Жертва

Хидана не видно вторую неделю. И новостей о ритуальных убийствах тоже нет. Странно как-то, и Какузу думает, уж не помер ли. И как-то тревожно становится, хочется думать, что причина не в этом. Ему вдруг захотелось Хидану позвонить и поинтересоваться, как его дела, но он осознал, что у него нет его номера и он понятия не имеет, где тот живет. Пациентом в больнице он никогда не значился, так что и карточки у него нет. Глупость какая-то. Чего беспокоиться-то, он же бессмертный, может, уехал куда-то, вершить свои божественные дела, или угомонился со своей одержимостью умереть и оставит теперь Какузу в покое. Но мысль об этом почему-то не подарила облегчения. Стоит признаться, он к нему привязался. Какузу проходит мимо промзоны, просто идет из больницы домой. На станции гремят товарные поезда, вагоны дергаются с места, скрипя и громыхая, скрежещут тормоза. Внезапно в голове всплывает фраза Хидана о том, что он потерял свой амулет на путях. Не на этих ли путях его нашли тогда? Возникает желание свернуть к промышленной железнодорожной станции, пройти рядом с путями, вроде как все равно по дороге. Зачем и для чего – непонятно, но он поворачивает к путям и идет вдоль них, внимательно вглядываясь в насыпь. Он идет минут пять, и уже близится забор, дальше идти нельзя, но вдруг он замечает среди камушков блеск серебряного амулета. Что ж, значит здесь. Не так уж далеко от людей, как говорил Кисаме, конечно, работники станции заметили бы труп на путях, если бы машинист не обратил на него внимание первым. Какузу вышел на пути, озираясь по сторонам, чтобы и самому не угодить под поезд, и поднял с камней амулет. Треугольник в круге, символ этой дурацкой религии, но похоже, он был Хидану дорог. Не из-за его пропажи ли он так странно себя вел тогда? Не из-за этого ли пропал сам? В любом случае, Какузу нашел его, но теперь не знал, что с ним делать. Он же даже не может его отдать. Остается ждать, когда этот дурной опять угодит в какую-то неприятность и Кисаме снова его привезет в морг. Черт, он по нему скучал. За три года он уже так с ним сроднился, что это казалось самой привычной частью его жизни, с которой, как он вдруг осознал, ему совсем не хотелось расставаться. И этот дурацкий призрачек, татуировка на руке… Глупость, но он ведь похож на маски Какузу. Куда же запропастился этот бледный болван… Он наконец добрался до своего дома, с неудовольствием отмечая, что загадил свои дорогие ботинки, шарясь по грязной промзоне. Зашел домой, снимая пальто на ходу, повесил на вешалку и просто устало завалился на диван. Вдруг обнаружил, что так и сжимает в руке серебряную безделушку. Он задумчиво смотрел на нее, лежа на диване, вертел круг в руках, чувствуя, будто металл нагревается. Он мог бы согреться от тепла рук, но не настолько же, сейчас он уже начинал ощутимо обжигать пальцы, и Какузу бросил его на столик. Возникло странное ощущение, будто кто-то тянет его за руку, и он потер уставшие глаза, вздыхая. Хоть ему и не хотелось спать на работе, придя домой он все-таки сразу чувствовал усталость от бессонных ночей. Он хотел встать с дивана, чтобы уйти в спальню и лечь, наконец, спать, но почему-то не смог даже рукой шевельнуть, утомление навалилось тяжелой волной, придавливая к дивану, как неповоротливый слон, и он медленно моргнул, не замечая, как провалился в дрему. - Вставай. Я покажу тебе, куда идти. Какузу резко открыл глаза, осматривая комнату, пытаясь понять, откуда послышался скрипучий голос. Вокруг, конечно же, никого не было, он один у себя дома, кажется, задремал. Вероятно, приснилось. Но ощущение реальности давило со всех сторон. Он покосился на амулет, лежащий на столе, и взял его в руки – тот все еще был теплым, но уже не обжигал. - Иди. Снова. Откуда? Он уставился на амулет в руке. Никакой логики, никакого научного объяснения, но Какузу знал, что голос зовет из амулета. Он просто знал это, не понимая толком, с чего такая уверенность. Он встал, оделся и вышел на улицу, останавливаясь на крыльце и пытаясь понять, почему он так послушно делает, что ему говорят, и что он, собственно, вообще собирается делать. - Чего ты хочешь? Хочешь, чтобы я тебя вернул владельцу? – усмехнувшись, он тихо спросил у серебряной вещицы в руке. - Иди. Ты поймешь, куда. Какое чудесное утро после ночной смены. Солнце вставало, освещая город теплыми лучами, просыпались в домах люди, валялись в своих постелях, не желая вставать. Ленивое осеннее утро. Рядом с крыльцом сидел пушистый черный кот, весьма упитанный, постоянный гость на участке Какузу. Котище приходил поваляться на лужайке, терся о ноги, намереваясь, видимо, просочиться в дом и остаться там, но Какузу пока не решался его впустить – кто будет за ним следить, пока он на работе? Но кот ему нравился. Напоминал ему своих чудовищ, только без маски. Ветер нежно шелестел листьями, тепло касался лица и раздувал длинную шерсть кота. Какузу посмотрел на него, прищуриваясь и показывая коту амулет. - Смотри, у тебя есть мнение по этому поводу? – спросил он. Разговаривает с котом, здравствуйте, до чего докатился. Котяра же выгнул спину дугой и зашипел, недовольно отходя назад, - Ладно ладно, извини, толстяк, - ухмыльнулся он. Ну, значит, идти. Хорошо. Какузу вышел с участка и пошел по улице, не догадываясь, куда же держит путь. На развилке он хотел повернуть направо, к центру города, но амулет в руке вдруг обжег холодом. - Ага, я понял, - Какузу дернул рукой, поворачивая налево, к больнице, - значит, играем в Горячо-Холодно. Неплохо. Он шел по улицам, сверяясь с температурой безделушки в руке, прошел мимо больницы, и понял, что забирается в какой-то совершенно незнакомый район города. Район, к слову, довольно богатый, высотные новые дома закрывали солнце, на обочинах стояли дорогие машины. Точно, он ведь думал когда-то купить квартиру в одной из этих высоток, но подумал, что иметь свой дом – гораздо приятнее. Проходя мимо одного из домов, он почувствовал, как амулет здорово нагрелся. Значит, здесь? Подъезд был один, хотя бы насчет этого сомнений не было. А как он попадет внутрь? Он не знает квартиры. И будто услышав его мысли, из подъезда вышла сухонькая старушка, любезно придержавшая для него дверь. Какузу мельком взглянул на нее, понимая, как странно она выглядит, как маленькая хитрая колдунья. Он поднимался по лестнице, держа амулет в руке, выжидая, когда тот потеплеет. На шестом этаже руку обожгло, и он направился к квартирам, проходя одну дверь за другой, пока амулет снова не разогрелся. Шестьдесят шестая. Ну кто бы сомневался. Какузу нажал кнопку звонка и стал ждать, убрав вещицу Хидана в карман пальто. В подъезде было тихо, где-то поскрипывала оконная рама, качаясь на ветру. Даже лифт не шумел. Послышался какой-то звук, похожий на стон, но так тихо, что с тем же успехом это мог быть мяукающий на улице кот или скрип чьей-то двери. Он позвонил еще раз. Поднял руку и стукнул в дверь, удивляясь, когда она открылась. Взору представилась большая светлая студия с минимумом мебели – диван и столик в одной части, кухня, большая кровать в другой. Магазинная вешалка с кучей барахла, пакеты из-под заказанной еды на полу, посуда на столике. Круглый пушистый белый ковер на полу. И тишина. Амулет грелся так сильно, что Какузу боялся, что он прожжет карман в дорогом пальто. Он осторожно зашел в квартиру, закрывая за собой дверь, и со щелчком замка его вдруг так сдавило, будто он оказался под толщей воды. Исчезли все звуки, даже малейшие звуки жизнедеятельности соседей, или шум с улицы, казалось, не было слышно собственного дыхания. Он с трудом передвигал ноги, будто воздух сопротивлялся каждому движению, он шел, не видя в комнате Хидана, но знал, что он здесь. Замечая приоткрытую дверь в ванную, он направился к ней. Схватился за ручку, включил свет и замер. Хидан сидел в ванне, в одежде, в крови, которой скопилось уже пол ванны. Вокруг валялись разбитые бутылки виски, водки и чего-то еще, Какузу не стал разглядывать и поморщился. Стоял мерзкий запах алкоголя и крови, железный и резкий, пробирал насквозь, заставляя глаза слезиться. На полу блестели осколки, но большая их часть все же торчала из тела Хидана, сверкая на свету, как драконья чешуя. Шея, конечно, была перерезана, судя по всему, неоднократно. Сколько он здесь сидел? - Хидан? – сказал наконец Какузу, чувствуя, насколько тяжело говорить из-за этого странного давящего ощущения. Бледный пошевелился, нервно дернулась рука, и пара осколков вывалилась из ладони, падая в ванну с кровью. Открыл глаза, зажмурился, привыкая к свету, и повернулся. - Какузу? Какого черта ты здесь делаешь? - Вот, - Какузу достал из кармана похолодевший амулет и протянул его Хидану, - я нашел твою вещь. Глаза Хидана расширились, на секунду его лицо посветлело, казалось, он хочет улыбнуться, но не может. Он моргнул, протянул руку, хотел взять амулет за цепочку, но уронил его. - О, извини. Сухожилия перерезал. Не поможешь? Какузу недовольно фыркнул, но амулет поднял, расстегивая цепочку, и накинул ее Хидану на шею. - Спасибо. Я рад, что ты его нашел. Но ты сделал все только хуже. - Какого черта, Хидан? Ты тут две недели сидишь? Что, нашел способ помереть? - Если бы, Какузу, если бы… У Какузу возникло нелепое чувство дежавю. - Ну так что тогда? Оставил попытки? А как же твои ритуалы? Жертвы? - Я не могу, - ответил Хидан, сжав зубы, - не могу пойти за этой жертвой. - Почему? Ее охраняет что-то пострашнее собак? – усмехнулся Какузу, садясь на корточки рядом с ванной. - Это ты. - Что – я? - Ты – жертва. Какузу открыл было рот, но передумал что-то говорить. Чудесно. И что теперь делать? Уйти? Сбежать? Хидан прирежет ведь, и рука не дрогнет, во имя своего любимого бога. Он же знает его тайну, его секрет вечной жизни, пробьет все пять сердец и ручкой помашет на прощание. С другой стороны, Какузу так просто не сдастся, честно говоря, Хидан вряд ли его одолеет в честном бою, только в нечестном – если исподтишка царапнет его, добывая кровь. Но ведь и Хидана не убьешь. Так, значит, настал момент – что же выбрать, утопить или закопать? - Я не хочу тебя убивать. И не могу противиться воле Джашина. Я не знаю, что мне делать. Мысли шумели в голове, не давая сосредоточиться. Значит, он не хочет его убивать. И как теперь быть? Что с ним будет за неповиновение божьему приказу? За две недели его бессмертие никуда не делось, но будет ли оно через месяц, через год? Какузу задумался. Должна быть хитрость. Можно же что-то сделать, чтобы и овцы остались целы, и волки сыты. Всех можно обмануть. Даже сумасшедшего бога. - Хидан, вставай, - вдруг решительно сказал Какузу. Он явно что-то придумал. - Что? - Вставай! Хидан дернулся, поддаваясь чужому энтузиазму, но встать не смог, только кровь в ванной взбаламутил. - Не могу встать, мышцы на ногах раскромсал. - Ох ну какого… - Какузу закатил глаза, снимая пальто и отбрасывая его за дверь. Закатал рукав, выпустил нити и начал зашивать порезы, сшивать мышцы и сухожилия. Хидан терпеливо ждал, опустив взгляд, изредка морщась от боли. Ткани бросились регенерировать, как бешеные, и бледный наконец смог подняться, покачиваясь. Ступил босыми ногами на пол, и Какузу пришлось поддержать его под руку, чтобы тот не поскользнулся, и вывести из ванной комнаты. Хидан вышел и, не пройдя далеко, завалился на белый ковер, заляпывая его кровью, и закрыл глаза, глубоко дыша. Практически кровь на снегу, какой контраст… - Хидан. Убей меня, - сказал Какузу, стоя напротив. - Нет. - Послушай. Я выпущу четыре сердца. Они будут ждать рядом. Ты убьешь меня, совершишь свой ритуал, а потом сердца вернутся ко мне. Твой бог зачтет жертву? Хидан открыл глаза и раздумывал. Шептал что-то, удивленно моргая. И вдруг поднялся, садясь и поднимая взгляд. - Должно сработать. Если Джашин назовет имя следующей жертвы – значит, сработало. Если нет – утопи меня. - Отлично. Давай, начинай, - тихо ответил Какузу, снимая свитер, отбрасывая в сторону и наклоняясь, выпуская маски на волю. Они медленно выбрались одна за одной - не чувствуя опасности, они не особенно спешили. Маски сели вокруг, озадаченно уставившись на своего хозяина. Маска воды легла, вытягивая лапы вперед. Самая нелепая, больше всех своим поведением походила на глупого кота. Какузу посмотрел на них, мысленно отдавая указания не нападать и спокойно терпеть, ожидая момента. - Можно я… Какузу, можно я тебя укушу? Не хочется тебя резать, - неуверенно спросил Хидан, доставая черный штык из-под дивана и вставая напротив. - Можно, - Какузу хмыкнул, подходя к Хидану ближе, - можно даже как-нибудь так. Он просто прижался своими теплыми губами к холодным Хидана, заставляя того вздрогнуть от контраста ощущений. Оба вряд ли ожидали, что когда-нибудь докатятся до такого, но сейчас не хотелось думать ни о чем, кроме чужого языка и смерти. Поцелуй получился отчаянным и грустным, будто один провожал другого навсегда, но нет, Хидан был уверен, что никто сегодня не умрет. Какузу отстранился, щелкая Хидана по носу. - Ты кусать будешь или что? - О, я забыл, блядь, ты сбил меня с толку, давай еще раз. В этот раз Хидан целовал агрессивнее, так жадно и хищно, совсем другие ощущения. Наконец, он сильно сжал зубами нижнюю губу Какузу, высасывая теплую кровь. Тот в ответ зашипел, прижимая Хидана к себе сильнее. - Готово. Садись на колени, как я, - сказал Хидан, нарисовав круг на белом ковре и опускаясь на пол, пока его кожа чернела от проклятья. Какузу последовал его примеру, - Я… Я проткну свое сердце. Твои маски точно вернутся к тебе, когда остановится твое? – он недоверчиво покосился на чудовищ, внимательно пялящихся на него в ответ. - Вернутся. Заткнись и проводи свой ритуал. Хидан поднял руку со штыком в руке, двигаясь медленно, будто оттягивая момент. Посмотрел Какузу в глаза, на секунду ловя себя на мысли, что он просто не сможет этого сделать. Но ведь вариант был хороший, должно сработать, да и маски здесь, рядом, не дадут своему хозяину умереть, правда же? Впервые он чувствовал себя так странно, проводя свой ритуал. Никакого предвкушения боли, никакого азарта и желания растянуть издевательства и агонию, остается надеяться, что Джашин примет это. А если нет? Если сочтет это обманом? Зажмуриваясь и отметая все мысли в сторону, он замахнулся и рывком пробил свою грудь. Сердце сокращалось, билось истерично, адреналин мутил голову, но он не сводил взгляда с Какузу. Тот схватился за грудь рукой, сгибаясь вперед, очевидно, ему было больно. Но как бы ни хотелось сорваться с места и помочь ему, Хидан не двигался, смотрел только на него. Чудовища заволновались, маска молнии подалась вперед, к Хидану, злобно зашипев, но вернулась на место, переводя свой бездушный взгляд на хозяина. Какузу поднял голову, посмотрел жрецу в малиновые глаза, и лег на бок, тяжело дыша. Хидан и вовсе задыхался на грани истерики. Что, если не сработает? Сердце остановилось? А сейчас? Маски? Почему они не реагируют? Он нервно переводил взгляд с чудовищ на Какузу и обратно, чувствовал, как сердце делает последние удары. Наконец, его сердце остановилось, но завелось спустя несколько мгновений. Значит, сердце Какузу умерло. Маска воды встала, лениво потянулась и направилась к хозяину, вытягивая вперед лапы и грубо разрывая швы на груди. Вырвала мертвое сердце и бросила, а сама забралась в тело. За ней последовали и остальные. Рана затянулась, нити сами зашили ее. Несколько минут тишины свели Хидана с ума. Он вытащил штык, откинул его в сторону, слушая как тот катится по гладкому полу. Кожа посветлела, рана затягивалась. Какузу дышал. - Что ж, хитро. Хидан удивленно взглянул наверх, Какузу тоже открыл глаза. Хидан обратил на это внимание, задумавшись на секунду, слышал ли он это тоже. - Я ценю послушание. Но я ценю и хитрость. Я принимаю вашу жертву. Послышался нервный всхлип. Хидан облегченно вздохнул, слушая имя новой жертвы. Неужели сработало. Вся страшная гнетущая атмосфера покинула его квартиру, дышать стало гораздо легче, вернулись звуки, гудение и шум машин на улице, курлыканье глупых голубей. - Сработало, - тихо сказал он, подползая к лежащему на полу Какузу. Хидан положил руку ему на грудь, чувствуя, как там бьется новое сердце, одно из этих четырех зверушек. - Стоит признать, твой больной бог справедлив, - проворчал Какузу, будто не желая говорить это вслух. - Не называй его больным, он же тебя слышит. - Думаю, он не обидится. - А вдруг обидится, и опять скажет мне твое имя. - Ну, мы знаем, что нужно делать в таком случае, - Какузу усмехнулся, закидывая руки за голову и устраиваясь поудобнее. Дискомфорт из-за одного погибшего сердца все-таки чувствовался, но... подумаешь, он уже так давно их не терял. Найдет новое. Столько раз, сколько потребует этот кровавый бог. - Какузу, забери меня к себе. - Заберу. Только не бросайся больше под поезда, машинисты – нервные ребята… Хидан усмехнулся, - Да ладно. Не представляешь, как я нервировал чумных докторов во времена чумы. Бедолаги пытались сжечь меня постоянно. Но кстати знаешь, уж лучше сгореть, чем болеть этой херней, я тебе точно говорю, чума – та еще дрянь. Какузу улыбнулся. Вот ведь дурак, мог бы стать настоящим мудрецом за столько лет. Жрец прилег рядом, глядя в потолок. Как же ему повезло найти Какузу, почти такого же бессмертного как и он сам, хоть что-то хорошее за восемьсот лет. Теперь он готов прожить еще пять раз по восемьсот, пока он рядом.