Багаж из прошлой жизни

Запищал будильник. Эрвин мгновенно услышал резкий звук, не открывая глаз, потянулся выключить — но промахнулся и хлопнул ладонью по тумбочке. На ощупь нашёл маленькие часы, сильно вдавил кнопку в корпус. На циферблате было 6:30. Очередной день. Пора подниматься. Приглушённый утренний свет проникал сквозь шторы, а за ними всё было по-прежнему. Напротив — многоквартирный дом. Вокруг — будничная сочная серость. Машин и пешеходов почти нет, но скоро движение начнётся. Целая уйма нью-йоркцев просыпается в шесть тридцать, и в семь тридцать они хлынут из домов. Эрвин был без понятия, зачем он тут встал, наверное, ему было жизненно необходимо чесать яйца, глядя на пустой город. Пройдя из комнаты в ванную, он уставился в зеркало. На него посмотрел помятый человек в футболке с растянутым воротником. Одно мгновение собственное лицо казалось незнакомым, а потом стало ровно таким же, как и вчера вечером. Будто и не было часов сна. Непонятно — то ли он настолько устал, что не восстановился, то ли не уставал вовсе? Взглянув на отражение, Эрвин оперся на раковину и расслабил шею. Тот, кого он увидел, был воплощением необжитой (и это за три года) квартиры, забитой глубоко ненужными, купленными в порыве шопоголизма вещами. Пакеты с пустыми стеклянными бутылками стояли друг на друге, башенки из пивных жестянок прижимались к стене. На столе светился надоевший монитор — иногда он уходил в спящий режим и гас, но зато у него ярко и очень заметно для ночных сумерек горел индикатор. Тоже надоевший. «Жалкое зрелище», — оценил себя Эрвин. Три из десяти. Впрочем, если он закажет прямо с утра свою любимую пиццу из траттории и откусит хотя бы кусочек, то чем чёрт не шутит, день рискует стать на четыре из десяти. А это уже почти половина! Другими словами, Эрвину не совсем нравилась его жизнь в Нью-Йорке. Несмотря на заработок и все денежные запасы, у него не было ни малейшего понятия, куда тратить деньги. Зато была острая нехватка смысла жизни в организме, который ни за какую валюту не заиметь — хотя было бы неплохо. Хотя предыдущее «хотя» тоже было весьма условно — кому-то хорошо жилось и без предназначения. Счастливчики, считал Эрвин. Чем старше он становился, тем сильнее чувствовал, что так ни во что не вложился и до сих пор бессмысленно тратит время. А ведь мог бы сделать столько дел! Были даже мысли, что лучше бы ему было появиться на свет в какой-нибудь африканской угнетённой стране, в семье садистов, в приюте — в общем, чтобы в его жизни были сложности, из-за которых его дух смог бы воспрять. А так... Он родился в Восточной Германии, тогда ещё ГДР, в Дрездене, в семье обычного школьного учителя, а тот, в свою очередь, родился там же как раз после войны. В сути своей вторым именем Вернера, отца Эрвина, была конформность, и потому детство Смита-младшего (на самом деле — Шмидта; его настоящую фамилию каким-то чудом превратили в «Смит» в загранпаспорте — а там уже как повелось) прошло образцово-мирно и безоблачно. Если, конечно, закрыть глаза на некоторые сугубо личные инциденты. Но сетовать на обстоятельства, никак не зависящие от его воли, довольно глупо. Просто слабость, мысль в глупом мозгу. Главным было то, что отсутствие цели ощущалось как пустота на месте позвоночника. Тело без него разваливалось на части, а характер пролёживался. Эрвин прекрасно знал, что может решать довольно сложные задачи в сжатые сроки, при небольших ресурсах, в условиях отсутствия необходимых данных. Он мог соображать в приступе адреналинового угара, когда сердце бьётся так сильно, что глаза лезут из орбит. По молодости, да и в ранней зрелости все эти способности создавали знание, что ему все по плечу — и пусть у него не было специальной миссии, каждый раз убеждаться в этом нравилось, приносило удовлетворение. Он интенсивно догонялся экстримом, ему нравилась скорость, которая была непременным атрибутом езды на машинах и падения с парашютом. Он любил пробираться на крыши зданий и подходить к самому краю — и не падать. Не проигрывать. Но четыре года назад его интерес сыграл с ним злую шутку: он чуть не погиб на одном из поворотов первого автобана близ Кельберга — его машина свалилась с трассы и после череды страшных кувырков врезалась в дерево на склоне. Получив переломы рёбер и руки и опасное повреждение позвоночника, он наконец-то испугался за свою жизнь и решил слезть с иглы — благо, долгое восстановление после травм позволяло как следует подумать о своём поведении. В тридцать восемь переехал в Америку, начал новую жизнь, одно хобби сменяло другое, пока алкоголь не вытеснил их все. Эрвин не сразу открыл его целительные свойства, а когда распробовал, то пристрастился. Чтобы соответствовать хотя бы в какой-то степени образу жизни, которую он вел последние годы. Это была какая-то экзистенциальная несправедливость. Родиться, жить и умереть, так ни во что и не вложившись, ничего не отдав. Мир вокруг предлагал тысячу иллюзий, тысячу путей для жизни в качестве биоробота, но Эрвин хотел получить доступ к идеям, к совершенно другой материи. За обычной суетой никто не замечал её присутствие, ведь как это можно — в вечной череде рутинных задач («сходить к другу», «купить подарок», «успеть сдать задание на работе» и «не опоздать к врачу») найти ощущение того, что все это не зря? Что прожил жизнь не просто так? Это равносильно поиску иголки в стоге сена. Рассуждая логически, можно было сказать, что для поиска иголки ему подходили три вещи: религия, психотерапия и единодушенник. Первого Эрвин побаивался — всю жизнь он прожил атеистом и в новый мир так просто влетать не хотел. Второе в его окружении имело неявные ассоциации с тратой сил, времени и денег — но он всё равно бы выбрал этот путь, если бы однажды с ним не случился третий вариант. Третий вариант был чудом наподобие единорога в лесу. Единорога звали Ливай. Знакомство с единодушенником считалось удачей и явлением практически сказочным в современном мире. Встреча с таким человеком пробуждала воспоминания о прошлой жизни, давала ключ к решению каких-то тянущихся из глубин души проблем. В прошлом или в параллельной реальности два единодушенника были близки, как любовники, как родитель и ребенок, как друзья. В современности они могли оказаться врагами, а неожиданные воспоминания могли стать причиной шока — настолько они были контрастны по сравнению с обычной, нынешней жизнью. Ведь прошлое, каким-то образом являвшееся в сновидениях, не всегда было реальным — это могли быть чьи-то фантазии, выдумки, сюжеты из литературы. Например, жизнь разумных динозавров, странствовавших вместе и в конце увидевших падение метеорита; дружба скитающегося по замку приведения и живущей там же добропорядочной девушки; роман мужчины с Марса и женщины с Венеры и прочие бесчисленные истории. Некоторые из них были безобидные, а другие, наоборот, отличались жестокостью. И несмотря на риск, которые таят в себе «реинкарнации», мысль о том, чтобы найти человека, через которого откроется путь в прошлое (реальное или альтернативное), как-то влияющее на настоящее, безумно привлекала многих. Однако вероятность встречи с единодушенником имела неизвестную природу. «Не всем дано, но все хотят!» — радостно вещала Кристина Пэкуин, темнокожая телеведущая программы «Ищу душу». В её ток-шоу люди намеренно искали своих предначертанных близких. Они проходили какое-то несусветное исследование за кадром, в то время как команды поисковиков под бодрую музыку цепляли потенциальных единодушенников по каким-то там хитрым параметрам, брали у кандидатов интервью, устраивали что-то наподобие сватовства и показывали весь этот пир сводничества телезрителям. «Через тиндер они ищут, — сказал ему однажды Майк, когда они ехали в лифте с работы. — Ну и гриндер, и фейсбук. Соцсети, короче». Эрвин тогда сильно удивился, что Майк, такой брутальный на вид мужичище под два метра ростом, этим вообще интересуется. Он не был похож на романтика, но, по всей видимости, был склонен к сантиментам. Внешность и повадки ведущей, Пэкуин, тоже были противоречивы. Как минимум, не внушали Эрвину доверия — она широковато открывала рот и была зубастая до жути. Но поди ж ты, утешала она отчаявшихся людей действительно сердечно. Внешность обманчива. Симпатии ничего не значат. Оболочка не имеет значения в поисках единодушенника, и искать их среди знакомых лиц и анкет на сайте знакомств — бесполезное и даже вредное занятие. Эрвин давно не надеялся обнаружить себя связанным с кем-то, это редкость, удел счастливчиков, баловней судьбы. Фантазии об этом не посещали его с первых курсов университета. Чтобы воплотиться в баре «Подземный якорь».