Четыре мушкетера "против" Бюсси

1626 год в истории Франции был вроде бы не очень богат на события, однако же наше повествование начинается именно в этом году, поскольку именно тогда, можно сказать, сложились три правящих «партии»: к уже несомненно противостоящим друг другу сторонникам короля и сторонникам его брата добавились также те, кто видел подъем и возрождение кардинала. Надо сказать, что никто во всем мире не мог бы уверенно сказать, за кем из этих фигур можно увидеть главенство в будущем. Людовик XIII показал себя еще юношей, когда осмелился выступить против матери и ее итальянских фаворитов, разоряющих страну в угоду собственному карману. Тогда вместе с падением Марии Медичи как правительницы свое положение при дворе потерял и епископ Люсонский. Спустя несколько лет король посчитал необходимым примириться с матушкой и показать свое благоволение младшему брату Гастону Орлеанскому, хотя для него не было секретом, что мать желает власти своему второму сыну, а не первому. Именно это обстоятельство позволило многим дворянам также вернуться в Париж и примкнуть к партии королевы-матери и наследного принца. Тем более, что для французов не было секретом то, что и нынешняя королева, Анна Австрийская, гораздо больше расположена к Гастону, чем к собственному мужу. Среди прочих в Париж вернулся и бывший епископ Люсонский, а ныне кардинал Ришелье. Но в отличие от иных дворян свиты Марии Медичи он, несмотря на то, что именно она способствовала его возвращению и получению нового положения, предпочел искать благосклонности у молодого короля. И как бы презрительно ни глядели на него бывшие «сотоварищи», как бы ни называли прихвостнем и лизоблюдом, предрекая, что ему никогда не получить доверия Людовика, потому что тот злопамятен, Ришелье шаг за шагом приближался к подножию трона. Луи и вправду отличался хорошей памятью и не стремился доверять тому, кто когда-то воевал против него. Однако верные советы и предложения он был в силах оценить. Мнение кардинала далеко не всегда совпадало с королевским, но Людовик был вынужден признать, что в тех случаях, когда Ришелье предлагал нечто отличное от решения короля, это решение было неверным лишь потому, что кардинал предпочитал осторожничать, в то время как Людовик был готов идти на риск. Недальновидность людей Марии Медичи проявилась также в том, что вместо того, чтобы забыть о «предателе», они, видя постепенно возрастающее к нему доверие, решили искать способы его наказать. И тем самым дали понять королю, что Ришелье и вправду более предан ему, чем старой партии. В итоге Людовик лично предложил кардиналу, пережившему пару неудачных покушений, сформировать свою роту гвардейцев охраны, притом часть из них предложил взять из своей недавно сформированной роты мушкетеров. Ришелье, разумеется, не стал отказываться и, желая получить для себя все лучшее, что только возможно, предложил лейтенанту мушкетеров графу де Бюсси пойти к нему капитаном гвардии, взяв с собой тех, кому он также доверяет и считает лучшими. С господином де Бюсси мы вскоре познакомимся поближе. Пока же скажем, что граф был человеком достаточно честолюбивым, чтобы оценить все преимущества данного предложения. Капитан мушкетеров, господин де Тревиль, был человеком еще довольно молодым и полным сил, пользовался расположением короля, а потому свое место если и уступил бы, то очень не скоро. Ришелье же на тот момент зарекомендовал себя уже как человек, преданный королю, потому возглавить его роту было не менее почетно и совершенно не противоречило чести того, кто присягнул королю. Обычай держать личную гвардию еще не был окончательно заброшен дворянством, хотя многие отказывались от этого в силу немалых трат, по сути бесполезных, потому что мало кому из них действительно грозила опасность большая, чем поединок один на один с противником. Так что в описываемый период времени роты охраны были фактически лишь у особ из королевской семьи. Причем в ряде случаев офицеры этих рот состояли в дружбе со своими «нанимателями». Так, Гастон Орлеанский часто появлялся в компании нескольких таких офицеров, господами де Келюсом, де Можироном, де Шомбергом, д’О и д’Эперноном – они были его охраной, они же были его сотоварищами в ночных приключениях, часто весьма фривольных, за что все пятеро были прозваны парижанами «миньонами», словно бы в продолжение истории фаворитизма, принятым еще при Генрихе III. Людовик, надо сказать, тоже искал дружбы среди приближенных, тем более, что не мог рассчитывать на дружбу брата и родных. Правда, в этом ему тоже везло слабо, последний из них, герцог де Люинь, пользуясь расположением короля, пытался им управлять, не понимая, что Луи не терпит давления. А после разочаровал государя проигрышами в военных сражениях. И потому вынужден был уступить место фаворита графу де Сен-Люку – тоже не славному победами, разве что в отдельных поединках, но пока не претендующему на господство над своим господином. Несомненно, пробиться при дворе сквозь строй всех этих фаворитов короля и принца было непросто, должности часто получали не за таланты, а исключительно по протекции. И теперь, когда Людовик помирился с матерью и братом, желающих заступить на ту или иную должность стало гораздо больше. Король же был часто вынужден передавать патент тому, за кого просят, ради любезности. Так что заявить о себе при дворе, стоя позади уже фактически второго по могуществу человека во Франции, было гораздо проще, чем неся службу одним из лейтенантов мушкетеров и проводя время лишь за учениями и дуэлями. Бюсси, который до недавнего времени рассчитывал на должность королевского ловчего и не получил ее, посчитал предложение Ришелье для себя более чем подходящим, попутно уведя с собой также из роты господ д’Антрагэ, де Ливаро и де Риберака. Надежды Бюсси подпитывались также тем, что господин, заполучивший должность ловчего, по всем признакам вряд ли надолго в ней задержался бы, так что можно было через год, если не раньше, вновь напомнить о себе – и уже по рекомендации кардинала, к которому король скорее прислушается. В своих догадках Бюсси вновь не ошибся – новый королевский ловчий, будучи знатоком охоты, все же был немолод и болен, все больше времени он вынужден был проводить в постели, а не в лесу. Людовик же, будучи страстным охотником, не мог этому радоваться и подумывал освободить от должности того, кто с ней не справляется, но никак не мог решиться, памятуя о службе этого человека еще отцу короля, Генриху IV – а Луи испытывал особое уважение к придворным своего отца. Но в момент, когда мы начинаем свой рассказ, судьба все решила за короля, освободив нынешнего ловчего от всех должностей на земле. И Людовик, искренне оплакав потерю этого человека, все же вздохнул с некоторым облегчением и задумался о том, кому ныне вручить его обязанности. Последнее время удача словно бы отвернулась от него, кроме ловчего король терял и своего друга – правда, Сен-Люк был молод и крепок телом, но именно это и стало причиной его ухода – под венец с девицей де Бриссак. *** Людовик XIII прибыл на бал в честь свадьбы своего любимца, графа де Сен-Люка, вовсе не в том настроении, в котором следует являться на подобные празднества. И причина была не столько в том, что король ревновал внимание своего друга – а это было правдой, Луи настолько нуждался в друзьях, что их внимание, направленное на кого-то иного, выводило его из себя, - но и в том, что видел в браке своих друзей корень всех бед. Опыт бедного Люиня был налицо: он был предан и благороден, будучи холостым, но стоило ему жениться на той, кто ныне, овдовев и выйдя вновь замуж, стала герцогиней де Шеврез, как друг превратился в развращенного сластолюбца и глупца, желающего власти, но не имеющего разума, чтобы отстоять интересы короля. Потому и вышло, что на балу Людовик то улыбался пирующим, а особенно жениху, то хмурился при виде невесты, всячески пытаясь по одному ее виду определить, сколькими пороками она наделена. Явление наследного принца на бал настроения королю не прибавило, поскольку Гастон явился в сопровождении своих «миньонов». - Вы кого-то опасаетесь, дорогой брат? – не удержался Людовик от усмешки, когда тот подошел поприветствовать короля. – Неужели заговор?! Против кого? Иначе для чего вам столько охраны? - Вы ошибаетесь, государь, - ответствовал герцог Орлеанский. – Эти господа лишь согласились составить мне компанию. Как ваши мушкетеры – вам, я слышал, они всюду сопровождают вас. - Мои мушкетеры несут охрану, - отрезал король, который и вправду прибыл сюда вместе с несколькими мушкетерами и их капитаном. – И притом не только моей особы, но и вас, дорогой брат. Или вы не желаете довериться им? Гастон поклонился, готовя речь о том, что он готов полностью вверить себя людям короля, но при этом пытаясь придумать, как бы эту самую охрану, более похожую на караул, ему не заполучить. И в этот момент распорядитель бала объявил о прибытии графа де Бюсси, сеньора д’Амбуаза. Капитан гвардии кардинала вошел в зал вслед за четырьмя пажами – своего личного дома, а не Ришелье. - Как, сударь, вы одни?! – Гастон воспользовался тем, что Бюсси направился к королю для приветствия, и постарался немедленно переключить внимание короля именно на этого человека. – А мы полагали, что столь пышное прибытие – прелюдия к тому, чтобы сюда явился ваш господин. - Я не имею господ, кроме Господа Бога и его преемника на земле, - немедленно отозвался тот, низко кланяясь. – Государь, я к вашим услугам. Его преосвященство не может прибыть в силу разыгравшейся болезни, однако он просил передать свои самые наилучшие пожелания молодоженам. - Что ж, передавайте, месье, - кивнул король, мигом теряя интерес к капитану гвардейцев, но, судя по его тяжелому взгляду, совсем не теряя интерес к своему прошлому разговору и своему брату. - Однако, граф напомнил, что я также забыл поздравить нашего Сен-Люка! – пробормотал Гастон, отступая на шаг назад. - Вы стали очень забывчивы, - усмехнулся Людовик, которому цель этого маневра была ясна. – Вероятно, потому забываете и ответить. - О, в самом деле, сир! – принц побелел, но сделал над собой усилие, чтобы вновь сменить тему. – Я и вправду забыл напомнить вашему величеству о своей просьбе. Вы ответите согласием на мою кандидатуру? - Ах да, новый ловчий! – чуть поморщился Луи, но решил более не возвращаться к разговору о «миньонах». – Я подумаю. - Поверьте, господин де Монсоро… - Сегодня днем, перед приездом сюда, - прервал его король, - мне в качестве ловчего рекомендовали господина де Бюсси. - В самом деле? – растерянно пробормотал Гастон, не смея настаивать, все же он только что счастливо избежал разговора о собственной излишней охране, лишний раз напоминать о себе королю не стоило. - И я сам тоже наблюдал за ним, во время одной недавней охоты, - продолжал Людовик. – Он и вправду может отлично справиться! - Как будет угодно вашему величеству! *** Гастон, разумеется, остановился подле своих миньонов неспроста – будучи слишком разозлен, он искал общества единомышленников. - Чертов предатель! – прорычал он будто бы себе под нос. – И служат ему такие же предатели! Пятеро придворных переглянулись, чутко улавливая настроение принца и догадываясь, к чему тот клонит. Но решится ли? - Какой из него ловчий? – продолжал свою речь Гастон. – Кабан! Которого следовало бы затравить! Как и его хозяина! Ну ничего, каждый получит свое! И однажды я порадуюсь известиям о его кончине! Это было уже более чем определенно. Потому стоило принцу, чуть успокоившемуся, отойти к какой-то даме, пригласив на танец, как миньоны, напротив, отступили еще дальше вглубь зала, в тень колонн. - Итак? – еле слышно произнес д’Эпернон, голос которого аж зазвенел от нетерпения и… страха при мысли, что можно выступить против одной из лучших шпаг королевства. Однако ведь не в одиночку! - Итак, нам предстоит охота… ловчая охота на кабана, - спокойно объявил де Келюс. – Добыча пойдет принцу. - А последствия? - Какие последствия, д’О? - Этот проклятый… предатель, его покровитель, не зря подсовывал королю приказы о запрете дуэлей. - Я ничего не боюсь! – едва ли не рубанул воздух ладонью де Шомберг. – Я дворянин! И воевать с подлецами – мое законное право! - Тише! – зашипел на него д’Эпернон. – Тут повсюду уши! Вон хотя бы мушкетер может слышать! - Да и пусть! – усмехнулся де Можирон. – Мушкетеры считают его таким же предателем, как и мы! - Хотите предложить им право этой охоты? – иронично уточнил Келюс. – Так я этим правом делиться не желаю! - Хорошо, а где? – вернулся к деталям Шомберг. – Мы не можем выслеживать его весь вечер. - Кажется, я знаю, где, - краснея, заявил д’Эпернон. – По моим сведениям, он часто бывает в гостях и задерживается допоздна у некоей дамы, проживающей на Королевской площади. Если и сегодня отправится туда… - На площади? – Келюс недовольно покачал головой. – Будем как на ладони, не годится. А по пути? - Вероятно, он поедет по Сент-Антуан. Все пятеро помолчали, обдумывая. Но и вправду выходило, что вряд ли Бюсси будет блуждать по мелким улочкам, скорее уж поедет по Сент-Антуан к себе. А значит, лучше всего его подстеречь на углу при выезде с Королевской площади или сразу за поворотом, где можно спрятаться. Предместье там тихое – мало кто любит гулять в ночи, любуясь башнями Бастилии и шпилем церкви. *** - Господин де Сен-Люк, позвольте! Голос, окликнувший молодожена, был негромким, а его владелец – обычный мушкетер, держался чуть в стороне. Впрочем, такое поведение было понятно – он прибыл сюда не веселиться на балу, а лишь охранять короля. Граф пару мгновений колебался – о чем ему говорить с гвардией? Однако мушкетер держался столь независимо и уверенно, что Сен-Люк сделал вывод: кем бы ни был этот человек, он привык повелевать, потому его стоит выслушать. И граф немедленно же сделал шаг навстречу этому мушкетеру, оперся на ближайшую колонну, всем видом показывая, что готов выслушать… хотя бы пару минут. - У нас не самые лучшие отношения с господином де Бюсси, - сразу объявил тот. – Однако я все же не могу оставить без внимания то, что услышал недавно. А именно: этим вечером готовится убийство. - Вы знаете, кто? - Вы тоже знаете этих пятерых, господин граф, как знаете и того, кто дал на это одобрение. - Что ж, вполне определенно, - усмехнулся Сен-Люк. – И вы знаете где? В котором часу? И… почему я? - Где бывает господин де Бюсси вечерами, - мушкетер отвечал четко на поставленные вопросы. – В часу, когда он может оттуда уйти. А к вам я вынужден обратиться, поскольку предупреждение от меня будет расценено или как насмешка, или как неверие в его силы, или как ошибка. - Исчерпывающе. Но вы уверены, что я передам ваше предупреждение? У меня нет причин желать ему добра. - Я уверен, что мы с вами одинаково понимаем честь и долг дворянина. Дуэль не имеет ничего общего с этой затеей. Сен-Люк медленно кивнул, затем бросил осторожный взгляд на мушкетера. Что-то в его фигуре и лице казалось знакомым, но граф никак не мог вспомнить этого человека. И где он его видел? Только ли в карауле у королевского дворца? - Простите, сударь, ваше имя? - Атос. Приходилось признать, что проще не стало. Сен-Люк вздохнул и отправился на поиски Бюсси, расточающего сонеты дамам. *** Атос был из тех, кто не осуждал решение Бюсси покинуть мушкетерский полк, когда полтора года назад ему это было предложено, и стать капитаном гвардии кардинала. Но и принять это не мог. Наверное, будь они дружны до того, отношение Атоса к поступку Бюсси и нескольких еще мушкетеров, было бы иным. Однако с момента своего поступления в королевскую гвардию, Атос обнаружил, что лейтенант Бюсси хоть и схожим образом смотрит на вопросы чести, но благородством взглядов могли похвастать многие в роте. А вот шлейф женских ароматов, окружающий Бюсси, отпугивал Атоса получше любой другой угрозы. Лейтенант не скрывал своих побед. Нет, нельзя сказать, чтобы Бюсси хвастал этим, скорее он умел пройти по тонкой грани между тем, чтобы купаться в лучах высокой возлюбленной, и тем, чтобы не трепать понапрасну ее имя. Потому Атос ничуть не осуждал его, однако сам он, только что переживший предательство возлюбленной, старался держаться подальше от чужого счастья, казавшегося ему таким же притворным. К тому времени, когда чувства несколько притупились и Атос уже мог спокойно выслушивать чужие разговоры о женщинах, Бюсси уже обрел друзей в лице тех, кто в дальнейшем последовал за ним в другую роту: д’Антрагэ, де Ливаро и де Риберака. А сам Атос проникся схожими чувствами к Портосу и Арамису, а еще позднее, всего год назад, к их троице неразлучных присоединился и д’Артаньян. История с алмазными подвесками, закончившаяся совсем недавно и столь успешно, но чудом не получившая огласку, еще больше сплотила этих четверых. Несмотря на то, что мушкетеры и гвардейцы часто ступали в драки между ротами, можно считать удачей, что эти четверо ни разу не столкнулись с Бюсси и его тремя друзьями, поскольку итог подобной встречи было бы предсказать затруднительно: все они отлично владели шпагой и все они не были склонны уступать. Потому в случае подобной дуэли выжившие, наверное, были бы, но вот победивших – нет. Впрочем, в этой удаче было немало и рассудительности обеих сторон. Несмотря на то, что и мушкетеры, и гвардейцы стремились подтрунивать друг над другом, в глубине души они понимали, что завязать драку будет не так и просто, такой поединок будет последним и решающим для всех. И потому каждый чувствовал ту черту, возле которой надо остановиться, каждый не мог ее переступить. А вот безусловной удачей было то, что ни Бюсси, ни кто-либо из его друзей не был замешен в истории с подвесками – как всегда, когда дело касалось столь деликатных вопросов, Ришелье поручил доставить подвески Миледи, а обеспечить ей безопасность должен был Рошфор и его агенты. Потому мушкетеры на своем пути повстречали трактирного забияку, дорожную засаду и ловушку у трактирщика*, но ни разу не встретились лицом к лицу с гвардейцами кардинала. Пока судьба разводила их в стороны, хотя сами молодые люди будто нарочно искали встречи друг с другом. Последнее время такие «поиски» шли в особняке на Королевской площади, куда зачастил господин де Бюсси, судя по всему, заменяя не очень удачливого графа де Варда, но куда был приглашен и юный д’Артаньян – временно, стараниями хозяйки особняка, не пересекающийся с Бюсси. Конечно, многие мушкетеры считали гвардейцев предателями. Разумеется, гвардейцы полагали, что несут такую же службу короля, как и мушкетеры. Но Атос, как уже упоминалось, относился к выбору Бюсси и его друзей неоднозначно. Он полагал, что этот поступок оправдан и верен, но сам считал такой выбор для себя невозможным. Так что к капитану де Бюсси Атос относился с долей уважения, но и с некоторой досадой, как относился ко всем благородным людям, поступившим на не очень достойную службу. Однако же разговор миньонов, случайно услышанный Атосом, встряхнул мушкетера. Дворяне, готовящее настоящее убийство! Впятером против одного! Лестно для графа де Бюсси, но как же мерзко! Первым порывом Атоса было предупредить Бюсси и предложить ему свои услуги секунданта. Но мушкетер немедленно отверг эту мысль – граф не примет подобного. Он либо посчитает слова бывшего однополчанина насмешкой и обвинением в трусости, либо решит, что все это неуместный розыгрыш. Сам Атос не стал бы принимать помощь, пятеро так пятеро! Пусть попробуют его взять! Потому Атос и обратился к Сен-Люку – молодой человек был представлен ко двору через пару лет после появления там графа де Ла Фер, а после, когда последний исчез, уступив место мушкетеру Атосу, тот убедился, что новый фаворит короля достойный дворянин и предан лишь Людовику, не отстаивая интересы ни кардинала, ни кого-то еще из партий. А вот Сен-Люк вряд ли помнил графа де Ла Фер, потому был идеальным посыльным – он не мог промолчать о готовящемся преступлении, но и не раскрыл бы инкогнито мушкетера, скорее сослался бы просто на то, что ему достоверно это известно. Забегая вперед скажем, что именно так все и вышло: Сен-Люк, улучив момент, переговорил с Бюсси, попросту передав ему, что этим вечером графу было бы разумнее отложить назначенную встречу, если таковая есть, либо не отправляться на нее в одиночку, прихватив хотя бы слугу.