Черногория

Последний день… Диана просыпается и тут же морщится. Хочется вскочить, затопать ногами, зажмурится и разреветься, выкрикивая несогласное: — Нет! Нет! Нет! Только детство давно кончилось. И никакие: «Нет», — уже не помогут, сколько не раздражай прохожих. Остаётся возмущённо сопеть. Видимо, громко. Светуля рядом ворочается, прижимается ближе и крепко оплетает руками. Без слов. Даже ногу закидывает наверх. «Мое, никому не дам». «Вот почему это все настолько чувствуется?» — Диана ведь и не думала мешать. Ее тараканы — ее головная боль, а у Светки дальше тур без продыху и просыпу. «Когда там можно Жуковой всыпать по первое число?» — и не важно, что стахановец всегда готов. Если надо —партия дремать не будет. — Дин, я знаю, что ты не хочешь, — голос звучит так мягко, обволакивающе, что Диане становится стыдно вдвойне: «Светка точно все поняла…» — Мы же приедем совсем скоро. Или… прямо сейчас возьму билеты. Хочешь? — и ведь правда вскакивает, как есть. Шарится в сумке, а потом сосредоточенно ищет что-то в телефоне. Те самые билеты. Склоняется в три погибели, складывает ноги по-турецки и часто дышит, от чего все позвонки проступают как на ладони. И Диана не может наблюдать. «Выскочила, понимаете ли, из тёплой постели в чем мать родила. Ещё и на пол села. Вот как такое возможно?» — Заяц, поднимай свою прекрасную попу, — стащить одеяло, расстелить, сесть и обязательно ткнуть упрямицу под рёбра: иначе никто никуда не сдвинется. Диана помнит эту однозначную расстановку приоритетов. Хорошая девочка Светочка — все котлеты младшим, оставшиеся котам, потом собакам и всем нуждающимся, но не себе. — Попа, как попа. Девяносто один сантиметр, если верить швее, — сосредоточенный бубнеж. — И ее надо поднять, — ещё один тычок под рёбра. Уткнулась в эти ваши, и наши, и всякие телефоны. И не выкурить. — Совсем-совсем надо? — глаз так никто и не поднимает, но Диана слышит те самые согласные смешки — дело сделано. — Ага, поднять, — устраивается поудобнее, вытягивает ноги, чтобы было куда пристроить голову, разве что не хлопает по бёдрам, чтобы быстрее, а хочется. — А потом сразу сесть. Тут мягенько, — совершенные глаза котика. Света помнит эту игру. С известным финалом и расстановкой ролей. Это когда-то Диана боялась показать свою ребяческую сущность, а теперь… пользуется напропалую. И как отказать? — Все, — от лучезарной улыбки Диана невольно вздрагивает: «Все? Уже?» — на дворе, конечно, не девяностые, когда жрать было решительно нечего, но в такую скорость верилось с трудом. — Правда? — Через две недели будем здесь же. Даже этот же домик был, представляешь? Темка точно лестнице обрадуется, будет топать по утрам и всех будить, а Марта будет хлопать дверьми и ворчать. — Обязательно, — Диана кивает на автомате: не может наслушаться и насмотреться. Плавные шажки, осторожно положенный на подоконник телефон. Какая-то изумительно-природная грация, когда каждое движение — взмах лебединых крыльев. И все как в первый раз. Нет смысла даже думать, что когда-то она сможет отвернуться и не смотреть. Не впитывать парящий шлейф. Уют, спокойствие и капелька задора. Совершенно детского, с подпрыгивающими кудряшками. А когда возлюбленная устраивается на расстеленном одеяле, потягивается, показывая все изгибы, поворачивается на бок и сворачивается клубочком — Диана не смеет вздохнуть лишний раз. Только невесомо гладит тоненькие плечики. Совсем детские, с просвечивающимися венками. И заворачивает свою Светулю в конверт. — Не холодно? — наклоняется к самому уху, заправляет торчащий завиток и целует в мочку. Улыбается тихому шёпоту: — У меня тут печка есть. Греет лучше всяких батарей, — и расслабляется, когда Светка тоже начинает поглаживать бёдра. Так, как умеет только она. Хотя тут Диана никогда не проверяла. Зачем искать приключения на задницу там, где эта самая задница упакована в термобелье? — Сейчас главное не проспать все, — на ремарку никто не обратил внимание. *** Собираться в аэропорт пришлось впопыхах. — Все же забудем… — Света рассеяно смотрела на маленький полупустой чемоданчик, а Диана пулей металась туда-обратно, стараясь покидать все обнаруженное в зоне видимости и одновременно застегнуть джинсы. — Похер! Потом заберём. Или купим. Проверь паспорта и кошельки, — молния на брюках решила застрять, — и помоги эти блядские штаны застегнуть, а? Она застряла! Вот в какой-нибудь другой ситуации Диана была бы совершенно не против такого развития событий. Пару часов уговоров, обязательно с губами на пояснице и пальцами между бёдер. Едва ощутимыми касаниями, от ожидания которых внутри все горело. Вот только время было не на их стороне. — Не могу! — Света рывком встала с колен, покряхтела для приличия и кинула в подругу собственное платье. — Переодевайся. — В это? — Диане оставалось только повертеть тряпицу в руках: это, с позволения сказать, платье хоть пятую точку ей прикроет? И откуда оно вообще тут взялось? — Динка! — прозвучало с подозрительным стоном. С чего бы это? — Поняла-поняла. Ещё никогда Диана Арбенина не сдавала армейский норматив по одеванию. Пришлось. А заодно и бег по пересечённой местности аэропорта с вездесущим туристическим багажом. «Переезжают они сюда, что ли?» А Света упорно лавировала в этой куче-мале и умудрялась с первого раза вычислить нужную дверь. Даже в рукаве порывалась бежать куда-то ещё. Быстрее, выше, сильнее. Только не дали. Вцепились в талию, притянули понадёжнее, чтобы заяц точно никуда не ускакал, и спешно зашептали на ухо: — Все-все, везде успели. *** Глаза закрываются сами собой. «Больше никогда в жизни. Только будильники, только строгий расчёт». «Ага, всенепременно, только я внесу толику разнообразия». Как Динка пробралась в ее мысли Света не понимает: видимо, наверху опять делать нечего, вот и развлекаются. И ведь не скажешь, что этот белокурый ангелочек, беспечно разлегшийся на плече, шастает по чужим черепным коробкам. — А мысли не чужие, — смешок. Диане всегда нравилось наблюдать за неизменным замешательством в глазах подруги, а потом незаметно переплетать пальцы, успокаивая. — У нас же все на двоих. И пальцы, вот, — поцелуй в сплетенные ладони, — и мысли, как выясняется. Или тебе не нравится? — фирменный — уже не чужой — прищур, въевшийся в подкорку за столько лет. — Мне не нравится только то, что мы не поели. — Да? Тогда начнём с десерта. Диане абсолютно плевать за застегнутые ремни безопасности, на бортпроводницу, старающуюся не смотреть в их сторону, и на парочку пенсионеров, которые получат инфаркт прямо сейчас. Диану интересуют исключительно тёплые, мягкие губы, измазанные чем-то сливочно-сладким. «Хорошая гигиеничка».