Дикая покорность

Волчата, росшие на белковой пище и богатом отцовском молоке, становились все крепче. С самого первого дня их появления, Эрнест кормил их грудью, хотя сложно было сказать, откуда у него молоко. Он лежал на спине, пока его дети ползали по нему, толкаясь и борясь за право пососать грудь, а омега впервые начал жалеть, что у него всего лишь два соска. Сам же Эрнест питался тем, что приносил ему зверь, практически все время, находясь с детьми, играя и развлекая их. На какое-то время похоть отступила, его мысли заняли только дети и забота о них, хотя омега практически не покидал логова. Изредка зверь приносил ему невесть откуда, вполне себе человеческую пищу – вареных кур и яйца, чему Эрнест был очень рад. Возможно, это существо и могло принимать человеческий облик, но не желало находиться в нем, теряя возможности звериной ипостаси. Да и сам омега хотел видеть рядом с собой именно крупное и сильное животное, со своим неповторимым запахом и природой. Теперь люди стали казаться ему слабыми. Когда волчата открыли глаза, окрепли и начали твердо держаться на четырех лапах, а после и стали выходить из логова с отцом, Эрнест понял, что сексуальное желание начинает стремительно возвращаться. Его тело стало периодически ныть, не получая хотя бы ласк. Он часто нервничал, становясь раздраженным, неприятно болела грудь, тянуло низ живота, а вход всегда был влажным. Эрнест хорошо знал эти ощущения. Это была не течка, а реакция тела на отсутствие хотя бы минимального секса. Когда он жил среди людей подобное происходило у него всего лишь дважды: когда брат оставил его, а омега еще не мог трахаться с другими людьми, и когда его альфы решили проверить, сколько времени Эрнест сможет обойтись без постели. Ему хватило почти три недели, после чего он, мучаясь от подобных ощущений, вновь раздвинул перед ними ноги. И вот, после встречи со зверем, после полугода, проведенного вместе, это ощущение вернулось. С тех пор, как зверь разорвал на нем одежду и изнасиловал в лесу, что после повлекло добровольное постоянное спаривание, омега так полностью и не одевался. Ему было не во что, кроме подранной длинной рубашки, которая открывала его правую грудь и половину ягодиц. Но одеваться ему было и не нужно: прошлая зима и весна были теплыми, впереди его ждало жаркое лето, да и зверя, как людей, не особо возбуждала возможность раздеть партнера. Он всегда видел омегу обнаженным и брал его тогда, когда хотел, одежда же ему своеобразно мешала, а потому разорванная рубашка лежала свернутой в углу логова, и Эрнест набрасывал ее только тогда, когда выходил наружу. За несколько месяцев подстилка пополнилась слегка подгнившей оленьей шкурой, одежды или чего-то подобного было из нее не сшить, но спать и укрываться было немного удобнее. Омега никак не страдал и не переживал от того, что почти всегда был голым. Одежда, даже самая легкая, никак не сковывала его движений, не стесняла тело, и оно всегда дышало. Как в случае с человеческими детьми, Эрнесту не надо было расстегивать одежду, чтобы накормить. Он просто ложился на спину, притягивая щенков, а они находили соски по запаху. А когда открыли глаза, то сами набрасывались на него, стоило отцу лечь или сесть, постепенно переходя на более жесткую пищу. С каждой неделей сдерживать свои человеческие порывы было все сложнее. Эрнест был страшно голоден, постепенно утрачивая наслаждение даже от процесса кормления. Теперь дети сосали его редко, хотя молоко у него еще не пропало, и он предлагал им грудь. Оборотень не замечал его мучений, а потому, стараясь никого не будить, Эрнест выходил голым из логова по ночам. Он отходил на небольшое расстояние, прижимался спиной к теплому отвесному камню и жадно удовлетворял себя несколько раз пальцами. Омега ласкал свои соски и член, но удовольствие не приходило, и оргазм, даже самый слабый, не наступал, усиливая мучения. Тело требовало большего. Запаха, полноценного глубокого проникновения, оргазма от сцепки, как он привык. Требовало долгого секса, со всеми практиками, какие омега любил. Закрыв глаза, он прижимался грудью к стене и медленно двигался, представляя, как, подходя по одному сзади, его пускают по кругу подобные самцу, такие же сильные звери, но оргазм не наступал от воображения, как раньше. Легко протекающая первая беременность, роды, кормление грудью и долгий уход за детьми никак не повлияли на сильное сексуальное желание, преследовавшее его всю жизнь. Наконец, в одну из ночей, самец увидел, что омега ушел, и понял, от какой нехватки тот мучается. После родов у Эрна еще не началось течки, его грудь все так же была налита, свидетельствуя о том, что человек кормит и, возможно еще не готов к соитию, но зверя это мало останавливало. Омега понес от него не течным, и зверю было приятно спариваться с человеком, тем более, что последний, в отличие от остальных, не сопротивлялся ему. Не кричал, не вздрагивал, не пытался прикрыть свою наготу и сбежать. Он позволял с собой сцепку и никогда не кричал, что не хочет, не считая первого раза. Все время, пока он носил, он не только не прекращал отдаваться зверю, покуда тот хотел, но еще и по-особому начал ласкать его. Еще при людях не отказывая себе в любых сексуальных практиках, Эрнест легко освоил горловой минет. А потому, когда его живот уже был большим, и передвигаться было сложнее, он располагался у оборотня между ног и долго сосал ему, пока зверь понял, что эта ласка не менее приятна, чем само спаривание. От процесса, ощущая большой член, скользящий во рту, Эрнест, для удобства широко раздвинув ноги, кончал сам. Когда член зверя проникал ему в глотку, он ощущал, что дрожит, а после сильного оргазма, лежал, сглатывая белую густую жидкость и облизывая измазанные губы. Эрнест, проглатывая сперму, лежал, ожидая, пока его челюсть перестанет ныть от слишком долгих движений, а затем он уговаривал оборотня снова трахнуть его в рот. Зверю по-своему нравился этот человек. Его раскованность, отсутствие страха, готовность к спариванию, хотя изначально вервольфу была нужна только возможность омеги к деторождению. Зачав щенков, он бы укреплял в нем свое семя, беря его насильно. Заставил бы его родить и остаться подле, пока у него есть молоко, и только потом позволил бы сбежать обратно к людям и забыть те страшные полгода изнасилований в логове. Это был его четвертый человек. Другие двое, с которыми он спаривался, с большим трудом родили ему волчат, выкормили и сбежали. Последний не смог забеременеть от него, и спустя пару месяцев, понимая, что так ничего не добьется, зверь отпустил омегу и направился искать следующую суку, которую звал ментально - так было проще. Поэтому омеги оказывались в этом лесу - их тянуло невидимой нитью. И он нашел. Эрнеста, которого взял грубой силой; которого, как и остальных, повел за собой. С которым долго спаривался, терпеливо ожидая беременности и того, как человек уйдет, и ему придется искать и забирать кого-то еще, когда дети подрастут. Удивлялся тому, что жертва не пытается сбежать, что в насильном сексе нет никакого смысла, ибо человек сам покорно раздвигал ноги перед ним и подставлял свой горячий проход. Эрнест не только не стремился уходить, вполне осознанно, но еще, спустя время, начал показывать, что ему хочется. Хочется повторить снова все, что они делали. После родов прошло не так много времени, течка еще не наступила, но тело омеги было уже готово для дальнейшего спаривания. Зверь почуял его отчетливый и сильный запах в одну из ночей. Вервольф нашел Эрнеста недалеко от логова, у отвесной стены, где тот обычно пытался себя ласкать. Наклонив голову, зверь наблюдал, как омега, прижавшись грудью к камню, одной рукой гладил свой набухший сосок, а пальцами второй проникал в себя. Голова Эрна была откинута, глаза прикрыты от возбуждения. Он изгибался всем телом и двигался, прижимаясь к камню, а его анус блестел от смазки, сжимая в себе три омежьих быстро двигающихся пальца. Лицо омеги выражало муку, его пальцы двигались быстро, он тихо стонал, упрашивая себя не прекращать, но видимо, так и не мог получить желаемого. Зверь подошел к нему сзади, почти бесшумно, и его влажный нос уткнулся в мокрую ложбинку. А омега простонал громче, на сей раз, не фальшиво, а затем резко развернулся, видя перед собой зверя. Он стоял перед ним возбужденный и голый, его глаза скользили по огромному силуэту перед собой, нетерпеливо ожидая дальнейших действий. - Возьми меня. Он, стоя, медленно раздвинул ноги, между которых было влажно от смазки, показывая, как велико сейчас его желание. Вервольф, встав на задние лапы, медленно отнял его от стены. Шерстяная лапа скользнула между мокрых бедер, и омега крепко сжал ее, медленно двигаясь, и ощутил, как сильно бьется его сердце от осознания того, что наконец-то он получит то, чего ему так не хватало. Вряд ли зверь сможет устоять перед сукой после подобного зрелища. Изогнув спину, Эрнест выпятил грудь, двигаясь на лапе и делая ее влажной от своей смазки. Ощущение было головокружительным и приятным, пока зверь не столкнул его и не направился в другую от логова сторону. Эрнест понимал, что ему недостаточно просто стимуляции. Он поправил свои волосы, влажные от пота, и направился за зверем, не обращая внимания на то, что смазка продолжает медленно течь из него. Когда они отошли достаточно далеко, его оборотень остановился, а омега, не в силах больше терпеть долгое воздержание, покорно опустился на четвереньки в траву и расставил ноги. Его грудь ныла, и омега медленно погладил плотные соски, ощущая на них влагу. У него все еще не пропало молоко. Зверь не стал медлить. Возбужденный запахом и видом суки, он почти сразу прижался пахом к округлым и влажным ягодицам, начиная настойчиво об них тереться своим плотным комком. Двигаясь в один ритм со зверем, Эрнест невольно закатил глаза, вспоминая, что их первый секс был точно таким же. Тогда он кричал, умоляя его пощадить, отрицал происходящее. Увидев большой волчий член, он закрыл глаза, не желая его принимать в себя. А теперь, покорно встав перед зверем на четвереньки, тихо умолял бы поскорее войти как можно глубже и как следует его трахнуть. Анус омеги, и без того мокрый, вывернулся, не прекращая нервно пульсировать. Зверь терся об него всем телом, прижимался к его ягодицам, возбуждая свое звериное естество, пока его плотный член не показался наружу. Эрнест, ощутив влажное прикосновение, изогнулся, дабы зверю было легче в него войти, и громко застонал, когда пенис коснулся его входа. Омега закатил глаза до боли, медленно подаваясь вперед и ощущая, как вервольф проталкивается в него, с силой растягивая нежные стенки. Омега мычал и стонал, стараясь как можно глубже насадиться на огромный возбужденный член, пока наконец-то не понял, что тот полностью вошел в него, и Эрнест, наконец-то ощутил себя восхитительно заполненным. За то время, пока они не спаривались, тело Эрнеста вновь пришло в нужную форму – его грудь, пусть была набухшей, все еще оставалась упругой, а анус – невероятно узким. Член вошел в него медленно и с трудом, несмотря на смазку, первый толчок был тугим и болезненным, а Эрнест, откинув голову, позволил себе любые стоны, продолжая вспоминать, каким было их первое насильное спаривание. Он стоял на четвереньках, откинув голову, и подавался медленным толчкам навстречу, шепча, что ему, наконец-то, хорошо, ведь теперь не требовалось представлять красавца, чей член он бы сосал. Оборотень, понимая, что омега не пытается уползти, начал глубоко двигаться в нем, слушая резкие вскрики возбужденной суки. Эрнест медленно опустился на локти, ощущая, как оборотень постепенно начинает трахать его грубо. Дергаясь под натиском зверя, омега сжимал и теребил пальцами свои соски и старался насадиться на волчий член как можно сильнее. Чтобы тот прошел в него до конца, чтобы струи горячей спермы непременно оказались бы внутри. Чтобы внизу живота стало туго и тяжело, когда головка пениса разбухнет и застрянет в его анусе, даруя первый за столько времени оргазм. И не покинет его тела, когда первая сцепка кончится. Как и в прошлые разы, зверь трахал его по-животному резко и рвано, почти не останавливаясь, оставляя внутри свою смазку, которая хлюпала в дырочке от каждого толчка. Эрнест изгибался под ним, покорно подставляя влажную задницу, и громко вскрикивал всякий раз, когда член оказывался глубоко. Он утробно стонал, слыша собственное эхо, но не стеснялся, зная, что никто не может его здесь увидеть. Хотя он не стеснялся, даже если бы его видели сейчас тысячи глаз. Его мысли занимал лишь твердый пенис, который хлюпал внутри него. Их первый ночной секс был не долгим. Изголодавшийся Эрнест достиг оргазма первым. Его руки дрожали от натуги, а потому он, ослаб, упал боком на траву, понимая, что теперь ему по-настоящему хорошо. Шумно дыша носом, несмотря на то, что тело омеги обмякло, зверь продолжал в него грубо толкаться, и Эрнеста медленно бросало из стороны в сторону. Чувство от оргазма и продолжающегося секса смешались, и Эрн коротко завыл, понимая, что зверь не остановится, пока не кончит, неважно, сколько оргазмов за этот промежуток сможет испытать сам омега. Наконец-то дыхание вервольфа стало еще громче, а движения еще более быстрыми, пока он, наконец-то, взяв омегу за бедра, не притянул на свой член, ощущая, как тот разбухает в суке, а Эрнест, извиваясь в его лапах, неустанно и громко стонет, сжимая свою молочную влажную грудь . За пять месяцев Эрнест практически забыл, какими могут быть ощущения от столь большого размера. Он лежал на боку, положа голову на вытянутую руку, закатив глаза от блаженства, ведь вместе со сцепкой он получил второй оргазм, когда пенис начал стремительно увеличиваться в нем, принося легкую боль и густое долгое наслаждение одновременно. Внизу живота, как он и представлял, разлилось горячее тепло и тяжесть от разбухшей головки, и он медленно гладил это место, изредка продолжая трогать свою грудь. Поглощенный сексом, Эрнест не до конца понял, что его соски стали мокрыми от сладкого молока, которое продолжало медленно течь ему на грудь и бока. Эрнест медленно взял палец в рот, ощущая собственный сладковатый вкус, и прикрыл глаза, наслаждаясь продолжительным оргазмом. Увидев, как из набухших, плотных и блестящих бугорков продолжает выделяться молоко, зверь медленно наклонил голову, касаясь их поочередно мокрым языком. Снова и снова, сначала лениво, слушая тихие стоны суки, пока человек под ним не изогнулся настолько, насколько позволяла поза, и выпятил грудь. - Ну же, - изнеженно проскулил омега, прикрытыми глазами глядя на зверя, и приподнялся так, чтобы сосок коснулся волчьего рта. – Пососи. Это очень приятно. Грудь все так же оставалась у него самой эрогенной зоной. Ласки груди до сих пор возбуждали его сильнее, чем ласки всего остального тела. Сейчас же соски были еще чувствительнее из-за молока, и каждое прикосновение к ним вызывало волну удовольствия. Держа ноги сведенными, он медленно повернулся спиной на траву, притягивая голову оборотня ближе к себе. Руки он держал у вервольфа между мягких ушей, пока тот жадно лизал его бугорки шершавым и жестким языком, собирая выступающие капли молока, отчего омега возбуждался еще больше, сжимая в себе пенис волка. Он лизал долго и жадно, то один, то второй, не прекращая, делая твердую грудь мокрой, а омега изгибался от его языка, силясь оттолкнуть голову. Чем громче были слышны его стоны, тем усиленнее лизал его оборотень, пока наконец-то не начал сосать, покусывая розовый нежный ореол передними зубами, и невольно оттягивая сосок к себе. Он сосал его молоко долго и жадно, непременно прикусывая, пока Эрнест толкался ему в губы, умоляя не отпускать его, оглаживал его уши, а после, изогнувшись в последний раз, снова кончил на траву. Когда сцепка кончилась, зверь отстранился и его мокрый член выскользнул из омеги, оставляя открытым, а Эрнест почувствовал, как медленно густой струей из него потекла сперма. Не в силах собрать и слизать ее, он лежал на боку и понимал, что, несмотря на три сильных оргазма, ему по-прежнему непреодолимо хочется продолжить спариваться. Он лежал на боку, наслаждаясь тем, как сперма течет из него, оставаясь на бедрах теплым прикосновением, а затем медленно повернулся на спину полностью, накрывая свою влажную и искусанную грудь ладонями, понимая, что ему еще не раз придется кормить своего зверя и терпеть его зубы на своих горошинах. Зверь стоял рядом, глядя на суку, покорно лежащую перед ним, а затем подошел ближе. Эрнест, увидев движение, широко расставил ноги, уверенный, что оборотень сейчас снова вторгнется в его мокрый проход, но оборотень двинулся дальше, к его расслабленному лицу, и Эрнест понял, чего тот хочет. Зверь медленно присел, острый кончик возбужденного мокрого члена скользнул по приоткрытым губам, и Эрнест высунул язык, слизывая смазку и сперму. В его дырочке снова стало мокро и тепло; возбуждение, едва начинающее утихать, вернулось с новой силой. Он хватал губами острую головку, жадно облизывая ее и сжимая колечком, дразня и возбуждая еще больше, наслаждаясь тяжелым звериным дыханием, пока наконец-то не взял член полностью. Изгибаясь всем телом, он жадно и глубоко сосал зверю, сначала медленно, затем все быстрее и быстрее, ощущая, как его волчий любовник подается навстречу рту сам. Эрнест обхватил его за ноги, ощущая, как хвост елозит по его груди, и жесткая шерсть касается сосков, и жадно заглатывал почти полностью, позволяя трахать себя в рот. Протянув руку оборотню между ног, он коснулся собственной груди, лаская себя, повел руку к низу живота, где совсем недавно внутри него был тугой комок. Его три пальца проникли в дырочку, заполненную спермой, и Эрнест начал глубоко себе мастурбировать, пока зверь имел его в рот, и терпеливо ожидая момента, когда тот кончит ему в глотку…. Густой спермы было много, она обогнула края его рта и потекла по щекам, оставаясь на длинных волосах и траве. Эрнест, тяжело дыша, ощущал себя невероятно хорошо, делая небольшие глотки, и облизывая губы, как в логове, несколько месяцев назад. Если бы он мог, то непременно бы скользнул рукой по животу, чтобы удостовериться, что тот плоский, и все это не сон. Но зверь, лежал на его груди, внимательно глядя на человека, который без брезгливости сглатывал все, что мог сглотнуть. Его губы и щеки были белыми, ощущение блаженства и наслаждения не уходило. Медленно проглотив всю сперму, которая была у него во рту, Эрнест двинулся под зверем, аккуратно высвобождая ноги и снова раздвигая колени. Зверь привстал с него, и омега, приподняв ягодицы, качнул бедрами, показывая, что готов к новому проникновению и продолжению бурной ночи. Они спаривались почти до рассвета, после чего, порядком уставший зверь вернулся в логово, опустив омегу к реке, чтобы тот отмыл себя от его семени. Эрнест недолго отсутствовал, и вернулся полностью мокрый, но все ж сохранивший едва заметный аромат зверя на себе, несмотря на купание. Его губы и вход были опухшими и покрасневшими от боли, на груди и сосках остались следы прикусов от зубов, какие не оставляли волчата, но сам он был невероятно счастлив, и почти сразу уснул под боком у зверя.

***

Омега просил секса каждую ночь. Они уходили спариваться, почти на одно и то же место, и возвращались на рассвете. Каждый их секс был долгим и грубым, омега кричал и достигал оргазма несколько раз под жестким натиском зверя, а после, когда пенис оставался в нем от сцепки, оборотень с силой разворачивал суку лицом к себе, убирал руки и начинал сосать его. Омега кричал ему, что больше не может, но в его груди все еще было молоко, которое зверь с упоением пил, понимая, что еще ни один человек не позволил ему подобного. Эрнест не мог сопротивляться. Изможденный долгим спариванием и вязками, он держал руку внизу живота, ощущая в себе огромный узел, и толкался грудью зверю в губы, снова достигая оргазма и теряя самообладание. В какой-то момент омега, лежа на спине и кормя оборотня грудью, почувствовал, что его волчий узел ослаб. Вервольф, не переставая сосать и оттягивать его искусанный сосок, снова начал глубоко и быстро трахать его, не обращая внимания на хриплые стоны и просьбы остановиться. Прижатый к земле мощным мускулистым телом, лишенный возможности уйти от приятных ощущений, Эрнест ощутил, как его анус сжимается, задерживая в себе член, а затем расслабляется, позволяя смазке обильно потечь наружу и даруя омеге анальный оргазм. Он громко взвыл, изгибаясь под волком, а затем обмяк, понимая, что на какое-то время лишен способности двигаться. Оборотень, отпустив его красный твердый сосок, приподнялся. Пальцы взяли его за бедра, натягивая на твердый конец, чтобы тот вновь разбух и остался внутри суки. Так случалось несколько раз за ночь. Когда Эрнест достигал анального удовольствия, зверь разъединялся с ним после сцепки, позволяя омеге немного передохнуть. Юноша, тихо постанывая на каждом выдохе, лежал, на двигаясь и наслаждаясь ощущением заполненности. Когда тело приходило в норму, сердце сокращало скачки, а страсть похоти медленно отступала, омега аккуратно вставал, стряхивая с себя травинки. Он раздвигал ноги и опирался руками о дерево, позволяя оборотню глубоко трахать его стоя, чтобы лучше чувствовать в себе большой и плотный член. Тело Эрна снова привыкало к большому размеру оборотня, и с каждым разом, как и до родов, он все легче и легче принимал его в себя. Его не останавливала боль от укусов и тяжесть внизу от проникновения, легкие мышечные спазмы после секса, и сперма, которая, несмотря на продолжительное купание, обильно продолжала течь из него, потому как ее было слишком много. Эрнест думал о том, что прошло очень много времени и выросшие дети уже готовы были разбрестись. Что его грудь, которая пришла в норму, вскоре вновь набухнет, ведь не было никаких сомнений, что омега понесет от зверя щенков снова. Это значило, что после следующих родов, каждую ночь зверь будет мучить его соски своими губами и языком. Он будет сосать его, когда дети уснут, а Эрнест, позволяя ему это, снова и снова будет получать головокружительный оргазм. Омега думал о том, что у него давно не было течки. Если она наступит до беременности, не сойдет ли зверь с ума от его запаха и возбуждения? Будет ли волчий любовник вообще покидать его лоно и давать передышку, или они будут трахаться без остановки, пока, наконец, не обессилят оба? Он хотел, чтобы это было так. Чтобы член не покидал его поддатливой дырочки, чтобы двигался в нем глубоко и быстро. Чтобы течка с волком стала самой приятной и продолжительной по сексу в его жизни. Он хотел бы лежать, раздвинув колени, и чтобы зверь не останавливался, снова и снова с силой натягивая его на свой пенис и не позволяя соскользнуть с него. Чтобы он, забравшись сверху, оседлал своего любовника и скакал на его члене, пока у него не кончится дыхание. Чтобы после родов в этой позе с его сосков на губы оборотня обильно капало молоко, а он пытался схватить эти капли. Головокружительные фантазии, после очередного оргазма, сжимая в себе волка, он поделился с ним тихим шепотом своими похотливыми желаниями, зная, что оборотень поймет его, и был уверен, что он доставит ему такое удовольствие. И даже не стеснялся говорить ему о более грязных желаниях. - С альфами любил групповой секс... - Эрнест коротко облизал пересохшие губы, лежа под боком у волка и пытаясь отойти от очередного оргазма от большого узла. Он лежал так, что член зверя полностью был в нем, и ему было от этого хорошо. - Может быть, у вас не принято делиться суками... Впрочем, у людей тоже не принято, но я ведь исключение. Меня они делили... Когда он замолчал, зверь произнес низкий рык и толкнулся в него, заставляя говорить дальше, отчего Эрнест издал короткий мучительный стон. - Да, они меня делили, мой милый, - с развратной нежностью проговорил Эрнест, прикрывая глаза. - Их было пятеро... Когда они ловили меня свободным, то я, как заправская шлюха, должен был обслужить каждого-о. Ах, да, двигайся, мой хороший, мне нравится. - Омега слегка откинул голову. - И они... пятеро, пускали меня по кругу. Мы так это называем. Я с каждым из них трахался, как с тобой... М, долго, они меня брали много раз пока не уставали. А я лежал, как сейчас, и мне было хорошо-о, да-а-а, вот так... Эрнест слегка улыбнулся, слегка сжимая бедра. - Да, они делали вот так, - простонал он. - И так много раз. А теперь я представляю, что меня пускают по кругу такие, как ты. Как я лежу, как сейчас, и каждый из них... меня имеет. У меня кружится голова от этих мыслей. Они делают это дольше, чем мои альфы. С ночи до утра и еще больше, а я кричу, потому что мне очень хорошо и это... не прекращается.... А я не хочу, чтобы это прекращалось. Ну же, дорогой... трахни меня снова. И зверь, поднявшись, снова начинал глубоко и быстро двигаться в нем, сводя стоны изгибающегося омеги в один продолжительный непрекращающийся крик, пока оргазм снова не накрывал его мощной волной, и он не просил остановиться, чтобы дать ему короткую передышку, после чего снова был готов продолжить их безумный секс, который тянулся долгими часами до самого утра. Даже когда волчата отсутствовали днем в логове, омега зачастую подползал к зверю на коленях. Он утыкался лицом к паху своего любовника, терся об него щекой, а после сжимал губами меховой бугорок, блаженствуя от того, что чувствует возбуждение зверя по-другому. Показывающийся пенис сразу же находил свое место у него во рту. Оборотень терпеливо ждал, пока его сука наиграется с толстым членом, стараясь делать это как можно тише, а после, когда чувствовал, что наслаждение становится сильнее, начинал двигаться самостоятельно, чтобы дать омеге насладиться вкусом своей спермы, а после наблюдал, как омега водит языком и губами, пытаясь все собрать. Омега ждал каждой ночи с огромным нетерпением, и через какое-то время ему стало недоставать секса только ночью. Как и до родов, ему хотелось спариваться постоянно и везде, оставлять в себе тугой узел, ощущать внутри сперму и шершавый язык на своих сосках. Сказывалось постоянное присутствие сильного самца рядом. Понимая, что волчатам не следует видеть процесс спаривания, в один из дней зверь отвел его от логова днем глубоко в лес. Эрнест, предчувствующий очередную первую за день сцепку, покорно следовал за ним, оглаживая влажное место между бедер и своеобразно подготавливая обнаженное тело, а после остановился и ощутил, как у него задрожали и подкосились колени от увиденного. Это была другая поляна. Не та, где они обычно спаривались, не та, где оборотень его изнасиловал. Глубь леса, вдали от горной цепочки, даже вдали от речки, где Эрнест купался. А на этой поляне, видимо только что собравшиеся, стояли шестеро взрослых верфольфов. Не такие, как его первый любовник, слегка меньше в размерах, более молодые, но такие же сильные, мускулистые, различающиеся лишь оттенком густой и жесткой шерсти. Кто-то из них сидел, кто-то лежал, а кто-то стоял на задних лапах, слегка водя кончиком хвоста, но все они сейчас смотрели на голого юношу, который стоял рядом с самым старшим из них. Их взгляды скользили по человеческой суке, с интересом рассматривая его лицо, худое тело и слегка влажные волосы. Покусанные розовые груди и гладкие нежные бедра, при свете солнца блестящие от омежьей влаги. Они не двигались, лишь принюхиваясь к омеге. Эрнест так же не двигался. Он и не задумывался о том, что зверь понимал все то, что он сказал ему тогда, после очередного оргазма, и не представлял, что оборотень может отдать свою суку целой стае. Пожалуй, ему пришлось бы слишком тяжко со всей стаей, состоящей из одних лишь самцов. Ведь, как и альфы, каждый из них захотел бы оставить в суке свой узел. Но тогда, не отказывая никому, потому что знал, что бесплоден, Эрнест, теперь родивший первую четверых от вервольфа, неуверенно сделал первый шаг назад. Его самец встал за его спиной. Его губы коснулись плеча, а после начали лизать сосок, делая его твердым и возбуждая омегу. Эрнест задышал чаще, не сводя глаз с шестерых самцов, в затем медленно попытался отстраниться. - Ты отдаешь им меня? - прошептал он тихо, понимая, что через несколько прикосновений начнет стонать, - я не смогу, как с людьми... я... могу залететь. От каждого, мне будет тяжело, пожалуйста... Тяжелая лапа опустилась на его плечо, заставляя встать на четвереньки, и омега покорно подчинился. На какое-то мгновение он опустил взгляд, а затем поднял его. Двое подошли к нему ближе, глядя на суку сверху вниз, словно бы оценивая, годится ли омега для них или нет. Его самец гладил его бедра и водил между них лапой, заставляя Эрнеста совершать характерные движения. Его дыхание стало шумным, повернув голову он тихо простонал: - Пожалуйста, не надо так... Однако, он был возбужден. Его пугала лишь мысль того, что он сможет забеременить. Но в глубине души он радовался тому, что зверь услышал его грязное желание и даже дал омеге возможность попробовать нечто подобное. Самец отстранился, продолжая держать омегу на четвереньках, но остальные не двигались. Неизвестно как, но отчего-то интуиция дала омеге понять, что это вовсе не стая, а его сыновья. Молодые, сильные сыновья, возможно, как и он, жаждущие не только суку, которую можно трахнуть, но и которая может принести им детей. Но их было много. Самец, опустившись на все четыре лапы, развернулся и медленно зашагал прочь. Омега, понимая, что остается в одиночестве в окружении шестерых самцов, поднялся с колен и сделал к нему несколько шагов. - Нет, не оставляй меня, как же я вернусь к тебе?! - крикнул он дрожащим голосом. Позади к нему подошел один из самцов, аккуратно беря за бедра и прижимая к себе, позволяя омеге ощутить его плотный бугорок. Эрнест оперся об лапы самца, закрывая глаза и медленно двигаясь на нем. Чей-то язык облизал его сосок и тот стал мокрым и твердым от нарастающего возбуждения. На его плечо снова надавили и Эрнест опустился грудью на траву, невольно подставляя увлажненный смазкой вход возбужденному члену первого самца.