"День сурка" на двоих

Всего два выхода для честных ребят — Схватить автомат и убивать всех подряд Или покончить с-собой-с-собой-с-собой-с-собой Если всерьёз воспринимать этот мир. =Егор Летов. Харакири=

** — Откуда у тебя мой номер, Уэйд? — строго спросил Питер. Он недавно встал и как раз сидел, с тоской глядя в окно, над завтраком, состряпанным на скорую руку из того, что было в его холодильнике. — Ты же сам мне его вчера дал! Или… — голос Уэйда в трубке болезненно сорвался, — ты не помнишь? Уэйд с замиранием сердца подождал ответа. — Святые чимичанги, скажи, что ты всё помнишь!.. — простонал он. Он подозревал, конечно, что Питер просто обидки строит, и даже догадывался, за что, но всё равно горло сжимало нехорошим опасением. — Что я должен помнить? — сдержанно спросил Питер. — Да наш с тобой прорыв из города! Ну, ты меня катал на спине, потом я тебя на вертолете, там были ещё наручники, потом ты дал мне свой номер, просил звонить почаще, не забывать своего пленника, говорил, что у тебя еще никогда не было такого классного террориста, что еще никогда так весело не проводил время, что я открыл тебе новый мир, и всё такое… — Такого не помню, — сказал Питер без улыбки. — Паучок! — Что? Уэйд сделал над собой усилие и назвал Паучка по имени: — Питер! Ты хоть помнишь, что открыл мне, кто ты? Или… Или я теперь тут один? Во всем этом дерьме? А ты больше не мой друг, а так, типа когда-то тусовались давно. — Я помню. Хотя насчёт того, кто чей друг, я теперь сильно сомневаюсь. — Серьёзно?! Помнишь? — Уэйд зажал себе рот рукой, чтобы поток собственных слов не помешал услышать ответ Питера. — Да. Помню. Мы всё ещё в этих безумных понедельниках. Питер откусил от тоста. Яйца, бекон и тосты были каждое утро всё те же, ничего не менялось в его холодильнике по утрам все эти дни. — Да разве ж можно так пугать?! — Уэйд вышел из себя, но не придумал, как это выразить. — Ну ты и гад, — только и добавил он бессильно. — Приятно прикидываться, будто доктор Купер тебя одного вызволил? Что у тебя настоящего, живого — теперь есть настоящий живой мир, а у меня — только этот твой пластмассовый манекен в этом пластмассовом мире. Для этого про номер телефона было спрашивать?! — Номер должен был стереться из твоего телефона к утру, — ровно сказал Питер, делая вид, что не обращает внимания на злость Уэйда. — Так я его запомнил! — гаркнул Уэйд в трубку. — А, — коротко ответил Питер. То, что вчера номер Паучка показался Уэйду очень красивым и с первого взгляда на цифры сам врезался в память, Питеру знать было не обязательно. — Ну и что дальше? — спросил Уэйд, немного остывая от своей вспышки. — Где сегодня встретимся? — Зачем? — холодно спросил Питер. — Как зачем! Ты ж так любишь планировать! Или давай повторим вчерашний вылет. Было клёво! Меня почти не помяли. А у тебя как прошло? Нашёл дока? Что он сказал? Шансы есть? — Клёво, говоришь? — с тихой угрозой сказал Питер. — А то, что ты стрелял в копа на поражение, это как? Мелочёвка? Хотя обещал мне, что никаких жертв. Ну ничего, это же сущая ерунда, давай повторим, чего нет-то? — едко спросил он. — А что мне было делать? — возмутился Уэйд. — Они бы тебя задержали. А так — ты ушел. Если б я хотел убить его, я бы убил, не сомневайся, — убежденно сказал он, — у него там ещё была голова, и попасть в неё было — как на сайте ткнуть в рекламный баннер. И не хочешь, а попадёшь. — Заткнись-заткнись! — крикнул Питер. — Я больше не могу! Что бы я ни делал, что бы мы ни делали, кругом смерти. И это становится всё более нормальным. Как будто мы тут в игрушки играем, и вообще ничего не важно, — он судорожно втянул и медленно выпустил воздух сквозь сжатые губы. — Я хочу умереть, — вдруг тихим будничным тоном сказал он. — Что? — Уэйд не поверил своим ушам. — Я хочу умереть, — так же спокойно повторил Питер. — Э, э, вот теперь нам точно надо встретиться. Куда мне приехать? — потребовал Уэйд. — Ладно, давай на крыше, — вздохнул Питер. — А может, лучше в сквере? — осторожно намекнул Уэйд. — Не бойся, я тебя дождусь, — понял его Питер, — обещаю. Я без глупостей. ** Паучок стоял на крыше, непринужденно опершись локтями на ограждающий парапет и глядел вниз на город. Дэдпул подошёл, встал рядом, тоже оперся на заграждение. Он как-то сразу поверил в серьезность намерений Питера, не понимал только, зачем ему это, и как скоро он задумал свести с жизнью счеты? — Дай мне один час, — по-деловому предложил Уэйд, — обсуди это со мной. Если ты после этого не передумаешь, я сам убью тебя, обещаю. — Думаешь, я и тут налажаю? — горько усмехнулся Питер. — Зачем же. Просто доверься профессионалу. Это того стоит. Питер неопределенно хмыкнул. — Что у тебя вышло в ЛА? — спросил Уэйд. Питер рассказал суть прошедшего дня. — Конечно, надо бы попытаться ещё раз, — добавил он, — но у меня просто больше нет сил. Ни моральных, никаких. Лучше будем пробовать другие варианты. — Ну ни фига себе «вариант» у тебя! Поумнее ничего не придумал? — Мне постоянно кажется, что этот мир и правда пластмассовый, иллюзорный. Я борюсь с этим, но не могу себя убедить, — жалобно сказал Питер. — Мне не место здесь. Нам не место. Даже если я… лучше уж покончить с этим дерьмом, чем всю жизнь провести в безуспешных попытках вырваться. — А может, нам надо действовать порознь? Если уж пробовать другие варианты? — Тогда один из нас может освободиться раньше. И второй даже не узнает, что именно помогло. Я тут сдохну, если останусь один, — обреченно прошептал Питер. — Ты-то хоть сдохнешь… — тоже помрачнел Уэйд, до боли сжал пальцами бетонный парапет и отвернулся. Он долго молчал, нахмурившись. Питер повернулся к Уэйду, привлекая его внимание и воскликнул: — Уэйд, я больше не могу, мне нужно прекратить это безумие любой ценой. Вряд ли я умру по-настоящему, очень надеюсь, что наоборот выскочу из этого затянувшегося сна. — Это не сон! — Уэйд тоже повысил голос. — Сны не бывают парными! Сны всегда чьи-то собственные! Это только гриппом все вместе болеют! — Нужно попробовать! — в ответ крикнул Питер, — скорей всего, я проснусь утром у себя, как обычно. Так было в фильме. Но вдруг это тот самый шанс, а я хожу мимо него? — В фильме герой перемещался в начало дня без тела! Только сознание! А ты свое тело хочешь убить. Это необратимо! — Откуда ты знаешь? Может, и он — с телом. Там непонятно было. Да и глупо ориентироваться на фильм, это же люди придумали. — Ладно, давай не так, — сдал Уэйд. — Сначала грохнем меня, ну, для проверки. Если я с утра буду огурцом, значит, и правда безопасно. Не гарантия, конечно, но хоть что-то. — Какая же это проверка, ведь ты оживёшь в любом случае, если не из-за дня сурка, так от исцеляющего фактора. — А мы сделаем это перед самой полуночью, чтобы в этот момент, в час смены суток я точно был мёртв. — Да, наверное, так лучше. Тебе нужна помощь? — сосредоточенно спросил Питер. — Ты ж моя прелесть! — умилился Уэйд, — И тут он помочь хочет! Спасибо, я сам. Разве что поцелуй меня в лобик после смерти. А лучше не после. И не в лобик. И не просто поцелуй… Питер, сначала не на шутку смутившийся, уже заметно закипел: — Да блин, ты сам вызвался! Хорош прибедняться! Начать тебя отговаривать?! — Ладно уж, живи, — сжалился Уэйд, и всё-таки не сдержался. — Не поминай лихом. — Уэйд! — Всё-всё, брейк! Питер шумно выдохнул. Потом помялся и спросил: — Где ты будешь?.. Ну, где тебя завтра искать? Уэйд смерил его взглядом, малодушно наслаждаясь его замешательством. — У себя, — наконец ответил он. — Адрес знаешь. ** Это было лучшее утро Уэйда за… да наверное, за несколько лет. Проснуться в своей постели от запаха кофе и, м-м, кажется, гренок было чем-то из разряда несбыточного, особенно последнее время. Надо почаще самоубиваться, оно того стоит. Конечно, ещё круче было бы прийти в себя голым в ванне, полной остывшей воды, куда он вчера залез, чтобы дождаться полуночи и с комфортом вышибить себе мозги. Засохшие бурые брызги на стене, кровища в воде и магнум, выпавший вчера из безжизненной руки на кафельный пол значили бы, что наступил вторник. Но и так весьма недурно. Конечно, утро выявило брешь в безопасности жилища, когда к тебе влезают в окно, а ты недостаточно чутко спишь. Но по гладким стенам многоэтажки кроме Паука к нему могло попасть разве что что-нибудь летающее или, там, альпинисты с крыши. Похер. Исцеляющий фактор. Питер своим суперменским слухом уловил из кухни скрипнувшую под Уэйдом кровать и подошёл к нему, свежий, утренний, сияющий. Его обтекаемый костюм очень шёл его вихрастой причёске и, видимо, был вполне комфортен Питеру в повседневности. Парень по-деловому расставил ноги, сложил руки на груди. — Ну что — сделал? — Ты опять? — вздохнул Уэйд и прикрыл глаза, не переставая улыбаться. — Ладно-ладно, верю — сделал. Не зря же я тут стараюсь для тебя! — он махнул в сторону кухни. — И ты принесешь мне завтрак в постель? На таком специальном подносике с ножками? Чтобы мне удобно было есть полусидя? Поройся, кажется я видел такой там в правом шкафу!.. — А ты не оборзел?! — весело возмутился Питер. — Подъем и шагом марш умываться! Завтрак стынет. — Я бы рад, ты просто представить не можешь, как рад, но у меня небольшая проблемка. Он кивнул на одеяло, красноречиво приподнятое у него в паху бугром. — Не поможешь? Раз уж пришёл? — Уэйд, наверное, и хотел остановиться, но его снова понесло. — Ты же сегодня моя жёнушка, строгая, но горячая. Прямо как крепкий горький обжигающий кофе, — успел наговорить он, пока Питер стоял, потеряв дар речи. Такая шуточка была уже не просто болтовней и переходила их обычные границы. — Ты совсем больной, — с разочарованием сказал Питер, горько поджав губы. — Ничего не позволяешь для себя сделать, — неожиданно пояснил он свои слова. — Жду тебя в кухне, — сказал он и вышел. Уэйд поворочался, покряхтел, скомкал одеяло ногами, встал и поплёлся в ванную. Дрочить в душе, когда Паучок находился в пяти метрах за дверью, было одновременно и слаще, чем обычно, но и обиднее. — Почему мир так странно устроен? — грустил Белый на задворках сознания. — Да, и почему эта ладонь — не его? — конкретизировал Жёлтый насущную проблему. — Казалось бы, чего проще, чтобы люди нравились друг другу взаимно? — продолжал философствовать Белый. — Или не нравились бы вовсе, — предлагал Жёлтый неожиданный выход. — Видимо, не такая уж мы очаровательная Белоснежка, чтобы хотелось нас будить поцелуем в постельке, — замечал Белый. — Или гроб хрустальностью не вышел, — добавлял Жёлтый. Этот звуковой фон Уэйду был привычен, как радио, а утро выдалось всё же возбуждающим, так что кончил намного быстрее обычного. Немного постоял потом под тёплыми струями воды, пережидая дрожь в коленях и головокружение. Это он легко отделался после вчерашнего. Последствия «выноса мозгов» девятым калибром всегда были намного более тяжёлыми, мысли обычно долго путались, реальность разъезжалась, память и логика лажали, как обдолбанные гитаристы в вонючем подвальном рок-клубе. А сегодня — как ничего и не было. ** — Почему ты решил, что эксперимент прошёл удачно? — поинтересовался Уэйд после душа, одевшись, присев напротив Питера за свою барную стойку и подвинув к себе завтрак, так любезно приготовленный Паучком. — Вообще-то ты прав, не так уж удачно. Очевидно, против дня сурка это не помогло. Но если бы твое мертвое тело ночью переместилось в постель как есть, с дырой в черепе, на подушке были бы следы крови. А раз постель чистая, значит тело оживает каким-то волшебным образом в момент перемещения. Ведь ты стрелял, я правильно понял? — Не таблетками же мне травиться, — засмеялся Уэйд. — Ну и что дальше? Ты передумал кончать с собой? — Нет. — Ведь теперь ясно, что это не помогает! — опешил Уэйд. — Ты за меня так переживаешь, ну просто жёнушка! — отплатил Питер. — Остановить меня ты не сможешь, но вот помочь — да. — Ещё чего! — возмутился Уэйд. — А если я скажу: не помогает, когда кто-нибудь один из нас это делает. А надо, чтобы оба. Уэйд призадумался. Да, это было заманчиво. Надежда — такая коварная вещь. Она разрастается на глазах из призрачного шанса в новую вожделенную реальность.