Прятки

      На окраине графства Хемпшир и Суррей ранним мартовским утром вели погоню за вепрем. Пока узкомордые гончие преследовали добычу, тройка господ наблюдала с холма. Их породистые скакуны переминались с ноги на ногу и пожевывали трензеля в ожидании, когда будет дана команда мчаться галопом к лесу, где, по-видимому, зверь искал спасения. Из чащи заливистым эхом донеслась мелодия горна. Самый нетерпеливый — и самый юный — охотник пришпорил коня скорее товарищей. — Постой! — окликнул его лорд постарше. — Ной, это дикая и опасная животина! — Я справлюсь, Куинси, вот увидишь! — выкрикнул парнишка.       Куинси стиснул зубы и посмотрел на старшего брата. С волевым подбородком, темными кудрями и холодным взглядом, граф Сэмюель Джонсон внушал окружающим чувство властности. — Он только выздоровел, — взмолился средний Джонсон с выражением материнского упрека на лице, так что граф закатил глаза и скомандовал: «На зверя».       Тем временем Ной, прижавшись телом к коню, уже видел дикого кабана в окружении собак. Мальчишка одной рукой натянул поводья, другой нащупал ружье. Прицелиться оказалось невозможным из-за тесно оцепившей стаи и графенок в сердцах чертыхнулся. Пришлось ему дожидаться братьев вместе с погонщиками. — Вы очень медленные, — заметил тот. — Зато не грязные, — парировал Куинси. Молодой человек щелкнул младшего по носу, заодно стерев липкую грязь. — Будешь отчитываться перед миссис Федфорд за каждое пятнышко. Она любит попрекать.       Ной в силу детской привычки тут же оттер лицо и немножко порозовел от стыда. Парнишка следил за старшим Джонсоном с трепетным ожиданием, пока тот брал на мушку вепря, когда прислуга разогнала псов. В свою очередь средний брат глядел на забитую тварь без должного восторга. Куинси знал, что с возрастом тяга к охоте пропадает у всех мужчин их рода и что Сэмюелю сейчас ой как не хочется дергать за спусковой крючок. Но Джонсоны чтят традиции.       Сэм прищурил левый глаз, ружье в его руках перестало дрожать, дыхание выровнялось. Палец сжал курок. Куинси хорошо запомнил тот миг — даже шелест под ногами исчез и лошади навострили уши, точно чувствовали надвигающуюся бурю. — Стойте! — раздался оглушительный выстрел. Лай гончих, истошный вопль кабана, ругань Джонсона-старшего смешались в один непонятный звук, запоздалый для братьев. Первым в себя пришел Куинси и заметил, как старший с силой впихнул одному из погонщиков дымящееся ружье и направился к женскому силуэту на пригорке. Вепрь благополучно скрылся, запетляв между ссохшимися стволами. Куинси спрыгнул на промерзшую землю и поспешил утихомирить брата. Он подоспел как раз у самого подножия холма. — Сэм, остынь, слышишь. Возьми себя в руки, — молодой человек впился в плечи графа, оказавшись перед ним.       Джонсон фыркал от злости, его ноздри вздувались похлеще кабаньих. Он хотел что-то сказать, что-то обидное и непристойное, но перевел взгляд на брата и высвободился из его плена. Куинси облегченно вздохнул, затем обратил взор на незнакомку. Осознал, что уже где-то видел ее. — Мисс, вы случаем не из поместья Кентридов? — молодой человек приставил ко лбу ладонь, чтобы получше разглядеть девицу. В свете солнца ее силуэт будто покрыт блестящей пеленой. Русые локоны, выбившиеся из тщательно уложенной прически, отливали матовым золотом; фигуру скрывал темно-зеленый плащ с бурым мехом. Куинси отвлекся от девушки на пренебрежительную усмешку старшего и нахмурился — что бы леди не выкинула, надо сперва разузнать об обидчице больше, а после брать быка за рога. Но черт, она будто язык проглотила! — Николетта! — на возвышенности показался мужчина средних лет. Что Куинси, что Сэм обрадовались его появлению. — Доброе утро, сэр! — Доброе, — ответствовал незнакомец. Он приподнял охотничью шляпу в знак уважения. — Граф Мюррей Кентрид. — Очень приятно, Сэмюель Джонсон, — младшие братья подивились быстрой смене настроя своего родственника. Тот, тем не менее, плохо скрыл саркастические нотки в голосе. Владелец соседнего поместья хмыкнул. — Это ваша дочь? — Да. — Понятно, — Сэм потер подбородок. — Что же юная леди сама разгуливает по лесу? — за спиной шикнул Куинси, советуя замолкнуть пока не поздно. Извольте, Джонсон-старший осторожен в своей язвительности. — Али она настолько бесстрашна, что всякие разбойники ей по плечу? — молодой граф покосился на девушку. Та вспыхнула маковым цветом и притворилась будто закашлялась. На самом деле девушка спрятала румянец за меховым воротником. «Ожидаемо», — подумалось Сэмюелю. — Прошу извинить ее, мисс Кентрид редко совершает конные прогулки, — Мюррей заметно посуровел. — В таком случае…       Юный лорд не успел договорить. Средний брат хлопнул его по плечу, затем, уже не для чужих глаз, пнул в бок локтем. — Не смеем вас более задерживать, — Куинси улыбнулся самой что ни на есть миротворческой улыбочкой в его арсенале.       Старшего едва не стошнило от приторности. Впрочем, в отместку за болезненный толчок, он бы вырвал на новехонькие братские сапоги. Граф Кентрид с минуту всматривался в недовольное лицо Сэма, после обронил короткое: «До свидания» и увлек за собой дочь. — Господе Иисусе, — на выдохе произнес Куинси. –Хотел разругаться с соседями? И так из бочки дегтя выкарабкиваешься. — Ты сам видел, что вытворила девчонка, — лорд Джонсон зашагал в сторону слуг, держащих под узды их скакунов. — Кентриды слишком влиятельны, чтобы объявлять им холодную войну, — плохо понимающий ситуацию Ной увязался за старшими. Внезапно Сэм развернулся к среднему брату и зарычал — морозно, с расстановкой, как полагается лорду: — А мне плевать, Куинси. Будь она хоть монаршей особой, это не отменит тот факт, что я вынужден вновь браться за ружье без веской на то причины, — углядев в глазах младшего Джонсона испуг, граф немного смягчился. Сэмюель запрыгнул в седло и уже с высоты велел всем возвращаться домой. Напоследок он подарил долгий, усталый взгляд среднему брату.       Охотники проехались по пограничной зоне двух графств (как раз между застолбленными участками арендаторов), миновали дубовую рощу, сократили путь через мелководный ручей. Лошади высоко задирали ноги, а псы старались перескочить преграду и потом долго трусились от ледяной воды. Сэм все время глядел вперед, на приевшийся серо-зеленый пейзаж, пока младшие Джонсоны упорно рассматривали братскую спину. Причем, Ной до сих пор не разобрал сути конфликта. — Почему мы поехали в обход? — поинтересовался он у Куинси. Тот придержал его пегого скакуна и придвинул ближе, так, чтобы разговор не был слышен ни слугам, любящим распускать слухи, ни графу, относившемуся с пренебрежением к тем, кто осуждает его решение. — Утром ведь по деревне… — Спозаранку селяне встают и суетятся по дому, ближе к полудню выходят на полевые работы, — шепнул средний Джонсон. — Этот год получился неурожайным, потому они день и ночь батрачат ради выплаты аренды. Сэм не хочет лишний раз напоминать о задолженности, тем более со связкой уток на виду. — А-а-а, — Ной растянул звук, показав, что полностью осознал действия старшего, затем, с еще большим уважением, посмотрел на лорда Джонсона.       А он тем временем представлял, как будет объясняться перед отцом. Бывший глава семейства Джонсон еще тот мастер немого укора. Даже будучи неизлечимо больным, он оставался для сыновей блюстителем строжайших нравов предыдущих поколений. Сэм вспомнил его взгляд и непроизвольно вытянулся по стойке смирно. «А все из-за какой-то Николетты!» — продолжал сетовать граф. Гнедой скакун под ним участливо повел ушами, за что молодой аристократ потрепал пушистую гриву любимца. Все эти Николетты, Женевьевы, Клодетты, Эмилии — божие одуванчики, легкомысленные, горазды обклеивать шкатулки ракушками, вести светские беседы, щеголять нарядами и кичится. А когда дело доходит до серьезного, они оборачиваются во все те же шелка и прячутся за спины родных.

***

      Девушка послушно плелась позади графа Кентрида, не смея подать голос. Мужчина тоже молчал, но залегшая над переносицей складка и сдвинутые брови говорили о его расположении духа лучше всего. Мюррей в один шаг преодолевал поросшие мхом кочки, Николь приходилось подбирать юбки и перескакивать, едва не поскальзываясь на мелких камнях. Она пыхтела, щеки порозовели от усердия, шею щекотал соболиный воротник. — Как ты очутилась там, Николетта? — вопрос прозвучал настолько внезапно, что мисс Кентрид умудрилась наступить в грязь. Брызги попали на подол платья, мелкой россыпью запачкав сукно, и девушка тяжело вздохнула, ссутулив плечи. Как же тут не сгорбиться, когда наряду всего-то два дня? — Я хотела напоить лошадь, а когда приблизилась к ручью, услышала лай и чужие голоса, — призналась леди. Лорд незаметно закатил глаза. — Простите меня, папа*.       Николь заострила внимание на впереди идущем. Обычно жалостливый тон смягчал чванливую отцовскую натуру, морщины на лбу разглаживались, чуть вздернутые плечи опускались. Вот и в этот раз девичья уловка сработала — послышались бормотание и вздох, что сулил графское снисхождение. — Все-таки, ты неисправно глупая девчонка, — вынес вердикт господин Кентрид. — Это наследственное. Филипп не менее доверчивый. — Но он ведь подполковник, — тихо возразила леди. — Подполковник королевских инженеров! — подчеркнул лорд. Николетта уловила насмешку в его словах и обиделась за обсуждаемого молодого человека. Филиппа вовсе не так легко обвести вокруг пальца, особенно если играть с ним в карты. — Как бы то ни было, он прибыл часом ранее и, как просил передать, «требует скорейшего нашего появления».       Николь вся просияла, предчувствуя теплую встречу, уготованную им. Мистер Мюррей вскользь заметил блеск в ее глазах и усмехнулся –время идет, но она чудом хранит искренность эмоций. Его девочка будто бальзам на старческую душу. Он ведь совсем немолод, ровно как Джонсон. Столько воды с тех пор утекло…