Розы для Гермионы

Ненависть Лонгботтомов свята — общая для бабки и внука. Они ненавидят Лестранжей, всех троих, и обоих Краучей (младшего понятно за что, а старшего — потому что, демонстративно засадив сына в Азкабан, очень скоро втайне вытащил его оттуда). Они ненавидят Волдеморта — конечно же; но почти так же сильно ненавидят и Дамблдора с его играми в подпольное Сопротивление. А еще Невилл ненавидит Прорицания, хотя Ба и убеждает его, что это глупо. «Мы ведь не обвиняем море, когда кто-то тонет? Нужно уметь плавать — или оставаться на берегу». — Есть три вида ненависти, — глухо рассуждает Августа Лонгботтом, уставившись в пламя камина, тихим августовским вечером после визита в Мунго. — Ненависть бессильная — она для слабаков, запомни, Невилл. Ненависть огненная, сжигающая душу, словно Адское Пламя. Она тоже, в каком-то смысле, для слабаков, для тех, кто не способен взять себя в руки, удержать чувства под контролем разума. И ненависть сильных — холодная, взвешенная, незаметная до тех пор, пока ее не разрешат заметить. Мы должны быть сильными, Невилл. Мало отомстить, нужно, чтобы месть не убила твое будущее. Ты — последний Лонгботтом, внук мой, и не имеешь права рисковать собой, пока в мир не придет твой наследник. Если «Пророк» не солгал… Старая леди умолкает, глядя в огонь, теплые блики пляшут по застывшему лицу, и Невилл, подождав немного, осторожно спрашивает: — Ты о чем, Ба? — О Гарри Поттере, Дамблдоре и пророчестве. Если Поттер покинет Хогвартс… Я опасаюсь, Невилл, что директор обратит на тебя то внимание, которое до сих пор отдавал Мальчику-Который-Выжил. Долго ли объявить, что фигурант пророчества был определен неверно… — Как это «неверно»?! А кто же, по-твоему, победил Сама-Знаешь-Кого в восемьдесят первом? — Откуда мне знать, Невилл? Откуда ВСЕМ знать?! Кто видел, что произошло в доме Поттеров той ночью? — Гарри… — Невилл замолкает, некрасиво вытаращив глаза, и Августа кивает: — Да. Если верить общепринятой версии — видел и остался в живых только Гарри. Тот самый Гарри Поттер, который тогда уж точно никому не мог ничего рассказать. И который, по твоим же словам, сам узнал о собственном подвиге со слов Хагрида, когда тот принес мальчику его письмо из Хогвартса. Вот что, Невилл… — Августа встает, смотрит на внука сверху вниз, и тот невольно сжимается. — Я забираю тебя из Хогвартса. К сдаче СОВ по основным предметам можно подготовиться и дома. Невилл открывает рот, но возражения замирают на языке. Да, он может спросить, кому вообще нужен такой неуклюжий увалень, весьма слабо успевающий почти по всем предметам — разве может он послужить заменой знаменитому Гарри Поттеру, да такое даже Дамблдору в голову не придет! Может признаться, что не хотел бы бросать Хогвартс, потому что никак не может решить, кто больше ему нравится — Джинни Уизли или Ханна Эббот, и надеялся наконец-то определиться и начать ухаживать. Может даже напомнить, что полный пансион в школе здорово экономит средства, необходимые для Мунго… для мамы и папы! Но Ба смотрит на него с такой болью, что остается только обнять ее и сказать: — Конечно. Не волнуйся, Ба. Мы справимся. А наутро приходит «Пророк», с передовицы которого скалятся и хохочут сбежавшие из Азкабана твари. Да, твари — Безумная Белла уж точно недостойна называться человеком, и остальные не лучше. И Невилл понимает, что ему плевать на Хогвартс, на СОВ и даже на Дамблдора. Понимает, что его ненависть — та самая, которая «тоже для слабаков», опаляющая душу Адским Пламенем. И если он хочет отомстить и выжить, хочет, чтобы жила Ба и оставалась надежда на излечение мамы и папы, ему придется укротить это пламя. — Ты ведь найдешь мне учителя по боевке, Ба? — спрашивает он. — Ты правильно решила насчет Хогвартса: дома останется больше времени для тренировок. *** Джинни Уизли ненавидит Орден Феникса. Это плохо, неправильно, эгоистично, но она не может справиться с этой ненавистью. Ну и что, что эти люди борются со злом! Джинни наперечет знает всех, кто приходит в дом на Гриммо — и, Мерлин великий, ну кто из них по-настоящему способен сражаться?! Разве что Грюм и Шеклболт — ну так и сражались бы в своем Аврорате, как положено. Им за это деньги платят, разве нет? А все остальные — да-да, включая ее родителей! — что они смогут, оказавшись лицом к лицу с Тем-Кого-Нельзя-Называть? Героически сдохнуть? Вот уж спасибо! Джинни совсем не хочет становиться сиротой. И никого из братьев терять не хочет, даже придурка Рона, а тот так и рвется в Орден. За славой. Идиот. Четыре года дружить с Гарри и не понять, что оказаться сиротой — ужасно, а от славы — одни проблемы! Джинни бесцельно бродит по мрачному дому на Гриммо и тихо плачет, когда никто ее не видит. По правде сказать, Рон тоже ходит как пришибленный, да и старшие Уизли в шоке от новостей. Гарри пропал! Его исключили из Хогвартса — даже не разобравшись, что произошло! В такое время! Ведь любому, кроме идиота Фаджа, ясно, что побег Пожирателей из Азкабана — доказательство возрождения Того-Кого-Нельзя-Называть! Все боятся за Гарри, гадают, что с ним, жив ли. Еще и Сириус пропал бесследно, а где и как он мог пропасть, если не в поисках крестника? Не значит ли это, что он столкнулся с опасностью, которая оказалась не по силам? — Снова начинается темное время, — бормочет Молли, украдкой вытирая слезы краем фартука. На днях Джинни случайно подсмотрела, как мать наткнулась на боггарта и не сумела с ним справиться. Вид мертвых родных — это совсем не смешно, какой уж тут «риддикулус»! И кто бы знал, с каким трудом Джинни удержалась и не сказала маме того, о чем только она одна, похоже, знает… Но это не ее тайна, это тайна Гарри. Она не выдаст парня, которого любит — даже матери или Дамблдору. Даже если ее любовь совсем-совсем безответна. Потому что Волдеморт на самом деле возродился, и будет охотиться за Гарри, и это очень, очень, очень хорошо, что Гарри в безопасности! Никто в этом мрачном и затхлом доме давно не прислушивается к бормотанию Кричера. А вот Джинни — прислушалась. И услышала. «Негодный хозяин вспомнил о долге крестного, он отправился за мальчишкой, сыном грязнокровки. Отправился на край света, а бедный Кричер вынужден терпеть чужих в родовом доме. Лучше бы негодный хозяин вспомнил о долге перед родом и выгнал прочь отбросы, оскверняющие дом благородного семейства Блэков. Теперь хозяин далеко, некому приказывать бедному старому Кричеру, некому вышвырнуть прочь поганых чужаков. Отребье пьет древнее вино из фамильных кубков. Гнусные воры растаскивают сокровища рода и оскверняют память. Бедная, бедная хозяюшка Блэк, как больно ей видеть мерзких любителей мугродья, воров и предателей крови»… Джинни не стала переспрашивать. Ей хватит того, что Гарри где-то далеко и в безопасности, под охраной крестного. Если честно, ей совсем не нравится то, что очень многие из Ордена открыто называют Гарри Поттера «Избранным» и «Надеждой Британии». Гарри уже встречался с Волдемортом. Он достаточно побеждал и умирал — сколько можно? О-о-о, Джинни отлично помнит безжизненного мальчишку на залитом водой, кровью и чернилами каменном полу! Помнит его затухающий шепот и ледяные пальцы — ей тогда показалось, что схватилась за выстуженный морозящим заклятием кусок дерева, а не за живую руку! Помнит собственный безмерный ужас и беспредельную вину — ведь это все из-за нее… Тогда Гарри повезло, но второй раз Фоукс к нему не прилетит. Уже не прилетел. Что бы ни помогло Гарри вырваться живым с того проклятого кладбища — призраки мертвых или судьба, храбрость или везение — заслуги Дамблдора в том точно нет. И следующий раз может оказаться последним. А все эти разговоры об Избранном — Мерлин, какая глупость! Разве может справиться один мальчишка там, где куча взрослых не справляется?! В такую чушь разве что Рон способен поверить. Но вот надо же, очень умные взрослые тоже почему-то решили, что если школьнику повезло один раз, то можно и дальше надеяться на его везение. Если так рассуждать, можно и ее выставить против Волдеморта! — Живи, Гарри, — шепчет Джинни. — Где бы ты ни был, живи. — Мы не вернемся в школу, — заявляют однажды вечером близнецы. — СОВ есть, пора браться за дело. — Что еще придумали! — мама хватается за сердце. — Воевать — дело взрослых! — Мальчики, — увещевает директор, — вы и в Хогвартсе принесете пользу нашему делу. Джинни отлично знает, что Фред с Джорджем и не собираются воевать, а их «дело» — не Волдеморт и Орден, а всего-навсего магазинчик приколов. О подвигах и славе мечтает Рон, у близнецов мечты более приземленные. — Если война сама к нам придет — куда мы денемся? — спрашивает Фред. Джинни совсем не нравится то выражение, которое мелькает при этих словах в глубине глаз Дамблдора. Хотя…. может, ей почудилось? Может, это всего лишь странный блик на очках-половинках? Но все же после, вечером, она приходит в комнату близнецов и спрашивает: — Зачем вы вообще об этом сказали? СОВ есть, вы совершеннолетние — в чем проблема? Или надеялись, что мама вас благословит бросить Хогвартс? — Ты не понимаешь, сестренка… — Это была декларация о намерениях. — Заявление. — Чтобы нас не могли упрекнуть… — …что мы никому ничего не сказали. — Только и всего! — Только будьте осторожны, — шепчет Джинни, по очереди обнимая братьев. *** Драко Малфой ненавидит Грейнджер. Грязнокровная заучка смеет быть лучше него по всем предметам, а еще — она смеет быть рядом с Гарри Поттером. Она — и нищеброд Уизли; но тот хотя бы чистокровный, к тому же рядом с Уизли Драко во всем выигрывает. В учебе, в квиддиче, в положении семьи, в богатстве… И бешеная ненависть рыжего лишь доказывает, что он понимает свое ничтожество рядом с Малфоем. Грейнджер — иное дело. Ей нет до Малфоя никакого дела, пока тот сам не напомнит о себе, да и тогда она чаще старается сдержать своих дружков, чем сама лезет в свару. А тот единственный раз, когда она посмела ответить ударом на оскорбление, только доказал, что ей плевать и на положение Малфоев, и на принятые в обществе негласные правила. Наглое мугродье! Но ничего, в этом году Драко отомстит. В этом году он будет бить Грейнджер ее же оружием, бить по единственной уязвимой точке, которую он знает. Баллы. Заучка помешана на баллах. А он, Драко Малфой, теперь староста! Драко ухмыляется, представляя, какое лицо станет у грязнокровной девки после его «Двадцать баллов с Гриффиндора за неумение себя вести, и еще десять за отвратительный внешний вид. Ах да, и за слишком громкий голос еще пять, грязнокровки должны помалкивать рядом с настоящими волшебниками. Особенно теперь… теперь — ты ведь понимаешь, о чем я, правда?» Теперь, когда Поттера выперли из Хогвартса, а Милорд вот-вот придет к власти и вознаградит своих верных слуг, Малфои возвысятся еще сильней. А Грейнджер займет свое место там, где ей и положено быть — среди отбросов. Пятый курс пролетит быстро и приятно, а там — СОВ, и вряд ли Милорд разрешит грязнокровной швали что-то большее. С них хватит и пяти курсов. Может быть, только может быть — если эта девка поймет всю разницу между ними и как следует попросит — Драко даже возьмет ее в личные служанки. А что, должна же и от мугродья быть какая-то польза? А останется такой же наглой выскочкой — пусть идет мыть сортиры в Министерстве. Самая подходящая работа для смазливой грязнокровной девицы. От возникающих в голове картин с Грейнджер в главной роли Драко готов кончить на месте. О-о-о, месть сладка! Скорей бы в школу.