***
Здравстуй дорогой Пирокар. Письмо от Корристо. Болотный лагерь был образован около руин неведомой доселе нам цивилизации. Почему этот архитектурный памятник не был обнаружен и исследован нашими собратьями неясно, но предположу, что из-за самой болотистой местности, которую многие предпочитают обходить стороной, на этот памятник не падал глаз магов, к тому же сама местность довольно опасна, ибо тамошние представители фауны отличаются размерами величиной с целый дом, но все же нужда заставила человека приспособиться и к тамошним условиям. Люди, которые там обустроились отвергли наших богов, даже Белиара. И поклоняются некоему Спящему, о котором ничего толком неизвестно, в хрониках нет о нем никаких упоминаний, в проповедях пророка Туфты тоже, другой литературы у нас под рукой нет, поэтому, Пирокар, у меня к тебе есть просьба, посмотри в библиотеке монастыря все упоминания о Спящем. Ибо в его существовании у меня нет никаких сомнений, так как фанатики, буду их так называть, владеют незнакомой мне доселе магией, утверждая, что это его дар. Дорога в Болотный лагерь не была слишком долгой. Олаф и Идол Парвез вышли через южные ворота, поднялись наверх, проходя мимо сгоревшей хижины. Идол Паврез сказал Олафу, что направо лучше никогда не сворачивать — там начинаются земли орков. На границе Олаф заметил сторожку, в которой несли дежурство один гвардеец и пятеро стражников, рядом с одним из них была куча дров — сигнальный костер. Про хижину Олаф ничего не спрашивал, да и Парвез кажется сам не знал из-за чего она сгорела. Они перешли через мелкий деревянный мостик над рекой, затем по тропе вниз. Справа текла река, впереди начинался водопад. С той стороны то и дело виднелись орчьи мосты для перехода через реку. Своим видом они внушали ужас: доски были только из дуба, веревки были сплетены из шкур варгов, которые выдерживали выстрел из сорока килограммового лука на протяжении шестидесяти метров, а закреплены веревки были с обеих сторон на огромные клыкообразные камни. Правда для чего они оркам Олаф так и не спросил у Парвеза. Дальше дорога шла вниз, и начинался водопад, при спуске Олаф любовался на него. «Воистину красиво!» — подумал он. — Так, пришли, вот лагерь братства Спящего! Олаф посмотрел вперед и увидел рощу из огромных дубов на болоте, снизу было много мелких земляных островов, на которых они и стояли и на которых располагались небольшие дома, сделанные из тополей и связанные между собой с помощью таких же наземных мостов. Наверху, вокруг деревьев были сооружены деревянные платформы, на которых тоже располагались хижины. Но на одной была, судя по людям, тщательно наносившим удары по воздуху, тренировочная площадка. Намного левее вообще болота не было, там была обрывистая скала высотой в сотню метров, а в ней простирался храм неизвестной цивилизации, потому что Олаф не признал в нем ни творения рук орков, ни готинцев, ни варанцев, ни даже миртанцев. Перед храмом была площадь, вся обложенная камнем, на ней разговаривали, медитировали и тренировались обритые на лысо люди. Справа было лишь сплошное болото с мелкими островами, которое постепенно сливалось с чистой водой из водопада и питалось ей. — Как зайдешь в лагерь, найди Лестера, это он занимается новичками. И да прибудет с тобой Спящий. Олаф на это, молча, кивнул. У входа стояли охранники, на них были одеты пластинчатые железные доспехи, которые скреплялись кожаными ремнями. У каждого за спиной был довольно узкий двуручный меч, который тоже имел странное отражение. — Стой! Во имя Спящего назовись и скажи цель своего прибытия! — Я Олаф, пришел, чтобы взглянуть на лагерь. — почему-то Олаф не захотел говорить им о рецепте. — Хорошо Олаф, но помни: не воруй, не злословь, особенно на гуру, и не убивай. И тогда тебе будут здесь рады. — Хорошо, буду помнить, это не сложно. — Верно, язычник. Олаф прошел дальше, увидел у дуба двух обритых. Один был в странном красно-зеленом халате, другой в робе послушника, какая была у Идола Парвеза, только у него было пол-лица в татуировках, смысл которых был Олафу непонятен, но он как будто высмеивал Олафа. Олаф подошел к тому, что в халате и влез в разговор. — Эй, мужики, я только пришел. Обритый в халате лишь тяжело дышал, мыча: «Хм-м…». Тот, что в татуировках взял Олафа за плечо и отвел в сторону. — Слушай говорить с гуру было не лучшей идеей. Они должны сами обратиться к тебе. — И что мне было делать? — Обратиться ко мне, конечно же. Кстати, я Лестер, занимаюсь устройством новеньких, а ты? — Я Олаф — новенький. — Очень приятно Олаф — новенький. — Хах, мне тоже! — В общем, я смогу помочь тебе устроиться здесь, если захочешь, также могу провести тебя в одну из основных точек. Ну… и ещё расскажу, как тут всё устроено. — Понятно, слушай Лестер, отведи меня в лабораторию. — А тебе зачем туда? — Дела там у меня… — Понимаю, ну ладно, пойдем. Они пошли в сторону моста. В лагере воняло тиной, грязью и куревом, еще было до жути влажно и постоянно слышалось чье-то мычание. Кто-то медитировал. — Слушай, Идол Парвез сказал мне, что здесь я смогу лучше узнать о вашем лагере, да и ты сам сказал, что я могу спрашивать. — Конечно, валяй. — На что вы живете? В смысле чем, в основном, занимаетесь? — Ну-у, у нас здесь, как ты видишь, болото, причем единственное во всей долине. В чем есть своя польза. Ведь из-за этого только у нас в распоряжении имеется болотник. Из этой травы мы крутим самокрутки, ну… или, как говорят в Новом лагере, «косячки», причем разных видов, мешая данную траву с ингредиентами из внешнего мира. — А разве из внешнего мира не поставляют курево? — Поставляют, но его не хватает и оно до жути дорогое. А наши самокрутки по качеству ничем не хуже и стоят намного дешевле, так что мы быстро отняли у него господствующую позицию на рынке. Мы продаем траву в другие лагеря, а взамен получаем всё необходимое: вещи из внешнего мира от Старого лагеря и рис со шнапсом и водкой от Нового. — А зачем вы так много её курите? Вон, Парвез во всю дымил в Старом лагере, да и здесь многие только и делают, как я погляжу, что курят. — Трава расслабляет тело и расширяет сознание. Некоторым даже начинают приходить видения, в которые к ним является сам Спящий, правда только гуру удостаиваются такой чести. — А этот Спящий, он действительно божество? — Точно не знаю, но гуру говорят, что он скоро нас всех освободит, уничтожив барьер. Поэтому, думаю, его сила велика. Олаф заинтересовался. — В смысле?! Как?! Как уничтожит?! — Он скоро пробудится и, обратив свой гнев на силы зла, рассеет барьер, гуру нам это передавали, в частности, Юберион, он старший среди них. — И ты веришь их словам? Вдруг это их выдумка, чтобы вы им служили, а на самом деле Спящего вовсе нет и не было? На Олафа стали коситься прохожие. Лестер успокоил их своим видом. — На его существование есть неопровержимое доказательство — его магия древняя и могущественная. Наши гуру до сих пор еще изучают и обуздывают её. — Ладно, пускай так, а что на счет его мощи? Парвез сказал, что он сильнее Инноса — это правда? И то, что он уничтожит барьер — в это ты тоже веришь? — На счет силы я думаю, что он будет не слабее Инноса. А насчет барьера, слушай, я тут уже два года живу, за это время я уже готов во что угодно поверить, лишь бы выбраться отсюда. Так, мы пришли. Здесь наверху по лестнице будет лаборатория. Я здесь тебя подожду, зайду к Фортуно — возьму свою дневную порцию болотника. — Хорошо, Лестер, и спасибо тебе. Тот кивнул и пошел в сторону лавки. Лаборатория была наверху, Олаф забрался по лестнице, вошёл в просторную хижину, сооруженную из мелких тополиных веток и обвитую досками. Перед ним предстали два алхимических стола, и гуру с послушниками. В самой лаборатории освещение было слабое, так как её освещала магическая руда своим синим свечением, она могла сиять целые века в отличие от обычного костра, и вообще во всем лагере использовали руду, камины были редкостью и отапливались только перед сном, чтоб не замерзнуть в прохладную влажную ночь. Что ученик, что гуру усердно работали, что-то мешая в мензурках и добавляя в них разные компоненты: послушник травы, а гуру слюну незнакомого, на первый взгляд, Олафу создания. — Та-ак, щепотку слюны краулеров, немного болотника и столько же руды. Отлично! Эй, Дитрих, отнеси это к Юбериону, а я попробую ещё один вариант, если этот не выйдет. Послушник перестал смешивать травы, среди которых Олаф узнал только подорожник — сорвал, плюнул, наложил и на следующий день, словно грязь дождем смыло, если была какая-нибудь кровоточащая рана. «Видимо, послушник готовил целебные зелья…» — подумал Олаф. Послушник взял мензурку гуру мутного цвета. — Хорошо, мастер Галом. Послушник прошел мимо Олафа словно и не увидев его. «Кажется, они слишком сильно заняты своими делами.» — подметил Олаф. — Эм, здравствуйте, — Олаф попробовал заговорить с гуру. — Говори быстрей: я занят. — Хм, вы заговорили со мной. — Среди гуру я — исключение: приходится торговать с неверными и договариваться с ними касательно операций. — Операций? — Да, в шахте. Больше тебе знать не надо. Что хотел? Олаф замялся: «Они не замечают, что творится вокруг, если их не потревожить. Значит можно попробовать украсть рецепт, заодно кусок руды не потрачу, но куплю более полезную вещь. Только где же рецепт?» — Эй, чего встал, говори давай! — Зелье, мне нужно зелье. — Какое? Какое зелье? У нас их много! — Эм, я весь в синяках и ушибах, что-нибудь, чтобы это исчезло, чтобы боль исчезла. — Пф-ф, тоже мне боль, здесь одного малого целебного снадобья хватит, и то потом останется, с тебя пятьдесят граммов руды, как там тебя? — Карл, меня Карл звать. Галом пошел к одному из двух сундуков: к правому, у его столика. Открыл его, он был набит зельями красного и синего цвета, разных пропорций. Олаф, оглянулся — ещё один сундук рядом с этим и всё, больше никаких мест, где мог храниться рецепт, ни стопки бумаг, ни тумб, ни дверц в столе, только лишь один сундук. — Галом, взяв нужное зелье, подошел к Олафу. — Ну? Брать будешь? Олаф замялся. — Гмм, хотя знаете что, я передумал, действительно, разве это проблема синяки. — Так, у меня на таких раздолбаев времени нет. А ну пошел вон отсюда! — Эмм, да, я, пожалуй, пойду. Гуру очень раздраженно смотрел на Олафа, пока тот выходил спиной к выходу, стараясь улыбаться. Он вышел нахер от греха подальше. Спустился вниз, Лестер ещё ждал, куря. — Эй, Олаф, ну как, сделал, что нужно было? — Э-э, блин, еще нет. — Ты чё нервный такой? — Да-а… я… — Натворил что-то? Или украл? — Не, не, ни в коем случае. — Послушай Олаф, я не знаю что у тебя там за мотивы, но, пожалуйста, постарайся не создавать проблем, хорошо? — Да-да, просто было неожиданно, что Галом заговорил. — Хмм, ну ладно. Думаю, тебе стоит покурить, вот держи. Мы называем это зеленым послушником, срубает как надо. В смысле, ты становишься легким как птица в небе. Олаф затянулся, почувствовал головокружение, нервы настолько успокоились, что Олаф забыл о их существовании. — Воу. Вот это тебя унесло! Ну что? Как оно? — Неплохо, теперь понятно почему у вас лучшая трава в долине. — А то. Так, ладно, мне по одному делу надо отойти, подожди меня здесь. — Хорошо. Лестер пошёл в сторону тоненьких домов на окраине неподалёку. Олаф лишь спустя секунд десять понял, что это были туалеты. «Так ладно, надо лезть, пока он ушёл, другой возможности не будет. А трава успокоила меня — это хорошо, быстрее замок взломаю. Только бы этот Галом не заметил.» — полез наверх, осторожно вошел, сразу подсел, голова немного кружилась. «Так, Олаф держи себя в руках». Галом был занят, что-то про себя говорил. — Нужно попробовать ещё увеличить дозу, но если и это не поможет, боюсь, нужна будет королева… Олаф прокрался мимо него. «Так, какой сундук: левый или правый? Блять! Забыл! Так, ладно была не была пусть будет левый.» — вставил отмычку, что-то поковырял, слышалось скрипение, но Кор Галом был слишком сильно занят. «Есть! Вот бумаги, беру всё: нет времени вычитывать.» — аккуратно закрыл сундук и также покрался к выходу. — Мастер я доставил зелье! — объявляя эту новость, вошел Дитрих. Олаф выпрямился. — Очень хорошо. Кор Галом обернулся. — Ты?! Ты что здесь делаешь?! Олаф постоял две секунды, потом стал качаться — А? Что? Ещё, ещё травы, хочу послушника, дайте мне его… — Олаф стал еще сильнее качаться из стороны в сторону. — Дитрих, а ну-ка выведи его из моей лаборатории! — Хорошо, мастер. — Дитрих взял Олафа и повел к выходу. — Слушай, — говорил послушник шепотом, — ты зачем так нахуярился-то на первый раз? Голова потом болеть будет. И вообще ты хоть спустишься? Олаф перестал сильно качаться. — Да-да, я спущусь, не переживай. Внизу на него смотрел хмурый Лестер. — Блять, ну только бы на тебе не проебаться. — Решил всё-таки вернуться? — спросил недовольный Лестер, сложа руки на груди. Олаф помолчал немного, потом сказал, как съел: «Да». — Э-эх, ладно пойдем. Куда теперь тебя вести? — Мне к выходу надо, я должен обратно идти в Старый лагерь. — Держу пари это как-то связано с твоей деятельностью в лаборатории. Олаф замялся. — Да ничего я не делал. — Ага, просто так туда второй раз зашел, я не идиот, Олаф. Слушай, я всё понимаю, чтобы ты там не натворил лагерь мой от этого сильно не пострадает, а новичком я сам когда-то был — тоже много всякого натворил. Ты мне просто скажи для чего? — Старый, Старый лагерь. Я хочу там призраком стать. Мне Диего предложил. — И это он тебя с заданием в лабораторию отправил? — Нет. — А кто? — Декстер. — Из-за рецепта, да? — Да. — Тогда, точно ничего страшного… — Почему? — Неважно… Подошли к выходу, помолчали. — Ну я это… — Послушай, Диего мой друг. В людях он разбирается. Если он предложил тебе стать призраком, значит ты не дурак и не глупец, в наше время это многого стоит. Олаф всё еще болтался. — Ты это к чему? — К тому, что если захочешь здесь остаться — я тебе помогу. С Кор Галомом поговорю, он это оценит. Воры хорошие здесь ценятся. Олаф решил не говорить о том, что ему скорее повезло с ситуацией, нежели ему помогли его воровские навыки. Вором он был неважным: так бы не торчал сейчас в колонии. — Но мне идти надо. — Останься здесь на ночь, в таком состоянии одному лучше не идти, гоблины или зверье появятся, и что ты им сделаешь, когда тебя коноебит? А когда отрезвеешь, будет уже поздно. В темное время в колонии всякая чертовщина творится, в случае чего, нарвешься не на тех недоебков, а на нежить, и таким же станешь. Олаф ещё немного поупрямился, но в итоге согласился. Лестер отвел его в свою хижину у площади. В котле в правом углу у него остывало мясное рагу. На полке красовался самогон из еловых шишек, на левом углу был самогонный аппарат. Лестер достал две миски, ложки и стопки из ящика у стола — все деревянное еловое. А елки же в долине были редкостью, в основном росли тополя, ну и на болоте дубы. По центру хижины Лестера стоял дубовый стол, над столом было окно из мочевого пузыря мракориса. На стенке над кроватью, которая стояла сразу справа от входа красовалась его голова, на которой местами была седая шерсть, старый был мракорис, а значит ещё опасней: резко не кидался, обдумывал каждый шаг, играл на страхе жертвы, ожидая совершенной из-за него глупости, а как только та её совершит, сразу нападал намертво. Лестер наложил рагу, разлил по стопкам самогон. Олаф и Лестер сели за стол с разных концов на табуреты, которые выдвинули из-за стола. Олаф взглянул на окно, и увидел площадь, на которой гуру читал своим послушникам философию Спящего на своем алтаре. — Спящий — есть источник нашей силы и наша надежда на спасение. Только он знает истину и озаряет нас ей, мы же должны в благодарность чтить её и его. Ибо когда он пробудится, только мы удостоимся чести не быть затронутыми его гневом, ибо язычники и их боги грешны, а потому должны быть наказаны за свои деяния. А мы же с вами станем его первыми поданными. А пока же братья мои пользуйтесь его магией, ибо она сильна, и думайте о нем, чтобы выжить… — повествовал гуру. Олаф отвернулся, стал есть рагу, не обращая внимание на речь гуру, поэтому вскоре её не стало слышно. — А что за мясо? — Болотожора — обитатель местной фауны. Тело у него как у червя только размером в целый дом, а кожа же змеиная. Голова треугольная и пасть её раскрывается в три стороны, на каждой их которых по одному очень острому и большому зубу. Ну, а хвост… да хвост как хвост, только узкий на конце. Мясо было мягким, растекающимся во рту и отдающим болотом. — Вкусно хоть? — спросил Лестер. — Вкусно. — проглотил Олаф. — Ну давай что-ли накатим по одной? — А давай. Вкус у самогонки был резкий и пламенный, будто молния врезалась в ротовую полость, а потом всё в ней выжгла: всё плохое и хорошее, оставляя за собой пустоту, на которой вновь зарождалась жизнь. Лестеру стало хорошо: он привык к этому вкусу. А Олафу же прожгло весь рот и горло, передёрнуло все его мышцы на лице, аж боль от синяков почувствовал. Буллит бил его даже тогда, когда Олаф пил, поэтому последний, вспомнив из-за боли о нем, разозлился на него еще сильней. — Ты чего? — спросил Лестер. Боль успокоилась и Олафу тоже стало приятно. — Да так, одного уебка вспомнил. — Поди из-за него ты весь разукрашенный? Олаф, немного нахмурясь, промолчал. Лестер решил перевезти стрелку. — Ты сам откуда? — С материка. — продолжил есть Олаф. — И как там? Какие вести с фронта? — Херово всё, мы год за годом понемногу отходим. Людей не хватает и еды на передовых территориях, потому как они разоряются кавалерией орков. А ещё нехватка людей из-за войны, сам понимаешь, да и бегут все из Миртаны, кто в Варант, а кто в Готу, некоторые на острова, например, на этот «прекрасный» Хоринис. Да это ладно, только вот всяких эпидемий очень много стало, и нечисть множится, мешая войскам, которым от орков и так достается, а тут еще и эти. Ты видел хоть раз темного паладина? — Нет. — И не видь, ужасное зрелище. Солдаты короля потеряли надежду на победу, только паладины сохраняют веру в неё и пытаются разжечь её в других своим примером, да вот их мало и они тоже помирают, причем часто и глупо из-за никудышных командующих, как генерала Ли осудили совсем всё плохо стало. — Так он здесь. — Ли? Генерал Ли? — Да, но не прямо здесь — в Новом лагере, он там на службе у магов воды со своими наемниками, помогает им с их планом уничтожения барьера. — Это как? Не только вы выбраться хотите? — Конечно, только бароны смирились, другие лагеря активно пытаются решить проблему барьера. — Мне Диего сказал, что в Старом лагере тоже маги есть. — Маги огня, да. Но они смирились со своей участью, только маги воды активно исследуют барьер… Вернувшись, к новостям из внешнего мира, хочу сказать, что, кажется, одной рудой не выиграем орков. — Не выиграем, но без неё проиграли бы уже давно. — Тоже верно, но с ней мы тоже проигрываем только медленней. Немного помолчали, лица у обоих прикисли. — А ты сам кем был там, на материке? — спросил Лестер. — Ходил караваном до Варанта. Только вот меня разбойники ограбили. Стал нищим, голодал… полез в амбар и попался. А ты, Лестер? — Я-яя. Я вместе с Диего жил здесь в Хоринисе: в портовом городе, названном в его честь. Работал убийцей, исподтишка или напрямую выполнял заказы, когда как карта выпадет, — криво улыбнулся Лестер, — пока ублюдок судья не подставил меня. Сам меня нанял сам и заточил, чтобы самому выйти сухим из воды. Но, слушай, это было давно, я изменился, как говорил Кор Калам, сегодняшний ты — не вчерашний. — Кто этот Кор Калам? — Ты с ним заговорил у входа. — Не понимаю я это их молчание. — Я тоже, главное, что есть кров и надежда на спасение. Хм-м, ладно, Солнце уже почти село, давай спать. Там слева от входа в сундуке лежит овечья шкура — стырил в былые времена у баронов. Возьми её, тебе придется спать на полу, сам понимаешь, кровать одна. — Да… понимаю, спасибо, Лестер. — Пожалуйста. Лестер лег на кровать и укрылся толстой шкурой мракориса черного переливающегося цвета с сединами в некоторых местах. — Лестер? — Да. — Можно спросить? — Валяй. — Ты сам мракориса убил? — Да, нарвался на него в одной из пещер, когда выполнял поручение гуру. Если бы не магия Спящего и не трава Фортуно, я не лежал бы тут. — Понятно. — Ага, и это… это странно. Но… в общем, спокойной ночи.***
Ночь выдалась прохладной, намного холоднее, чем в Старом лагере. Костёр в небольшом камине вскоре погас, но если бы не он, было бы намного хуже. С утра у Олафа болела голова: зеленый послушник по ней настучал. Олаф перед уходом в Старый лагерь поел с Лестером, потом пошёл по его просьбе в одно место. Из болота вышли на берег, пройдя лагерь от входа, кругом был лишь желтый песок, правда его было немного, но этого хватало, чтобы он своим видом вызывал радость на душе. — Смотри — море, — начал Лестер, — я здесь порой долго торчу, смотрю на него, и представляю, как я уплываю отсюда на корабле. И уплыл бы если бы не барьер. Видишь, встал там на горизонте стеной из бездушных молний, которым как будто дает кто-то команду бить по тем, кто намеревается пройти сквозь них? Олаф смотрел на море восхищенно, не обращая внимания на барьер и как бы тоже заражаясь мечтой Лестера. — Мне всегда было интересно, этот барьер достает до дна? И кипит ли там вода от молний? Узнать ответы на эти вопросы можно лишь одним способом: подплыть и посмотреть. Но вот как то не хочется шкурой ради никчемных знаний рисковать. — Ты часто думаешь о том, как бы было сейчас на свободе? — Каждый день, каждый день я об этом думаю, питая себя надеждой на побег. Здесь нельзя долго жить Олаф: пока ты силен у тебя есть всё, но можно ли всегда рассчитывать на силу? А женщины, ты их здесь видел? — Одну перед тем, как скинули. Лестер сделал кривую улыбку. — Эту сразу отправили к баронам. Все женщины у них, разве что только у Юбериона есть две: он их у них же и купил. — Купил? Как вещь? Рабство ведь удел орков. — В колонии свои порядки, забудь про право Миртаны, её законы здесь не действуют. К тому же они покажутся тебе алыми цветочками по сравнению с правдой Гомеза, да и наш кодекс та еще песня, только правда Ли ближе всех к понятию справедливости и презирает рабство. Олаф перед уходом в Старый лагерь сказал Лестеру, что подумает над его предложением касательно вступления в его лагерь. Сумка была забита бумагами и куском руды. «Риск оправдал себя, скоро будет вино!» — думал Олаф, когда шел обратно. Да, голова у него болела, но от удачи было радостно. Увидел башню крепости, поглядел по сторонам, достал сумку, нашел письмо магов и впервые посмотрел на него. На первый взгляд это была обычная бумага, правда она переливалась на Солнце и от неё чувствовалась странная тёплая энергия. Раскрывать письмо Олаф не стал, он ещё помнил слова того мага: «Ничем хорошим для тебя это не кончится». Засунул обратно в сумку, разделив писанину Галома от послания куском руды — первая немного примялась. Пошёл в лагерь. — Смотрите, кто идет! Да это же наш просвещенный ебанутым курильщиком. Ну как, понравилось у них там? Увидел Спящего? Другой стражник засмеялся. Олаф, потупив взгляд, прошел молча. Хотел было идти на рынок, но сзади почувствовалась рука. — Помоги! Пожалуйста! У меня друг окружен гоблинами, забьют его дубинами! Пожалуйста! — А стражники что? — Без толку! Помоги! Каждая секунда — золото! — Ладно, веди. Вышли через северные ворота. «Что-то далековато его друг, — подумал Олаф, — и тот ещё надеется, что он живой. Хм-м, ладно, я бы тоже надеялся». — Сюда к реке. — показал рукой на кусты, позади которых слышалась река. Олаф, покинув полянку, вошёл в них. — «Хмм, интересно, а почему не слышно гоблинов: их кошачьего «ффрррр»? Друг то уже, поди, мертв, но гоблины, должны были освежевать его.» — услышал шелест — увидел глаза — только не гоблинские, не кошачьи. Побежал к реке. По голове чуть не прилетело непонятно чем. Ещё один удар последовал, но Олаф, предугадав, наклонился вправо, закрыв голову руками. Прилетело по плечу. Сталью, но боль была не режущей, тупой: слышалось как раздробились кости. Отпрыгнул, обернулся — и увидел мужика с булавой. — А ну иди сюда, сука! — замахнулся наверх, хотел было ударить Олафа по голове, но тот метнулся к нему навстречу, выставив руки вперед, схватил его булаву. Тот сильно напирал, Олаф не мог долго держаться поэтому он отскочил в сторону, а тот, что с дубиной попятился вперед и упал в реку. — Ёбаный в рот! — течение понесло его вправо, прямо на впереди стоящие коряги. Еще двое вышли: тот, который привел Олафа в эту западню и ещё один. Оба с дубинами, на которых были вбиты гвозди. Олаф достал кирку. — Шакалу платить надо было! — сказал просивший о помощи. — Мы тебе просто бока помять хотели, но теперь, блядина, ты нарвался! — сказал другой. — Да! За Гая я тебе череп расхуярю! Медлить было нельзя: окружат — убьют. Олаф подбежал на просителя, крича как можно громче, тот хотел ударить, но замешкался из-за крика — получил киркой по голове. Олаф не смог сразу вытащить её — застряла. Отпрыгнул, получив дубиной от поспевшего на помощь второго и ободрав об её гвозди правую руку у локтя. Того занесло — провалился. Олаф сразу пнул ногой ему в яйца. — А-а бля! Сука! — заорал второй, согнувшись от боли. Олаф, не теряя ни секунды, достал кирку и ударил того по голове. — Помогите! Я плавать не умею! — орал опрокинутый в реку. Олаф подошел к реке и стал отмываться, протирать кирку от чужих мозгов. Неподалеку на него смотрел не умеющий плавать. Олаф закончил, закинул кирку и, обхватив раненную руку другой, пошел прочь. «Раньше, пидор, думать надо было, а теперь поздно.» — думал про себя Олаф. — Стой! У меня кольцо золотое есть, я его в скрытом кармане в штанах прячу. Спаси меня и я отдам его тебе! Олаф подошел к держащемуся за корягу, которая ободрала ему живот так, что кровь понемногу убегала от воды. Олаф одной рукой держал кирку, другой протягивал руку помощи тонущему. Тот в неё вцепился — вытянул. — Кольцо давай! — Ща дам. Засунул руку в пах, дергал судорожно её там влево и вправо, вверх и вниз, от этого послышался звук рвущейся штанины. — На держи, оно обручальное, память о жене, о Галочке моей! Олаф долго смотрел на кольцо у себя в руке, не зная что делать. — Сука! Нахуя сказал это… Зачем, ты, блядь, ляпнул это сучий сын?! — рука, в которой было кольцо дрожала, глаза у Олафа жадно смотрели на кольцо, которое было из чистого золота, и хоть в колонии валюта не золотая монета, за него неплохо бы отвесили на рынке, спустя секунд пять поостыл, — А знаешь что… В пизду тебя! — Олаф кинул кольцо в ноги спасенному. — О Иннос! Спасибо тебе, добрый человек. — Нахер иди. Отдашь мне потом рудой долг, и помни: я твоё рыло, сука, запомнил. — Олаф пошел в лагерь, плечо ныло, рука плакала. Остановился, увидев подорожник на полянке, сорвал — плюнул, обмотал руку, и пошел дальше.***
Олаф пил воду из бочки, когда к нему подходил Дир. — Здорово. — дружелюбно произнес Дир. — Привет. — сухо ответил Олаф. — Это ты где так? — немного опасливо спросил Дир. — Неважно, что хотел? — так же сухо продолжал отвечать Олаф. — Да так, хотел узнать как там у тебя дела с присоединением к призракам.\ — Нормально всё у меня там. — Ну ладно. Я пойду… — Иди. На рынке Олаф подошел к Декстеру. Тот курил болотник, сидя на лавке у своей хижины. — О-о, а вот и ты. Ну и как там рецепт, достал? — Достал. И не только его. — Как?! Ты что обокрал Галома?! Олаф нахмурился. — Да, а это плохо? — Аха-ха-ха! Это чудесно! Молодец! Так и надо этому херу лысому! — хлопнул Олафа по плечу, — давай сюда всё, что достал. Олаф достал из сумки пачку бумаг и передал её Декстеру. — О-о, вот это я понимаю улов, а ты хороший вор, у нас такое ценится. Так, рецепт зелий здоровья, эссенции духа и … гмм …то, что я хотел получить. Я дам тебе ещё 50 граммов руды за рецепт, а за остальное этот клинок. — Декстер достал из бочки полуторный меч в ножнах, вынул из них, лезвие было смазано салом, сам клинок с виду был обычным ни украшений, ни признаков того, что он был выкован с магической рудой не было, — держи, не хочу, чтоб такой хороший вор умер с киркой в руках. — Спасибо тебе, Декстер. — Не стоит, ты отлично проделал свою работу, парень. Эмм, и да, перед уходом дам тебе совет. Я, видишь ли, хоть призрак то и влиятельный, но одного меня будет недостаточно, чтобы тебя приняли, хотя я ещё постараюсь рассказать всем как ты обворовал Галома, но всё равно познакомься ещё с кем-нибудь. Могу порекомендовать тебе Торуса — главного гвардейца, он обычно выходит из крепости и делает постоянно обходы, так что, чтобы его встретить, походи по лагерю. Узнаешь его по темноватой коже, высокому росту, грубому лицу и манерам солдата, ну и снаряжен он как гвардеец. — Хорошо, спасибо. — Удачи. Олаф вышел из рынка к южным воротам, свернул направо на пригорок. Впереди было множество домов, а между ними котлов, в которых варились то уха из сазанов, хариусов или щук, то суп из квашенной дикой капусты, которая растет местами на полянке перед лагерем. Единственное её отличие от домашней заключалось в размере. Дальше перед Олафом стояла хижина, которая мешала ему своим видом идти дальше, но дверей у неё не было, из обоих сторон был открытый проход. Олаф пожал плечами, делать было нечего — надо проходить. Как только вошел, сразу услышал недовольный крик: «Ты хули тут проходишь?!» — возмущенно крикнул какой-то рудокоп. — Она на проходе стоит. — спокойно ответил Олаф. — Эхх, а я то думал, что эти хуеплеты на меня с такой рожей насмешливой смотрят, когда я эту хижинку строил месяц назад. А когда я через две недели вернулся из шахты, тут не было двери, но появился ещё один проход, через который всякие долбоебы ходят. Мужик, сидящий за столом, отвернулся от Олафа и продолжил есть рагу из мясных жуков. Олаф просто пошел дальше. «А хули живешь там, раз не нравится?» — подумал Олаф.