Живём сегодня...

Сбежали! Сбежали! Одно-единственное слово било набатом в голове, когда Билл и Беверли, держась за руки, неслись по неровной земле с узловатыми корнями. Ветви деревьев хлестали по коже, оставляя жгучие царапины. Одежда промокла от пота, а лёгкие, казалось, пылали огнём. Вслепую продирались сквозь заросли, оглушённые биением своего сердца, онемевшие от паники и адреналина. Спотыкались, но не останавливались ни на секунду. Ноги вели во всех возможных направлениях. И всё же они наконец сбежали. В смутном усилии удержаться на подкашивающихся ногах, они хватались израненными, скользкими от пота и крови ладонями за грубые стволы, оставляя красные отпечатки своих беспорядочных движений. На пути не было ни одной тропы, лишь плотная группа деревьев, простиравшаяся на мили вокруг. Билл совершенно не думал и гнал куда подальше голос в глубине сознания, говоривший, что он поступил неосмотрительно, недальновидно. Забыл о ещё одной, не менее страшной опасности, хоть и слышал отчётливый запах гнили, доносившийся из глубины леса. — Билли, — раздалось запыхавшееся позади. — Билли, не могу больше. Стой! Мальчик не отреагировал. Не оглядывался назад. Он не мог полностью осознать, действительно ли слышал голос. Вокруг был лишь белый шум, исходивший из-за крови, пульсирующей в ушах. Поэтому Билл игнорировал всё, кроме вопля в голове: бежать, бежать, бежать! Мальчик крепко держал подругу за руку. Так они пробежали почти милю, пока Билл наконец не ощутил резкую боль в мышцах и бессмысленный порыв не начал отпускать. Пара замедлилась до тяжёлого шага. Чудилось, что под обувью слишком громко стали хрустеть сухие листья и иголки. Билл отпустил ладонь Бевви и, наконец шатаясь, остановился. Он поднял взгляд к небу, едва просачивавшемуся сквозь ветви деревьев. А затем, покачнувшись, рухнул в бессилии на землю. Девушка упала рядом с ним. *** Невозможно было сказать, как долго они так пролежали. Очнувшись первым, Билл едва помнил, как упал. Тело продрогло и было ужасно тяжёлым. Кое-как неуклюже сев, мальчик осмотрелся: вокруг было обманчиво тихо. Совершенно никаких звуков. Он обнаружил, что лежали они всё это время в груде опавших листьев в тесном кругу берёз и сосен, возвышавшихся над ними и создававшими сеть из ветвей, закрывавших и без того чёрное небо. В ужасе мальчик осознал, что сейчас уже ночь. Он щурился, вертел головой, пытаясь хоть что-то разглядеть, но тщетно. Ничего не было видно, кроме темноты. И ничего не слышно, кроме тишины, которая ему не просто не нравилась — начинала пугать с каждой минутой. — Б-бевви, — шёпотом позвал подругу Билл, осторожно тронув её за плечо. Он не знал, что делать дальше. Милосердные часы забытья прошли, и теперь становилось страшно. Казалось, в темноте кто-то был. Возможно, мальчик ошибался, возможно, нет. Он ни в чём больше не был уверен, кроме одного: им нельзя долго оставаться на одном месте. Группа месяцами жила в лесу, любой из них знал местность лучше, чем Билл, тем более Беверли. — Беверли… прос-снись. Он начал трясти её за плечо, сам при этом не отводя глаз от темноты. Будто это как-то смогло бы помочь, если перед ними возникнут прогнившие, полуразложившиеся тела, неуклюже двигающиеся, пока не заметят цель. Что-то было не так. Что-то определённо было не так. Он чувствовал под рукой липкое. Даже в темноте он видел, что оно красное, нет — бордовое. Не будь удушающего металлического запаха, мальчишка всё равно знал бы, что это такое. Здесь повсюду: на земле, на коже, на одежде. Он сморщился от отвращения и отдёрнул руку. Казалось, сейчас вырвет. Ужасный запах сводил с ума. Он отчаянно начал тереть то о себя, то о землю руки. Собрать, вытащить это из-под ногтей. Билл присмотрелся ещё раз к рукам, и его сердце застряло в горле. Кожа на ладонях стала серо-жёлтой, тончайшей, как бумага; она пахла гниением, медленно отслаивалась и падала на землю вместе с кровью. Билл ахнул. Наверное, пока спал, его покусали и теперь он такой же ходячий труп, разваливающийся на части. Почему даже смерть не принесла ему успокоения… почему… Внезапно у него закружилась голова, перехватило дыхание. Очередной приступ ошеломляющей паники начал охватывать его тело. Но почему? Если он умер и истёк кровью, то почему… — Билли! Лёгкая боль обожгла щёку, и мальчик замер. Он открыл рот, вдыхая холодный, ночной воздух жадными глотками, но тот будто совершенно не достигал лёгких. Усилием воли Билл заставил своё сознание сфокусироваться, стараясь отмахнуться от недавних страшных картин перед глазами. Стараясь сохранить то небольшое спокойствие, которого сумел достичь, он спрятал свои грязные руки за спину, подальше от себя. — К-к-кровь… з-здесь кро-овь… с-столько к-крови… С каждым словом тело по новой начинало трепыхать, но внезапно его лицо сжали худые, нежные ручки, и Билл встретился взглядом с Беверли. — Билли, — тихо позвала она, продолжая крепко, но в тоже время осторожно удерживать, — это не наша кровь. Дальше объяснения были не нужны. Билл вспомнил. Он зажмурился, пытаясь отогнать кровавую картину своих действий. Не выходило. Хоть мужик и был законченной мразью, мальчишке теперь вечно будет сниться собственноручно расколотая в кашу чужая голова. Но как ни странно, осознание принесло с собой облегчение и небольшое успокоение: кровь не принадлежала ни ему, ни Беверли. Тихо всхлипнув, Билл прижался лбом ко лбу девушки напротив, ругая себя за истерику. — П-прос-сти, — пролепетал мальчик. — Всё хорошо, — так же гнусаво ответила она, едва ли сдерживая поток слёз. — Мы смогли. Мы сбежали. — Да. Они не рискнули перебираться по темноте куда-то в другое место. Тесно прижались друг к другу, посыпав себя со всех сторон листьями. Если напрячься, можно было представить, что они находятся в тёплой постели. Даже умудрились тихо посмеяться над этим, тем самым немного сняв напряжение и отогнав реальность. Правда, больше никто из них не смог уснуть. Да и слишком холодной была земля, засыпать в их измождённом состоянии было рискованно, ведь тела у обоих потихоньку начинали мёрзнуть. И сколько бы они ни ёжились, ни прижимались теснее друг к дружке, дрожь становилась только сильнее. — Ты жалеешь? — внезапно спросила Бевви. Мысли у мальчишки текли в голове, словно капли мёда по стеклянной банке. Он не сразу понял вопрос, но всё равно на какое-то время задумался. Жалел ли он о спасении подруги? Никоим образом! Жалел он лишь о том, что не смог дать достойный отпор Роберту с самого начала. Ведь возможно, малюсенькая вероятность: если бы Билл не был таким трусом и проявил больше смелости и наглости, впоследствии он бы смог оказывать какое-то влияние на Роберта. Мальчик раз за разом прокручивал в сознании чужие слова: Грей был готов бежать, забрав его с собой. Билл только сейчас, лёжа продрогший на холодной земле, осознал, насколько это был серьёзный и рискованный шаг. И будь у них немного другие отношения — если это слово к ним применимо, — возможно, Билл бы всё-таки упросил забрать и Бевви с собой. И сейчас Роберт смог бы о них позаботиться, смог бы защитить. Какая ирония. Мальчишка поначалу миллионы раз думал о побеге, но никогда, ни единого раза не задумывался о последствиях. Оказывается, «сбежать» было всего лишь первым этапом в спасении. А как теперь выживать — большой вопрос. Но больнее и тяжелее признавать тот факт, что без Грея он обречён. — Н-нет, — наконец ответил Билл на вопрос подруги. Это не было ложью, но и правдой не являлось до конца. Беверли прильнула к нему, тихо всхлипнув. Тепло от неё вроде бы не могло охватить и согреть полностью, но в промозглой, серой окружающей действительности маленький огонёк тепла, казалось, обволакивал и дарил долгожданное облегчение, вызывая хрупкое, но всё-таки успокоение в душе. — Билли, — вновь, уже сонно позвала Бев. — А ты боишься смерти? — И-ин-ногда да, иногд-да нет, — с трудом шевеля языком, ответил Билл. — Я б-больше бо-оюсь б-б-боли, ей предшествующей. Сейчас не было больно. И если утром они не проснутся, это будет самым милосердным исходом, который после всего мог случиться. По крайней мере, Билл думал так. — Куда мы направимся? — Д-дер-рри, — точнее, постараться найти Дерри. Внутри ещё теплилась надежда, что они не убежали слишком далеко и в кратчайшие сроки доберутся до города, не погибнув. — А что потом? — Не знаю… Он и вправду не знал. Не только о дальнейших действиях, о дальнейшей судьбе. Он элементарно не знал, доживут ли они до завтра. Всё, что у них имелось, это сегодня, где они ещё живы. — Х-холодно… хочется кушать… — шмыгнула носом девушка, — но я всё равно безудержно рада… спасибо тебе, Билли. Пытаясь сопротивляться усталости, они часто моргали, всматриваясь в темноте в лица друг друга. Но пережитое потрясение и небольшое тепло между ними сделали своё дело: сон всё же сморил обоих. *** — Как хорошо ты стреляешь? — спросил Грей. Неожиданно заданный вопрос ввёл в ступор. Билл даже обернулся, дабы убедиться, действительно ли это адресовано ему, пусть кроме них тут никого не было. После долгого хождения по лесу в поисках добычи и собирании её из сработавших ловушек они с Робертом сделали привал. Грей в считанные минуты развёл костёр и, освежевав недавно пойманного кролика, спокойно жарил мясо, насаженное на ветку. Несколько мгновений мальчик робко мялся, не зная, отвечать ли, пока по брошенному взгляду Роба не понял, что отмолчаться не выйдет. — Н-нормально… нав-верное… — Что значит «наверное»? Когда мы встретились, ты держал пушку вполне уверенно, нацелившись на меня… правда, не особо правильно, но всё же… Для Грея в конце добавить нечто неприятное было обычным делом. Он наслаждался, выбивая словами у вынужденного собеседника колею из-под ног. Билл зажмурился. Он вообще старался не вспоминать день, перевернувший всю его жизнь, а Роб говорил об этом, будто погоду обсуждал. Никакого чувства такта или толики сострадания. Хотя о каком такте может идти речь: мальчишка сам себя-то не уважал, глупо ожидать чего-то хорошего со стороны Грея. — Ну так что? Тем не менее Роб не унимался. И Биллу хотелось его послать. По-любому, конечно, получит и голодным останется. Но зато доставучий лось отвалил бы… наверное. Интересно, если Билл так обзовёт Грея вслух, каковы будут последствия? За такое силы наверняка не пожалеет. Мальчик ещё больше поник. Не было у него ни смелости, ни силы. А вот мистер Бауэрс по-любому сразу без стеснения и страха выдал бы прозвище похлеще. От знакомого имени, пусть даже прозвучавшего в собственных мыслях, Билл заметно вздрогнул. В памяти непроизвольно всплыл первый урок стрельбы. И впервые за несколько месяцев на губах неосознанно заиграла лёгкая улыбка. Прошло уже столько времени, будто вовсе в прошлой жизни было. — В п-первый ра-аз я случ-чайно чуть не п-подстрелил м-мистера Бауэрса, — хохотнул мальчик. — Он потом постоянно т-твердил и нап-поминал, что за-аикой из-за мен-ня едва не стал…. За это я его в-всякий раз реально хот-тел подстрелить. Мальчик снова засмеялся, вспоминая ещё более смешные прозвища остальных неудачников. Даже они сами смеялись над ними и совсем не обижались на Бауэрса, списывая его поведение не на херовый характер, а на скудную память, ибо тот имена не в состоянии был запомнить. Оскару, конечно, такой вывод никто не озвучивал. И тут Билл осознал, что беззаботно сидит, смеётся и треплется о своей жизни перед одним из тех, кто эту самую жизнь сломал. Улыбка мгновенно слетела с лица. Мальчик резко обернулся. Роб смотрел на него пристально и, самое странное, действительно слушал, не перебивая. Взгляд был изучающим, совершенно не насмешливым, как обычно. Будто ему и впрямь было интересно. Будто ему тоже хотелось поболтать. Будто они… друзья? Секунду спустя мальчишка захотел себя треснуть. Он почувствовал, как глупо выглядит, и его затопил мучительный стыд не только из-за того, что позволил себе озвучить сокровенные мысли, приносившие немного радости, но и что его опять так просто заманили в безыскусную ловушку и залезли в душу. Мальчишка почти зубами скрипел, коря себя, как вдруг Роб подсел к нему поближе и выдал: — Хочешь пойти пострелять? — В тебя? — тут же едко спросил Билл. В повисшей тишине слышался только треск костра да шипение капающего на раскалённые угли жира с мяса. Если учесть склонность Роба к вспышкам неконтролируемой ярости, Билл был удивлён, что ещё не лежал бездыханным, хотя чужой взгляд его явно старался убить. Мальчик, кажется, видел у Грея в омуте глаз отражение, как он уже содрал с Билла кожу живьём, расчленил и мысленно поедает вместо жареного кролика. Приятного мало. Холодок по спине пробежал. Но внезапно Грей сменил гнев на милость, заулыбался, словно глупый клоун, и громко заржал как конь. Конечно же, напугав этим Билла. — Вот вроде смотришь на тебя: тощий, слабый и зашуганный котёнок, ничего больше, но стоит руку протянуть, чтоб погладить, ты, мелкий засранец, сразу показываешь свой звериный оскал и готов её по локоть оттяпать. Билл от злости аж покраснел весь. Плюнув на страх, он собирался сказать ещё что-нибудь грубое: слова — единственное, чем он мог задеть Грея. Опомниться не успел — взвизгнул, когда на короткое время взлетел вверх: Роберт резко сцапал его под мышки и, не напрягаясь, затащил на себя, усадив верхом на бедра. По привычке мальчишка дёрнулся назад, но его быстро перехватили за талию и зафиксировали руки за спиной. — Я ведь за такое могу прямо тут сделать с тобой что-нибудь грязное и непристойное. Дыхание обожгло мочку уха. И мальчишку забила мелкая дрожь, когда Роб, взяв его за бока, будто Билл вовсе не весил ничего, пару раз поднял и опустил на себя. — Боишься? У мальчишки от шёпота и позы, в которой заставили сидеть, кожа затрещала по швам. Он опирался коленями о землю, стараясь подняться как можно выше и не соприкасаться промежностью с чужим горячим телом. Только Грей в насмешку ещё пару раз повторил те движения, опуская его вверх-вниз на себя. Билл прикусил губы. Да, он чертовски боялся. Если Роб захочет, помешать Билл будет не в силах. Но ведь это несправедливо. Роб же первый начал провоцировать. Мальчик промолчал. С обидой глянул в чужие рассматривающие его глаза, но не сказал ни слова. Умолять он не собирался. Смысла всё равно нет. Лишний раз унижаться и чувствовать себя потом ещё более ущербным не хотелось. — Ты слишком много думаешь, пацан. Я прям вижу, как у тебя на лице весь мыслительный процесс отражается, — сказал Роб, потёршись носом о его щеку. — Хотя если б меньше ломался и правильно использовал свои острые зубки, стал бы частью нашей группы, потенциал-то явно есть. У Билла чуть глаза от удивления не выкатились. Открыв рот, мальчик собирался спросить, что за чушь несёт Роб, но тот резко схватил его за бока и развернул, усадив теперь спиной к себе. И не дав вставить ни слова, вложил мальчишке в ладонь веточку с насаженными кусочками уже готового кроличьего мяса. От разнёсшегося аромата Билл забыл, что хотел сказать. Роб же, прижав его за живот потеснее к себе, провёл пальцем по отросшим волосам, убрав их за ушко, и продолжил: — Может, тогда б меньше заморачивался и больше улыбался, — хмыкнул он, — тем более тебе идёт. Билл так ничего ему не ответил. Он немного покраснел, не зная, как трактовать услышанное, да и комплимент из уст Грея был чем-то… из ряда вон выходящим. После мальчик старался больше не вспоминать об этом. Кроме того, что ему было очень тепло, а мясо в тот день было реально вкусным. *** Тело продрогло до костей, когда реальность вытянула из сна. С трудом разлепив глаза, Билл уставился в серое небо, пробивавшееся сквозь ветви деревьев. Из-за пасмурности невозможно было точно сказать, но он предположил, что рассвело недавно. По первой Билл едва осознавал, где находится и почему не может двинуться. Секунду назад он сидел в тёплых объятиях и вкусно ел, но за мгновение оказался наполовину засыпан листвой и землёй, окоченевший и голодный. Но дошло до него быстро. Почему память вообще подкинула ему то воспоминание? Оставалось злиться теперь на своё подсознание. Ужасное чувство: болело всё, одновременно хотелось снова уснуть и поесть. А ещё в тепло. Казалось, одно неосторожное движение и тело развалится на части, как разбитая фарфоровая кукла. Надо встать. Они с Бевви и так потеряли достаточно времени. Тело совсем не слушалось. Он постарался приподнять голову, но шуршание, раздавшееся где-то спереди, заставило застыть. Там что-то было. Это что-то было едва различимо из-за звука собственного дыхания. Мальчик прикрыл рот, стараясь унять взбунтовавшееся сердце, и начал всматриваться сквозь листья. Он надеялся, что ошибался. Почти до икоты боялся, что их выследили и вот-вот обнаружат. Билл затаил дыхание, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие. Раздался странный щелчок. Где-то рядом, впереди. Но это был не тот звук, который раздаётся, когда снимаешь пушку с предохранителя. Это был до боли знакомый щелчок. Нет, это скорее было похоже на… клацанье зубов. Не позволив себе развить эту мысль до конца, точнее убеждая себя, что то были слуховые галлюцинации, Билл перевёл взгляд туда, где были закопаны его ноги и откуда недавно раздался звук. И каким-то чудом не заорал в голос. Ледяной пот потёк по его раскрасневшемуся лбу, ноги налились свинцом. Буквально в нескольких сантиметрах от места, где они с Бев спали, на четвереньках ползал мертвец. Билл настолько был сосредоточен на опасности в виде группы изуверов, вероятно преследовавших их, что совсем забыл о населявших лес живых мертвецах. Он не думал, когда бежал с Бевви в чащу. А ведь заражённые на самом деле были всегда рядом. Просто пребывая в лагере, находясь подле Роберта, мальчишка был в относительной безопасности. И забыл о других, главных ужасах, из-за которых всё и началось. Почему? Мальчик боролся с мыслью, что на самом деле был совершенно уверен в Роберте. В его защите. Не хотел он об этом думать. Не хотел сожалеть о побеге. Ведь он постоянно гнал от себя мысли о… Билл похолодел, вновь услышав звук, заставивший его замереть. Ему пришло в голову, что он должен бежать. Но не мог пошевелиться. Надо каким-то чудом, не привлекая внимания и не издавая ни звука, разбудить Беверли. А потом, не имея при себе никакого оружия, спастись. Мальчик слегка двинулся в сторону. Рукой слепо потянулся к подруге. Слушал чавкающие звуки, как это нечто жевало комки грязи. Взгляд же был прикован к разлагающемуся телу. Кости рёбер у него торчали наружу, пробив кожу, будто были вырваны невероятной силой. На лице его отсутствовали целые куски, один глаз вытек. И тут Билл вдохнул и замер. Он видит лицо, смотрит прямо в глаз. И этот глаз смотрит на него в ответ! Звуки стихли. Мыслей больше не осталось. Мальчишка с криком выбросил руки вперёд, упёршись ими в гнилую плоть, за секунду до того, как сверху напрыгнуло тело, а зубы щёлкнули в дюймах от горла. Рядом завизжала Беверли. Запах угрожал вывернуть пустой желудок наизнанку. Но Билл не думал. Согнув ноги, он упёрся в полувыпотрошенный живот и, отгоняя ощущения, как его кроссовки утопают в мерзкой жиже из мешанины чужих органов, что есть сил оттолкнул и смог скинуть мертвеца с себя. Краем глаза заметил, как, едва встав, Бевви споткнулась и вновь упала. А мертвец, истекая слюной, по-звериному визжа, уже вновь полз к ним. Только сейчас Билл заметил, что у того по колено были обглоданы ноги. Поэтому ползал, волоча за собой ошмётки от культей. Повторять судьбу этого несчастного мальчик не собирался. Не тратя секунды, чтобы встать, он просто перекатился в сторону, где была Беверли. Оказавшись на ней сверху, вцепился и покатил теперь и её. Мертвец полз на одних руках, но не отставал, пока дети, крутясь и переворачиваясь, будто волчок, не достигли края небольшого склона, а затем просто покатились вниз по нему. Заражённый кубарем полетел за ними, но зацепился за густой кустарник. Превозмогая головокружение, пара наконец смогла встать на ноги. Не сговариваясь и не дожидаясь, они, взявшись за руки, понеслись прочь. Убегать было от чего. Шум привлёк других мертвецов, ноги которых были на месте.