***
Хосок открыл глаза и сморгнул свой очередной посредственный сон. У него давным-давно уже не было всех этих ярких и странных сновидений, которыми обменивались Чонгук с Чимином каждую вторую тренировку или посиделку в баре. Парень свесил ноги с чужой постели, белье которой все время отдавало противным розовым запахом, и взъерошил волосы. На настольных часах было десять утра воскресенья; Хосок тихой поступью покинул спальню, прикрывая дверь, чтобы через тонкие стены квартиры не разбудить владельца шумом воды. Впрочем, он планировал только умыться и быстро сполоснуть голову, после чего сразу отправиться на автобусную остановку. До своего дома ехать было около сорока минут, а еще Хосок помнил о давно запланированной уборке — значит, что свободен он будет только после трех… Пытаясь пригладить пальцами выбивающиеся прядки, Чон поставил мысленную метку о том, чтобы написать Чонгуку, что в зале они встретятся в пять — а волосы он, в общем-то, может помыть и после тренировки: сейчас не успеет уже. Непродолжительное шуршание принесло с собой в ванную парня, не потрудившегося даже натянуть нижнее белье. Он обнял тонкую талию Хосока со спины и улыбнулся в зеркало. — Доброе утро, — произнес он и провел носом по чужой шее. — Ты в душ? Чон покачал головой. — Я у себя помоюсь. Я прекрасно знаю, что ты сейчас экономишь. — Для тебя мне ничего не жалко, помнишь? — в подтверждение своих слов он крепче сжал руки и поцеловал старшего в предплечье. — Но если так переживаешь, можем принять душ вместе. — Мы уже однажды так делали, Уён, и я бы не назвал двухчасовой марафон в душевой кабинке с включенной водой экономией, — Хосок улыбнулся в ответ на смех парня и выбрался из его рук. — Да и мне пора. — Завтракать не останешься? — Нет, прости, в следующий раз. Лучше принеси мне мою флешку, которую я тебе давал во вторник, я в гостиной подожду. Одевшись, Чон перебрался в гостиную, поправляя водолазку, и по свежей памяти отписался Чонгуку о времени начала тренировки. Ответ пришел молниеносно, и Хосоку даже пришлось отключить звук уведомлений на время, пока младший выскажется по три слова на сообщение по поводу того, что в магазине рядом с его подготовительными курсами перестали продавать шоколадное мороженое и теперь он не может спокойно получить свою заслуженную дозу сахара после математики. Он пролистывал свои чаты, чуть дольше задерживаясь взглядом на контакте «Чимми», и снова напомнил себе о том, что им с Тэхёном теперь нужно еще больше времени наедине. Перед глазами возникла крепкая рука с флешкой. — Мне придется одолжить ее еще раз на следующей неделе. — Без проблем, только не в четверг, у меня презентация. — И у меня, — хмыкнул парень и, подумав, поднял указательный палец. — Можешь в среду остаться у меня. — Ну уж нет. Мне нужно нормально подготовиться. — Да не буду я приставать, — он смешно надул губы, и Хосок снова вспомнил о Чимине, имеющем такую же милую привычку. — И от тебя дольше ехать до универа, — отрезал Чон и снова перевел задумчивый взгляд в экран смартфона. — Чонха что-то давно не связывалась со мной. Надо будет позвонить ей на неделе. — Ты не знаешь, хён? Она соулмейта встретила. — Серьезно? — Ну да. — И кто он? — спросил Хосок, подтверждая удаление контакта «Чонха». — Не он, там девушка какая-то, я только со спины видел, — парень закусил губу, наблюдая за старшим, бубнящим в ответ что-то вроде «сложно будет, наверное, у нее с девушками не было никогда». Уён потер изгиб своего локтя, где расположилась плохо заметная розоватая метка. — Слушай… Может, все-таки, попробуем? — Попробуем что? — Встречаться, — его щеки тронул румянец, но Хосок только скептически свел брови. — Ты ведь все равно сейчас свободен. Вдруг… что-то получится. Ты мне нравишься, так что… — Серьезно, Уён? Я нравлюсь тебе? — Ну… Ты хороший парень, — смущенно пожал он плечами. — И секс с тобой обалденный. — Вот давай на этом и остановимся, — Хосок перекинул сумку через плечо и прошел к двери. Запрыгнув в кроссовки, он повернулся к младшему и, приподняв его подбородок, мягко поцеловал. — Зачем мы будем портить секс отношениями? Мне они не нужны, ты знаешь. Мы не соулмейты, нам нет смысла привязываться друг к другу. Ради чего? Чтобы потом сложнее было? Не выдумывай, ладно? Уён вздохнул и пару раз согласно кивнул, обнимая парня на прощание и получая еще один поцелуй. Уже помахав на пороге, Чон обернулся: — А, и, слушай, смени кондиционер для белья? Хосок спустился по ступенькам подъезда, сверился со временем и тяжело вздохнул, понимая, что пропустил автобус и теперь на уборку останется в целом на полчаса меньше. Чонгук уже размялся, когда старший вбежал в комнату со взмокшими от спешки волосами и извинениями. Они еще раз размялись вместе, проработали пару каверов, а дальше Хосок занял свое почетное место ближе к углу зала и стал внимательно отсматривать конкурсную хореографию Чона. Первые пять раз он еще старался находить даже самые маленькие недочеты, которые Чонгук устранял мгновенно, но потом старший сдался: Чонгук танцевал хорошо. Да, всегда можно лучше, но, как стало понятно, это был его максимальный уровень на данный момент. Хосок объяснял миллион раз: нельзя получить растяжку на несколько уровней выше за пару дней, недель — даже месяцев. Развитие требует времени и терпения — осознания этого Чонгуку часто и серьезно не хватало, но он успешно компенсировал это усердными тренировками. Чону просто оставалось придираться к каким-то мелочам, чтобы младший мог почувствовать, что он прогрессирует. Хосоку это было не сложно — хоть душу отводил в критике. А на этом конкурсе Чонгуку все равно конкурировать было не с кем, с его теперешними-то навыками. Он опирался о стену и незаметно листал ленту в инстаграме, попутно отвечая на несколько долго висящих сообщений, когда ему пришло оповещение из студенческого чата, где напоминали о том, что завтра назревает великая гулянка, куда он был приглашен одним из первых. Чон попытался вспомнить, который раз он уже допускает эту ошибку, соглашаясь на попойки в будние дни, когда они у него и так донельзя загружены домашкой и репетициями, но все-таки отправил одобрительный стикер. — Хоби-хён, — позвал его прерывистый голос. — Ну как? — Очень хорошо, Чонгуки, — он захлопал. — С каждым днем все лучше. — Ты смотрел вообще? — Конечно, смотрел, — улыбается он. — Я только в конце отвлекся немного. Чонгук подозрительно сузил глаза, пока пил газированную воду из бутылки — потом помассировал плечи и снова встал в центре зала. — Снимешь меня? — На час? — Фу, хён, — поморщился парень. — На видео, хочу хёну отправить. — Какому из? — Ну не Юнги же. Звучит рационально. Хосок кивнул и включил камеру на телефоне младшего, который тут же замахал руками в приветствии. Чон прослушал в миллионный раз уже успевший осточертеть трек и подумал, что вот с Юнги нужно точно связаться — с момента отъезда Чимина они так и не увиделись да и не обсудили толком ничего. С одобрения Чонгука старший отправил запись Паку и заметил, что сообщения Чонгука висели непрочитанными. Он решил не спрашивать, потому что иначе Чонгук не отстал бы с расспросами, знает ли Хосок что-нибудь о причинах. Может, он и знал. Парни переодевались почти молча; младший Чон зевал каждые две минуты, и старший предложил проехать с ним до дома, чтобы тот не проспал свою остановку, как уже не раз происходило. — Да ладно, у тебя домашка еще, наверное, — отмахнулся Чонгук, и Хосок захихикал от такой заботы. В итоге, они сели на автобус в сторону родительского дома Чонгука; младший с удовольствием занял любимое место в центре автобуса у окна, а Чон приземлился рядом, забирая обе сумки на свои колени. — Я думаю к Юнги зайти во вторник, — сообщил парень, встречаясь со странным взглядом. — Во вторник? — Да. Хочешь со мной? — Я виделся с ним недавно. — Правда? Как он? — Наругал меня за то, что я пил Ред Булл, сказал, что энергетики — зло, — пожал плечами младший. — Вообще, он над альбомом работает сейчас, так что, может, ему лучше не мешать?.. — Вы всегда с Юнги так близки были? — сощурился Хосок, а Чонгук непонимающе нахмурился. — Он мне и слова не сказал про альбом. — Ты так и не поговорил с ним после того раза? — Нет. Он что-то сказал тебе об этом? — Много чего, — кивнул парень. — Но я и половины не понял, потому что он открыл рот только после бутылки виски. Я точно понял одно: он очень расстроен был. — Это ясно. Вроде… ты бы не расстроился, если бы твой соулмейт поехал черт знает куда со своим принцем? — Хосок тихо засмеялся на выдохе и пихнул Чона в плечо. — Кстати, насчет этого. Еще нет? — Чонгук молча помотал головой. — Ничего, однажды точно встретишь. И я должен узнать первым, ясно? Я, а не Юнги! Младший усмехнулся, кивнул и продолжил тихо наблюдать за еле-как освещенными пейзажами снаружи. Хосок снова залип в инстаграме, пробегаясь по фолловерам и переходя на страницу Чимина. Последняя публикация была с ним, Чимином и Чонгуком после конкурса. Чуть позади можно было увидеть размытый силуэт Мина, говорящего по телефону. Чон подумал, что, хотя у парня и нет фоток с Юнги на странице, но с Тэхёном их нет тоже. Хотя это и было странным, Хосок, извиняясь мысленно перед Паком и его выбором, поставил счет 1:1 между рэпером и Кимом.***
Чон и не надеялся, что с вечеринки сможет освободиться так рано. Из-за факультатива он немного припозднился, так что большая часть студентов была уже на видимой стадии алкогольного веселья. Несколько человек, признав его, полезло обниматься, некоторые врезались в него, пока он пробирался на кухню частного дома. Кто-то даже прикурил ему сигарету, которую парень тут же потушил о вазу с фруктами, служившую для всех сегодня пепельницей. Не обнаружив ничего, кроме водки и шампанского, разочарованный Хосок ушел в зал, где довольно весело провел весь следующий час, поиграв трезвым в пьяное уно и бутылочку. Утренний семинар вынудил его уйти раньше, чем игра перешла во взрослый сегмент, и Хосок проверил сообщения, размышляя, не забыл ли он чего. По привычке он открыл пустующий уже несколько дней чат с Паком и понял, что у него начинает закрадываться обида. Он же не пристает, не навязывается, даже не присылает свои любимые мемы по десять раз в день! — можно было бы для приличия и позвонить разок хотя бы. А лучше написать. А еще лучше — скинуть селфи с Кимом, где они счастливые и влюбленные, чтобы Хосок начинал понемногу привыкать к нему и мог выглядеть максимально дружелюбно при встрече. Глубокий вздох. Парень почувствовал волну пробирающего до мурашек влажного ветра и пожалел, что не надел еще утром ветровку. Над городом сгущались сумерки, а небо было серым, как и весь последний месяц, но Чон предположил, что дождь все же не пойдет, и быстрым шагом удалился за ворота дома. Время позволяло ему по приезде домой справиться с домашней работой и еще посмотреть пару серий любимого сериала, так что, недолго думая, парень променял свои редкие часы досуга на поездку в старый спальный район, очень хорошо известный ему. Мин открыл не сразу — впрочем, Хосок дал ему это время, спокойно просиживая на ступенях под дверью минут семь. — Сколько лет, — раздался наконец-то из-за приоткрытой двери приглушенный хрип, и Хосок улыбнулся в ответ, поднимаясь на ноги. — Выглядишь отвратительно, — он крепко приобнял друга за его худые плечи и прошел в квартиру. — Я принес тебе молотый кофе. — Я не пью кофе. — С каких пор? — С недавних. Чон наблюдал за тем, как старший безуспешно пытался поправить сухие пряди перед зеркалом, а после прошел к своей аппаратуре, разложенной у дивана на полу. Хосок оставил купленную пачку на столе и сел на подлокотник дивана. — Как ты, Юнги? — Работаю. — Почему не сказал, что у тебя альбом новый? — Не было времени, — он клацал что-то на клавиатуре, в итоге все же усаживаясь на диван и улыбаясь. — Он все равно сопливый получился, слушать нечего. — Ты же знаешь, что я главный фанат твоих соплей, — засмеялся Хосок. — Включай быстрее. Мин повиновался и включил случайный трек из папки на рабочем столе. Первым делом Хосок отметил сильный упор на клавишные — и в начале, и на фоне; это напоминало треки, которые парень обычно писал в стол, посвящая Чимину. Чон бы не удивился — он даже был буквально уверен, о ком песня, — но тогда не имел смысла тот факт, что он с этим альбомом, по словам Чонгука, уже даже в «Террариуме» устраивал премьеру. Правда, когда началась рэп-партия, Хосоку стало более чем понятно, что это не «одна из тех» — это какой-то абсолютно другой уровень Мин Юнги. Несмотря на предельно агрессивный стиль читки, от текста хотелось как минимум расплакаться, может, даже впасть в депрессию на пару недель. Парень удивленно наблюдал за покачивающимися в такт музыке Мином, спокойно пьющим воду из своей любимой кофейной чашки. — Что скажешь? — наконец поинтересовался он, откладывая ноутбук обратно на паркет. — Это… звучит круто, конечно, но что с текстом? — Просто перевдохновился, — Юнги неопределенно пожал плечами. Хосок кивнул и на пару минут задумался, осматривая замученное лицо напротив. — Вы с Чимином… не говорили? — Ну, почему же нет, говорили, — кивнул Мин. — Правда? И что? Помирились? — Конечно, даже фотками обменялись. Правда, Чимин, видимо, постеснялся прислать мне в ответ свою, так что фото отправил только я. — Ты кинул ему селку? Ты? Серьезно? — Хосок удивленно засмеялся, толкая друга в бок. — Своего плеча. — Плеча? — Да. — В каком плане? — Сфотографировал ему свою метку, — Мин потер глаза и повернулся к Хосоку, неверяще раскрывшему рот. Он кивнул ему несколько раз в подтверждение своих слов. — Да. А он послал меня нахуй. Такая история. В душной комнате повисла тишина. Юнги ковырял дырку в поношенных домашних штанах, а Хосок пытался собрать ситуацию воедино. Он столько раз подначивал парня в конце-концов не тянуть резину и признаться уже, расставить все точки и все дела, но… — Из всех моментов, когда ты мог это сделать, ты сделал это именно сейчас? — Чего? — Юнги непонимающе обернулся на друга. — То есть, ты тянул буквально до последнего, — помотал головой Хосок, — а потом просто отправил ему парную метку? Когда он на отдыхе с человеком, с которым у него первые серьезные отношения? — А мне нужно было подождать, пока они поженятся? — парень начинал закипать; он не выступал уже три дня, работая исключительно из дома, и эмоций за это время накопилось достаточное количество, чтобы взорваться буквально от любого разговора. — Подождать, пока он не вернется, а не вываливать ему это на голову! Ты, блин, представляешь, через что он прошел?! Узнать, что человек, с которым ты провел столько времени, которому открылся и доверился, не разделяет с тобой метку! Ты же знаешь его принципы, как никто другой, разве нет? Юнги сверлил друга взглядом, однако на последней фразе молча опустил голову — пространство опять заполнилось одним лишь тяжелым дыханием. Наконец парень встал и открыл форточку, впуская запах моросящего дождя в квартиру. — Ты пришел впервые за две недели для того, чтобы обвинить меня? — Мин стоял спиной к собеседнику, опираясь на подоконник. Ему впервые за всю жизнь, наверное, хотелось рассматривать улицы за своим окном, но ночь дарила ему только отражение его измученного лица в двойном стекле. — Юнги, у него мог быть нервный срыв или еще что похуже, это что, шутка для тебя? — Юнги попытался возразить, но Хосок оборвал его. — Как давно это было? — Пару недель назад, — неохотно ответил парень, сверяясь с датой на экране телефона. Чон замолчал, находя странным тот факт, что сам Чимин умолчал о том, что он в курсе. — В любом случае, — вздохнул Хосок, — он уже принял решение. Зная обладателя метки, он все равно выбрал другого человека. И ты сам понимаешь, что это значит: дорога ложка к обеду, Юнги. Репер ничего не ответил, вновь поворачиваясь к своему отражению в окне. Он кусал губы — то ли от злости, то ли от сожаления. И было еще не ясно, кого он вообще жалел: себя за то, что опоздал, или Чимина — за то, что не дождался. Диван скрипнул под Чоном, и тот прошел в коридор, натягивая обувь. — Они… — протянул тихо Юнги, — у них все хорошо? — Чимина нет в сети уже дней пять — полагаю, что более чем, — он загремел ручкой входной двери. — Спокойной ночи. На улице было холодно, особенно в контрасте с квартирой Мина; Хосок поежился, быстрым шагом пробираясь сквозь мартовскую морось с мокрым снегом к остановке. Он зашел в сообщения, ответил Чонгуку и написал в чат группы, что конспект скинет только за хот-дог. Непривычно долго стоящее на аватарке счастливое лицо Пака снова заставило Хосока нажать на иконку чата. «Был в сети 5 дней назад» — и ни одного сообщения. Парень нахмурился и подумал, не зря ли он все так вывалил на Юнги, но обида на Чимина снова выплыла на передний план. Хосок тут за него кулачки держит, понимаете ли, а он даже написать не соизволил! Чон набрал номер и терпеливо выслушал звук соединения — а потом сообщение о том, что чужой телефон выключен. Он уже был готов позвонить второй раз, когда дорогу залил слабый свет фар автобуса, и Хосок спрятал телефон в карман.***
Что-то не так. Чон просыпается с сильной тревогой и проверяет мобильный: ни сообщений, ни звонков. «Был в сети 12 дней назад». Его начало сильно напрягать еще с восьмых суток, но это уже перебор. Он звонит около десяти раз, завтракает и едет в университет. Звонит после первой пары, звонит после второй, звонит после третьей. Решает пройтись от учебы до тренировочного зала пешком и все полтора часа вместо музыки слушает приевшийся женский голос, сообщающий все те же самые новости — из раза в раз, из звонка в звонок. На репетиции он не может заставить себя сосредоточиться, поэтому сразу же после разминки предлагает Чонгуку начать репетицию к его конкурсу. — Мне все два часа что ли танцевать одному? — удивленно уточняет Чонгук. — У тебя конкурс через два дня, поднажми. Он улыбается максимально ободряюще и всю тренировку смотрит сквозь младшего, периодически поглядывая на экран и даже пару раз набирая номер снова — безрезультатно. Уже на остановке, поздним вечером, младший Чон осторожно интересуется, все ли в порядке у парня. Хосок кусает губу и кивает несколько раз. Он почти уверен, что Чонгук ему не поверил, но он не собирается нервировать его перед выступлением. — Прекрати выдумывать и не засиживайся ночами, чтобы были силы утереть всем нос, — он обнимает Чона на прощание и машет, пока полупустой автобус с младшим не трогается с места. Хосок просыпается среди ночи в холодном поту и тяжело дышит. Ему приснилось, как ему позвонили из морга и попросили приехать опознать трупы двух молодых людей, предположительно — его лучшего друга и какого-то кучерявого парня, а единственным новым сообщением в чате с Паком была фотография его изуродованного тела. Чон быстро прошагал на кухню и выпил два стакана воды прямо из холодильника. Вытерев потные ладони о футболку, он взял в руки телефон: три часа ночи, ноль сообщений о пропущенных и тринадцать дней вне сети. Чон кусает ногти, ходя от кухни до зала и обратно, не в силах найти себе место. Он даже не додумался узнать номер этого Тэхёна! С другой стороны, если бы что-то случилось с Паком, то Тэхён бы сам нашел способ связаться с Хосоком, разве нет? Значит, что если что-то и произошло, то с ними обоими. Около двух часов Чон ходит по квартире и накручивает себя, каждые пять минут дергая смартфон, но так и не может найти нормального оправдания для Чимина. В конце-концов, парень принимает решение, натягивает первые попавшиеся джинсы, накидывает джинсовку на домашнюю футболку и покидает квартиру. По прибытии на место назначения он сразу же идет к окошку дежурного, но, тот разузнав причину столь раннего появления первого посетителя, просит подождать других сотрудников. Еще час он ждет, пока рабочая жизнь закипит в участке, пока его наконец-то не подзывает полицейский на приемном посту. — Доброе утро, что у Вас случилось? — Доброе утро. Пропал мой друг. — Как давно? — Не уверен, но не выходит на связь уже тринадцать дней. Мужчина отпивает кофе и, кивая, листает какие-то бумаги. — Когда Вы видели его в последний раз? — Почти месяц назад, за день до отъезда. — Куда он уехал? — На отдых. — Один? — Нет, со своим молодым человеком. Полицейский отрывается от бумаг и одаряет Хосока снисходительной улыбкой. Его коллега за соседним столом, очевидно, услышавший диалог, хихикает, приводя рабочий стол в порядок. — Мистер, Вы ведь сами понимаете, что он не один, — он хмурится на секунду. — Замечали ли Вы грубое поведение по отношению к Вашему другу или применение насилия со стороны парня? — Нет, сэр. У них были очень хорошие отношения. Но… — Послушайте, — мужчина наклоняется через стол, чтобы быть ближе к Чону. — Молодые люди на совместной поездке, наслаждаются временем друг с другом, что может быть лучше? Разрешите своему другу расслабиться. — Но он не появляется в сети. — Я со своей женой однажды, — он допивает залпом кофе из пластикового стаканчика, — ездил на вторую годовщину в горы. Так там не то что связь не ловило — там даже электричества не было, чтобы мобильный зарядить. Хосок растерянно кусает губы, слушая рассказ, когда его телефон жужжит в кармане. Со скоростью звука он вытаскивает гаджет и смотрит с надеждой, но звонит староста группы. Чон вежливо кивает и отходит чуть в сторону, отвечая на звонок. Он и забыл, что сегодня первой парой назначен семинар, на котором он должен был присутствовать прямо сейчас. Чон просит передать, что ему было плохо и он скоро будет, и возвращается на кресло перед полицейским, но тот встает с места и укладывает на его плечо руку. — Не накручивайте себя, — мягко произносит он. — Ваш друг скоро вернется. Еще надоесть успеет со своими сопливыми историями. У парня даже вырывается смешок, и он кивает, словно подтверждая слова полицейского — или просто пытаясь убедить самого себя. — Заполните бланк и идите с Богом. Чон приезжает четко ко второй паре и мысленно кивает своему решению, принятому еще по дороге в университет. Хосок подождет еще два дня. Что бы ни случилось, а отсутствовать на первом сольном конкурсе Чонгука он себе позволить не может, так что у него просто нет выбора. Пора выбираться из волны негатива, в которую Хосок сам же себя и загнал. Может, Чимин просто собирается организовать какой-то грандиозный подарок для Чонгука и сделать свое появление более долгожданным. Чон сам себе улыбается, представляя, какой подзатыльник он отвесит Чимину прямо при встрече за такое поведение. Тоже ему, сюрпризы.***
Хосок чувствует себя разбитым, наблюдая за оранжевыми лучами рассветного солнца, которые распластались на горизонте. В его чашке — уже остывший кофе, который он ненавидит, на самом деле, но ничего не может поделать с сонливостью. Этой ночью нормально поспать ему так и не удалось: тревожные видения постоянно заставляли его просыпаться в холодном поту и со спертым дыханием. После четвёртой такой неудачи было принято отчаянное решение — бросить все надежды на здоровый сон и просто дожидаться рассвета. Но тревожные мысли и тут нашли лазейки. Ночь была наполнена каким-то нервным шастаньем по Интернету, поисками каких-то непонятных намёков на дальнейшие планы в сообщениях Чимина и изучением всех фоток, которые были присланы ему за это время. Стоит ли говорить, что это всё доводило его до ручки? Какие-то обыденные вещи теперь сплетались в невероятные конспирологические теории и чуть ли не в масонские заговоры, но, благо, здравого рассудка еще хватало на то, чтобы остановить эти мысли в зачатке. Всё же, потребность в «сделать что-то» проявлялась слишком остро: у него не было сил плакать и жаловаться, но зато полно энергии встать и пойти искать Чимина. Чон уже даже успел начертать себе дальнейший план действий. День Х был назначен на сегодня: сегодня у Чонгука дебют, а значит, Пак, если у него всё в порядке, должен показаться; если же этого не случится, то Хосок поедет его искать. Найдёт, даст люлей, и они поедут вместе домой. Конец. План простой, но надёжный. Правда, пока он даже сам смутно представлял, куда он должен отправляться. Хосок поежился на стуле, потянулся к чашке, чтобы сделать глоток, и нахмурился, осознавая, что там пусто. Он слышал, как за стенкой постепенно начинала кипеть чужая жизнь, пока его собственная потихонечку гнила. Гнетущее чувство изолированности навалилось на его плечи тяжелым грузом; парень поставил чашку на журнальный столик и вздрогнул от звука, который та издала. У него есть ещё время до вечера и есть надежда, что до этого самого вечера он получит весточку от Пака и всё устаканится как по взмаху волшебной палочки. Он еще раз проверяет чат «Чимми», но там его продолжают игнорировать, зато у иконок Юнги и Чонгука зловеще горят зеленые лампочки. Хосок чувствует, как постепенно его нутро сжимает страх. Может, стоило рассказать об этом другим? Испортить настроение Чонгуку и напугать и без того зашуганного Юнги? А что, если это всё же проблемы со связью и затянувшийся отдых? Что, если сегодня Чимин соизволит появиться? Тогда Хосок уж точно устроит ему разъяснительную беседу и преподаст урок. Он всё понимает, первые отношения — это обычно «в омут с головой», но не до такой же степени. Забивать на чувства других людей, которым ты важен и нужен, просто непозволительно. Чон еще и этому Тэхёну всё выскажет — и прямо в глаза! Конечно, знакомство сразу не заладится, но так неуважительно относиться к друзьям и близким — верх наглости. Волна оптимизма придает ему сил, и он вновь тянется за чашкой, которая за это время, к сожалению, сама собой не наполнилась, ставит её в раковину и плетётся в спальню — досыпать. Удивительно, но после кофе спится лучше — и пусть после пробуждения у тебя раскалывается голова и сердце готовится совершить знаменитую «мертвую петлю», но зато без кошмаров. После душа и двух таблеток от головной боли легчает совсем, и жизнь, вроде бы, постепенно начинает налаживаться. Хосок собирается быстро, так что, когда подходит к зеркалу, совершенно не замечает, что рубашка с красным узором совершенно не подходит к брюкам, кеды слишком изношены, волосы неаккуратно торчат в разные стороны, а лицо осунулось. Парень по привычке берет в руки телефон, проверяет злополучный чат на предмет просьбы занять место и набирает пару ответов Чонгуку, который сразу же появляется в сети. Хосок выжидает еще какое-то время, лишь бы не попасть за кулисы к мелкому. Дорога занимает гораздо меньше, чем ожидал старший, поэтому приезжает он прилично рано. Сцена пустует, танцоры, видимо, заняты подготовкой в гримерках, поэтому Чон бросает свои вещи на одно из сидений и становится рядом с входом, делая вид, что его очень сильно интересуют багеты в стиле барокко. На самом деле, Хосок высматривает Чимина в каждом проходящем человеке. Суматоха вокруг его как будто не касается вообще: телефон отдает вибрациями в кармане, а люди вокруг него толкаются и шипят, иногда наступая парню на ноги. В обычной ситуации Чон, конечно же, отошел бы в сторону, занял место и ждал звонка от Пака, но пока глухо. «Ничего, может, с телефоном что-то случилось», — все еще безнадежно оправдывает друга старший. Руки ползут к предплечьям и щиплют кожу через ткань отвратительной рубашки, как вдруг взгляд падает на светловолосого юношу в атласном пиджаке с букетом белых роз. Чон нервно сглатывает и чувствует, как по телу разливается успокаивающее тепло, — но тот оборачивается, и Хосок понимает, что он обознался. «Он мог перекраситься», — вздыхает парень. Мысль кажется разумной: любовь ведь, вроде как, толкает человека на необдуманные поступки. Собственно, Чимин всегда на любые выступления приходил с букетами, поэтому под подозрение попадают все мужчины с цветами. Поток зрителей постепенно начинает редеть, беседы — стихать, всё больше людей усаживается на свои места в ожидании начала выступлений. Чон ждет до последнего, и, только когда работница зала закрывает дверь с другой стороны, он идет к своему месту, то и дело поворачивая голову в разные стороны в надежде, что он просто не заметил Чимина. На сцене появляется ведущий, на которого Хосок внимания особо не обращает, пока люди не начинают аплодировать, заставляя его самого неосознанно хлопать в ладоши. Половина шоу проходит для него не на сцене, а в зале, с перерывами на лицо ведущего и аплодисменты. — А следующий наш участник — Чон Чонгук! — объявляет мужчина, и Хосок замирает на месте. Гук появляется на сцене, окутанный какой-то холодной решимостью, двигается уверенно и даже лучше чем на репетициях. В первые же секунды взгляд младшего впечатывается в него, отчего по спине пробегают мурашки, а сам старший вытягивается по струнке на сидении. Потом зрительный контакт нарушается и глаза младшего проходятся по залу, ища кого-то конкретного, когда он делает кувырок. Чонгук падает на колени, но продолжает выискивать этого «кого-то» среди зрителей — и внезапно находит. На секунду на его лице появляется неуловимая тень, и он даже отстает от ритма, но потом быстро исправляется. Хосок неверяще смотрит в ту сторону, в которую недавно смотрел Чон, но никого не видит: слишком темно. Но ощущение, будто камень с души упал, да и дышать легче становится — поэтому остаток шоу старший с наслаждением наблюдает за участниками и старательно аплодирует Чонгуку, когда того объявляют победителем и вручают ему приз. И только официальная часть заканчивается, люди сразу же рвутся на сцену поздравить конкурсантов; толпа настолько большая, что участников становится просто не разглядеть. Хосок поднимается с места не спеша, желая встретиться с Паком где-то у лестницы, возле которой столпились люди, чтобы сразу же предъявить несколько замечаний, — но его там нету. Хосок не унывает: видимо, Чимин юрко ускользнул на сцену одним из первых. Доходит его очередь, и он высматривает в толпе Чонгука, который стоит с букетом цветов и болтает с каким-то высоким темноволосым мужчиной, отчего Чон теряется. Он упорно ищет третьего собеседника, но зря. Почему-то хочется спуститься вниз и ещё раз прошерстить весь зал, но старший замечает, что победитель буравит его взглядом. Младший явно недоволен разговором, поэтому этот взгляд скорее не просьба, а приказ вмешаться. — Здравствуйте, — говорит Хосок, натягивая на лицо как можно более беззаботную маску. Человек, который за мгновение до этого что-то увлеченно рассказывал Чонгуку, удивлённо уставляется на него. — Привет, хён, — без тени улыбки произносит младший. — Познакомься, это мой брат Чон Сокджин. — Приятно познакомится, — говорит парень, протягивая руку, — Чон Хосок. — Взаимно. Многовато здесь Чонов собралось, — смеется старший, одаривая его теплой улыбкой и пожимая руку в ответ, отчего по ней расходится приятная волна тепла. — Спасибо, что заботитесь о моем брате. — Да не за что. Чонгук топчется на месте, будто ему совершенно некомфортно тут находиться. Он то и дело стреляет глазами в Хоби, из-за чего и последний начинает чувствовать некий дискомфорт. — Хён, — говорит младший, обращаясь к Джину, — раз ты на машине, не мог бы ты забрать мои вещи и отвезти домой? Нам просто с Хоби-хёном нужно кое-что обсудить. — Конечно, это не проблема, — кивает мужчина, грустно сведя брови, — но я думал, мы сначала в кафе заедем, отпразднуем твою победу. — Это может подождать, — он протягивает цветы брату. — Хорошо, — растерянно моргает старший Чон, — тогда я подожду вас возле машины. — Не стоит. Это твой выходной, ты и так в последнее время упорно трудишься. Лучше езжай и отоспись хорошенько. Сокджин хочет что-то сказать, но в последний момент поджимает губы и лишь кивает. Чонгук показывает, куда надо идти, обещая, что скоро и сам придет помогать, и, когда его брат отходит на несколько метров, ловит руку Хосока и наказывает: — Жди меня у парадного входа. — Чонгуки, мне как-то неловко отрывать тебя от семьи. Разве это не может подождать? — лепечет старший. — Нет, хён. Это ждать не может, — произносит Гук, глядя ему прямо в глаза, и растворяется в толпе. Чон ещё какое-то время мнется на сцене: он уже догадывается, о чем пойдет речь. К горлу подступает горький ком, а глаза становятся влажными — но он не может позволить себе слёзы, как бы сильно он этого ни хотел. Разрыдаться при людях — почти что опозориться, хоть он и был бы не прочь провалиться под землю прямо сейчас. Он медленно спускается вниз и идёт к гардеробной, еще раз осматривая людей, которых встречает по дороге. Пожилая женщина отдает ему пальто, и у Чона на секунду появляется мысль о том, чтобы расспросить у нее, не видела ли она низкого светловолосого парня с пухлыми губами и вытянутым лицом, но в холле становится слишком шумно, да и посетители норовят забрать свои вещи как можно скорее. Парень накидывает пальто и спешит покинуть помещение. Свежий воздух заставляет его почувствовать себя незащищенным; несколько минут Хосок тупо наблюдает за тем, как загораются огни в окнах соседнего здания. Возникает потребность подготовиться к предстоящему разговору, но, сколько бы парень ни пытался собрать мысли в кучу, они противными слизнями расползаются по своим уголкам. — Хён, — твердо зовет его знакомый голос. Хосок поворачивается к Гуку, и то ли он так плохо выглядит, то ли свет так падает, но младший сразу же мнется в растерянности. — Да, Чонгука? — Пошли в парк, — после секундной заминки предлагает парень. Старший лишь кивает и идет вперёд, Чонгук же держится позади, словно его телохранитель — или же конвоир. Никто из них не собирается нарушать молчание, но если Гук в это время старательно пытается подобрать слова в своей голове, то Хосок же просто шел, как тряпичная кукла, как марионетка. Чувства и переживания будто бы покинули его, оставляя после себя пустоту, оголяя и без того уязвимое сердце. Эта безвыходность, которая пиявкой высасывает из него жизненные силы уже несколько дней, наконец поглощает его полностью, и ему ничего не оставалось больше — только сдаться. — Хён, ты как? — неожиданно спрашивает Чон, когда они оказываются за воротами. Старший пожимает плечами. Пара юношеских глаз пробегается по нему сверху вниз, а потом рука младшего преграждает путь: — Надень пальто нормально, заболеешь же. Хосок лишь снова пожимает плечами, за что сразу же получает пронзительный взгляд карих глаз. Чонгук хватает его за лацканы, поправляя предмет одежды, и застегивает пуговицы. — Хён, — спрашивает младший, укладывая руки ему на плечи, — где Чимин-хён? Хосок смотрит ему в глаза и выглядит совершенно растерянным. — Я… Я не знаю, — выдыхает парень. — Хён, как давно он тебе не отвечает? — Две недели как. Старший чувствует, как руки Гука напрягаются; он глубоко вздыхает, а потом снова спрашивает: — И почему ты всё это время молчал? — Я не знаю, Чонгука, — глаза начинает жечь от слёз, — я, правда не знаю. Я так надеялся, что он придёт сегодня. Я просто… просто думал, что, может, они задержались в своем отпуске, но он же обещал, что придёт посмотреть твой дебют. Ты же его знаешь, он бы не смог пропустить… — старший обхватывает себя руками. — Я ещё припёрся заранее и выглядывал его везде, думал, может, с телефоном что-то случилось или еще что, — на несколько секунд он замолкает, судорожно втягивая воздух. — Но, Чонгука, я его обязательно найду! Я, я правда поеду и отыщу его. Я без него не вернусь сюда, обещаю, я… Хосок не успевает договорить: младший сильно трясет его за плечи. — Хоби-хён, одумайся! — Чон пристально смотрит ему в глаза. — Где ты собрался его искать? — Ну, у меня фотки есть, он же мне из отеля присылал, — неловко лепечет Хосок в ответ. — Ты бы сам себя со стороны послушал! — бурчит младший, но, видя состояние своего хёна, всё же смягчается. — Ты же даже не знаешь, куда они поехали и находятся ли они всё ещё там. Нужно идти в полицию. — Я там был. Мне сказали, что у парочек такое бывает — типа, отпуск может затянуться или там с сетью могут возникнуть проблемы. — А ты заявление писал? — Они мне какой-то бланк дали на заполнение и домой отправили. — Уебки, блять! — отшатывается от него Чонгук. Старшему ничего не остается, кроме как наблюдать за тем, как закипает его донсэн. В другой ситуации он бы обязательно отругал его за такие грубые слова, но сейчас у него нет ни сил, ни желания, ни банальной злости. Гук в ярости пинает ногой камень, взъерошивает темные волосы и присаживается на корточки. Хосок же в нерешительности колеблется в стороне, не зная, стоит ли ему подходить к младшему или же нет. Чон оборачивается к нему сам — точно так же резко, как и сел, он подрывается и сгребает своего хёна в охапку, крепко к себе прижимая. — Не бойся, теперь всё будет в порядке, — шепчет юноша. — Мы обязательно его найдем.***
Дата: ?.?.???? Есть такая пословица: «Когда Бог закрывает двери, он открывает окно». Так вот, для меня все окна и двери были закрыты на протяжении двадцати лет. К сожалению, я так увлекся своим «окном» (или же «дверью»?), что со стороны это выглядит, как какая-то странная одержимость. Именно поэтому я решил записывать свои мысли: чтобы сохранять ясность рассудка. Эта необходимость возникла, когда я сам не смог разграничить теплые дружеские чувства с влюбленностью. К сожалению, пока у меня нет абсолютно никаких шансов с предметом моего воздыхания, но я не сдаюсь…