102 мили по прямой

Кому-то могло бы показаться, что Северус Снейп — человек высокомерный и слишком много от других требующий. Возможно, так считало абсолютное большинство. Сам же Северус на такое мог только пожать плечами. Да, он редко менял мнение о людях, но и мнение людей о нём редко было хоть в какой-то степени удовлетворительным, так что он был уверен, что всех такое положение дел устраивало. Только вот, как всегда, в любой такой истории когда-нибудь появляется значительное «но». И, на самом деле, было бы удивительно, если бы это «но» не касалось человека, чью исключительность можно было назвать чертой характера. Гарри Поттер не мог нравиться Северусу Снейпу. Он не мог уважать его, хвалить или проявлять хоть какое-то внимание, помимо едких подколов и навязанной чувством вины защиты от смертельных опасностей. К слову, иногда ему казалось, что избранным Поттера считали именно смертельные опасности, поскольку их частота и разнообразие вызывали очень много вопросов. Да, Гарри Поттер не мог нравиться Северусу Снейпу. Только вот, в какой-то момент ему пришлось основательно задуматься. Почему? На первый взгляд, ответ был более чем очевиден: взбалмошность, бессмысленная и глупая храбрость, граничащая с позёрством, неуёмное желание отстоять справедливость там, где этого никто не просил и полное неуважение к самому Северусу и его предмету. Зельевар очень долгое время был полностью удовлетворён своими выводами, но привычка быть честным с собой вынудила признать кое-что ещё. Главная причина его неприязни к Гарри Поттеру крылась в его отце. Очевидный факт, не так ли? Но только Северус достаточно хорошо помнил ошибки своей молодости, чтобы научиться не судить человека по его внешности, семье и чистоте крови. Он вообще не был склонен осуждать, слишком многое ему довелось понять, чтобы всё ещё считать себя вправе судить. Так разве справедливо было делать такое лицемерное исключение в виде Поттера, которому и без того хватает уникальности? Конечно, нет. В конце концов, пришлось признаться себе, что его агрессия глупая и несуразная для человека с его жизненным опытом. И всё же, сдерживать её не получалось. Было даже смешно, что он, двойной агент на службе безумного могущественного тёмного мага и не менее могущественного, но, возможно, чуть менее безумного светлого мага, не мог совладать с эмоциями из-за какого-то мальчишки. Иногда ненавистное чувство вины зудело с особой силой, напоминая, что он портит жизнь сыну любимой женщины, которая едва ли хотела бы, чтобы её друг детства оправдывал свою жестокость защитой Гарри. Лили заслуживала не этого. Но Северус не мог. Видел родные зелёные глаза, которые смотрели с ненавистной дерзкой искрой, и не мог. Если бы у Северуса спросили, когда всё изменилось, он бы ответил, что не было никакой точки, переломного момента, конкретного дня и часа, когда вся его застарелая злость вдруг испарилась. Более того, ему всё ещё казалось, что она никогда не исчезнет полностью. А вот Гарри менялся. Ещё со времени гибели его крёстного. Тогда Северус думал, что это временно: в конце концов, боль от потери близких когда-нибудь проходит. Ему так говорили. Но теперь, оглядываясь назад, он понимал, что это молчаливое перемирие между ними было если не переломным моментом, то, по крайней мере, первым робким шагом вперёд. Следующие шаги можно было бы сравнить с ходьбой по раскалённым углям. Дамблдор рассказал ему о крестражах и связи соулмейтов ещё в начале года. Всё это время они искали выход, подключали все возможные источники информации, но в итоге пришлось признать, что без участия Поттера всё это превращается в маггловское гадание. Северус с самого начала настаивал на том, чтобы поставить мальчишку в известность, ведь тот может дать зацепки для решения, но Альбус упрямо повторял, что после такой информации парень просто впадёт в состояние шока, а, возможно, и вовсе не справится с навалившимся грузом. На это зельевар только раздражённо развёл руками, а позже с удивлением заметил, что директор стал приглашать мальчика на… посиделки? Методы Альбуса были странными, но, как и всегда, действенными. Северус хорошо помнил разговор Поттера с директором о его убийстве. В тот день гриффиндорцы в целом проявили себя на удивление рационально, в основном, конечно, это касалось Грейнджер, но всё же. Мальчишка же, как оказалось, умеет или, скорее, научился брать себя в руки в нужный момент. Всё менялось странно, медленно, под влиянием отвратительных обстоятельств, но со временем зельевар стал видеть в Гарри ребёнка. Даже не ребёнка Лили, а обычного школьника, подростка, который большую часть своей жизни провёл посреди жуткого и довольно бредового спектакля. И, когда Северус первый раз пришёл к нему после пыток Тёмного Лорда, он впервые за долгие десятилетия почувствовал желание жить. Жить, чтобы защитить мальчишку не только от опасности и смерти, но и от равнодушной пустоты в потемневших зелёных глазах. Гарри прекратил реагировать на него уже после четырёх визитов. Он просто сидел у стены, поджав ноги, и неотрывно смотрел на противоположную, словно готов был в любой момент проснуться и попытаться защититься от вошедшего тёмного мага. Северус стал проносить в камеру еду. В отличие от Волдеморта, домовики зельевару не доверяли и обыскивали перед каждым визитом к пленнику. Как ни странно, скрывать от эльфов предметы для ритуала оказалось легче, чем еду, которую было просто опасно каким-либо образом трансфигурировать. На то, чтобы научиться правильно это делать, ушло непозволительно много времени. Мальчик был страшно истощён и на тюремном пайке просто не продержался бы. Однажды, Северус, которому давно уже перестало сниться хоть что-то, проснулся посреди ночи от видения тощего ребёнка, неподвижно лежащего у бетонной стены. Спустя ещё пару визитов, зельевар перестал пытаться сохранить свой образ пугающего профессора, не только потому, что Гарри вряд ли слышал его, но и из-за собственного нежелания это делать. Он даже не знал, что ещё способен заботиться о ком-то по своей воле. С каждым днём трудностей становилось всё больше. Северус начал опасаться, что Тёмный Лорд израсходует и без того скудные запасы терпения и начнёт шантажировать Поттера. Разумеется, это было бы бессмысленно: парень понятия не имел, как работают чары Альбуса и для Волдеморта это должно быть очевидно, но Снейп уже давно не тешил себя иллюзиями разумности Лорда. Другой проблемой стало постепенно уплывающее сознание Гарри. Для ритуала он должен владеть собой, более того, необходима колоссальная концентрация с его стороны. В противном случае был риск повредить и собственную душу, не сумев отделить её от крестража. Сейчас Поттер едва мог есть, что уж говорить о концентрации. Со временем, Северус начал сомневаться в том, что Гарри сможет прийти в себя. Он знал надёжные способы сломать выстроенную гриффиндорцем стену, но не был уверен, что имел право это делать. Мальчик защищался. Он не хотел видеть эту камеру, чувствовать этот холод и сырость, наверняка не хотел погружаться в тяжёлые мысли. Поэтому Северус ждал и делал всё возможное, чтобы облегчить заточение ученика. С каждым днём ситуация становилась всё хуже. Гарри перестал даже поворачивать голову в его сторону, когда он появлялся в камере и только редкие фразы Тёмного Лорда о его визитах убеждали зельевара, что Поттер сопротивляется Волдеморту, что он жив и не сдался. Когда появлялась возможность, Северус оставался рядом с мальчиком на долгие часы, читая ему что-то успокаивающее и терпеливо пытаясь накормить. Иногда ему казалось, что это уже слишком, ему было стыдно за такую мягкотелость, а потом стыдно за то, что он посчитал это неправильным. Северус знал, что не делал бы ничего такого, если бы парень был в сознании, и от этого становилось ещё противнее. Он не привык, что у него есть выбор. У него всегда были только ответственность, вина и обязанности, и сейчас всё это одновременно и было, и нет. Но всё это меркло перед желанием уберечь измученного жизнью мальчика, в котором он слишком поздно разглядел очередную жертву ошибок Северуса Снейпа. К концу августа всё стало совсем плохо. Всё необходимое для ритуала было уже готово, но Гарри всё так же не подавал признаков сознания. Северус понимал, что нужны активные действия, нужно пытаться достучаться до парня, но тот был попросту слишком слаб для резкой реабилитации. Нужна была как минимум неделя постельного режима в человеческих условиях, чтобы затраченные на ритуал силы не убили его. Северусу катастрофически была необходима помощь со стороны. Тем временем план продолжал лететь к Мордреду. Зельевару приходилось периодически обновлять скоропортящиеся ингредиенты и переваривать зелья, но главная проблема была не в этом. Тёмный Лорд посчитал, что из-за должности директора у Северуса будет недостаточно времени на лечение мальчишки, и назначил временным смотрителем Долохова, которому часто приходилось залечивать тяжёлые раны прямо во время рейдов. Антонин и рядом не стоял с настоящей колдомедициной, но злость Лорда на Поттера уже давно перевалила за границу рациональности. Казалось, он в любой момент был готов плюнуть на всё и прикончить мальчишку. Северус метался между опасностью оказаться подозрительным в своём стремлении навестить пленника и реальной угрозой для жизни мальчишки. Если раньше он хотя бы был уверен, что Тёмный Лорд не убьёт его, то сейчас Поттер мог погибнуть просто из-за отсутствия качественного лечения и необходимой пищи, не говоря уже о прогрессирующем безумии Лорда. К началу учебного года ко всему этому пришлось приписать ещё несколько пунктов: во-первых, обстановка в школе была чудовищной. Психи Кэрроу были настолько же далеки от преподавательской карьеры, насколько Северус от вышивания крестиком, так что большую часть времени приходилось в оба глаза следить за ними и не позволять вредить детям, да ещё и так, чтобы при этом не вызвать подозрений. Одно это невероятно выматывало, а были ведь ещё и ненавидящая его МакГонагалл, при взгляде на которую зельевару хотелось уйти в подземелья и не выходить от туда по меньшей мере месяц, остальной преподавательский состав, чья злоба хоть и не была такой же невыносимой, но не менее неприятной и отвлекающей. Были дети с их раздражающими «подпольными организациями сопротивления», которые приходилось покрывать, была тяжёлая траурная тишина по всему замку, которая по началу казалось даже приятной, но вскоре стала гнетущей и нервирующей. В конце концов, было слепое пятно в виде Ордена Феникса, который, по понятной причине, теперь был Северусу недоступен. Особенно настораживали Люпин и Молли, которые вполне могли подбить остальных орденцев на штурм Малфой-менора. К счастью, Альбус предугадал и это. Старый плут обучил его ритуалу собственного сочинения, позволяющему отслеживать местоположение некоторых членов Ордена. Конечно, это нельзя было назвать панацеей, но, по крайней мере, зельевар не находился в полном неведении. А ещё были Грейнджер и Уизли, которые вели себя спокойнее и увереннее многих преподавателей. Они незаметно для большинства (но, конечно, не для Снейпа) успокаивали испуганных первокурсников, которых, к счастью, было совсем немного, объясняли, как следует себя вести с Пожирателями и как не навредить себе тёмной магией, если её необходимо использовать. Кроме того, старосты вели себя не по-гриффиндорски разумно. Один раз зельевар видел, как Грейнджер наложила незаметное Сайленцио на третьекурсницу из Хаффлпаффа, которая явно собиралась заступиться за несправедливо наказанную подругу. Эта парочка вообще очень часто разрешала конфликты и, как могла, сглаживала углы. Что самое удивительное, они, похоже, оказались чуть ли не единственными учениками в Хогвартсе, которые не только не потворствовали массовым нападкам на слизеринцев, но и, как старосты, умело предотвращали их. Конечно, им всё же приходилось, мягко говоря, несладко. Когда Северус увидел Грейнджер на церемонии распределения, первым желанием было насильно развернуть её и отправить куда подальше, желательно в другую страну. Она и раньше была зазнавшейся выскочкой, но никак не дурой. А судя по тому, что единственной магглорождённой в школе оказалась Грейнджер, сейчас именно дурой она и была, о чём Северусу очень хотелось сообщить ей в лицо. Тем не менее, когда первая реакция отошла на второй план, зельевар заметил, что одно только присутствие дружков Поттера странным образом успокаивало и отрезвляло в этом театре абсурда. А когда гриффиндорцы наглядно продемонстрировали свою способность контролировать себя и окружающих в происходящем хаосе, Северус и вовсе почувствовал нечто похожее на благодарность. И всё же, как бы ни хотелось верить в чудесное преображение Грейнджер и Уизли, со временем пришлось признать, что парочка вела себя… странно. Снейп ожидал от них самого бурного сопротивления, самых жёстких высказываний и самых яростных взглядов, но ничего этого не было. Нет, они, конечно, состояли в Отряде Дамблдора, но то ли скрывались лучше других, то ли не слишком активно участвовали. Северус стал замечать, что не раз и не два эти двое оказывались в нужное время в нужном месте, когда ему приходилось самым непринуждённым образом вмешиваться в опасные разборки детей с Кэрроу. Но вычислить их по-настоящему Северусу помогло кое-что другое. Грейнджер и Уизли не просто вели себя рядом с ним спокойно, они будто… игнорировали его. Эти двое буквально делали вид, что директора Хогвартса не существует, и он мог бы решить, что это лишь странная реакция на смерть Дамблдора и пропажу лучшего друга, если бы не одно «но». Северус не раз замечал, как Грейнджер закусывала губу, нервничала или отворачивалась, когда кто-то из учеников в очередной раз высказывал своё очень ценное мнение по поводу «ублюдка Снейпа». Уизли не проявлял эмоций так явно, но один раз коротко скривился на особенно едкую фразу Дина Томаса. В совокупности всё это наводило на довольно конкретные мысли об умственном развитии одного гриффиндорца. Впрочем, можно было догадаться, что Поттер никогда бы не оставил друзей в неведении в такой ситуации. В итоге, подгадав момент, Северус назначил обоим отработку за «безответственное отношение к обязанностям старосты», что было, безусловно не так, но, к счастью, быстро сообразившая, в чём дело, Гермиона ощутимо пнула Уизли по ноге до того, как он выдал возмущённую тираду. Уходя, Снейп незаметно подложил листок с паролем от кабинета в сумку Грейнджер, не сомневаясь, что она сложит два и два. Разумеется, в директорской башне не могло проходить отработок. Уже вечером, ровно в половину седьмого, оба гриффиндорца неловко топтались на пороге его кабинета. Снейп окинул их проницательным взглядом и, показав жестом следовать за ним, направился в сторону лестницы на второй ярус комнаты. После того, как зельевар наложил сложную вязь из заклинаний на с виду обычную стену за ступеньками, кладка послушно расступилась, открывая небольшой проход. Гриффиндорцы напряжённо переглянулись, но молча последовали за директором. К их удивлению, проход привёл их в обычную комнату в типичных слизеринских тонах. Было нетрудно догадаться, что все трое оказались в личных покоях Снейпа, в подземельях. Тот махнул рукой на небольшой тёмно-серый диван, призывая сесть, а сам устроился в такого же цвета кресле, напротив. Северус устало сложил руки у подбородка. — Ну? — вопросительно выгнул он бровь. Старосты напряжённо заёрзали. Северус тяжело вздохнул. — И как вы узнали? — А вы… Как узнали, сэр? — поджала губы Гермиона. Снейп усмехнулся одними глазами. — Компенсировать отсутствие актёрских способностей тотальным игнорированием — не лучший выход из ситуации, мисс Грейнджер, — смущённая девушка потупила взгляд. — Я внимательно вас слушаю. — Гарри оставил нам письмо перед тем, как… исчезнуть, — тихо пояснила Гермиона. — Мы, конечно, сразу же его сожгли. Снейп задумчиво кивнул. — Сэр, можно вопрос? — напряжённо заёрзал Уизли и, не дожидаясь ответного кивка, выпалил: — Гарри в порядке? Что с ним? Северус едва заметно поморщился, но тут же вернул привычную маску безразличия на лицо. Грейнджер вцепилась в подлокотник, ожидая ответа. — Он жив. Гриффиндорцы переглянулись. — И? — нетерпеливо нахмурился Рон. Снейп мысленно сосчитал до пяти. — И это всё, что вам нужно знать, — беспощадно припечатал профессор. Рон уже собирался возмущённо вскочить, но, к счастью, Гермиона резко одёрнула его, одарив убийственным взглядом. Снейп нахмурился. — Вы, видимо, плохо понимаете своё положение. Я не только не собираюсь отвечать на ваши расспросы, но и сотру вам память. — Нет! — хором воскликнули подростки, чем вызвали у зельевара непреодолимое желание уйти пить кофе куда-нибудь в глубины Запретного Леса. — Нет что? — устало процедил директор. Гермиона быстро заговорила, не давая Рону опомниться. — Профессор, мы понимаем… — Вы ничего не понимаете, мисс Грейнджер, — голос Северуса неожиданно похолодел на несколько градусов. — Своими выходками вы подвергаете опасности не только жизнь Поттера, но и всех волшебников Магической Британии. Вы не имеете ни малейшего понятия об опасности доверенной вам информации. К удивлению Снейпа гриффиндорцы опустили головы в немом согласии. Всё-таки, понятие ответственности они успели усвоить за свою насыщенную жизнь. Зельевар откинулся на спинку кресла, сжимая пальцы на переносице. Во всём этом было одно уже привычное «но». — Тем не менее, Поттер в полной мере осознавал важность этой миссии и, несмотря на это, доверился вам, — Северус прищурился, наклонив голову и внимательно рассматривая притихших учеников. — Я уважаю его решения, — проигнорировав удивлённый вдох, закончил зельевар. — Так… Вы не будете стирать нам память? — осторожно спросил Уизли. — Как бы мне этого ни хотелось, я понимаю причины, по которым Поттер осведомил вас. Но вы не способны защитить эту информацию ни от Пожирателей, ни, тем более, от Тёмного Лорда, поэтому у меня нет выбора, — последнее Северус скорее пробормотал сам себе и тут же глубоко задумался, пытаясь найти выход из сложившейся ситуации. Гермиона робко кашлянула и, дождавшись вопросительного взгляда директора, сказала уже намного увереннее: — Я думаю, что у нас есть, что предложить вам взамен, профессор. Рон смешно округлил глаза и явно едва сдерживался, чтобы не покрутить пальцем у виска. А вот Снейп, напротив, заинтриговано усмехнулся. Право, этой девчушке просто нечего делать в Гриффиндоре. — Продолжайте, мисс Грейнджер. Совсем осмелев, девушка подобралась и деловито посмотрела на Снейпа. — Как я понимаю, у вас сейчас нет никакого доступа к информации из Ордена, — Гермиона довольно блеснула глазами, — в отличие от нас. Рон, уже даже не пытаясь сдерживаться, схватил девушку за руку и громко зашептал, будто сидящему в двух шагах Снейпу это как-то помешало бы услышать его слова. — Ты с ума сошла, Герм?! Грюм — старый свихнувшийся параноик, он нас вычислит раньше, чем мы даже подумаем сливать кому-то информацию! — совершенно забыв о третьем человеке в комнате, Рон возмущённо добавил: — Сливать информацию Снейпу! — Минус двадцать очков с Гриффиндора за неуважение к директору, — невозмутимо оборвал его монолог Северус, от чего гриффиндорец заметно вздрогнул и как-то скукожился. — Простите, профессор, — пробормотал покрасневший до кончиков ушей парень. — Что касается ваших слов, мисс Грейнджер, то я повторюсь, что не могу так рисковать даже ради информации из Ордена, — конечно, отказаться от такого предложения было невероятно сложно, учитывая, что сейчас приходилось действовать практически вслепую, полагаясь, разве что, на слухи, которые доходили до всех Пожирателей. И всё же, если кто-то доберётся до разума этих двоих, последствия будут необратимы. — Если вы сотрёте нам память, мы будем считать вас врагом, у вас не будет никакой возможности узнать, что происходит в Ордене, — Гермиона неожиданно нахмурилась и сжала ладони в кулаки. Очевидно, она собиралась идти до конца. — В опасности не только Гарри. Мы видели, что творилось летом в Норе. Профессор Люпин буквально с ума сходит от беспокойства за Гарри, они с Молли наседают на Грюма со всех сторон. Остальные пока не вмешиваются, но я уверена, что ещё немного — и они попробуют вытащить его, наплевав на все долгосрочные планы. Неужели вы не понимаете, профессор? Они все погибнут зря! Вы не можете так поступить! Под конец своей речи Гермиона сбивалась и сердито поджимала губы, глядя Снейпу прямо в глаза, будто это как-то могло подействовать на Грозу Подземелий. С какой-то стороны, подействовало… Конечно, Северус и сам осознавал все риски, опасностей хватало в обоих случаях. Но всё же был компромисс. Ненадёжный и способный сработать только, пожалуй, с везением Поттера, но всё-таки компромисс. Северус задумчиво прищурился. — Я смогу заблокировать ваши воспоминания от постороннего вмешательства, но вы должны понимать, что любому мало-мальски хорошему легилименту этот блок будет виден. Да, его будет почти невозможно сломать, но при попытке кого-либо сделать это вы будете испытывать ужасную боль. Кроме того, это никак не спасёт вас от легилименции Тёмного Лорда, против него ставить блоки бесполезно. Гриффиндорцы обменялись взглядами: Рон напряжённым, Гермиона — решительным. По формулировке Снейпа было ясно, что при блоке такого типа легилименция Волдеморта может безвозвратно сломать рассудок. Девушка тряхнула копной волос, поворачиваясь к директору. В её взгляде бушевало настоящее пламя. — Каждый вечер я засыпаю и думаю о том, что я сейчас в мягкой и тёплой постели, пока Гарри, возможно, лежит раненый на голом полу. Как вы думаете, можно ли напугать меня гипотетической болью? — Гермиона говорила с такой непоколебимой уверенностью, что, кажется, готова была прямо сейчас идти в битву со всеми Пожирателями разом. Рон сжал её ладонь в немой поддержке, хоть не выглядел и на долю таким же решительным. Северус беззвучно хмыкнул. Допустим, Шляпа всё-таки не ошиблась. — Как скажете, мисс Грейнджер, — кто он такой, чтобы спорить с гриффиндорцами. Поднявшись с кресла, Снейп скрылся за одной из дверей, вероятно, ведущей в спальню. Вышел он оттуда уже с переливающимся всеми оттенками зелёного флакончиком. Зельевар протянул пузырёк Гермионе, пристально следя за её реакцией. — Я надеюсь, вы понимаете, что теперь вам действительно нельзя сталкиваться с Тёмным Лордом, — Северус надеялся, что его взгляд как минимум вызывал желание сгорбиться и отвернуться. — В какой бы опасности не находился Поттер, ваши близкие или кто угодно ещё, какой бы ужасной не казалась вам ситуация, даже в бессознательном состоянии вы должны помнить, что, если Тёмный Лорд получит доступ к вашему разуму, всё станет намного хуже. Рон опустил взгляд, теряясь и едва заметно прижался к Гермионе, словно ища её поддержки. Девушка хмуро поджала губы. Снейп терпеливо ждал. Спустя почти минуту Гермиона посмотрела на Рона. В её глазах снова была решительность и что-то похожее на извинения. — Профессор, не могли бы вы оставить нас на минуту? Снейп приподнял бровь, но молча кивнул и ушёл в сторону спальни. Он уже догадался, о чём собиралась говорить гриффиндорка. Пришедший в себя Рон удивлённо посмотрел на девушку. — Герм? Что такое? — парень смущённо отвёл взгляд. — Я просто нервничаю, ничего серьёзного. Я понимаю, что так мы сможем помочь Снейпу и Гарри. Гермиона покачала головой. — Не надо, Рон, ты не просто нервничаешь. — Но- — Мои родители сейчас на другом конце земли, и я позаботилась о том, чтобы они были в полной безопасности, — ровно продолжила девушка. — На них не нападёт Сам-Знаешь-Кто и мне не придётся выбирать между желанием кинуться их спасать и здравым смыслом. Рон, в наших силах завершить эту войну или сделать всё в десятки раз хуже, и это не та ситуация, в которой мы можем рисковать. — Я не… — Уизли растерянно приподнялся со своего места. — Рон… — голос Гермионы предательски дрогнул. — Ты же понимаешь, о чём я говорю. Парень резко мотнул головой. — Тебе нельзя пить это зелье, — Гермиона смотрела в глаза гриффиндорца, стараясь говорить мягко и спокойно, но голос продолжал тихо дрожать. — Твоя семья… Они всегда в гуще событий, ты же знаешь. Ты правда думаешь, что сможешь остаться в стороне, если на них нападут? Теперь Рон выглядел попросту испуганным. — Но я не понимаю… Как тогда мы поможем Гарри? Гермиона грустно и открыто улыбнулась. — Я справлюсь, Рон. Сама. Какое-то время глаза парня метались по всей комнате, словно он не мог понять, что происходит. А потом он громко и отрывисто рассмеялся, выдёргивая руку из ладоней Гермионы. — Ты хочешь, чтобы он стёр мне память? Девушка могла по пальцам пересчитать моменты, когда видела Рона таким. Он будто пламя вспыхнувшей спички уничтожал всю свою растерянность и страх, что испытывал мгновения назад. — Рон, пожалуйста, подумай о себе, о своей семье, обо всех, кого ты не сможешь защитить, если согласишься, — Гермиона была бесконечно благодарна ему за то, что, несмотря на то, что её слова, несомненно, казались ему ужасными, Рон продолжал слушать её. — Я думаю о том, что не смогу защитить тебя, — гриффиндорец сжал руки в кулаки. — Ты разве не видишь, Гермиона? Мы всегда были вместе: ты, я и Гарри. Сейчас его нет с нами, сейчас нам нужно держаться вместе как никогда, а ты предлагаешь… Что? Работать в одиночку? Пока я плююсь ядом на Снейпа, мешаю ему помогать Гарри и вижу, что ты скрываешь от меня что-то?! Под конец голос Рона сорвался в крик. Его губы дрожали. — Рон… — девушка осторожно положила руки на сжатые ладони парня. — Ты же знаешь, что я права. Уизли отвернулся. Гермиона кожей чувствовала хлёсткие волны гнева, заполнившие комнату, видела, как туго сведены его лопатки и даже случайно заметила искажённое бессильной мукой лицо. Сердце сжало чувство вины и горечи. Она уже забыла, когда в последний раз поступала так, как ей хотелось, когда позволяла себе притвориться, что имеет право на ошибку. Когда допускала, что может чего-то не знать. Гермиона Грейнджер всегда должна поступать правильно. Снейп, неожиданно бледный и напряжённый, вошёл в комнату совершенно бесшумно. Девушка, возможно, и не обратила бы на него внимание, если бы не искала специально. — Профессор, зелье буду пить только я. Рон дёрнул руку из хватки Гермионы, но она только крепче сжала её. Директор окинул взглядом открывшуюся картину, мысленно пометил её как чрезмерно драматичную и без лишних слов протянул флакончик гриффиндорке. Девушка смотрела на тёмно-зелёное зелье, играющее ровными бликами настенных факелов, и постепенно успокаивалась. Этот страшный цвет напоминал ей о том, ради кого они всё это делали. — Герм? — девушка вздрогнула, только сейчас заметив, что Рон смотрит на неё, закусив губу. — Пообещай, что не дашь мне наделать глупостей. Грейнджер с нежностью посмотрела на парня, игнорируя неподъёмную тяжесть в груди. — Обещаю. Рон коротко кивнул, перебирая складки свитера. Конечно, он согласился, Гермиона знала, что он не мог иначе. Едва ли от этого было легче. — Пожалуйста, будь осторожна, — совсем тихо произнёс Рон, глядя на девушку почти с мольбой. Силы остались только на твёрдый кивок. Грейнджер уверенно и быстро открыла флакон. Уже спустя пару секунд пузырёк был заполнен лишь на половину. — Теперь вы, мистер Уизли, — невозмутимо произнёс зельевар. Рон рассеянно обернулся, словно не ожидал увидеть здесь кого-то, кроме Гермионы. — Я извлеку всё, что касается письма Поттера и вашей осведомлённости об этой ситуации. На вашем разуме это никак не скажется. — Вы сказали, что «извлечёте» воспоминания? — непонимающе нахмурилась Гермиона. — Я не собираюсь ставить эксперименты над уравновешенностью разума мистера Уизли, разбрасываясь Обливиэйтом, — скривился Снейп. — Кроме того, я предполагаю, что вы бы хотели в дальнейшем вернуть эти воспоминания, а с применением менталистики это намного проще и безопаснее. — Вы будете, эм, сканировать мой мозг? — Я буду применять легилименцию, мистер Уизли, — обычно от подобных интонаций из уст Снейпа у ученика возникало желание извиниться перед своими родителями за то, что они воспитали такого идиота, но Гермиона и Рон за последние полгода общения с зельеваром, видимо, приобрели иммунитет, так что гриффиндорец лишь скованно пожал плечами и приготовился к наверняка не самому приятному опыту в своей жизни. Всё прошло на удивление быстро, ну или же гриффиндорка из-за не покидавшей её тревоги не заметила, как пролетело время. У виска Рона заклубился бледно-голубой дымок, напоминающий свет патронуса. Пару секунд спустя в руках профессора был наполненный холодным сиянием пузырёк. — Мисс Грейнджер, — Гермиона оторвала рассеянный взгляд от погружённого в восстанавливающий сон Рона, — думаю, вы имеете право хранить его у себя, — девушка молча приняла флакончик. — Рядом находятся комнаты старост Слизерина, я положу его в одной из свободных, — продолжал вещать Снейп, параллельно левитируя гриффиндорца. — И как же вы объясните его появление там? — слабо улыбнулась Грейнджер. — Скажу ему, что он уснул на отработках, — неожиданно легко усмехнулся профессор. — Доброй ночи, мисс Грейнджер. — Доброй ночи, профессор Снейп. Как только проход в директорскую башню закрылся, Северус буквально подлетел к шкафу, хватая серебристую маску. Он знал, знал, что все эти сумасшедшие планы старика полетят к Мордреду! Перед тем, как аппарировать в Малфой-мэнор, куда его несколько минут назад экстренно и крайне болезненно вызвали явно не на собрание, зельевар мысленно отметил подрагивающие пальцы, как что-то, к чему Поттер совершенно точно не должен иметь отношения. Мерлин, хоть бы он успел.

***

Дорога до Башни казалась бесконечной. В голове было слишком много мыслей, которым, по мнению девушки, было там не место. Неужели, неужели она делает недостаточно? Гарри где-то там, один-на-один с Волдемортом уже несколько месяцев, Рон согласился стереть себе память, а она даже не может пообещать им, что всё будет хорошо. Она ведь уверена, что делает всё правильно. Так откуда эта боль в груди? Гостиная Гриффиндора ожидаемо была пустой и тихой: атмосфера нового учебного года и отсутствие близнецов Уизли буквально задушили привычные вечерние посиделки. Только на подходе к лестнице, ведущей в женское общежитие, Гермиона краем глаза заметила чей-то силуэт. Инстинктивно вытащив палочку, девушка резко обернулась. На подоконнике неподвижно сидела Джинни. Она сжимала тонкими пальцами оранжевый плед, который, кажется, совершенно не согревал её. Гермиона поджала губы и опустила палочку. И она, и Рон прекрасно понимали, почему Гарри ничего не сказал Джинни, но видеть её такой иногда было невыносимо. На тренировках Отряда девушка работала старательно, но совершенно отстранённо и временами напоминала себя на первом курсе, когда была одержима дневником. — Джинни? — робко окликнула её Гермиона. — Уже поздно. Девушка даже не повернулась. Староста тихо вздохнула и подошла к подоконнику. Даже красноватый свет от камина не мог скрыть крупные некрасивые синяки под карими глазами. Раньше Джинни часто можно было увидеть с опухшим от слёз лицом, но последний месяц она скорее была безучастной тенью. — Ты правда неважно выглядишь, — тихо сказала Гермиона, опускаясь рядом и заглядывая в глаза. — Пойдём. Тебе нужно выспаться. Джинни всё так же бессмысленно смотрела в окно. Гермиона мягко повернула девушку на себя. — Джин. Тебе нужно держаться. Ради Гарри, помнишь? — А если я не хочу? — её голос был хриплым и безжизненным, словно она не говорила уже несколько дней. К счастью, Гермионе всё-таки удалось поднять её и медленно повести в сторону спален. — Знаешь, я уверена, что Гарри очень переживал, если бы увидел тебя сейчас, — тихо сказала девушка. Всю дорогу наверх они молчали, а Джинни словно что-то тщательно обдумывала. Перед тем, как разминуться в коридоре общежития, она вдруг подняла голову и посмотрела на Гермиону знакомым пронзительным взглядом, в котором читался вызов и за которым скрывалась боль. — Нам нужно больше думать о себе, Гермиона. И меньше — о Гарри. В конце концов, это он пережил четыре встречи Сама-Знаешь-с-Кем, а мы… — девушка будто сжалась, обнимая себя руками, — мы просто устали. Я устала. Несмотря на то, что всё внутри у Гермионы протестующе всколыхнулось от этих слов, она даже не подумала бы винить Джинни за это. У всех есть границы, за которыми силы кончаются. И ни Гарри, ни Джинни не виноваты в том, что её сил не хватило на них обоих. — Всё хорошо, Джин, — Гермиона обняла девушку, успокаивающе перебирая растрёпанные волосы. — Ты ни в чём не виновата. Джинни тихо всхлипнула и стиснула в объятьях Грейнджер. Они так и стояли, пока Уизли не выпустила подругу, неуверенно улыбаясь. — Спасибо, — тихо сказала девушка, вытирая слёзы со щёк. В покрасневших глазах было видно облегчение. — Ты всегда можешь поговорить со мной, Джинни, — серьёзно сказала Гермиона. Девушка кивнула и, закутавшись в плед, пошла дальше по коридору. Староста ещё какое-то время стояла там, глядя в темноту, и невольно прокручивала в голове вопрос: а на сколько хватит её сил? Без Рона, без Гарри, сколько она протянет? Засыпая, Гермиона вспоминала, как каждую весну ребята вытаскивали её, нервную и потрёпанную подготовкой к экзаменам, из библиотеки и буквально тащили к Чёрному озеру. Как она упиралась и ворчала только для вида, а внутри всё радостно пело от тёплых солнечных лучей, мягкой травы и громкого смеха мальчишек. Гермиона собирала волосы, воткнув в пучок палочку, и опиралась на огромный бук, пока Рон увлечённо раскладывал на скатерти сэндвичи и пирожки миссис Уизли. Гарри обычно совершенно глупо и счастливо улыбался, слушая пересказ новостей квиддича и жалобы на «вездесущего Перси, которому не стыдно снимать баллы с родного брата». В такие моменты Гермионе казалось, что она слышала мысли Гарри, чувствовала, как смешиваются в одно его одиночество и счастье от близости друзей. Последней мыслью перед тем, как провалиться в сон, было твёрдое «сколько нужно». Она протянет, сколько нужно.