"День сурка" на двоих

Мне не жаль, что я здесь не прижился, Мне не жаль, что родился и жил, Попадись мне, кто все так придумал - Я бы сам его здесь придушил, Только поздно - мы все на вершине, И теперь только вниз босиком. Моя смерть ездит в черной машине С голубым огоньком. = БГ =

** Дэдпул нашёл бы где заночевать, лишь бы не встречаться утром с Питером. Но законы дня сурка не позволяли ему избежать ночного перемещения в собственную постель. Даже будильник не заведёшь, чтобы свалить из своей квартиры затемно. Оставалось надеяться на то, чтобы с вечера запрограммировать своё сознание и настроиться, что нужно как можно раньше встать. Думать о произошедшем между ним и Питером было невозможно, мысли и обрывки их диалогов вертелись в голове, как разноцветный цыганский табор на безумной карусели. Чтобы остановить это тошнотворное мельтешение, Дэдпул машинально занялся делом. Заскочил домой, втиснулся в боевое облачение и обвешался оружием. Найти и грохнуть заказанную ему в воскресенье жертву и его охранника впридачу вдруг показалось ему привлекательным времяпровождением, и в итоге — дело оказалось сущей чепухой. Тем более, сегодня не пришлось заботиться о том, чтобы замести за собой следы, сегодня важно было только уйти от непосредственного преследования, если копы сподобятся на такое. А вот обнаружить того, кто заказал это убийство, оказалось задачей посложней. Ведь Уэйд даже не знал, кто заказчик, у него имелся только одноразовый номер телефона помощника. Но Дэдпул обошёл с десяток злачных мест, потолковал с несколькими нужными людьми, применяя аргументы разной степени убедительности. Заодно наметил пару возможных точек, где он сможет упасть на ночь. На первую половину ночи. И вот, место пребывания заказчика и его шайки стало ему известно. Всю дорогу туда Дэдпул ощущал в пустой голове только блаженный ровный гул, примерно такой, как шлейф от звона колокола. Это умиротворяло. Он добрался до места — ничего так вилла оказалась: просторная территория, дорогое благоустройство, сад вокруг огромного бассейна, впечатляющий особняк. Дэдпул снял внешнюю охрану, поднялся переполох, но он шаг за шагом прошёл по трупам в дом и устроил там кровавую бойню. В лучших традициях себя просто. Не уронил, мать её, марку. Только бляди и прислуга, кажется, разбежались, а так никто не ушёл обиженным. Полный этими яркими впечатлениями — беги, прыгай, бей, затаись, снова давай, пали, мочи гадину — в общем, впечатлениями достаточно существенными, чтобы конкурировать с… ну, да, с тем, как он сегодня опозорился, Дэдпул отправился обратно в город, доехал до одного своего старинного приятеля, который с радостью уступил ему свою хату на денёк за очень давнишнюю, деликатную и, помнится, ненапряжную услугу. Как приятно, что во время боя не было времени думать, успевай реагировать! То, что доктор прописал. На обратной дороге голоса ожили и бурно обсуждали его удачные прыжки, удары и выстрелы. Жёлтый захлёбывался от восторга, да и Белый одобрительно поддакивал, сработано было и правда недурственно. Давно их кино не было таким интересным, повеселил ребяток. Дырок в теле насчиталось сравнительно немного, ничего серьёзного, сегодня он был на загляденье ловким и осторожным. Даже обидно, всегда бы так. ** Уэйд проснулся, но не подал виду. Лёжа с закрытыми глазами, он прислушался и понял, что Питер в комнате. Было слишком поздно — не удалось с ним разминуться. Даже думать не хотелось, чего ему тут надо, даже вопросом таким задаваться. — Проваливай, — злобно и разборчиво приказал Уэйд. И после этого открыл глаза, настороженно и агрессивно глядя на Паука. Тот опять сидел на полу. Он несколько неловко поднялся на ноги и ушел в другую комнату. Уэйд услышал, как промялся под ним диван в гостиной. Уэйд сел в постели и с досадой плюнул. Липкий, как паутина, а назойливый, как муха. Ну, не будешь же голым с ним воевать. Уэйд слез с кровати, захватил одежду и, сцепив зубы, отправился в душ. Когда он вышел оттуда уже в штанах и футболке, то чувствовал себя не в пример увереннее. Мелькнула мысль надеть маску, он даже руку к ней протянул, но тут же сжал свои протянутые пальцы в кулак и подумал: «Какого хрена, пусть терпит». На секунду Уэйд застыл у двери спальни, не в силах сделать шаг и встретиться с Питером лицом к лицу. Страх и ярость перемешались в нём в какой-то ядерной пропорции. Он сконцентрировал их в один ударный вектор, сжал кулаки, хапнул полную грудь воздуха, ворвался в гостиную, и заорал Питеру: — Чего припёрся, мать твою?! — Уэйд, — поражённо отшатнулся Питер и начал вставать. Он не ожидал ничего хорошего, но всё же не настолько внезапного напора. — Вспомнил, что у тебя тоже хер есть?! — гаркнул Уэйд и свирепо отпихнул Питера обратно на диван. — Давай, блять, воткни его в любую мою дырку!.. Он на секунду задохнулся, но справился с собой и проорал: — Заводит тебя это?! Заводит?! У тебя уже привстал? Или помочь поднять?.. Питер снова вскочил, на этот раз встав на ноги уверенне и жёстче, и сделал к Уэйду какое-то странное движение руками. Не нападающее. Странное. — Уэйд, послушай… Уэйд не понял, что это было, но снова яростно оттолкнул его, отскочил назад и бешено крикнул: — Могу и дополнительных дыр в себе наделать, специально для тебя!.. Знаешь, внутри я везде очень мягкий и влаж… Питер снова шагнул к нему, выполнил обманный выпад, и Уэйд купился и бросился на него в попытке вложить в удар всю боль, которая кипела в груди, в попытке врезать так, чтоб он понял, чтобы отлетел и впечатался в стену. Питер мягко одним плавным движением ушёл с его пути, пропустил мимо себя и крепко обхватил его руками сзади. Паучку не сразу удалось погасить импульс Уэйда, но пары шагов вслед за ним для этого хватило. Если бы Уэйд был готов к такому подлому приёму, он бы резко нагнулся вперёд, оторвал от пола ноги Питера, лишил опоры и смог бы ударить его спиной о стену, выскользнуть из захвата, сбросить его с себя. Но он на долю секунды опоздал. Именно Питер приподнял его над полом, плотно прижимая его руки к телу, так крепко, что никак не вырваться. Осталась только унизительная возможность дрыгать ногами и лягаться. Питер не давал себя повалить, он знал, что на полу потеряет бо́льшую часть преимущества в силе. — Не надо, — тяжело дыша ему в затылок выдохнул Питер, — пойми, мы не можем… Ты был… Я должен… Я люблю тебя, как… как брата. — Ох ты ж сколько… сложностей, — пропыхтел Уэйд, извиваясь в тисках его рук, и безрезультатно пиная его ногами, — А братьям что, по-твоему, и трахаться нельзя? А то дети уродами получатся?! Не волнуйся на этот счет — ты приёмный!.. — Да послушай же!.. — в отчаянии крикнул Питер. — Выслушай меня! Я бы мог тебя давно связать, но я тебя прошу… — Так что же ты?.. Начал хорошо, я уже никуда не денусь, — со злостью выпалил Уэйд, и ещё раз резко дёрнулся, как червяк на крючке. Питер снова устоял, не упал и не выпустил его. — Уэйд, пожалуйста… — безнадёжно выдохнул Питер, и вдруг сказал совсем другим, деловым тоном, как будто его осенило, и он решил задачку: — Если ты сейчас не прекратишь, я тебя поцелую, — быстро и с лёгкой угрозой сказал он. — А я этого совсем не хочу. В мозгу Уэйда что-то с возмущением щелкнуло. — Запрещённый приём, — оценил он вполголоса. — Ага, — грустно улыбнулся Питер. — У нас с тобой иначе не выходит. — И он виновато ткнулся лбом в затылок Уэйда. Уэйд перестал дёргаться. Питер опустил его ступни на пол, но обнимать не перестал. Уэйд вот так и замер, настороженно приподняв подбородок, потрясённо глядя перед собой и ничего не видя. Он вдруг почувствовал себя салфеткой в кольце для салфеток. Ну, знаете, бывают такие сервировочные кольца для салфеток, в которые запихивают художественно присборенные льняные салфетки. Вот такой салфеткой он почувствовал себя в кольце для салфеток, тьфу, в кольце рук Питера. Если бы Уэйд хотел освободиться, малейшего шевеления было бы достаточно. Поэтому он очень старался ни в коем случае не шевельнуться. Через некоторое время Питер спросил: — Ты дышишь? — Что? — шёпотом удивился Уэйд. — Я не чувствую, как ты дышишь, — тихонько пояснил Питер, не размыкая объятий. — Не знаю, — снова шёпотом ответил Уэйд. — Пожалуйста, дыши. — А то что? — вполголоса пробормотал Уэйд. Питер смешно пожал плечами, ведь это неудобно делать, когда обнимаешь человека. — А то ты меня поцелуешь? — уточнил Уэйд. Питер отрицательно мотнул головой, задев затылок Уэйда носом. — А то я согласен, — пояснил Уэйд. — Сколько надо не дышать? Питер захихикал ему в шею. — Если б ты знал, Питер, что я вчера вечером сделал, ты бы сразу отпустил меня, — грустно сообщил Уэйд. Объятия стали чуть крепче. — Что ты сделал? — теперь Питер спрашивал шёпотом. — Кучу народу убил. — Позёр, — слабо улыбнулся Питер. — Я не шучу, — возразил Уэйд. — Это с каждым может случиться, сам понимаешь, — флегматично заметил Питер. — Ты мне и это прощаешь? — Нет… То есть, нет!.. Стой! — Питер снова прижал к себе Уэйда, который начал выпутываться из объятий, услышав «нет». — Нет-нет-нет, — зачастил Питер, — ты не понял, «нет» — это значит, сегодня моя очередь просить прощения. — Что, опять?.. — Ты сказал, чтобы я перестал извиняться. Я это помню. Но я должен. — Чего-чего, — совсем помрачнел Уэйд. Он поднял руки и попытался отстранить от себя руки Питера. — Пошёл на хер с такими извинениями, — пробормотал он. — Вернее, нет! Да! Что я говорю! Я хочу, — горячо поправился Питер. — Я хочу! Уэйд тогда глубоко вздохнул, и Питер для этого чутко ослабил хватку на его груди. — Что с тобой делать, валяй, — разрешил Уэйд и остался стоять. Питер снова обнял Уэйда понадёжнее и помолчал, собираясь с духом. — Прости меня, — сказал он. — За вчерашнее. Сначала я думал, что это будет вроде как насилие с твоей стороны… Я же не хотел этого, в отличие от тебя. То есть хотел, но не в том смысле. Я не хотел этого, но согласился. Потому что был обязан. Постой, не перебивай меня! Я сам собьюсь… Ну так вот… Прости меня, что я хотел сам себя изнасиловать тобой! Брови Уэйда поползли вверх, глаза расширились. Губ он не разомкнул, но челюсть его и уголок рта поехали вниз от удивления. — Умеешь ты загнуть, — наконец сказал он. — Сам себя перемудрил. Питер опять смешно пожал плечами. — М? — спросил он насчёт своей тирады. Уэйд поднял свою левую руку, прижатую к телу до локтя, низко опустил голову и задумчиво взял себя за нос. — Погоди-ка, — спросил он, поднимая голову, — а какие варианты? Если я тебя не прощу, ты меня не отпустишь? — Угадал, — с облегчением смеясь, ответил Питер. Он уже понял, куда клонит Уэйд. — Тогда я тебя не прощаю, конечно. — заключил Уэйд. — Ишь чего захотел!