Дикая покорность

Зверь был большим. Куда больше обычного, даже самого сильного человека-альфы: шире и мускулистее в плечах, высокий, ростом в четыре метра, если вставал на задние лапы, а в холке достигал почти двух. От него пахло лесом, мокрой псиной, листовым перегноем и кровью. У него были клыки и когти, изогнутые и крупные, которые он не мог втянуть, но, пожалуй, это было наименьшей из грядущих проблем. Эрнест понял, что его трясет от непонятного страха, тело крупно дрожало, словно от холода при виде огромного оборотня. А тот надвигался спокойно и уверенно, словно бы всегда знал, чего хочет. На четырех лапах, слегка покачивая кончиком пушистого хвоста, в некоторых местах со свалявшейся шерстью. Стоило ему опасно приблизиться, как омега, все это время державшийся за ствол березы, словно за спасителя, сорвался с места и побежал прочь. Он не знал, куда бежит, лес был одинаков, и нигде не было даже намека на его окраину – деревья стояли неприступной стеной, земля была однообразной, следов на ней не было. А если бы он и знал, как читать по ним, зверь просто не дал бы ему этого сделать. Он шел спокойно, вперед, ведомый сладким запахом, который было ничем не перебить, а значит, безошибочно угадывал направление ветра. Просто играл со своей жертвой, то отпуская ее на приличное расстояние, то вновь появляясь страшным силуэтом среди веток. Изводил и изматывал, страхом и невозможностью скрыться. А когда у омеги заболели ноги и он снова прижался к жесткой коре дерева, зверь завыл. Эрнест испуганно обернулся, не понимая звериного языка и намеков и, собрав последние силы, бросился в сторону, чтобы вновь хоть как-то выиграть время. Но оборотень чувствовал его запах – сладкий запах уставшего загнанного в угол человека, и настиг его в несколько прыжков. Он не рычал, действуя молча, пока Эрнест лежал, свернувшись клубком на подгнившей уже опавшей влажной листве, и молился лишь одному - чтобы чудовище оставило его живым и невредимым. Ушло, чтобы больше его никогда не видеть. И никогда он не думал, что это станет для него настолько страшной ситуацией. Он хотел домой. В безопасное место. Несмотря на четыре пальца, оборотень вполне мог действовать и как человек. Он беспрепятственно развернул омегу прямо на живот и сорвал с него одежду, оставляя посреди леса абсолютно голым в своей компании. Не ворча и не скуля, совсем не издавая каких-то других звуков, зверь присел сзади, и Эрнест ощутил, как животное крепко прижимается к ягодицам и пояснице. Он приподнялся на колени, стараясь особо не прикасаться к грязной земле, и сделал неуверенный шаг прочь, а животное все так и прижималось, не позволяя ему отстраниться. Верфольф начал двигаться на нем, передавая движениями омеге свой запах, окружая его и все также не произнося не звука. Не причиняя боли и не возбуждая. Эрнест опустил голову, ощущая, как между его ягодиц трется крупный волчий комок, и сглотнул, понимая, что при таком обилии запаха и овладев свободным телом, вервольф не обойдется одной лишь дрочкой. Ему пришлось закусить губу, чтобы выкинуть мысли из головы о том, что может с ним здесь случиться. Зверь не останавливался, на плечо Эрнеста стекла вязкая слюна. Он двигался резко и быстро, передавая омеге импульс от движения, и тот уперся ладонями в землю, чтобы его не мотало из стороны в сторону. Быстрее, чем человек, шумно дыша носом, казалось, прошла уже вечность, оборотень все не останавливался, а возбуждения все не было, хотя Эрнест весь пропах волчьей шерстью. Юноша уперся лбом в землю и закрыл глаза, чтобы не видеть, что происходит между его ног, но тут же распахнул их, почувствовав кожей нечто горячее и влажное. Из мешочка вервольфа показался бледно-розовый, большой и твердый член, который теперь уверенно терся о бедро, оставляя на коже слегка влажный след. От его размера, Эрнесту сделалось плохо, и невольно он попытался отстраниться прочь. Зверь не позволил ему это сделать и, опустив лапу, грубо прижал его грудью к земле. Омега коротко застонал. - Прошу, не надо… Желания взять в себя этот огромный пенис не было и в помине – лишь страх от возможной боли и последствий. Что он умрет от лап чудовища, не сумев принять в себя его большой ствол или, что хуже, примет, но умрет в процессе из-за многочисленных разрывов. Вряд ли бы он сумел обхватить его своей рукой или даже впустить в горло, не задохнувшись от размера. - Хочешь, я сделаю это рукой?.. - проскулил омега, пытаясь опустить ягодицы. – Только не надо…. Пощади меня, прошу тебя! Зверь его не слушал, продолжая двигаться между ног. Может быть, он и сам понял, что не сможет поместиться в такое маленькое тело? Может быть, получив оргазм, он бросит его в грязь и уйдет? Самый лучший из вариантов. Эрнест закрыл глаза, двигаясь в один такт с животным, чтобы не разозлить его еще больше. Вряд ли в том осталось хоть что-то человеческое. Но оборотень и не думал уходить или кончать. Или же ласкать своего вынужденного партнера, дабы уменьшить его боль. Резко притянув и приподняв его за бедра, оставив на них несколько алых и больших царапин, он лапами грубовато раздвинул округлые ягодицы, явно пытаясь отыскать заветный мокрый вход. Эрнест забил рукой по листве. - Прошу, не надо! – закричал он, стараясь не заплакать и не сорваться на попытки вырваться и начать убегать. Тогда зверь точно не станет щадить его. – Нет! Нет! Если бы он был опьянен долгим сексом, возбужден настолько, что ему было бы все равно, кто и как будет его иметь, Эрн без колебаний раздвинул бы перед зверем ноги, истекая своей смазкой и нетерпеливо дожидаясь проникновения. Но сейчас, невозбужденный и до смерти напуганный, с колотящимся сердцем, он кричал и умолял о том, чтобы этого не случилось. Оборотень не обращал на его крики и мольбы никакого внимания. Никак не облегчая задачу ни себе, ни омеге, он с силой, присущей зверю, протолкнул свой толстый пенис в сжавшееся колечко мышц одним резким движением, грубо растягивая стенки ануса, и натягивая омегу на себя все больше и больше, пока тот захлебывался криком. Боль ослепила и затуманила разум, юноша оперся локтями о влажную землю и двинулся вперед, пытаясь сползти с большого члена, не задумываясь о том, что зверю это может не понравиться. Верфольф опустился на колени, оперся в землю когтями и начал быстро и ритмично двигаться, вновь передавая импульс, но уже куда болезненнее. Эрнест ощутил, как его швыряет из стороны в стороны под телом огромного зверя, а его член едва ли не разрывает внутренности, двигаясь быстро, но с огромным трудом, несмотря на выделяемую им смазку. Он явно оставил ему трещины при проникновении и теперь, от движений и трения они сильно болели. Отупляющая боль, то вспыхивала, то угасала, становясь почти незаметной, и Эрнест подумал, что смазка самца имеет в какой-то степени обезболивающий эффект. Чтобы облегчить свои страдания от насильного и грубого спаривания, омега медленно поднес к губам два пальца и взял их ртом, стараясь сосредоточиться. От боли достичь возбуждения ему было почти нереально, но тогда он хотя бы сможет самостоятельно выделять смазку и большой ствол не будет скользить в нем с таким затруднением, тем более, что зверь двигался слишком быстро. Он применил все свое воображение, чтобы представить, что участвует в грубом групповом сексе, где его берут с двух сторон. Представил красивого мускулистого самца перед собой, нагого и прекрасного, со смуглой кожей, блестящей от пота, лежащего прямо здесь же, на пожухлой листве. Широко раздвинув ноги, он бы держал ладонь на голове омеги, задавая ему свой темп. Он бы откидывал голову назад и кончики его волос подметали бы листву, пока стоны вырывались из губ от умопомрачительного минета. Эрнест невольно замычал, жадно обсасывая свои пальцы и двигая головой в один темп с оборотнем, который ничего не замечал. Он продолжал вбиваться в омегу, быстро и грубо, по-животному, никак не заботясь о комфорте или удовольствии, хотя сам, судя по всему, получал его с лихвой от узости пойманной сучки. Эрнест двигался под ним, словно кукла, с закрытыми глазами, все больше и больше причмокивая губами. Наконец-то бугорки его сосков стали твердыми и он накрыл их пальцами одной руки, чтобы возбуждение не спало. Его анус начал выделять приятную влагу, и волчий член стал скользить в нем лучше, несмотря на узость. Эрнест оперся локтем о землю, продолжая ласкать свою грудь и стараясь не плакать, а второй скользнул к себе между ног, начиная мастурбировать себе же самому. В отличие от людей, оборотень не стал этому препятствовать, полностью поглощенный интимным процессом, не останавливаясь ни на мгновение, а только увеличивая свой темп. Волосы омеги свалялись от пота и слюны, от него пахло грязью и зверем, боль от большого размера уходила лишь периодически, но он продолжал упорно оставаться на месте, закусывая губы и подаваясь навстречу, стараясь найти в этом удовольствие. Перед закрытыми глазами, раздвинув мускулистые ноги, все еще лежал тот представляемый самец, с поднятым членом, и Эрнест облизывал его мокрый от спермы кончик, собирая каждую каплю, пока кто-то другой жестко трахал его сзади. Продолжительно, быстро и больно, не сводя движений на нет. Неутомимо, как и полагается животному. В дырочке неприятно захлюпало от обильно выделяемой смазки, и Эрнест, сжимая свой сосок, прижался щекой к листве. Ему становилось хорошо в своем воображении, и он почти забыл, что происходило по-настоящему. Он шептал, чтобы в него кончили, как и всегда, как и при каждом сексе с любым партнером, зная, как безумно это нравится альфам. Но и этот оборотень не стал исключением. Он взял его за бедра и натянул рывком снова, грубым движением возвращая в реальность, где не было смуглого альфы перед лицом и его сладкого члена во рту. Были лишь они вдвоем. Из Эрнеста вырвался крик, и он забился в когтистых лапах, пытаясь уйти и зная, что оборотень не потерпит подобного действия. Толстый член увеличился в размерах, выплескивая в него свою густую волчью сперму, все больше и больше, а омега кричал, извиваясь на листве и не в силах теперь даже отодвинуться из-за возникшей вязки. Эрн кончил сам, невольно, чтобы облегчить боль от неестественно крупного пениса, и лежал почти без чувств, пока волчий член, разбухнув, находился внутри него, не прекращая изливать в него свои густые перламутровые теплые потоки. Он поднес руку ко рту снова, отсасывая собственные пальцы, лишь бы забыться снова, но на этот раз у него не получилось. Животное было здесь, рядом, крепко прижимающееся к его ягодицам и кончившее прямо в него. Оборотень молчал, ожидая, пока вязка кончится, равно как и омега. Он не облизывал свою суку и никак не прикасался к Эрнесту, лишь изредка водя по листве хвостом. Когда сцепка кончилась, Эрнест невольно облегченно выдохнул. У него не было течки, и оборотень, воспользовавшись его телом, может, наконец-то уйдет, получив то, что хотел. Но нет. Верфольф, отстранившись, высунул из него свой член и лапами развернул на спину, чтобы продолжить спаривание. Чтобы еще раз сцепиться в замок, наблюдая, как отчаянно человек, закрыв глаза, представляет на его месте кого-то еще, кого угодно; сосет свои пальцы, кончает сам и не плачет, несмотря на жгучую боль в растянутой и поврежденной дырочке. Как изгибается под ним хрупкое человеческое тело; дергается в спазмах очередного оргазма, принимая в себя все больше спермы. Как он лежит на листве, широко раздвинув ноги. Обессиленный настолько, что не может даже встать. Эрнест же ни о чем не думал. Он практически метался в бреду, охрипнув от истошных криков, когда оборотень вступал с ним в вязку снова. Но отчего-то, пролежав под сильным телом несколько часов кряду, омега нашел в себе силы, подняться и поплестись за животным, которое явно хотело, чтобы сука следовала за ним. Эрн не чувствовал своего собственного запаха за волчьим. Будучи полностью голым и грязным, парень медленно переставлял ноги, шагая за зверем, и теперь ему было неважно, куда и зачем тот его ведет. Последний волчий оргазм лишил его сил к любому сопротивлению, словно был магическим, и Эрн не мог заставить себя бежать. У него не было на это сил и желания, даже самого слабого. Омега не ощущал удовольствия от продолжительного грубого спаривания с оборотнем, его растянутый анус ныл, но боль сходила на нет из-за смазки. Однако омега чувствовал, что ему хорошо от обоюдного оргазма. Настолько, что дрожали и подкашивались ноги. Его грудь и бедра были покрытыми струями их общей спермы, и он ждал момента, когда сможет, наконец-то ее распробовать на вкус, мысленно находя в этом очередное грязное блаженство. Они остановились у подножья гор, не так уж и далеко от места встречи. Придя в логово, Эрнест даже не стал осматриваться, медленно сваливаясь с ног в груду из старых шкур и листьев. Сейчас эта старая подстилка показалась ему приятнее, чем самая удобная и мягкая кровать. Оборотень зашел следом, отряхивая влажную шкуру, и все равно не издавал ни единого звука. Эрнест лег на спину, сгибая ноги в коленях, а его ладонь скользнула между них, собирая перламутровую семенную жидкость. Взглянув в волчьи глаза, омега облизал палец за пальцем, проглотив все, что смог собрать ладонью за один раз. Затем снова и снова, показательно и с наслаждением, медленно проводя языком между пальцев, сглатывая каждую горькую каплю, пахнущую травой. Возбуждение животного никуда не исчезло и все еще витало в воздухе, возможно, он не просто так привел подчинившуюся суку в свое логово. Эрнест, облизывая руку, с вожделением смотрел на большой толстый, не спрятанный в комке шерсти, пенис и ощущал, как у него кружится голова. Оборотень стоял на четырех лапах, слегка раздвинув задние, демонстрируя всю прелесть своего мускулистого, покрытого густой шерстью тела, а Эрнест смотрел на его влажный член, блестящий от смазки. Он был неприятным и болезненным, когда находился внутри, но, возможно, стал бы куда более удобным, если бы нашел свое место у него прямо на языке. С затуманенным разумом и измученный долгим животным сексом, Эрнест присел на колени и подполз ближе к зверю, не сводя глаз с его естества и больше всего боящийся, что тот сейчас исчезнет. Он подползал все ближе, на четвереньках, уподобившись этому грубому животному, пока его лица не коснулась густая шерсть, и он не прижался щекой к паху оборотня, вдыхая его горький аромат. Вспомнив, как он мечтал о чем-то подобном много раз, он даже запоздало удивился самому себе. Зачем он так сопротивлялся, кричал и даже отрицал действительность, когда исполнялось его заветное желание – оказаться прямо под оборотнем и ощутить в себе его по-настоящему крупный член? Эрнест вытянул шею и его приоткрытые сухие губы коснулись ствола, даря ему сладкое ощущение поцелуя. А после он запрокинул голову, глядя на зверя, который продолжал стоять, но, уже поднявшись на задние лапы, чтобы посмотреть, что задумал человек, сперва умоляющий его пощадить, а теперь сам идущий к нему навстречу. Эрнест, опустив голову, поцеловал головку и снова посмотрел на верфольфа. Тот не отстранился и не толкнул его прочь, но его рот изогнулся в резком оскале. Эрнест верно понял этот оскал. Предупреждение, что за любое неверное действие ему придется очень горько расплатиться. Оборотень лениво тряхнул головой и опустился снова, нетерпеливо переминаясь с лапы на лапу и ожидая действий от омеги, который стоял под ним, упираясь лицом в шерстяной пах. Эрн ощущал, как сильно колотится сердце у него в груди и медлил, растягивая свое наслаждение. Ему не верилось, что это происходит с ним; что он, несколько раз грубо изнасилованный неизвестным ему зверем, в неизвестной местности, в грязном логове, стоит на коленях, и уже дважды жадно поцеловал толстый волчий член. Его соски снова стали твердыми, а анус стал мокрым от смазки, хотя на сей раз он не представлял ничего лишнего, чтобы возбудиться. Теперь его возбуждала сама ситуация. Он не знал, где его изорванная в клочья одежда и почему он внезапно оказался в этом лесу. Сейчас все эти вопросы потеряли всякий смысл, и только и делали, что отвлекали его от самого важного на данный момент. От немедленных действий его удерживал на месте страх совершить всего лишь одно нелепое движение, которое, возможно, будет стоить ему жизни. И толкало вперед яростное сексуальное желание. Обласкать этот толстый член своим языком и снова ощутить этот дикий нечеловеческий вкус. Слизать его со своих губ и подбородка, ведь перед ним не человек, а зверь, который кончит куда больше. Между ягодиц, прямо в узкое влажное колечко мышц, ткнулся крупный нос, с упоением вдыхнувший аромат мокрой суки. Мальчика, уже самостоятельно готового к спариванию. И оно обязательно кончится продолжительной вязкой. Оборотень не понимал человеческого языка и отдельных слов, но вполне мог различать человеческую интонацию и хотя бы минимальную жестикуляцию. Эрнест коротко выдохнул, ощущая всем телом нетерпение этого самца, и подался вперед, захватывая ртом остроконечную головку. Первое прикосновение аккуратное и нежное - Эрн ласково лизал этот член, то отстраняясь, то подаваясь вперед, постепенно вбирая ртом все большую область и ощущая, как вервольф нетерпеливо покачивает бедрами к нему навстречу. Его шерсть приятно щекотала скулы и подбородок, к дырочке все так же прикасался мокрый нос, а омега сосал все увереннее и увереннее, находясь под волком. Довольно часто он отодвигался, чтобы облизать губы и сглотнуть скопившуюся во рту слюну, смешанную с горькой смазкой. Из-за большого ствола ее собиралось много, а он не рисковал сглатывать, держа член во рту, чтобы избежать возможного наказания. Его колени болели и ныли, он стоял прямо на холодном неровном камне, с трудом смыкая ладонь на стволе, и лаская ту область, которая не помещалась в его рот. На его ягодицы периодически капала вязкая слюна и от ритмичных движений мягко стекала в ложбинку к пульсирующему от возбуждения анусу. Эрнест, возбужденный тем, что сосал не человеку, а оборотню, продолжал обильно выделять смазку и ее запахом пропитывалось все логово, отчего его партнер постепенно сходил с ума. Он начал двигаться быстро и резко, грубо толкаясь в рот омеге, а после отстранился, так и не дав Эрну насладиться тем, ради чего он и начал сосать. Эрнест опустил голову, с трудом сдерживая громкий недовольный стон, ощущая, как оборотень перестал стоять над ним и переместился. Омега чувствовал, что тело вервольфа уже почти достигло пика наслаждения от его горячего рта; что его член напрягся до предела, готовый брызнуть на раскрытые пухлые губы подчинившегося человека, дабы тот попытался схватить струю ртом. Но оборотень не захотел давать ему подобного блаженства. Ласка, без сомнения, ему пришлась по нраву, но все это человеческое удовольствие, дать омеге принять сперму ртом, видимо, было ему слишком чуждо и неприятно. Эрнест не успел повернуться и даже встать с колен, как его зверь вогнал свой мокрый член ему в дырочку, вызвав громкий крик боли от неожиданности. Эрнест упал на локти, не готовый к такому резкому проникновению сразу после минета. Волк не стал двигаться в нем медленно – возбужденный ртом, он начал трахать его так же быстро и грубо, как в лесу, заставляя практически елозить грудью по камню. Эрнест широко расставил руки, все звуки, что он мог издать, слились в один долгий и громкий хриплый стон. Он опустил голову, отчего его хрипы стали более приглушенными и теперь не отзывались таким отчетливым эхом по пещеры, и увидел, как крупная волчья мошонка ритмично и быстро трется об его влажные ягодицы. Вервольф кончил быстро, крепко прижимая к себе ягодицы омеги, словно бы боялся, что в последнее мгновение тому удастся вырваться и избежать узла. Но нет, стенки омеги инстинктивно сжались вокруг разбухшей крупной головки, не позволяя ей покинуть тело. Эрнест лег на камни, лаская пальцами бугорки своих набухших сосков и ждал, пока сладость оргазма покинет его тело. Его губы все еще были сухими от продолжительных криков. В отличие от ануса, в котором спермы было так много, что она хлюпала от каждого движения. Он невольно закрыл глаза, и ощутил, как мучается от неисполненного желания. Ему захотелось снова развернуться и прижаться губами к острой головке пениса. Поласкать языком эту плоть, накрыть ее своим ртом, и получить возможность, наконец-то ощутить бьющую в нёбо тугую струю теплого горького дикого семени. Он вспомнил, как несколько минут назад стоял на коленях перед оборотнем, жадно лаская его, и тот обнюхивал его дырочку и невольно смазывал его своей теплой слюной. Он хотел бы встать на колени снова и хорошо выгнуть поясницу. Чтобы его дырочку оборотень облизал шершавым языком, чтобы в свою очередь распробовал на вкус его смазку. Вряд ли она бы ему не понравилась. Затем он лежал бы на спине, ловя языком редкие капли с кончика, а оборотень непременно бы лизал низ его живота, прямо у основания члена, совсем изредка задевая вывернутый от возбуждения анус. Омега прижал руки к груди, тихо постанывая. Член вервольфа наконец-то покинул его тело, оставив заполненным и раскрытым, а омега, закинув руку тыльной стороной на лоб, чувствовал, как сперма растекается под ним, оставляя лужу. Он уже не помнил, сколько раз спарился с ним за несколько часов, но обилие семени невольно поражало и восхищало. Эрнест, облизав губы, снова не глядя, запустил руку к себе между ног и приподнялся, стараясь сделать так, чтобы семя стекло ему на ладонь. Заметив пристальный взгляд оборотня, он снова облизал руку, частично вымазав подбородок. Ему хватит нескольких минут, чтобы оправиться от оргазма, и зверь снова поймет, что омега опять готов к сексу… Он смотрел на оборотня, шумно дыша, изредка переводя взгляд на его член, находящийся в спокойном состоянии, а затем, поднеся руку ко рту, сделал жест, как если бы снова сосал его. - Я хочу… - прошептал он невольно вслух. А после, высунув свой язык, вытер об него палец, измазанный в сперме. – Это… я хочу… это… Вервольф коротко качнул головой и облизал нос. Эрнест, с трудом встал на колени и переместился, ложась обратно на старые шкуры, теперь уже спиной, и покорно широко раздвинул ноги, когда зверь обошел его и попытался найти себе место между его колен…. Омега не считал, сколько раз на дню они спаривались, что каждый раз заканчивалось сцепкой. Оборотень брал его почти в двух позах, укладывая омегу на спину, либо же ставя на колени. Он не стал ласковее, секс с ним по-прежнему был быстрым и по-животному грубым. Вервольф брал его практически постоянно, едва чувствовал, что омега может, а возбуждение Эрнеста не спадало. Он не ел и не пил ничего, кроме спермы, и не мог жаловаться на голод – его просто не было. Омега вышел из логова всего лишь раз – к реке, которая весной уже была теплой, чтобы помыться и постараться убрать присохшую сперму со своего тела. Но даже там оборотень его не оставил, и трахнул, грубо повалив на мокрые камни и оставив наполовину в воде. И такое времяпровождение Эрнесту было по душе. Одежда не сковывала его тело, он мог трахаться со своим партнером где угодно, в любое время суток, а тот, в силу того, что не был человеком, не знал, что такое усталость, готовый удовлетворять омегу почти без перерыва целыми сутками. Эрнеста не смущало то, что в лесу его могли увидеть, и он часто выходил из логова, чтобы спариться где-нибудь в другом месте. Постепенно его тело привыкало к огромному размеру и с каждым разом принимало большой остроконечный член все покорнее, а узел больше не причинял боли. Однажды, Эрнест даже захотел спариться с оборотнем в несколько иной позе. Тот стоял на задних лапах, спокойно и свободно, а Эрнест, крепко сжимая в руках его шкуру, покорно скакал на его твердом стволе, оглушая лес своими похотливыми криками, пока наконец-то не почувствовал, что принял сперму снова. Однако вервольфу больше нравилось все делать так, как ему было привычно. А потому Эрнесту слишком часто приходилось стоять на коленях, пока зверь трахал его сзади, однако он не посмел жаловаться, когда на четвертый день их спаривания обортень, наконец-то не дал ему возможность насладиться тем, о чем он мечтал уже очень давно. После очередного узла, не обращая внимание на то, что сперма залила ему ноги, омега, все еще не верящий в то, что ему снова позволили обласкать член по-человечески, снова заполз под оборотня, как в тот, первый раз. Пенис того был все еще твердым, в перламутровых подтеках и Эрнест, не церемонясь и не тратя драгоценного времени, сразу приступил к делу, собирая подтеки губами и упиваясь их диким вкусом. Оборотень стоял, практически не шевелясь, разве что, совсем изредка подаваясь навстречу, и наблюдал за тем, как его же семя вытекает из покорной суки, стоящей сейчас под ним. Юноша сосал у него жадно, пытаясь заглотить как можно бОльшую область, и не мог из-за размера. Оборотень издал короткий звук, стараясь отстраниться, и невольно глядя на вывернутый анус, но человек подался ему навстречу, крепко и уверенно сжимая его член. Наконец-то, Эрнест получил то, что хотел. Тугая и резкая струя ударила ему в небо и полилась прямо в глотку, заполнила рот и полилась наружу, заливая подбородок и голую грудь. Он не отстранялся, издавая хлюпающие звуки, задыхался, но еще никогда не чувствовал себя настолько удовлетворенным. А после лег прямо под оборотнем, несмотря на то, что его длинные волосы оказываются в луже стекшей спермы. И, когда вервольф отстранился, покорно раздвинул ноги снова, приглашая снова спариться с ним. Истина открылась несколько позже. Когда Эрнест, полностью уверенный в своей бесплодности, после многочасового утреннего спаривания, стараясь собрать как можно больше семени, не обнаружил, что его живот слегка, но увеличился в размерах. Поначалу омега списал это все на то, что секса с вервольфом у него было чересчур много, и тот настолько обильно заполнил его матку, что она растянулась. Это явно было ненормально, но вряд ли стало бы причиной перестать пускать оборотня в себя. Он не смог бы пресечь его желание, даже если бы захотел. А потому юноша, не придав этому значения, продолжил стоять на коленях перед вервольфом каждую ночь и каждый день, срываясь на крики и позволяя ему себя грубо трахать из раза в раз. Но спустя пару недель живот не только не уменьшился, но и продолжал расти, что омегу несколько стало пугать. Несмотря на его попытки пояснить некоторые моменты, и вопросы, на которые не было ответа, оборотень продолжал иметь его и заполнять спермой, словно не замечал перемен, которые творились с его сукой. Еще через несколько дней начала наливаться и болеть грудь, что было частым явлением ждущих потомства и кормящих омег, и Эрнест был абсолютно уверен в том, что, наконец-то забеременел. Невозможно было описать его странную радость от практически невозможного события. То, что он считал изнасилованием в лесу, а после приятной жизнью, оказалось едва ли не чудом, избавившим его, наконец-то, от его бракованности и беспросветного распутства. Зверь, возможно, нашедший своего истинного, стал его мужем и спасителем одновременно, пусть и не был человеком и даже не мог принять хотя бы близко человекоподобную форму. И, несмотря на непростое положение, прекрасно зная, что сука теперь носит его детей, он не прекращал удовлетворять омегу каждую ночь по нескольку раз, зная, как тому хочется подобного наслаждения. Вскоре спариваться стало опасно для приплода, и они прекратили, хотя Эрнест, будучи уверенным в том, что легко и быстро оправиться от родов, заверил своего партнера, что они непременно продолжат свои необычные и грязные брачные игры, пока им обоим это доставляет плотское удовольствие. Он станет отцом его детям, многочисленным детям, и выносит теперь столько, сколько вервольф пожелает, даже если ему придется теперь так провести остаток своих дней: трахаясь и рожая. Не способный упросить вервольфа на ласки языком, привыкший с ним к постоянному, практически непрекращающемуся сексу, Эрнест заметно мучился. Его грудь была твердой, но из-за болей он не мог даже коснуться сосков, чтобы поласкать себя. После того, как в нем многократно был волчий член, собственные пальцы чувствовать было неприятно. А потому, Эрнест, часто лежа ночами на спине, дабы легче переносить последние дни, удовлетворял себя тем, что сосал вервольфу, пока тот, сложив лапы, лежал рядом. Он прекращал, переводя дыхание и стирал сперму со своего лица, а после продолжал снова, пока не засыпал. А затем, когда подошло время и живот сковали болезненные спазмы, Эрнест, раздвинув ноги, начал рожать. Прямо в логове, почти не двигаясь с места, и оглушая подножье гор своим болезненным криком, он воспроизвел на свет четверых волчат, а после, не морщась, съел и послед, заботливо перегрызенный вервольфом. Он лежал на все тех же старых и влажных шкурах, тяжело дыша и с большим животом, ведь матка его не могла восстановиться так скоро, не в силах раздвинуть ноги и наслаждался прохладой. А мокрые новорожденные, наконец-то найдя два его соска, с трудом делили их на четверых, посасывая теплое отцовское молоко...