Живём сегодня...

Билл едва дышал. Спускаясь сюда добровольно, он знал цену, знал о последствиях, но, стоило чужой руке залезть в штаны и больно сжать за попу, всю былую решимость смело волной ужаса и омерзения. Никуда не девшийся страх вернулся с двойной силой, раздирая на лоскуты расшатанные нервы. — Буду честен, — жарко прошептал Шон, проведя носом по уху мальчишки, — засадить хочу с момента, как в доме увидел эту оголённую тощую задницу. Прикусив губу до крови, Билл зажмурился. Боялся сорваться на крик и просто упасть на колени, умоляя не трогать. Голос и без того обмазывал кожу зловонной жижей, пропитывая насквозь, — не хватало ещё дать повод похлеще унизить и бесповоротно втоптать последние крупицы гордости в грязь. Сердце билось, угрожая проломить грудину. Билл не сопротивлялся: стоило предпринять попытку уйти от прикосновения, Шон усиливал хватку на горле, и в глазах то меркло, то взрывалось белыми искрами. Было бы лучше вырубиться на месте, не чувствовать прикованного внимания десятка пар глаз. В особенности мальчишка страшился встретить один конкретный взгляд, который скажет: «Тебя предупреждали — терпи и не рыпайся». Стыд обжигал похлеще огня, только уничтожал не наружную оболочку, а личность внутри. От унижения хотелось выть, но Билл малюсенького вдоха был сделать не в состоянии, и душащая рука на горле ни при чём. Паническая атака сковала мышцы, и мальчик захрипел от режущей боли, когда большим пальцем с силой надавили на вход, тут же грубо вгоняя внутрь напряжённого тела. — Туговато, — довольно заулыбался Шон, — но так скользко, готовить долго не придётся. Ещё один мучительный толчок пальцем заставил скулить. От боли или отчаяния, Билл не знал: всё смешалось воедино. Он уже не молил о спасении, лишь хотел, чтобы эта экзекуция поскорее закончилась. Чтобы он смог уйти в себя и не слышать ехидных смешков, закрыться и вытравить ужасные воспоминания. По ощущениям адская пытка продолжалась несколько часов, на деле же и минуты не прошло. Осознавая это, Билл беззвучно рыдал. Он не мог больше, не мог выдержать. Слёзы без остановки текли по лицу. Нужно было расслабиться, обмякнуть, так хоть боль притупится и тело не понесёт серьёзных увечий. Но у Билла не выходило, и ещё одно болезненное движение, словно рвущее изнутри, всё-таки вынудило распахнуть затуманенные солёной влагой глаза. Кажется, в тот момент сердце застряло где-то в горле. Роберт точно был перед ними, в паре шагов, но рукой не дотянуться. Спокойно стоял, совершенно не шевелясь, и смотрел. Смотрел абсолютно расслабленно, даже скучающе, будто на неинтересную сценку циркового представления, где главный клоун — это Билл. Ах нет, щенок: одно из прозвищ, данное Греем, подходило как никогда кстати. Тот взирал сверху вниз, но на лице не отражалось ни намёка на ликование. Губы не искривляла привычная издевательская улыбка. И это холодное спокойствие пугало в разы сильнее, выбивая почву из-под без того дрожавших ног. В ответ Билл растерянно захлопал ресницами, встречая практически почерневший взгляд. Роберт, безусловно, всегда его пугал, но в одном Билл бы никогда не признался — в жизни ни под каким предлогом не произнёс вслух, что считал зелёные глаза Роберта очень красивыми. Не говорил не только из-за страха быть осмеянным — нет, он, скорее, не мог объяснить, почему у такого ужасного, жестокого человека резким диссонансом выделяются такие притягательные глаза. Это было единственное в облике Роба, более-менее говорившее, что он человек, а не монстр из страшных историй, но сейчас, видя, как всю зелень заволокло непроглядной чернотой, Билл засомневался. Она бездонна, непроглядна и бездушна, а клубился там глубокий, нечеловеческий гнев. Видимо, Билл всё-таки тронулся. Да, он был почти уверен в помутнении собственного рассудка, потому что не должен, вопреки всему, наплевав на свои принципы и гордость, желать позвать Роберта и умолять спасти ещё раз. И уж точно не должен обманывать себя, вообще не должен допускать мысли, что не безразличен Грею. Мальчик открывал и закрывал рот, как выброшенная на берег рыбка. Он совсем запутался. Задыхался от всего происходящего и физически, и морально. И всё же сделал глоток воздуха, впиваясь отчаянным взглядом в Грея, и одними губами беззвучно прошептал его имя. Это подействовало как спусковой крючок. Несколько секунд пронеслись как в тумане. Билл, более-менее придя в себя, обнаружил, что без остановки заходится тяжёлым кашлем, утыкаясь носом в крепкую грудь. — Не по-товарищески поступаешь, Грей, — раздался недовольный голос Шона. Роб не ответил. Одной рукой обхватил поперёк, вжимая в себя, всё ещё кашляющего мальчика, а второй аккуратно подтянул его приспущенные штаны. Затем потянулся к карману куртки, достал недавно найденную полную пачку сигарет и резким движением швырнул Шону в грудь. Тот на рефлексах перехватил, но первые секунды удивлённо смотрел на неё и молчал. — Серьёзно? Последнюю отдашь? За мелкую сучку? — Шон начал хохотать как ненормальный. Но смех был отнюдь не весёлый, скорее негодующий, постепенно переходящий в издевательский. — Охуеть! Да я б его только пощупал слегка. Поверить, блядь, не могу! Смотрю, башню тебе не по-детски снесло. Роб не реагировал. Приподнял притихшего мальчишку за подбородок, с нечитаемыми эмоциями рассматривая проступившие на шее лиловые синяки. — Скажешь, нет? — гаденько улыбаясь во все тридцать два, не унимался Шон и подошёл ближе. — Хорошо. Тогда давай закончим этот цирк. Обычная кукла, предназначенная для траха, не должна вносить раздор в группу. Можешь забрать провизию, что ты за него принёс. Более того, сверх этого возьми плату: всё честно, ты же первый его нашёл. Просто оставь мне его на ночь, не переживай, калечить сильно не буду. Я хорошенько научу уму-разуму. Зато сучка сразу поймёт, где её место, и будет точно знать, что что-то просить, а именно рот открывать, имеет право, только когда приказывают член сосать. Билл был рад, что Роберт продолжал крепко прижимать его к себе. Потому что с каждым словом, извергаемым Шоном, мальчик вдохи делал через раз, а ноги совсем стали ватными, отказываясь держать своего хозяина. — Достаточно, — твёрдо, очень спокойно прервал Грей и, подняв глаза, впился холодящим кожу взглядом. Выдержав паузу, чтобы внимание ещё больше сконцентрировалось на его словах и чтобы каждый присутствующий проникся услышанным, он продолжил: — Он принадлежит только мне, — Роберт неторопливо и чётко отчеканил каждое слово. — Не продаётся и не обменивается. Увижу или узнаю, а я узнаю, что кто-то осмелился хоть пальцем тронуть моё, — убью. Роберт сказал, не повышая голоса, но от его интонации у Билла и людей вокруг кровь в венах застыла. И ни у кого не возникало и толики сомнения в обещанном. Кажется, все немного подзабыли, каким опасным и пугающим может становиться Грей. И насколько тяжело в такие моменты находиться в его присутствии. Все тупо замерли, ожидая реакции Шона, и та не заставила себя долго ждать. — Расценивать как угрозу? — Мне похуй. Звенящая тишина резанула по слуху посильнее громкого крика. Билл думал, что слышно было, лишь как бешено стучит о рёбра его сердце. — Зря ты это, Грей, — первым разорвал молчание Шон. Мужчина демонстративно и небрежно достал сигарету из пачки, которую впихнул ему Роб, и медленно прикурил, намеренно нагнетая атмосферу ещё больше. — Такими темпами… — он прервался, прикрывая наигранный смех рукой, — такими темпами ты вскоре подохнешь из-за дырки мелкого шлюховатого пида… Договорить Шон не успел. Грей молниеносно подался вперёд, схватив его одной рукой за ворот, и второй ударил точно в скулу. Билла перед этим Роб отпихнул назад, из-за чего тот шлёпнулся на пол, толком не успев ничего понять. От неожиданного удара Шон перекусил сигарету, едва фильтр не проглотив. Но в долгу не остался — мигом пришёл в себя и, блокировав очередную атаку, вернул хук в челюсть. Мужчины вцепились друг в друга, всем своим видом угрожая разорвать противника. Билл, кое-как поднявшись, неверяще смотрел сначала на крушившую всё вокруг парочку, а затем обернулся на напряжённо стоявших и не смевших вмешаться наблюдателей. И быстро понял, почему те стоят как вкопанные: ни один из мужчин не уступал другому по силе, и встрять в подобное месиво — это всё равно что между молотом и наковальней прилечь. Мальчишка был перепуган до чёртиков. Через десять минут непрерывного махача лица были разбиты у обоих оппонентов. Что самое смешное, мальчик не на шутку переживал отнюдь не за себя, хоть и осознавал: если Грей проиграет, сам он обречён. Нет, Билл совсем не думал об этом, его судьба предрешена, каким бы ни был исход: наблюдая за остальными людьми из группы, он заметил, что большая часть из них явно ожидали приказа от лидера. Если они его получат и нападут разом все вместе, они убьют Грея? Билл не мог понять, почему именно эта мысль посетила его, кажется, напрочь больную голову. Не дав себе и дальше думать, он рванул вперёд. Правда, стоило сделать пару шагов, как внезапно кто-то перехватил его за талию, дёрнув назад, подальше от драки. — Совсем спятил? — раздалось над ухом. — Переломают же и не заметят. Билл повернул голову, смутно вспоминая, кем является этот человек из группы. Кажется, это был тот самый «Док», как звал его Роберт. Именно он осматривал полубессознательного Билла, после нокаута от Грея. — Т-тогда сами вмеш-шайтесь. — А-ха, ты, должно быть, шутишь, парень, — усмехнулся мужчина, удобнее перехватывая мальчика, чтоб тот не взбрыкнул. — Это ж самоубийство, нахер их, сами расцепятся. Билл глянул на разгоревшиеся бои без правил, то, как мужчины буквально балки переламывали, и понял, что не может вот так же тупо наблюдать. — П-пусти, — мальчик попытался вырваться, но Док сильнее сжал его, не позволяя дёргаться, и разок-другой встряхнул тощее тельце на месте. — Тихо. Больно делать не буду, но учти: вырублю на раз-два и всё просмотришь. Билл замер, вновь мысленно сокрушаясь о своей слабости. Он до ужаса устал от такой жизни. Почему его не могут просто оставить в покое? Паника накатывала волна за волной, и он, подняв раскрасневшиеся глаза, не ожидая от себя, вдруг крикнул: — Роберт! Роберт, не надо. Пожалуйста. Перестаньте. Прошу, хватит! Даже не заикнулся. Опустил голову, вцепившись в обхватывающую его за талию руку, продолжая как мантру уже шёпотом лепетать: — П-пусть это зак-кончится! Пу-усть это п-прекратится. Пож-жалуйста, пе-ерес-станьте. Вина ли в том Билла или всё-таки заслуга, но мужчины действительно отцепились друг от друга. Шон прижал руку к рассечённой брови, пытаясь очистить полностью залитый правый глаз, а Грей, сплюнув кровь на пол, развернулся и пошёл к Биллу. Слов больше не было. Грей дёрнул мальчишку на себя — Док перед этим быстренько отступил — и потащил к лестнице на чердак. Остальные тоже начали разбредаться кто куда, ибо представление было окончено. *** Стоило им оказаться относительно наедине, мальчик смог выдохнуть. Его эмоциональное напряжение достигло пика, и казалось, голова вот-вот взорвётся. Они вовремя ушли, в противном случае Билл бы вырубился прямо там. Сейчас он сидел в своём углу, молча наблюдая за улёгшимся на спину и явно очень злым Греем, прожигавшим взглядом потолок. И Биллу бы не лезть сейчас, немного переждать, но он не мог вот так, вообще ничего не сказать. Тихонечко приблизившись, мальчик протянул руку и подёргал Роба за край футболки. — Р-роб-берт… Нет ответа. Хотя Билл был уверен, что его слышат. — Р-р-роо… — Отъебись. Мальчик сильно вздрогнул, отдёрнув руку как от огня, и отполз подальше. Прикусил язык, стараясь не заплакать. Опять подползать не решился, поэтому гнусаво позвал Грея ещё разок: — Ро-об-берт… спас-сиб-бо. Билл сказал бы ещё несколько слов благодарности, но эмоции совсем не удавалось контролировать, да и заикание в разы участилось. Организм был полностью вымотан и обессилен из-за нервного перенапряжения. Поэтому Билл перевернулся на бок, сворачиваясь калачиком, умоляя себя поскорее уснуть, забыть этот день и проснуться желательно в другом мире, ну или не проснуться вообще. Но у Грея на этот счёт были свои планы. Билл даже шороха не услышал, как его вдруг схватили за штаны и буквально затащили под себя. Сопротивляться Билл не пытался, несмотря на то что трясло всё тело. Позволил — да ещё бы не позволил — Роберту сильнее придавить сверху и зарыться лицом в шею. — Как же ты, дрянь такая, меня подставил, — севшим голосом проговорил Грей, — Мало того что голодными оставил, так ещё и курева лишил. Об остальном слова излишни. Роберт громко дышал ему в шею, а затем неожиданно впился в ключицу, будто в отместку собрался кусок плоти откусить. Мальчик задушенно пищал, упирался ладонями мужчине в грудь, стараясь отстранить, выползти, но Грей намертво припечатал его к полу и вновь укусил уже повыше, одновременно дёрнул за штаны, стараясь стащить их с мальчишки. Билл осознал, что в любом случае ему не суждено выиграть, и обмяк. А через секунду Грей сам отстранился. Губы у него кроваво-красные и мальчик боялся узнать, откуда кровь: оттого что Грей всё-таки прокусил ему кожу или это последствия драки с Шоном. Роб смотрел, будто пожирал мальчишку под собой взглядом и злился, злился, злился, сам не зная, на кого больше. Движения выходили агрессивными и дёргаными. Он наконец расправился с мешающей одеждой, расстегнул куртку, едва не разорвал футболку, оголяя плоский, впалый живот. Без усилий раздвинул Биллу ноги, не смотря — нет, стараясь не смотреть в испуганные глаза. Билл, напряжённый, слишком зажатый, понимал, что для своего же блага лучше бы расслабиться, но не мог. Роберта слишком много, он нависал, затмевал собой, рычал, сдавливая стальными пальцами нежные бёдра. Пристроился и, не дав опомниться, резко ворвался в чужое тело, сразу переходя на размашистые толчки. Пусть смазка от предыдущего раза облегчала скольжение, всё равно больно было до искр перед глазами. Так сразу привыкнуть к не малому размеру внутри у Билла не получалось. Он лежал, боясь лишнее движение сделать, и всеми силами старался не зажиматься, потому что поясница уже онемела. Но Грей взял слишком быстрый темп — мальчик просто не мог с ходу под него подстроиться. Внутри распирало, давило на стенки. А Роберт врывался и врывался, что не удавалось набрать в лёгкие воздуха. И Билл не выдержал: очередной толчок до упора выбил визг. Это слишком. Это больно. Казалось, будто таранящий член доставал до желудка. В попытке немного удержать напор, спасти свои органы от превращения в кашу мальчик упёрся в будто каменный торс. Но Роб быстро перехватил за запястья, припечатал к полу, и Билл прикусил губы, чтобы вновь не закричать. Смотрел потерянным взглядом в почерневшие глаза, ожидая, что его продолжат нещадно трахать. Но неожиданно Роберт, полностью погрузившись в него, замер. Глядел в упор, нависая угрожающе тучей; изучал чужое осунувшееся личико, искажённое болезненной гримасой. За усыпанные лиловыми синяками руки больше не удерживал, опасался не рассчитать силу и сломать. Знал: мальчишка не станет брыкаться. Пару раз провёл пальцами по потрескавшимся от укусов губам и, наконец, выдал: — Мне бы переломить эти хилые ручонки и разорвать твой зад на лоскуты, — Грей будто сам себе говорил, словно себя убедить в чём-то пытался, — но, когда сверну твою цыплячью шею, интересно, после я смогу прийти в норму? Смогу ли не сожалеть? Билл дрожал. Он бы хотел ответить: по его скромному мнению, Роб в норме не был никогда, но молчал. Язык отнялся. Любое неосторожное слово или звук, и Грей действительно решит проверить свой вопрос. Он будто помешался, или нет — окончательно свихнулся. Мутный, сумасшедший взгляд прямо кричал: беги! Осознанности тут ноль процентов. И следующие слова Роба это только подтвердили: — Ты ведь специально! Играть со мной задумал, да?! Чего ты, блядь, вылупился своими оленьими глазищами?! Роб в одночасье зверел, распалялся от собственных противоречивых мыслей и чувств. Практически рычал мальчишке в лицо и, видя в глазах непонимание и ужас, хлёстко шлёпнул по обнажённому бедру, оставляя красный болезненный след. Билл закричал, вновь сжался, отчего сзади больнее стало. — Ты ни хуя не заслужил даже малой доли того, что я сделал для тебя! Неумелая шлюха, ничего из себя не представляющая! Какого хуя я так вожусь с тобой?! Если сильно испугаться, сердце может остановиться. Билл, честно, не знал, почему до сих пор жив. Он весь трясся и начал рыдать, прикрывая ладонями лицо. — П-прос-сти, — просил Билл, не отнимая рук. Он сам не знал, за что извиняется. Как и не понимал, за что с ним Роберт так жесток. И тишина. А затем до ушей донёсся усталый смешок. Мальчик хныкал, ожидая боли или обидных слов в свой адрес, но вместо этого почувствовал мокрый лоб, прижавшийся к тыльной стороне ладоней. Под поясницу и шею проскользнули руки, мягко приподнимая, и Билл ощутил, как крепко прижал его Роб к собственной груди, словно какую-то ценность, которую боится потерять. — Блядь… — нервно смеясь, выпалил Роб, теснее впечатывая мальчика в себя, хотя куда ещё теснее. — Шон прав, этот ебаный мудак прав: я подохну именно по твоей милости. Грей лежал сверху и не двигался — Билл чувствовал внутри себя ещё твёрдый член. Неудобно и стыдно. И от стыда этого мальчишка не знал, куда деться. Успокаивали немного неожиданно нежные и тёплые объятия. По крайней мере, Билл смог расслабиться, и боль милосердно отступила. Попросить вытащить он не решился, опасаясь спровоцировать — тогда Грей вновь с катушек слетит. — В группе для тебя больше не безопасно, — хрипло пробормотал Роб куда-то в шею. Насчёт «небезопасно» — Билл и сейчас себя особо в безопасности не ощущал. Радовало только, что Грей подал признаки жизни. А то мальчик реально боялся пролежать в таком положении всю ночь, если б тот отрубился. Из-под такой туши вряд ли можно самостоятельно выползти. — Завтра утром по-тихому свалим. Если б заранее пораскинул мозгами, ещё после озера сделал бы это. Больше такой глупости не допущу. Тут уже в ступор впал Билл. Сложилось впечатление, что Грею собеседник в принципе не нужен. Он внезапно на что-то злился, потом психовал, дальше приходил к внутреннему логическому исходу после диалога с собой. Принимал внезапные решения и выстраивал дальнейшие планы действий. И всё это в кратчайшие сроки. А если кого-то со стороны сделанные им выводы чем-то не устраивают, это уже проблемы того, кого они не устраивают. Это, мягко говоря, вызывало сильнейшие опасения. Хотя, если честно, Билл радовался возможности покинуть группу вместе с Греем. Конечно, постоянная перспектива ноги раздвигать перед ним удручала, но, кажется, Билл уже с этим смирился, практически полностью свыкся. Пусть привыкнуть к процессу заставили насильно, сейчас, когда Роберт медленно покачивался сверху, делая круговые движения бёдрами, Билл ощущал, как внизу живота начинало приятно тянуть. Эти чувства казались странными, ужас и стыд никуда не ушли, но ради обретения малой доли спокойствия это в понимании Билла больше не было огромной жертвой. За исключением одного. — Б-бевви нуж-жно тоже заб-бра…. До того как мальчик успел выпалить фразу до конца, Роб заткнул ему рот ладонью. — Не хочу ничего слышать от тебя! Вообще ничего! Ты, блядь, опаснее трупаков снаружи! Все мозги у меня подчистую сожрал. Потому что только их отсутствием могу объяснить, почему поступаю как конченый долбоёб. Роб полушипел-полурычал, удерживая Билла за лицо, не позволяя отвернуться, и продолжал плавно двигаться. Билл чувствовал чужое возбуждение внутри себя, видел, с какой жадностью Роб его терзает. — Уверен, ты от этого тащишься. А даже если нет… Грей загнал в мальчишку до упора и замедлился. Это немыслимо — вот так зациклиться на ком-то. Хотя когда Робу было не насрать на правила? Сейчас сам мир к этому располагал, разрешал не сдерживать ни одно из тайных желаний. Роб и не собирался. — Привыкнешь, — тяжело дыша, закончил фразу. Когда это началось? Во время нападения на озере, когда Грей отчётливо ощутил страх потери? Или же, если уж совсем откатиться назад, сдвиг в башке произошёл моментально, во время первой встречи? А сегодня Шон своими действиями лишь помог прийти к выводу, что Роберт — одержимый собственник-психопат с бесконтрольными приступами гнева, помешавшийся на мальчишке. Самое смешное — Грея вообще не напрягало внезапное осознание своего психического диагноза. Более того, ему было по кайфу. Ведь его цель в данный момент послушно лежала под ним с раздвинутыми ножками и сладко поскуливала, принимая его член. Роб досконально тело мальчишки изучил, настолько, насколько сам Билл даже не догадывался. А Грей знал, как заставить его закатывать глаза от пронзающего удовольствия. Вкупе с этим добавить правильные слова, навязать мысли, толкнув в нужном направлении, и взаимность не за горами. Не сегодня и не завтра, но когда, плюс ко всему, рядом не будет никого, кроме Роба, Билл ответит — это лишь вопрос времени. Пусть пока физиологической реакции мальчик стесняется, даже, вероятно, ненавидит, но это факт. Телом он полностью принадлежит Роберту. Отбросив ненужные мысли, Грей сильнее прижал Билла к себе, зарывшись лицом в изгиб хрупкой шеи. Прикусил, втянул кожу, оставляя новые засосы, попутно вдалбливаясь в худенькое тело. — Давай, котёнок, давай, — шептал Роберт ему в ухо, зажимая в стальных объятиях и продолжая хаотично двигаться. Провёл носом по щеке, задержался на долю секунды на губах и вдруг протолкнул свой язык в рот не ожидавшего Билла. Грей жадно сминал и вылизывал, ловил маленький юркий язычок, посасывая как самую вкусную в мире сладость. И вдруг почувствовал, как Билл снизу сильно сжался. Роб даже отстранился в недоумении с мокрым звуком. — Серьёзно? Губы — слабое место? Так просто и так мило? Мальчишка под ним лежал весь красный. Шокированный, пялился, медленно осознавая произошедшее. И Роб засмеялся, но в этот раз не слышалось в его смехе ни издёвки, ни превосходства. Он на все сто был доволен, до безумия рад. Поэтому снова наклонился и мокро поцеловал, упиваясь неконтролируемым желанием. Хотелось поймать губами, впитать в себя каждый стон. Но Грей сам был на пределе. В последний раз до синяков сжал мальчишку, ещё резче натягивая, и тоже кончил, пальцами впившись в его ягодицы. *** Билл лежал с открытым влажным ртом, уставившись в деревянный потолок. Кажется, до сих пор не отойдя от случившегося. Только когда Роб скатился и раскинулся рядом, мальчик более-менее стал приходить в себя. Он тихо лежал, до тех пор пока отчётливо не ощутил прохладу от мокрой попы. Сперма, начавшая вытекать из растянутой дырки, окончательно привела в чувства. Билл резко сел. Молчал, через силу сдерживая поток слёз. Не обращая внимания на боль в пояснице, нашёл штаны, остервенело их натянув. Чувство полной никчёмности и стыда грозили утопить изнутри. Внезапно Роберт сцапал его за руку и рывком притянул к себе, обхватив сзади. — Н-нет. Н-не над-до б-больше, — пролепетал Билл, стараясь отвернуться. — Спокойно. Роб без труда скрутил его, развернув к себе на плечи. А затем, крепко удерживая, резко засунул в мальчишку два пальца и развёл в стороны, не обращая внимания на скулёж. Быстро убрав последствия, Роб позволил Биллу одеться, даже помог, но от себя не отпустил. Посадил на бёдра и прижался к красной шее, куснув за мочку уха. — Не надо меня стесняться, малыш. Не в первый раз же помогаю. К тому же чувствовал ты себя более чем хорошо, когда я был в тебе. От слов Билла затрясло. Не хотел он такой интимности. Унять птицей бьющееся в груди сердце не выходило. Мальчишке хотелось вырваться, но Роб не дал, ещё и злиться начал. — Билл, ты знаешь, терпением я не отличаюсь. Живо успокойся и на меня посмотри. Мальчик вздрогнул от мгновенно изменившегося тона и звука своего имени. Сделав глубокий вдох, он всё-таки поднял раскрасневшиеся глаза. — Пож-жалуйс-ста, отпус-сти… — Нет. Не отворачивайся, а слушай, а то без меня точно не разберёшься. — Роб за подбородок повернул его к себе и сразу ударил в лоб. — Что-то ты не особо обрадовался, когда Шон одни лишь пальцы в тебя засадил, едва сознание не потерял от ужаса. Смотрел слезливо, умоляя меня спасти тебя. Билл сморщился в отвращении. От воспоминания аж плохо стало, и он зажмурился. — А теперь подумай почему? Билл замер и распахнул глаза в недоумении. Что «‎почему»‎? Потому что ему противна сама мысль — быть оттраханным в зад мужиком! Будто прочитав, о чём он подумал, Роб продолжил: — Но когда это делаю я, всё же по-другому. Согласись. Как бы ты ни отрицал, в конце ты послушно принимаешь и кончаешь. — Н-нет… это… это п-просто… т-ты же… я-я не знаю… Мальчик блеял, побагровел с головы до ног, не зная, нет, совершенно не понимая. Хоть Роб и прав, но… у Билла не укладывалось в голове, и объяснить свои чувства, тем более сейчас, после всего за сегодня и не только с Робом, не выходило. — А я знаю, — тем временем продолжил вливать в него слова Роб, — это всё потому, что тебе нравится. Очень нравится, и ты сам этого хочешь. Хочешь быть со мной во всех смыслах. Твоё тело ведь само отчётливо говорит об этом. Поэтому вытрави уже из головы всякие глупости и просто прими этот факт. Самому ж легче станет. Роб похлопал его по истерзанной заднице и отпустил, принявшись возиться со своей одеждой. А Билл так и остался сидеть на полу в полной прострации. Он хочет быть с Робертом? Поэтому так странно себя чувствует? Но почему в голове столько противоречий? Почему при очевидной реакции тела в своих эмоциях и желаниях разобраться не получается? Единственное отчётливое ощущение — это путаница. Мальчик усиленно думал, не замечая, как Роб тихонько наблюдает и улыбается, удовлетворённый реакцией. Правильные слова в идеальный момент введут в заблуждение, обманут неокрепший разум после испытанных физических ощущений. И мальчик начнёт думать в нужном русле. — Билли, — отвлёк его Роб, — мы с тобой вернёмся к этому разговору, я тебе всё расскажу и объясню, но потом, когда никто и ничто не будет нам мешать. Роб придвинулся к нему ближе, снял с себя бронежилет и начал надевать его на притихшего Билла. — До рассвета ещё несколько часов, но наденем на тебя это заранее. Надеюсь, не понадобится — перестрелка вообще худший исход, но стоит быть готовыми ко всему. Ночью не хочу уходить: нарвёмся на мёртвых, считай, конец. Подождём пару часов, скоро начнётся светать. И да: когда будем уходить, держись за мной. Понял? — Да, — шёпотом ответил Билл. — Умница. Иди ко мне. Билл дёрнулся, но Роб, схватив за подбородок, завалил вместе с собой на пол и поцеловал. Второй рукой плотно прижимая к себе и сминая за попу. — Ты ведь бежать, если что, сможешь? Я же не сильно тебя? — Роб спросил, отстранившись, продолжая массировать сзади. — С-смогу, - тихо. И Роб улыбнулся. По-доброму как-то. Чмокнул в щёку, прижал к себе и заснул практически сразу. А Билл так и лежал у него под боком, не сомкнув глаз. Он думал. Думал о словах Роберта, думал о его поступках. И думал о себе. Если без шума покинуть лагерь вместе… страшно и стыдно признаться себе, но, кажется, Роб целиком и полностью прав. Билл хотел. Наверное, он просто глупый, раз понять очевидные вещи у него не получилось. Внутренний голос кричал, обзывая грёбаным эгоистом. Выходило, что обещания Билла не стоят ничего, ведь буквально вчера он говорил Бевви о желании сбежать… но в итоге получалось, что сбежать-то Билл сможет, но без неё. Помочь подруге он был просто не в силах. Хотелось себе треснуть. Билл такой дурак. Заварил эту кашу. Дал надежду девушке… а в итоге ничего не изменилось. Разве что теперь раз за разом он будет корить себя за слабость и неспособность преодолеть собственную ущербность. Грей был прав, назвав неумелой шлюхой. Он такой и есть. Никчёмный слабак, годный лишь для… Скрип внизу оборвал почти законченную мысль. И Билл бы не обратил внимания, если б это не был въевшийся в подкорку звук открывающейся двери, за которой держали Беверли. Мальчик аккуратно, стараясь не разбудить Роберта, выбрался из-под его тяжёлой руки — повезло, что целиком не навалился, — и на четвереньках подполз к краю чердака. Выглянуть он успел ровно до того момента, как толстяк из группы, грубо держа шатающуюся Бевви под руку, вышел за пределы сарая. Билл замер. Он точно знал: снаружи стоит один дозорный, поскольку дверь в сарай сейчас открыта. Из прогнивших щелей потихоньку начинал пробиваться утренний свет. Надо было разбудить Роберта. Это же самый что ни на есть идеальный момент. Они могли тихо и спокойно сбежать, не подвергая себя риску. Всё по плану Грея. Билл обернулся и посмотрел на спящего мужчину, подумал ровно секунду и, не производя ни звука, пополз к лестнице. Ночью, когда они вернулись, Роб забыл её убрать. В противном случае Билл со своим хилым тельцем не смог бы бесшумно спустить её, чтоб спуститься самому. Но лестница была, а внизу все спали. И Билл потратил около пяти минут, практически не дышал, чтобы оказаться на земле. У него даже плана не было. Он шёл бездумно. Успокаивал себя, что лишь посмотрит, есть ли возможность, хотя уже не знал, о какой вообще возможности думает. Ругал себя последними словами, но почему-то продолжал на цыпочках двигаться только вперёд. Выглянув из-за двери, он заметил расслабленно стоявшего спиной в нескольких метрах, курившего Честера. Фортуна, что столь долго отворачивалась от мальчика, именно сейчас предоставила такой шанс в виде самого херового дозорного группы. Сердце едва не взорвалось. Билось, сотрясая каждый орган, пока Билл быстрым, но тишайшим шагом, которому бы позавидовала мышь, дошёл до кустов и скрылся за ними. И всё это в паре метров от так и не обернувшегося Честера. Куда шёл, зачем вылез из убежища, мальчик не отвечал второму «‎я». Кажется, он больше не способен был осознавать свои действия. Двигался, не зная куда, просил себя немного успокоиться. Бев и тот мужик могли быть где угодно. Где их искать?! О чём, блядь, Билл думал? Он уже размышлял о том, как осторожно вернуться, но вдруг его бросило в дрожь и стало невыносимо жарко. Знакомый чавкающий звук вперемешку с мокрыми хлопками и тихими всхлипами заставил тело гореть от стыда. Билл сильно затряс с головой, отгоняя картинки, как сам хныкал под здоровым мужиком, пока тот удовлетворял себя посредством его тела, и это осознание едва не заставило опорожнить желудок. Привалившись к дереву, мальчик глубоко и часто задышал, прогоняя паническую атаку, и, не теряя времени, двинулся к ненавистным звукам. Представшая перед глазами мерзость заставила оцепенеть. Хотелось плакать. Но слёзы иссякли. Мужика вспомнил сразу. Тот самый обрюзглый, вонючий жиробас, который предлагал сраные батончики, когда они по первой засели в одном из домов Дерри. И сейчас этот урод со спущенными до колен штанами дёргался, словно паралитик, толкаясь в хнычущую Бевви. Она стояла, согнутая в пояснице, опираясь ладонями о дерево, и тихо плакала. А Билл рассвирепел. Он вспомнил. Вспомнил, как его так же унизительно крутил во всевозможных позах Роб. Как впервые заставил встать перед собой на колени и вогнал член в глотку. Билл вспомнил о страхе, унижении и обиде, когда Грей придавливал сверху и насильно брал столько, сколько хотел. Почему Билл это забыл? Нет, не так! Почему вдруг решил, что Грей хороший? Почему вообще допустил мысль, что ему нравится быть с Робертом?! Под Робертом! Грей же с самого начала играл на его мыслях и чувствах! А сегодня Билл развесил уши и повёлся как последний дурак на лживые слова! Как же, наверное, Роб над ним угорал! Хотелось разодрать себе лицо, побиться головой о ближайшее дерево! Злоба уже вскипела внутри. А эти мрази?! Они убили его отца, сожгли церковь, в которой были мама, Джорджи, неудачники, мистер Бауэрс, мистер Урис! И пусть Роб не был тем, кто лично это сделал. Достаточно факта его присутствия! Достаточно его равнодушия и ни капли сожаления! А Билл на все сто уверен, что угрызений совести тот не способен испытывать! Более того, Грей ведь не просто состоял в банде этих сволочей. Он умудрялся ещё страх наводить на подобных подонков! Одно это не должно было позволять Биллу верить словам такого монстра! А Беверли! Что эти твари вытворяли с бедной Беверли? Сколько она пережила! И ведь они не щадили! Как Билл только допустил мысль оставить её здесь одну?! Ту, что кинулась следом за ним и отцом, чтобы помочь! А что Билл? Потом бы окончательно свихнулся, с радостью позволяя Роберту себя трахать. Да, именно этого козёл и добивался. Ему не нужен Билл, ему нужна кукла, которой можно будет присовывать! Так же они говорят?! Мальчик, не помня себя, поднял первый попавшийся камень, удобно уместившийся в руке. До крови сжал и пошёл, не отрывая взгляда от мужика, самозабвенно трахавшего девушку. Он говорил ей какую-то похабщину, Билл уже не понимал что. Не слушал, не вникал. Глухой удар. Точно в висок. Брызги крови — на землю, на дерево, на Беверли, на самого Билла. Толстяк осел, больше не держа девушку за бёдра; отшатнувшись, поднял руки к разбитой голове. Не давая опомниться, Билл ударил второй раз. Третий. Затем ещё, и ещё, и ещё. Хруст перешёл в плеск. Ослабевшие ноги уже не держали грузное тело, повалившееся как мешок. А Билл всё бил. Нельзя, чтобы грязная скотина встала. Ни один из них. Билл не слышал, не дышал. Он бил, бил и бил. Перед глазами красно. Или это раскуроченные чужие мозги? — Билли! Билли! Билли, остановись! Слышал сквозь вату. Это Бевви. Сидела рядом со спущенными до щиколоток штанами. Плакала, обхватывала худыми ручками не менее худой торс Билла и просила остановится. Уже достаточно. Мужик мёртв. Мёртв. Камень выпал из рук. Слышался только гулкий звук собственного сердца. Билла начало отпускать. И с каждой пройденной секундой к нему приходило осознание, что он только что натворил. Он убил. Билл смотрел, не веря, на дело рук своих. Раскуроченная голова, вовсе на голову не похожая. Земля вокруг, залитая красным. Это кровь? Может, он ещё не проснулся? Может, всё это изначально было сном. Сейчас наверняка прибежит малыш Джорджи, прыгнет к нему на постель, крича, что давно пора вставать. Родители внизу собираются на работу, спорят о каких-то делах, поторапливают заспавшегося Билла. И мальчик начал лыбиться до ушей, смотря на счастливые лица родителей, а не раскиданные по земле чужие мозги. Он улыбался и тихо хихикал, рассматривая практически безголовое и обмочившееся тело. Услышав на задворках разума хруст веток, посмотрел в ту сторону и столкнулся взглядом с охреневшим Честером. Тот вылупился, как кретин. Стоял, не зная, что предпринять. Билл заметил его мелкую дрожь и отмер первым. Резво схватил выпавший окровавленный камень и, прицелившись с полсекунды, швырнул в мужика. А тот от испуга споткнулся о свою ногу, упав на бок, сразу же отполз подальше и рванул на всех парах к сараю. Камень до него даже не долетел. — Билли! — снова позвала Беверли. Мальчик почувствовал её ладони у себя на лице. Удивительно — она всё ещё здесь. Рядом с ним. — Билли, умоляю, очнись! — Бежим, — спокойно сказал Билл, схватил окровавленной рукой, и они вместе понеслись прочь.