Даже несмотря на то, что Джоске и Окуясу меня постоянно переубеждали. — Ах, эти… — простонал Рохан, проклиная про себя весь белый свет. Почему, скажите ему на милость, после всего сказанного он обсуждал этих двух школьников-придурков, которые что-то там про него наговорили? — И как же они тебя отговаривали? — Ну, они говорили, что ты на самом деле противный и можешь использовать меня ради манги. А, ну и то, что ты дурак. А я не верил. И почему, возносил свой вопрос к небесам Рохан, эти двое школьников-придурков оказались правы.? — Но не расстраивайся, — усмехнулся Микитака, заметив слегка огорченное лицо Рохана, и тот сразу же усмехнулся в ответ. Рохану вдруг подумал, что всё на свете будет хорошо, если Микитака будет улыбаться. — Я знаю, что больше ты меня не ранишь. И никогда не причинишь вреда. — Да, — поспешил согласиться Рохан, потому что любой другой ответ был бы наглой и бессовестной ложью, а Кишибэ не был наглым и бессовестным лгуном. Прямо сейчас он просто был человеком, который силился показать силу своей любви через то, что накрыл своей ладонью чужую и серьёзно-серьёзно взглянул в глаза. — Несмотря на всё, что эти идиоты сказали и ещё скажут. — Ну, не ругайся на них так сильно, — принялся оправдывать своих друзей Микитака, повиснув у Рохана на шее и состроив щенячьи глазки. Такие и раньше срабатывали, когда он делал их неосознанно, а теперь, когда он абсолютно намеренно использовал этот грязный трюк… Рохан прикинул, насколько легко им будет манипулировать. — Тем более, они рассказали мне про одно интересное действие — помнишь? Которое для того, чтобы мы помирились? — А мы разве ссоримся? — Нет. Но мне хочется попробовать. Я не знаю, слышал ли ты когда-нибудь о таком, в общем… Я это сделаю! На счёт три. Контраст ощущений Рохана заставил его усомниться в реальности происходящего. Холод и сырость от всей промокших вещей перебивало тепло, что он отчётливо чувствовал в груди, когда смотрел на Хазекуру, черезчур медленно считающего до трёх. Некое недоверие ко всем «действиям», которым Хигашиката учил Микитаку, уходило на задний план, сторонясь странного предчувствия и трепета. Он был так счастлив, но… Нет, здесь противоречий не было. И всё же ситуация казалась немного нереалистичной. Но когда Микитака дошёл до цифры три и поцеловал его, притянув ближе — Рохан понял, что всё было вполне себе реально.

***

— О-ой, Джоске, — протянул парень, наваливаясь на своего лучшего друга. — Нам ещё долго их ждать? — Не знаю я, Окуясу, — проворчал Джоске, убирая тяжелую руку с шеи. И ещё одну с плеча. И вообще отлепляя Ниджимуру от своей спины. — Что ты такой нетерпеливый? — Ну, а что, Микитака не может, что ли, превратиться в ролики и довезти Рохана сюда? — Фу, — поморщил нос Джоске, — а ты бы стал обувью Рохана? — Я-то нет, — рассудительно произнёс Окуясу. — А они — парочка, поэтому могут делать, что хотят. Вот если бы мы с тобой были вместе, я бы превратился в обувь для тебя. — Бро! — воскликнул Джоске таким голосом, словно он был на грани слёз. — Честно? — Да я тебя когда-нибудь обманывал, бро?! — стукнул себя по грудм Ниджимура. — И это было бы не мерзко, потому что мы с тобой настоящие братья, а не как они… — Экхем-кхм, — подошедший Рохан многозначительно и громко кашлянул в кулак. Впрочем, он быстро его разжал и снова обвил свою руку вокруг руки Микитаки. — Что ты там говорил, Ниджимура? Я не расслышал. — О, Окуясу сказал, «И это было бы не…» — принялся объяснять пришелец с максимально умным видом, но Рохан его перебил. — Это был сарказм, Микитака, — закатил мангака глаза. — Ох. Я только более-менее разобрался в земных выражениях… — Я заметил, — расплылся в довольной улыбке Рохан, поднимая ладонь и играя с волосами Микитаки. На его безымянном пальце сверкало кольцо.— «Я просил твоей руки тогда, и я прошу твоей руки сейчас». Просто гениально. — Я всё ещё не могу поверить, что вы реально женитесь, — сказал Окуясу со смесью отвращения и веселья на лице. Все эти нежности Рохана и Микитаки его очень забавляли — но стоило ему в них вдуматься, и его лицо тут же приобретало зеленоватый оттенок. — Это ведь не ещё один сон? Ущипни меня, Джоске. Да посильнее. Рука Crazy Diamond чуть не отщипнула кусочек кожи с руки Окуясу. — Ау-у-у! — взвыл Ниджимура, хватаясь за раненное место. — Зачем так сильно?! — Чтобы ты убедился, что это не сон. Мы сейчас на самом деле идём составлять план их свадьбы, — Джоске вздохнул и драматично приложил руку ко лбу, а затем с хитрой лыбой глянул на Кишибэ и Хазекуру. — Ох, какой кошмар! Всё по-настоящему! — Вот и отлично, что по-настоящему, — сказал Рохан, укладывая голову на плечо Микитаки. — Во сне я не мог бы сжечь тебя за твои идиотские шутки, Хигашиката Джоске. — Ты вообще не страшный, когда ты так липнешь к Таке, — усмехнулся Джоске. — Ну, я его люблю, так что это только естественно. — Ох! — Микитака заметно повеселел. — Я тоже тебя люблю. Слушай, а когда мы уже будем состоять в браке, нам нельзя будет говорить такое? — Нет, — покачал головой Рохан, а затем снова вернул её на плечо Микитаки. — Я буду говорить тебе об этом каждый день. Я буду постоянно напоминать тебе об этом, чтобы ты никогда этого не забывал. Чтобы ты даже не думал, что я когда-либо могу оставить или предать тебя. Чтобы даже самая крохотная мысль о чём-то подобном шла прочь из твоей головы и никогда больше в неё не возвращалась. — Почему? — Потому что я люблю тебя. — Фу-у, — заключили Джоске и Окуясу в унисон, и со гоготом принялись убегать от разъяренного Рохана, что тянул за собой весело смеющегося Микитаку. Стоял приятный летний вечер, который все остальные, беззаботные, весёлые и оживлённые жители Морио решили провести за гуляниями. Вокруг Рохана были всё те же деревья, что тянулись ввысь вчера, сегодня и будут тянуться завтра; всё то же небо, что стояло над его головой последние две недели; всё та же улица, всё те же здания, всё тот же Морио, который, казалось, приобрел новые краски. И всё тот же до ужаса странный — но любимый — пришелец рядом с ним.