"День сурка" на двоих

Две мечты да печали стакан Мы, воскреснув, допили до дна. Я не знаю, зачем тебе дан, Правит мною дорога-луна. Ты не плачь, если можешь, прости. Жизнь не сахар, а смерть нам не чай. Мне свою дорогу нести, До свидания, друг, и прощай. = Это всё. ДДТ =

** — Хорошо, — вздохнул Питер, про себя улыбнувшись, — раз этот способ не сработал, придется шантажировать тебя оладушками. Он осторожно и деликатно разомкнул свои объятья, сделал шаг назад. — Мерза-авец! — театрально простонал Уэйд и обернулся к нему. — Чего стоит прощение, вырванное таким подлым грязным методом?! — Не хочешь, как хочешь, — пожал плечами Питер, — мне больше достанется. — И направился на кухню. — Нет! Нет! — азартно взвизгнул Уэйд и последовал за ним. — Я согласен, я прощаю тебе все твои преступления, бывшие и будущие, но с одним условием: оладушки должна сопровождать большая чашка кофе, огромная просто, и очень-очень сладкая. Питер хмыкнул: «Не проторгуйся» — и принялся за готовку. Ему стоило больших трудов отгонять Уэйда от тарелки с готовыми оладьями, пока дожарилась последняя порция, но зато когда они выбрались на крышу, захватив с собой груду горячих оладьев, бутылку сиропа и целый термос кофе, Уэйд оценил эту задумку. Они быстро умяли половину, весело толкаясь и пачкаясь сиропом, а потом стали лениво жевать оставшуюся часть и негромко переговариваться. Питер задумался, глядя вдаль, отпил кофе и сказал: — Может, мне всё-таки стоило сходить на тот смертельно скучный совет директоров? Уэйд хрюкнул от неожиданности. Он обернулся к парню и посмотрел на него в упор. Кто ж его знает, вдруг он не шутит. Питер тоже взглянул на Уэйда и озорно приподнял уголки губ, его глаза при этом хитро прищурились. — Я рад, — заключил на это Уэйд. Питер вопросительно приподнял бровь. Уэйду внезапно оказалось ужасно приятно слышать, что у Питера такой длинный и творчески разнообразный список способов, как себя изнасиловать, и вершиной хит-парада оказался вроде как не он. Всё-таки умел иногда Питер по-настоящему утешить. Уэйд многозначительно и долго смотрел на Питера, а тот продолжал покровительственно улыбаться. Честно говоря, Питер не ожидал, что шутка окажется настолько удачной и глубокой, но понял по долгому взгляду Уэйда, какой спонтанный намёк просвечивает в этой фразе, и с удовольствием наблюдал свет понимания в глазах Уэйда. — Рад, что у тебя не закончились идеи, — вслух сказал Уэйд. — Но они всё такие же отстойные. — Какие твои годы! — утешил Уэйд. — Иди ты… — беззлобно отмахнулся Питер. Он помолчал немного и взволнованно заговорил: — Скажи мне, что со мной не так? Почему я никогда не ощущаю, что достиг цели? Может, именно это я и должен понять благодаря дню сурка, понять, что надо жить сегодняшним днём и ни о чем не волноваться? Ни о ком не волноваться? Я так не смогу. А вот как по-твоему: ставить цели вообще неправильно? — Не в этом дело. Ты ж всегда всё делаешь через не могу, вот и получается через жопу. — Уэйд осёкся, в испуге расширил глаза и зажал рот рукой. — О-о-ойй. Сорян, я не тот случай имел в виду. Я вообще, в широком смысле, — сказал он. — Сам не ожидал такого каламбура! — Да ладно, проехали же. И похоже, ты прав, я постоянно всё делаю именно через силу. Радует, что хоть тебе в этой жизни всё понятно и легко. Живёшь, как живётся. — А вот я как раз тебе иногда завидую. Ты всегда чувствуешь себя нужным. Ты и в действительности — нужен. Мне так не суметь. Питер хотел отшутиться, что он не панацея, но увидел, как серьёзен Уэйд, и воскликнул: — Ты что! Ты нужен мне! Что бы я без тебя делал тут! — Не надо… — вздохнул Уэйд. — Не ври мне из вежливости. Это больно. Питер схватил его за запястье и сказал: — Не вру я. Ты мне и правда что-то такое даёшь… Что-то важное… Уэйд убрал свою руку из-под руки Питера. — Да ладно, — усомнился он. — Вряд ли я тебе могу предложить что-то, чего нет у тебя. Ты же… Ты и маску-то снял, потому что думал, что я всё забуду. Тогда ещё, в самом начале, — сказал он. — Да, — поник Питер. — Тогда — да. Прости, что так вышло! Но… Ты должен знать, что я не жалею, — горячо сказал он. — Ты для меня с тех пор стал очень важен. Во многом благодаря тебе я держусь… на плаву. Есть в тебе какая-то магия, что-то мне недоступное. — Понять бы ещё, что это. Мне была дана подсказка, что во мне есть нечто годное, что нас вытащит. — Это как? Когда? Кем? — вскинулся Питер. — Во сне, или типа того. Можешь не верить, — поджал губы Уэйд. — Да тут во что угодно поверишь… — Все равно не ясно, что это такое. — Нет, погоди! Давай сравним наши ощущения. Вот скажи, что по-твоему я делаю не правильно по жизни, ну, или правильно, но не так как надо, не так, как ты бы делал? …на моём месте? — Хм, — задумался Уэйд. — Вопросики у тебя. Ну, например, ты устроил марафон спасения в первые дни. Есть в этом что-то маньячное. — Конечно, каждым новым утром эти люди снова будут живы. Чтобы снова умереть. Но я-то верил, что это шанс, который дан мне, чтобы всё исправить. — Минуточку, а как тебя это касается? Случится это или нет, не имеет никакого значения! — Имеет. Для меня. — Так может, в этом и проблема? — Если бы достаточно было перестать спасать, мы бы уже вырвались. А я уже много дней их не спасаю, ничего не поменялось. — Конечно не поменялось, ты же убежден до сих пор, что должен их всех спасти. — А как иначе? — Да. Тупик. А может, если ты выбьешь из головы комплекс спасателя, это поможет? — Да как его выбить? Я же способен их спасти. Странно было бы не сделать этого. — Но ты не обязан. Это разные вещи. Освободи себя от груза этой вины. От страха, что облажаешься. — И что останется? Чем тогда себя двигать? — растерянно спросил Питер. — А тебе больше нечем? — Уэйду внезапно стало холодно. Неужели жизнь Паучка там, внутри него, всегда наполнена виной и страхом? — Стой-стой! — озарило Питера. — Помнишь эту притчу? «Без любви всё грех». — Не понял, — повернулся к нему Уэйд. — Ну, типа, пришли люди к богу и спрашивают: «Отче, скажи, это правда, что секс без любви — грех?» А он отвечает: «Люди! Дался вам этот секс! Без любви всё — грех». — Ага, — принял к сведению Уэйд. — Угу. Ты что, в бога веришь? — Нет, но мне ничего не мешает использовать эту аллегорию. — Ну хорошо, и что ты хотел этим сказать? — Ты понимаешь, попробуем сделать не «что», а «как». Важно, с каким настроем. — Интересно, — одобрил Уэйд. — Ну, давай, попробуй. — Нет. У меня одного не получится. Давай вместе. Ты как, поможешь мне? — Ты уже один раз сделал это. Зачем тебе я? — Вдвоём у нас получится совершенно по-другому! ** Питер попросил Уэйда позвонить вечером. Ещё с утра они во всех подробностях обсудили всё, что хотят сделать завтра. Но Питер знал, что хорошие идеи любят приходить, когда человек в одиночестве, поэтому он ждал, когда позвонит Уэйд. Хотел спросить его, что новенького тот придумал. Уэйд позвонил, как договаривались. На него внезапно нахлынуло вдохновение. — Хочешь провести день идеально? — с места в карьер начал он. — А что тебе для этого нужно? Да-да спасти людей, я знаю, но это от силы десять часов, мы же сэкономили время, а остальные четырнадцать? Как ты хочешь их провести? Ну нет, Питер, теперь ты выбираешь, как повеселиться. Хочешь встретиться с утра с родными? Отличный выбор, ботан! Вкусно поесть — супер! Твоя любимая еда? Тако с креветками? Извращенец! Кто? я? О’кей, будут тебе тако с креветками! А как насчёт девушек? Уверен, мы сможем выкроить время. Ладно, знаю я, что ты быстро не умеешь. Не спорю, это тоже эффективная стратегия, женщины таких романтичных любят. Тогда старпёрский вариант: к моей мелкой не хочешь прогуляться? Ладушки! Тоже вариант. Потом, можно выбраться ещё куда-то, где клёво. Твои любимые места? Кроме твоей койки, конечно, ведь ты меня туда не пускаешь… Что?! Апф-х… — Уэйд задохнулся от возмущения. — Я? Я не захотел? Скажи ещё, я не смог! Засранец! ** Бобби Такер, нью-йоркский таксист, проснулся от жуткого грохота. Железная какофония неизвестных инструментов, среди которых угадывалась истошная электрогитара, резала уши и ввинчивалась, казалось, прямо в мозг. Он схватился руками за уши, нащупал всунутые в них наушники и вырвал их из ушей. Но безумство этого утра не закончилось. Над ним возвышалась красно-черная фигура в огромном бесформенном шлеме, не то космическом, не то мотоциклетном. Бобби был так шокирован, что не посмел приподняться с подушки. — Я Дарт Вейдер с планеты Вулкан, — прогрохотал пришелец через усилитель. — Слушай внимательно, от этого зависит твоя жизнь! Сегодня ты никуда не пойдешь и останешься дома до самой ночи! Ты понял меня, Бобби? Дома! Таксист ошарашенно кивнул. — А с завтрашнего дня ты начинаешь ездить аккуратно и вежливо, как потомственный джентльмен. Тебе понятно? Бобби кивнул ещё раз. — Очень хорошо, — прогремело чудище. — От этого зависит твоя жизнь, Бобби. Помни, мы следим за тобой со своей летающей тарелки! Чудовищное существо похлопало себя по кобуре, сделало торжественный знак рукой, что-то вроде салюта, и вышло через дверь. Бобби вытер холодный пот со лба и тихо проскулил. Нет, конечно в старших классах они с ребятами тоже устраивали розыгрыши, но чтобы такое! Хрен его знает, что это за безумец, да ещё с пушками. Бобби нащупал телефон, позвонил в контору и сказался больным. Лучше и правда ему сегодня остаться дома, а завтра сменить телефон и снять другое жилье, пожалуй. На шоссе Кингс Бобби Такер сегодня не оказался. Аварии с автобусом не случилось вовсе. ** Паучку не удалось проследить причину взрыва в Бруклине. Но план у него был. Ещё с утра он притащил тёте Мэй к завтраку горячий кофе из Старбакса, а она не позволила ему уйти голодным. Они согласно посидели за столом, дружно съели завтрак, смеясь над глупыми шутками ведущих утреннего шоу по телеку. И когда тётя Мэй поцеловала Питера у дверей перед его уходом, когда он спустился по лестнице и распахнул дверь на улицу, его сердце наполнилось такой радостью, таким ощущением полноты жизни, что и неудачный исход этого дня стал уже не страшен. Питер и раньше, наверное, любил то, что он делает. Но никогда не думал об этом так явно, никогда не ощущал физическую потребность дарить свои силы людям. Раньше это чувство было почти не заметно, его давила огромная ответственность и постоянная смутная тревога, что он не справится. А сейчас его просто распирало от щедрости, и это было прекрасно. Он шёл по улице, едва сдерживаясь, чтобы не помчаться вприпрыжку, хотелось смотреть вверх, на небо, брови радостно приподнялись, губы сами разъезжались в широкую улыбку. Удивительно, что этот поток радости родился в нём после того, как он смог дать себе свободу жить по-своему, делать только то, что он выберет. Оказалось, что он хочет выбрать именно это — помогать людям. Вот удача! Но сам факт, что он сделал выбор, что этот выбор у него был, что он мог бы поступить, как сам того желает, наполнял его решение смыслом, энергией, любовью к делу. Он завернул в свою секретную подворотню, преобразился в Человека-Паука, пролетел на паутине несколько кварталов и шутя выхватил дорожного рабочего Эдварда из-под колес. — Осторожнее, друг, смотри в оба, — крикнул он, улетая. В Бруклине Питер нашёл Джорджа, тот как раз выходил из супермаркета и налегке шёл мимо стоянки, видимо, заскочил сюда купить сигареты в рабочий перекур. — Эй, парень! — крикнул ему Паучок. — Ты бы помог женщине? Неподалёку молодая женщина пыталась разгрузить бумажные пакеты с продуктами из своей тележки в багажник автомобиля, держа при этом малютку в ползунках одной рукой и опрометчиво выпустив руку второго ребенка. Она увидела, что ее старший сынишка двинулся от неё в сторону проезда, уронила пакет и схватила его за руку. Свёртки и бутылки раскатились из пакета по асфальту. — Сядь в машину, Тэдди, — сказала она сыну, — не убегай. Джордж с удивлением перевел взгляд с неё на Паучка. — Но тогда я опоздаю. Я спешу! — Поверь, это не займет много времени, а выиграете вы оба. — А сам-то ты что? — У меня тоже есть важная задача, я должен идти, — с сожалением сказал Паучок, — а ты сам решай, так ли ты спешишь. Это твоя жизнь. Человек-Паук переполз со стены на неоновую вывеску с названием супермаркета и скрылся на крыше. Перепрыгнув на другое здание он незаметно наблюдал издалека и сверху, как Джордж подошёл к женщине, усадил мальчика в детское сидение в её машине и помог собрать упавшие продукты. Теперь он не успеет попасть в то место, где случится взрыв, и узнает о нём от других строителей из своей бригады. Никто не пострадает.