Концы красной нити переплетаются

На лице мгновенно появилась улыбка, а в сердце зародилась надежда. Сухие губы потрескались, начиная жечь, щёки начинают болеть, ибо я не улыбался будто вечность. А когда у меня в последний раз было чувство радости? Это заставило меня на миг помрачнеть, но мысль того, что из этой дыры возможно выбраться, вернула улыбку. Я готов был расцеловать это ужасное устройство, но здравомыслие сильнее, поэтому было легче побежать к Бродяге и поделиться открытием. Он как раз направлялся в подвал, видимо, услышав мои возгласы. — Что за крики, а драки нет? — он улыбнулся, с непониманием смотря на меня. — Маска не сломана. Понимаешь, что это значит? — еле сдерживаю эмоции, произнося это. — И что же? — бета все ещё не понимает, но ничего, благодаря ему у нас есть шанс на жизнь. — Маски не действуют на всех, Красный лидер осекся. Ты — наша надежда на будущее! — я крепко обнял друга, чуть ли не до хруста костей. Он и не сопротивляется, обнимая в ответ. — Значит у тебя появился план побега? — Бродяга отпустил меня и засунул руки в карманы плаща. — К сожалению, ещё нет. Его нужно тщательно проработать, чтобы нас не поймали, — я тяжко вздохнул, погружаясь в размышления. Эта небольшая осечка для нас ниточка паутины из Преисподней: если сделаем один неверный шаг, то всё обернется крахом, и мы попадём к самому Люциферу. От нагнетающих мыслей холодок проходит по позвоночнику, из-за чего хочется укутаться в плащ и забиться где-то в угол, отгоняя от себя опарышей, что лезут на тухлятину той твари. Но, к сожалению, это правда, и от этого не сбежать. Я сжал руки в кулаки и стиснул зубы, загоняя страх далеко в глубины сознания. Нельзя позволить мерзкому ужасу охватить меня, спутать в склизкие щупальца и утащить на самое дно боли и безысходности. Том и Мэтт не для этого спасли мою жизнь. — Бродяга, — положил руку на его плечо, — мы обязательно выберемся. Я обещаю. Нужно лишь выяснить, на одного ли тебя не действует маска или есть ещё подобные тебе. — И как мы будем искать других? — он задал логичный вопрос, на который ответа нет. Неизвестно, забрали ли в Красную армию всех жителей Лондона или они отлично прячутся от репрессий. — Я не знаю, и это нужно выяснить, приятель, — я похлопал его по плечу и пошёл обратно по маску. Её нужно заново собрать и сохранить. В подвале, когда я собирался сесть за стол, плащ зацепился за торчащий гвоздь из стула, и тот с треском начал рваться. Выругавшись, пришлось снять его и осмотреть новую проблему в лице дырки на ткани. Ещё шитьём я не занимался в такое время. Хотя это тряпьё зашивать не хочется, особенно учитывая то, кому оно раньше принадлежало. Того человека больше нет, а сердце не перестает изнывать от тоски. Я прикрыл глаза и прикусил губу, желая прикрыться, как одеялом, ненавистью от отголосков в груди, которые ни стереть, ни заглушить ничем невозможно. Оно помнит все те чувства, что были с ним. Оно несёт в себе пепел грез, которые стоило давно развеять по ветру. Иногда в голове плавают, будто в беспокойном море, вопросы, тревожащие старые раны, которые я так старательно зашиваю нитью забвения. Об этом не стоит думать, в этом нет никакого смысла, это приносит только боль. Однако они продолжают плыть и развязывать всё, чтобы получить хоть один ответ. Я ничего не знаю. Старый плащ – единственное, что осталось от моего Торда. Мы с ним увлекались ужастиками, нам нравилось фантазировать, что мы крутые главные герои, которые борятся с тупыми зомби или другой нечистью. Ларссон тогда захотел себе купить такой же плащ, как у главного героя одного из фильмов. — Как думаешь, этот подойдёт? — альфа покрутился в плаще, как это делают принцессы в фильмах, и меня пробило на смешок, а затем я внимательно осмотрел его с ног до головы. Торд становится широкоплечим и высоким, что одежда идеально подчеркивает. Я чувствую внутри жар лишь от одного взгляда на норвежца, который медленно растекается по груди и сжимает лёгкие, заставляя судорожно выдохнуть. Можно было бы описать это вихрем бабочек, но это скорее тягучая карамель, сладко стекающая вниз. Наконец-то отрываю взгляд от него и отвечаю: — Да, хоть абсолютную копию плаща Блэйда не найти, но и этот сойдёт, — я пожал плечами, присматривая и себе крутой прикид. — Кто же знал, что все побежат покупать себе похожую одежду, как у него, — тот закатил глаза и снял накидку. — Зато я тебе нравлюсь в любом виде, — он усмехнулся и прижался сзади, пока у меня перехватило дыхание. Из головы мгновенно выбились мысли об одежде, и появилось лишь одно желание. Поцеловать его. Я это и сделал, резко повернувшись к нему и притянув к себе за воротник кофты, чтобы утащить в примерочную. Мы оба разгорячились, чувственно сминая губы друг друга в неумелом поцелуе. Целоваться в примерочной неправильно, нас могут и застукать, но нам сейчас плевать. Воздух вместе с нами начал так же раскаляться, становится душно, сложнее дышать. Нам удалось разорвать поцелуй только из-за приближающихся голосов, и я быстро потащил его к кассе, как только мы вышли из примерочной. Торд дома предложил мне что-нибудь добавить от себя к его новому пальто. Ему хотелось чувствовать меня рядом даже на расстоянии. Мне показалась эта идея интересной, да и приятной тоже. Всё же мы на тот момент встречались, и, не смотря на наши характеры, нежность присутствовала. Поэтому хотелось сделать что-то особенное и то, что ценно только для нас. Я вытер слёзы тыльной стороной ладони и осмотрел одежду на наличие моего сюрприза. Порыскав по всем карманам, я нашел внутренний маленький карман, в котором был специально пришит кот, показывающий средний палец. Перед глазами возник образ любимого, который тепло улыбнулся и чмокнул меня в макушку. Он был искренне рад этой поделке, а я чувствовал, как связь крепчает, и наша любовь только растёт. Это в прошлом. Вытерев окончательно слёзы, я увидел, что на моих коленях лежит старый порванный плащ, фантом тех лет испарился, оставив меня один на один с мрачным будущим.