"День сурка" на двоих

И где-то хлопнет дверь, И дрогнут провода. Привет! Мы будем счастливы теперь И навсегда. = Сплин. Романс. =

** — Ну, допустим, при смене суток тело странным образом остаётся вчерашним, но при этом приходит в норму, даже оживает, — Уэйд проговорил вслух выводы по событиям сегодняшней ночи в попытке убедить себя, что решение Питера не окончательно безумное. — В случае неудачи так и выйдет, но ведь есть шанс, что мы выскочим, — поддержал Питер. — И как ты собираешься это сделать? С крыши? И когда? — Не, с крыши больно. Самое простое — это таблетки, и я знаю, какие, но тут можно промахнуться с дозой или временем и к полуночи всё ещё быть живым. Будь мы обычными людьми, можно было бы использовать этот метод: подумаешь, умер не в конце суток, а в начале следующих. Все равно получилось бы выскочить в реальность. Но с нашими организмами никогда не знаешь, какая доза достаточно смертельная, и будешь потом думать, что самоубийство не сработало, а сам просто крепко проспал сутки, так и не прервав жизнедеятельность. В итоге будешь напрасно считать, что проверил этот вариант. Огнестрел надежней и быстрей. — Согласен. Хотя ничего приятного, имей в виду. И поначалу не так просто себя заставить. Подсознание сопротивляется, даже когда знаешь точно, что всё равно исцелишься. Ты уверен, что сможешь? — Да, — убеждённо сказал Питер. — Оружие дашь? — Для тебя — хоть последнюю железку от сердца оторву! Тем более на такое благое дело — самовыпил. Знал бы ты, как ты всех тут достал, ты бы не спрашивал! — Самовыпилиться из этого поганого мира в нормальный — благая цель. А когда всё закончится, ты меня и не дозовёшься, не видать тебе больше моих ванильных оладушков! — А тебе — моего ствола, — коварно ухмыльнулся Уэйд. — Вот и договорились! — Питер хлопнул ладонями по коленям. — Может, тебя всё-таки подстраховать? — уточнил Уэйд. — С твоим везением, знаешь ли… — А что не так с моим везением? — обиделся Питер. — Или спусковой крючок заклинит, или часы отстанут, или вообще не сможешь инстинкт сохранения преодолеть. Ты же вечером собрался? Когда и я? Давай хоть недалеко друг от друга будем. Подстрахую. — В смысле? Не пойму, ты так стремишься быть ко мне ближе или так мечтаешь меня убить? — И то, и другое. Общаясь с тобой то и дело вспоминаю прошлый раз. Какой же кайф было бы ещё раз тебя кончить, — агрессивно улыбнулся Уэйд. — У меня тоже есть подобные воспоминания, — с затуманенным взором заметил Питер и мечтательно завёл глаза вверх. — Ну, хочешь — обмен? — неожиданно предложил Уэйд. — Стреляем взаимно. На это и решиться легче. — Ты считаешь? — Питер скептически поднял бровь. — Отвечаю! — воскликнул Уэйд. — И, если ты в себе не уверен, я могу тебя специально раздразнить перед выстрелом. — Ещё бы, я не сомневаюсь, — поджал губы Питер. А потом не выдержал и засмеялся, — Вот как ты это делаешь? — спросил он сквозь смех. — Так согласен? — Согласен. На взаимный выстрел, — поспешно добавил он. — Зачем было уточнять? Одно слово так хорошо звучало, — мечтательно вздохнул Уэйд. — Вот именно поэтому. — Зануда. Ещё контракт составь. — О, Шелдон Купер так бы и сделал. Но мне лень, поэтому я тебе доверяю. Цени! — Доверие из лени! Мечта, — пробормотал Уэйд. Питер встал из-за стола. — Ладно, мне пора, — сказал он, — помой посуду, твоя очередь, — небрежно бросил он через плечо. Уэйд пожал плечом. Ох уж эти супружеские дрязги. Оба знали, что в петле времени мыть посуду не имеет никакого смысла. Неужели Питер настолько верил?.. — Паучок! Тот остановился и оглянулся. — Неужели тебе совсем не страшно? — Страшно, — серьезно ответил Питер. — Так что давай сделаем это быстро, когда встретимся. — Лучше всё-таки на нашей крыше. Не хочу здесь, — тоже попросил Уэйд. Питер кивнул, надел маску, выбрался из окна на внешнюю стену и исчез из виду. ** С закатом им повезло. Один и тот же рисунок облаков каждый день, но, живописно освещённые розовыми лучами величественные белые клубы всегда создавали мирную и немного торжественную обстановку. Уэйд долго лежал на крыше, глядя, как облака наливаются синевой, мягко перекатываясь по небу, как гаснут на их краях последние оттенки заката, как проступают и становятся яркими редкие звёзды. Паучок явился на исходе суток примерно за полчаса. — Начнем? Оружие принёс? — спросил он Уэйда. — Как на всякой приличной дуэли я обязан предложить: не желаете ли примириться с противником? — Уэйд встал, снял маску и радушно улыбнулся. — Я же просил без этих твоих, — Питер поискал слово и, не найдя, неопределенно помахал рукой. — Ну, что ж, господа, выбирайте оружие, вставайте на свои исходные позиции и начинайте сходиться. Питер молча взял пистолет, умело проверил заряд. Взглянул на Уэйда не то раздражённо, не то испуганно. Сделал пару шагов назад. — Только обещай мне, что если я всё-таки облажаюсь, а ты нет, сделай это сегодня, — сказал он. — Так ты поближе подойди, в упор труднее промахнуться. — Не надо. Ты и так смотришь мне прямо в глаза. — Вообще-то мне тоже не помешало бы прицелиться, — обиженно заметил Уэйд. — Одноухие паучки — не самое приятное зрелище в природе. — На счёт три? — спросил Питер. –…особенно если они пытаются застрелиться над трупом, — договорил Уэйд. — На счет три? — повторил Питер и сглотнул. — Еще не поздно передумать, — быстро выговорил Уэйд. — Раз! — выкрикнул Питер, как бы наперекор этим неудобным словам. — Или выстрели в себя сам? — Уэйд ощутил, как противный холодок ползёт от хребта к копчику. Грёбанные инстинкты. — Два! — громко приказал Питер, поднял пистолет, и поймал на мушку переносицу Уэйда. Уэйд подчинился, тоже поднял оружие и направил на друга. — Три! — отчаянно крикнул Питер и выстрелил. Уэйд тоже сделал выстрел, конечно. Боевые рефлексы не пропьешь. И за последнюю долю секунды успел оглохнуть от шума. А увидеть, что он попал, Уэйд уже не успел, но в этом он и так не сомневался. Череп взорвался болью и наступила равнодушная темнота. ** Темнота медленно побледнела и стала мягче, перед глазами проступил чернильно-чёрный контур женской фигуры. Уэйд почувствовал знакомый запах и с наслаждением вдохнул поглубже. Женщина подняла с лица свой глубокий капюшон, еле слышно зашуршал благородный черный шёлк. Показался белоснежный череп, элегантно украшенный росписью в мексиканском стиле. — Здравствуй, Уэйд, — мягко молвила Смерть нежным голосом. — Скоро свиделись. Уэйд, который почему-то ощущал себя лежащим на мраморном полу, оперся на руки и тяжело сел. — Ты и вчера приходила? — сморщился он, огорчившись, что не помнит этого. Какой же у неё красивый голос, хоть пей его из драгоценной чаши. — Да. Но у нас было всего две минуты, ты не запомнил. — Жаль, — искренне ответил он. Смерть улыбнулась. Уэйд не мог бы объяснить, как он это понял. У нее была власть над своей внешностью и свой арсенал в передаче эмоций. Если бы она была персонажем мультфильма, она приподняла бы в улыбке линию, где смыкаются её зубы, а нижние веки слегка бы прищурила. Похожий был эффект. — Сегодня времени тоже немного. Постарайся запомнить на этот раз. — Я бы рад, но мозги… Они же в омлет. Смерть подошла, протянула ему руку, Уэйд смело обхватил её костяные пальцы. Он знал, что она совсем не такая на ощупь, как на вид. Она помогла ему подняться и прильнула, обнимая. Уэйд тоже бережно обнял девичье тело. Она ощущалась плотной, мягкой, совсем живой. Почему бы нет, её мир, её правила. — Я постараюсь тебе помочь, — сказала она. — Не всё возможно сказать словами. Не всё поймёшь. Не всё запомнишь. Но знай: тебе должно помочь то, за что я тебя люблю. Она, сегодня чуть ниже ростом, уютно устроила голову у него на плече, прикрыла глазницы, наслаждаясь моментом. — Опять загадки, — обречённо вздохнул Уэйд. — А можно понятней? Материальнее, что ли? Практичнее? — Это не загадки, милый, — тихо и печально ответила Смерть, — мне не дано объяснить иначе. Я же не человек, не бог, не дьявол, я совершенно иная сущность, и мыслю не так, как ты. Вы называете меня Смерть, но я в той же степени и Жизнь. — Я не понимаю, — сказал Уэйд. Говорить ей правду было естественно и легко, легче, чем себе. — Это не страшно, просто постарайся запомнить. — Да, я запомню: мне поможет то, за что ты меня любишь, — он задумчиво помолчал. — Ты хочешь мне помочь. Не знал, что ты меня настолько любишь. — Ты меня тоже. — Почему мы тогда не тра… нет, лучше сказать, не занимаемся любовью? Смерть мягко отстранилась от тела Уэйда, взяла его за обе руки, любуясь в равной степени его статной фигурой и его безобразным лицом. — Милый, я занимаюсь с тобой любовью каждую секунду каждой нашей встречи. И спасибо, что ты отвечаешь мне такой же любовью. — Ого… — растерялся Уэйд. — А я и не знал… Это просто слова такие красивые? Или как мне это понимать? — Нет, это не просто слова. Я использую те понятия из твоего языка, которые наиболее близки к реальности, верней сказать, к наиболее вероятной из всех якобы существующих реальностей. — Оу, оу, хватит, милая. Когда я сомневаюсь в своей реальности, у меня сразу падает, ты же знаешь. Смерть проскользила руками вверх по его рукам и снова оказалась в его объятиях. — Время на исходе. Помни мои слова. Я люблю тебя. — И я люблю тебя, — Уэйд каждый раз удивлялся, как много удавалось вложить в эту маленькую фразу, когда он встречался со Смертью. И как хорошо она всё вложенное понимала, принимала, благодарно впитывала почти физически. Темнота снова сгустилась и Уэйд исчез для себя. На время.