Черногория

Каждое утро Диана зависает над туркой. Смотрит на пузырящуюся темную жидкость. Усилием воли заставляет себя вцепиться в столешницу. Специально не надевает носки, сосредотачиваясь на холодной плитке под ступнями. Переминается с ноги на ногу и одергивает слишком просторную футболку. Все же кидает взгляд на нераспечатанную пачку сигарет. Она обещала. Светке. Нужно перетерпеть всего несколько минут, потом все же перелить кофе в чашку. Вцепиться в фарфор, отвлекаясь. Обычно с этим справлялась Сурганова: выходила после душа, замотанная в одно полотенце, ерошила пальцами длинные пряди и кралась мелкими шажочками. Подходила со спины, обнимала за талию, начинала что-то шептать на ухо, легко касаясь губами мочки. Диана не слушала — тонула в будоражащем мысли дыхании. Поворачивала голову, стараясь коснуться щекой отросших пшеничных кудряшек, и, сделав шаг назад, растворялась в теплых объятиях. Замирала, наслаждаясь. Едва успевала снять турку с плиты, отставить и, извернувшись, прижимала Свету к себе, желая: «Доброе утро». Ловила быстрый благодарный поцелуй и сверху вниз смотрела, как подруга довольно жмурится. «Все», — Диана прикрывает глаза. Облокачивается на кухонный гарнитур, шипит, почти притрагиваясь к раскаленному стеклу плиты. Все же Светка — сволочь. Свалила на свои корпоративы и поминай как звали: даже сообщений не шлет. Диана еще раз проверяет телефон и залпом выпивает горячий напиток, морщась. Ничего. Ни даже смайлика. Обидно, а с другой стороны боязно: ни дай бог что-то случилось, а эта партизанка опять молчит. Хотя, тогда бы позвонила Жукова. Диана вертит гаджет и все же убирает его в карман шорт. Больше сообщений ждать не от кого. Разве что шебутная мелочь, но они сейчас явно потащили бабушку на очередной пляж — проверять волны, да и разница во времени… Тяжелый вздох. Даже кофе больше не хочется. Диана безжалостно выливает остатки напитка в раковину, включает воду — почти кипяток — и чисто механически трет медь. Отвлечься. На душе все так же неспокойно. От тихого «дзынь», возвещающего о сообщении, невольно немеют пальцы. Телефон не хочет ложиться в руку, выскальзывает, а потом отказывается считывать отпечаток. Диана матерится сквозь зубы, чертыхается, несколько раз вытирает руки, едва не выдирая крючок от полотенца, и все же читает: «Проверь почту.» — улыбающаяся рожица. Без подписи. Абонент не определен. Чертыхается снова, когда приложение «Гугла» раз за разом отклоняет пароль, а потом, все же пустив, не хочет обновлять ящик. Словно все против нее… и обмирает. Билет до Тивата. Они как-то разговаривали по поводу отпуска и, вроде бы, речь даже заходила об Адриатике, но нет… Диана садится прямо на пол. Набирает все известные ей номера, предполагая. Выслушивает гудки до сообщений оператора и с каждым набором нервничает все больше. «Вот, что Светик чувствовала, получая такие анонимки», — хочется дать себе подзатыльник, желательно до сотрясения. Все же выдыхает, слыша беспечный голос по ту сторону линии. Света, как ни в чем не бывало, отчитывается о концертах, сводя все к «лучше и быть не может», смеется, а на прямой вопрос стушевывается, начиная юлить: перескакивает на Дианино самочувствие и всячески уходит от ответа. На секунду Диана и правда верит, что ни о каком Тивате Света не знает, но слишком уж яростное отрицание настораживает. «Выслушай и сделай противоположный вывод». Диана спешно прощается, выдыхает: «Не, Сурганова, врать ты так и не научилась, но можешь гордиться: поняла я твою абракадабру и даже прилечу». До рейса пять часов, как под заказ. *** Весь полет Диана все еще не верит. Светка, наверняка, в Москве, наигрывает на скрипке перед очередными друзьями-знакомыми с внушительными счетами. Диане даже завидно: она бы не отказалась заплатить, лишь бы получить Светика в свое распоряжение здесь и сейчас. От мысли о Сургановой по ногам проходит волна легкого жжения. Очень хочется свести бедра. И от столь откровенных реакций ее отводит только сидящая рядом бабушка — «божий одуванчик». Дотерпеть. Самолет касается взлетной полосы. Все. В Черногории солнечно. Диана выходит из здания терминала и кидает взгляд на загоревшийся экран телефона. Очередная подсказка: «Стой, где стоишь!» — улыбается, спускает солнечные очки на самый кончик носа. Замирает, облокачиваясь бедром на ограждение. Светка в своем репертуаре. Непосредственный ребенок. Они друг друга все же стоят, но такая Светочка Диане безумно нравится. Ожила и даже свой вездесущий палец теперь поднимает только в шутку. Становится как-то тепло, но точно не от горячего влажного воздуха. — Сюрприз… — Света появляется неожиданно. Подкрадывается на цыпочках и, встав на носочки, осторожно накрывает глаза ладонями. Не замечает, как Диана косится в остекление аэропорта и видит эти маневры. Только не подает вида: стоит, опустив голову, и улыбается. Поддерживает игру: — Светка? — слышит лукавый смешок в спину, ловко разворачивается и заключает опешившую возлюбленную в объятия. Жадно целует, крепко обхватывая тоненький стан. Света мычит что-то нечленораздельное, пытается отбиваться от цепких пальцев. Хохочет, когда проблем ей добавляет еще и ветер. Старается отвоевать подол платья. Слишком уж стихия стремится показать лишнее. При других обстоятельствах Диана была бы не против, но сейчас только помогает: подхватывает подругу под ягодицы и на пару секунд отрывает от земли. Света растерянно ойкает, цепляется за плечи и смеется еще громче, утыкаясь подруге куда-то в шею. Пытается отдышаться, когда ее все же опускают на землю. — Динка, совсем с ума сошла, вот сорвешь спину! — назидательно грозит и придерживает непослушную ткань пальцами, смущенно улыбаясь. Диане нравится, она даже пятится. Официально — подобрать с земли слетевший в порыве эмоций рюкзак, будучи честной со своим разумом — полюбоваться. Белое светящееся платье-рубашка чуть ниже колена оставляет слишком мало простора фантазии. А еще подчеркнутая поясом талия, мелкие, совсем «барашками» из-за влажности кудри, робкая улыбка, разве что не глазки в пол. Света фыркает на такое повышенное внимание. — Ты еще дырку во мне просмотри, — ворчит. А Диане хочется рассмеяться: ведь на нее Сурик смотрит ровно так же. Ну, ладно, может исключительно дома. Но ведь уже почти дома. Стоять и глазеть друг на друга они могут долго, только вот Света о чем-то вспоминает и резко срывается с места: — Пошли, — хватает Диану за руку, почти мчится, лавирую в толпе прибывших туристов — я там машину на аварийке кинула. Сейчас без транспорта останемся, — на секунду притормаживает, еще раз окидывает Диану взглядом. Изучает, прикидывает, кивает сама себе: — Хорошо, что ты без чемодана. Диана пожимает плечами на эту странную ремарку, а через минуту старается не заржать: Светка снимает с сигнализации притулившийся около поребрика двудверный Мерседесик. — Динка, не смейся, — зыркает почти возмущенно, — тут с парковкой, мягко говоря, проблемы. Да и на горных серпантинах, — вздыхает. Диана сдается без боя: беззащитно поднимает руки, но улыбаться не перестает: у Сурика вечное рацио, хотя что-то общее с этой машинкой у них есть — обе милейшие прелести. Так и хочется потискать. *** На горной дороге Диана отрубается: не может смотреть на зияющие отвесные провалы — а Света, кажется, чувствует себя вполне спокойно. Всматривается во встречный поток, даже обгоняет и окончательно выдыхает, когда они подъезжают к затерянному среди зелени домику. Диана просыпается от толчка, недовольно сопит и потягивается, не открывая глаз. Света глушит почти бесшумный электрический двигатель и смотрит на возлюбленную. Хихикает. Динке удалось вытянуть ноги в такой малютке и выкурить ее на свет божий — теперь то еще приключение. — Динь, — потянуться к лежащей поверх рюкзака кисти, — Динечка, — коснуться, перегнувшись, — Динька, ну, просыпайся, пожалуйста, — разрисовать кожу узорами, удовлетворенно замечая появившиеся мурашки. Смотреть, как Диана улыбается, но глаз так и не открывает. Партизанка! А ведь веки двигаются, и Арбенина разве что не смеется, пытаясь себя не выдать. — А вот так? — осторожно поцеловать обнаженное плечо, специально остановившись в месте начала татуировки: краски на коже Свете не нравятся, как и извечные «сигаретки» по утрам — вот и приходится бороться. В меру возможностей. — А дальше? — Диана все же открывает глаза, недовольно куксится, понимая, что Светка дальше не пойдет. «Зараза. Все средства у нее хороши». — А дальше дома, — все же чмокает в нос и уходит, покачивая бедрами. «Нет, все же зараза». *** Диана настигает возлюбленную в коридоре, кидает на пол рюкзак и подхватывает Светку на руки. Переносит через порог кухни, сжимает ещё крепче, чувствуя, как подруга цепляется за шею, прижимается, словно боясь, что они где-нибудь навернутся. «Вот же ненормальная». — Да, ненормальная, — Диана знает отчего Света так недовольно морщится и наверняка оставит у нее на шее следы далеко не страсти. — Но тебе же понравилось? — щенячьи глаза. Света отчетливо фыркает и почти со всей силы бьет кулачком в шею. — Эй! Сурик — ты зараза! — Диана быстро усаживает подругу на диван и, устроившись на противоположном крае, отворачивается: складывает руки на груди, задирает подбородок и с оскорбленным достоинством смотрит в окно — обиделась. — Динь, — просто наблюдать это представление Света не может: аккуратно подползает сзади, медлит, опасаясь, что сдача ей все же прилетит, и бережно опускает ладони на плечи, начиная разминать. Диана сразу же превращается в струну, специально напрягается, не желая сдаваться теплым рукам. Показательно ойкает на каждое нажатие и все же млеет, когда вслед за руками в ход идут губы. Еле слышно постанывает, капитулирует, подставляясь сама. Хорошо. — Не обижаешься? — бережный поцелуй в шею. Света шепчет, исчерчивая носом мягкую кожу, не забывает касаться губами. Знает: за такие ласки Динка простит ей и Вторую мировую. — На тебя невозможно обижаться, — молниеносный рывок. Света сама не понимает, как оказывается у Дианы на коленях. Прямо чудеса акробатики. — Ммм, — раскидывает руки, словно говоря: «Любуйся». — А белье опять не наш конек? — Диана склоняется над распростертым телом, поочередно целует соски. Через ткань, не заморачиваясь с расстегиванием платья. Жадно всматривается в намокший, ставший совершенно прозрачным хлопок и слышит недвусмысленные стоны. Наблюдает, как Светка выгибается, поворачивается, подставляясь под ласкающие ладони, утыкается ей в живот и едва не соскальзывает: спасают лишь железные объятия. «Мда, не дело», — отползает к самой спинке дивана, утягивая любимую следом. Возится, устраиваясь заново. — Удобно? — касается разметавшихся по ее бедрам кудрей. Гладит, прочесывая. — Угу, — глаза Света так и не открывает, на ощупь находит Дианины руки, кладет на себя: «Ласкай!» Арбенина усмехается, но склоняется вновь. Осторожно расстегивает пуговицу за пуговицей, не забывая, расправившись с каждой, коснуться жаждущей кожи. И сама вторит довольному вдоху, замирает после очередного поцелуя — выждать. В какой-то момент просто лежать Свете становится не интересно и, элементарно, прохладно, а Диана всё не прекращает своих издевательств: вплетается в волосы, наклоняется, ласково касаясь то тут, то там так, что остаётся только следить за этими вспыхивающими на коже огненно-ледяными следами, а хочется большего: — Иди сюда, — протянуть руки, не выпутавшись толком из платья, обвить талию подруги и притянуть, приглашая лечь рядом. — Не терпится? — Диана язвит, но на просьбу откликается: прижимается, не забывая о парочке дразнящих поцелуев напоследок, скользит по плечам, собирая лишнюю ткань. — А ты? — Свете кажется дико несправедливым, что ласки достаются лишь ей, а Диана так — исполнитель. — Иди сюда, — медленный, доверительный поцелуй. Руки сами собой забираются под футболку, а ноги переплетаются. Диана же в ответ льнет и все жестче трется бедрами, требуя… *** Сам момент как-то выпадает из памяти. Где-то на периферии сознания еще проскакивают ощущения жара и отголоски беспорядочного движения тел, треск ткани. Все же не сумели, наверное, но Свете плевать. Она тянется к столу, хватается за угол скатерти и, стянув, укрывается. Дойти хотя бы до ванной за каким-нибудь полотенцем — нет, слишком энергозатратно. И Динка замерзнет. Арбенина лежит снизу. Тяжело дышит. В одной руке сжимает с трудом поддавшийся ремень платья — замечательный трофей — а вторую, еще влажную, не желает отнимать от поясницы. Цепляется, как за последнюю надежду. Сладко жмурится, чувствуя рядом теплое дыхание и мелкие, ни к чему не призывающие поцелуи. Это такое безмолвное: «Я рядом». Обсуждать что-то совершенно не хочется, хотя Диана даже не знает на сколько она тут застряла, но если такие, доводящие до судорог, сюрпризы будут ждать ее каждый вечер — она согласна на вечность. Да и просто засыпать, обняв тонкую, с вечным шилом пониже спины фигурку — одну вечность и пару дней сверху, пожалуйста. Диана уверена, что Света разбудит ее очередным списком достопримечательностей, которые они просто обязаны увидеть, но пока она лишь крепче обнимает свою уставшую девочку, надеясь, что сегодня вечером они обойдутся вылазкой в ближайший ресторанчик. А сейчас, вообще, время сиесты. Света, кажется, не против: устроилась у нее на плече, натянула скатерть повыше и замерла, тихо посапывая. Удивительно заразительный пример.