***
– О, простите, хозяин очень занят и просил не тревожить. – промычал горбун. Так приказал Клод отвечать каждый раз, когда Эсмеральда… или же Агнесса, попытается попасть к нему в келию. Это вызывало определённые вопросы и соответствующую реакцию от девушки. Получив отказ дважды, она не стала больше пытаться добиться «аудиенции» путем правильным и честным. А Эсмеральда хотела объясниться. Да, она не любя отдалась в руки священнику. В тот момент ей казалось, что мир рухнул – любимый человек предал, Двор чудес не ждет ее, давно похоронив в Сене, а мать, которую она все эти годы искала, оказалась сумасшедшей. Если и умирать, то так, чтобы никто не сказал, что в муках. С ней были нежны и ласковы, ее любили как свою женщину. Это казалось сном, от которого не хочется просыпаться, в него проваливаешься словно в яму с гусиным пухом – мягко и приятно, ты барахтаешься, пёрышки забиваются в ноздри, и хотя дышать все труднее, потом наступает покой. А Эсмеральда проснувшись увидела лишь смятую простынь и оставленное кем-то нагрудное распятие с разорванной веревочкой. Стыд – первое, что овладело ею. Потом раскаяние, а за тем понимание, что по сути своей её использовали точно так же, как и она. Обида, отчаяние и… сожаление. Брошенное Клодом распятие Эсмеральда припрятала у своей груди, собралась было уйти из собора, но грозного вида горгулии не дали ей сделать этого – ей казалось, что даже они осуждающе смотрят на нее. «Объяснись», - нашёптывали они. Просто прийти к двери келии ей стоило больших усилий. Но, едва ступив на порог, дверь распахнулась и она встретилась глазами с архидьяконом – взгляд колючий, суровый вдруг стал чуточку теплее, а за тем опустился в пол. Не сказав ни слова, спрятанная под черной рясой фигура пробежала мимо, словно не касаясь пола, и исчезла за поворотом. Гуляющий по башне сквозняк донёс тяжелый вздох. И ни в тот день, ни в какой другой в течении двух недель больше она его не видела. Кроме украдкой забравшись на колокольню слышала бархатный голос, повторяющий имя Девы Марии. Никогда Эсмеральда раньше не нарушала запрет спускаться в залы собора даже на службу, по крайней мере об этом никто не знал. Теперь, осторожно ступая, маленькие босые ножки несли ее по холодной плитке. Почти беззвучно, она приблизилась к склоненному в молитве священнику, в полуголоса повторяющему имя господа. Девушка коснулась его плеча. – Иди к себе. – прошипел Клод, слегка повернувшись к ней, не поднимая взгляд. – Мы поговорим позже.***
«Позже» наступило для Эсмеральды внезапно. Он прекрасно понимал, что ничего хорошего теперь не будет, хоть и хотелось обратного. Священник сам пришел к ней поздно вечером, озаряемый лишь тусклым светом свечи. Вот она стоит, переминается с ноги на ногу. Ботинки бы ей, подумал Клод, ведь простудиться может. Опять о чем-то не том думает, недовольно потер глаза пальцами. Все это время он старался не думать о ней, избегать встреч, прерывать Квазимодо на полуфразе, когда тот хотел что-то сообщить или донести до хозяина ее просьбу. У Клода был план – если получится остынуть к ней, отвлекшись на что-то такое же важное, значит может отпустить ее от себя. Раньше это казалось невозможно, желания терзали душу, воспламеняли тело. Теперь же все замолчало. Для внешнего мира она почти умерла, как отцветший тюльпан, на оставшуюся поросль которого никому нет дела. Но переключить свое внимание так и не получилось… В который раз. – Ты это в прошлый раз искала... – сказал он, вынимая из кармана закупоренную склянку. - Что же, у тебя есть второй шанс, но уже давай мое участие на этом и закончится. Эсмеральда смотрела то на Клода, то на флакон в его вытянутой руке. В ее ясных черных глазах блестели слезы. Спасение было так близко, оно воплощалось в чем-то одном, второе же сулило гибель. - Вы должны меня понять… - прошептала она. – Я не… - Это все не справедливо. – прервал ее Клод. Он прошел в глубь комнаты, сел на стоящий у камина стул. Помолчав с минуту, глядя на костер, продолжил. – Почему когда гонишься за чем-то прекрасным, жаждешь его всем сердцем, оно убегает от тебя со всех ног, а когда забыть бы готов, стереть из сознания – разворачивается и начинает само преследовать, нанося удары в спину? Я устал, Эсмеральда… гнаться за своими мечтами, мне от этого становится только больнее. И чем больше я об этом думаю, тем сложнее тебя отпустить. Поэтому… выбирай – я или этот флакон. Клод осторожно поставил его на каменную полочку над камином. Эсмеральда не отрывала взгляд от его руки, затем тихонько опустилась на пол, прикрыв лицо руками. Он не шелохнулся. - Ты гибель моя… - сказал он глухо, затем поднялся и направился к выходу. Эсмеральда бросилась к камину, схватила флакон и с размаху вышвырнула его в приоткрытое окно, где-то снизу донесла звон битого стекла. Клод в то время остановился у двери, хотел что-то сказать, но замер наблюдая это все. - Это Вы не справедливы! – вскрикнула девушка, вытирая слезы. Теперь она скорее напоминала дикую кошку, злобного духа.– У Вас всегда было все, Вас уважают и даже боятся. Вы – власть! Я лишь порошинка – дунет ветер и меня нет. Все и всегда решали за меня где и кем мне быть, но не Вам судить теперь как мне умирать! - Я и не собирался. – тихо ответил он, опершись о дверной косяк плечем. – Если моя любовь для тебя всего лишь отходная молитва... то единственное, чего я тогда хочу - забыть тебя, похоронить в своей душе, пускай даже если для этого придется видеть твою настоящую смерть. Хочешь, принесу еще один флакон? Кажется, за то время, две прошедшие недели, у него полностью поседели волосы на лбу, появилось несколько новых морщин у глаз. Эсмеральда не помнила этого в нем, она хотела коснуться лица Клода, проверить не мираж ли он. Ведь как может быть, что за столь короткое время сердце до такой степени остыло? Она приблизилась к нему, посмотрела в глаза. - Скажите, чем же Вы теперь лучше Фэбуса? За долю секунды Клод изменился в лице. Он схватил девушку за плечи. - Никогда, слышишь, никогда не смей упоминать при мне это имя, да будь оно трижды проклято! Осознавая, что ярость все больше охватывает его, он отшатнулся от перепуганной Эсмеральды и, пробежав по лестнице несколько ступенек, упёрся лбом в стену. – Это мучительно и больно… Даже хуже того, что ты сделала. Застывшая от изумления, фигура у двери двинулась назад в комнату. Оставить ее или же войти обратно? Разговор не закончен. - Как бы там не было, я в отличие от него ни о чем не жалею и никогда тебя не брошу. – Клод заметил, как у двери снова возникла маленькая девичья тень. – Для него жизнь ничего не стоит, а меня совесть мучает до сих пор, хоть он и заслуживал того. Больше всего мне хотелось быть причиной твоего счастья, улыбки, плясок, сладострастного вздоха, как в ту ночь. Чтобы хоть ты одна оценила все то, что я делаю… Девушка стояла у двери не шевелясь. Клод слегка подступил к ней. Эсмеральда смотрела куда-то во тьму, а заметив монаха, повернулась к нему спиной, продолжая прислоняться к косяку. - Все есть, говоришь… - вздохнул Клод. – Да ничего и нету. Собственно, а нужно ли? Власть? До поры… Рано или поздно королю наскучит ждать и надеяться, что тайны алхимии рухнут передо мной, я все больше верю в крах мой собственный. Если присмотреться, я такой же несчастный как и ты, даже больше, ведь ты свободна. Меня же приковано цепями к этому месту. Послышался тихий всхлип. - И вот, когда, казалось, вселенная распахнулась передо мной, окрасилась наконец… Ты… За что ты так со мной? Если бы ты знала, девочка, как я тебя люблю! Увы да, мой нрав, вспыльчивость… Верю, я сам себя за это ненавижу. Но, знаешь, когда ты рядом, мне проще контролировать это. Возможно, со временем, имя солнца перестанет втыкать иголки мне под ногти. Кажется, девушка перестала плакать. Она повернулась к священнику, затем достала из-за пазухи небольшое распятие и положила его ему в руку.Мужчина слегка вздрогнул. - Помолитесь и за меня, когда в следующий раз будете каяться в своих грехах. – Эсмеральда отступила немного в сторону, а за тем добавила. – Я Вас больше никогда не потревожу. Что-то ему не понравилось в ее последней фразе. А Эсмеральда тем временем все увереннее подходила к окну. Поймав себя на чудовищной догадке, Клод в три шага догнал ее, схватил за руку и отшвырнул в сторону. - Ты что надумала, а? – крикнул он приближаясь к упавшей на пол девушке. – Неужели ты считаешь, что я теперь тебя так просто отдам? После всего, что было, ты… Себя не жалко, так подумай хоть один единственный раз о тех, кто ради тебя готов нарушить все возможные запреты, пойти против себя и мира, лишь бы просто быть рядом..! Разъярённый, но по прежнему такой влюблённый в неблагодарную девчонку, архидьякон вышел из келии, громко стукнув дверью. *** Сумерки сменились утром. Веял тёплый летний ветерок, приятно обдувая лицо с выцветшим загаром. Кем она была ранее? Все считали – цыганка. На самом же деле просто опалённая солнцем девушка в цветастом платье и золотыми колокольчиками в волосах. Теперь ничего этого не осталось. Эсмеральда сама себя не узнавала… А ведь не прошло и полгода. Иногда ее интересовало, почему домм Фролло до сих пор еще не вышвырнул ее из обители. Она чувствовала как мозолит ему глаза, видела, как он пытается быстрее пробежать мимо, когда встречает ее в коридорах. А в последнее время вообще даже на службе его не видно. Возможно, это только к лучшему, но во что потом выльется? Ей разрешили выйти в город. Правда, только один раз чтобы купить себе наконец обувь, но где раз, там и два, ведь теперь будет в чем.Слова эти были донесены, конечно же, через горбуна, хозяин не изволили… Вредный священник! Новые сандалии красовались на изящной ножке будто специально для нее и шились. Эх, станцевать бы, да боязно, ведь во время примерки она случайно в толпе парижанок услышала, что «а помнишь как сожгли на площади плясунью, и не постыдились утопленницу казнить». Возможно, конечно, речь о ком-то другом, но все же лучше вернуться в Собор. На площади собралась толпа. Центр внимания – мужчина лет двадцати и маленькая белая козочка. Джалли! Нет, подходить нельзя, животное может узнать, подбежать и выдать ее. Но ведь это ее единственная подруга… Ну, разве что издалека, со ступенек Собора. Эсмеральда взобралась на самую высокую ступеньку, присела у входа в здание и наблюдала представление. Гренгуар неплохо справлялся, козочка его слушалась, пожалуй, даже лучше, чем собственную хозяйку. Интересно, его тоже потом признают колдуном? Бедный менестрель, он же совсем недотепа, даже сгореть нормально ведь не сможет, не то, чтобы удавиться в петле. - Скучаешь по этому? – за спиной послышался спокойный голос священника. Эсмеральда продолжила сидеть на ступеньке, накручивая прядь волос на палец. - А Вы? – спросила она. – По моим танцам скучаете? Вздох. - Иногда… Как муха по паутине. - Вы меня избегаете… - Да… - Почему же не отпустите? Тяжелый вздох, затем удаляющиеся шаги. - Исповедайте меня, отец, ведь я согрешила… - девушка стояла у открытой двери, на голову накинут простой белый платок. Клод смотрел на нее из под лба, оторванный от чтения рукописи. Вот уж который раз именно она его отрывает от этой книги. Проклятая, ее наверное не суждено прочитать до конца. Как носитель слова божьего, ему нельзя отказываться от исповеди, как бы сейчас не хотелось вытолкать эту девушку за дверь. - Бог простит. – ответил он. – Я тебя слушаю, дитя. Священник встал из-за стола, подошел к тому самому креслу, сидя в котором принимал Эсмеральду в прошлый раз, и предложил ей сесть напротив. Что-то это все ему напоминало… - Я никогда не молилась ни Деве Марии, но Иисусу Христу… Но верю, что мать всё-таки меня крестила и я не богохульствую… - Бог милостив и видит всех своих детей. – словно школьник на уроке рассказывает заученный текст ответил Клод. Эсмеральда посмотрела украдкой на взволнованного мужчину и сняв платок сказала. - Есть один человек, которого я очень обидела… Но и он меня не меньше: все время пугал, ругал, угрожал, когда я всего лишь пыталась заработать деньги себе на жизнь честным путем. Потом он меня спас… несколько раз. Я ему очень благодарна. Но он не желает меня слушать. Что мне делать, святой отец? Клод покраснел. То ли от стыда как священника, потому что исповедует не христианку, то ли неловкости как мужчины. Ведь он как глупый подросток все это время дулся не понятно на что и почему, сам от себя отталкивая предмет обожания, который сам никуда не собирался деваться. - Я отдала ему себя, как единственному кто подкреплял слова действиями.– продолжила Эсмеральда. – Мне хотелось умереть в руках человека, который любит… Я доверила свое тело ему, он не был против его взять. - Он знал об этом? – хрипло спросил священник. - … Нет. – голос ее стих. – У меня не получилось. Я не смогла выпить весь флакон с ядом… Сделала маленький глоточек и вылила все остальное. Он подумал, что я просто перепутала снадобья… Мне тогда казалось, что мир рухнул и на развалинах его теперь можно не бояться отдаться греху… - по щеке девушки скатилась одинокая слеза. – Но на самом деле все развалилось потом… И вот уже столько времени тот человек даже не хочет меня видеть. Я совсем одинока… Сердце Клода сжималось от каждого ее слова, но разум повторял: «Держи себя в руках". - Что мне сделать, святой отец? – девушка встала со стула, подошла и присела у колен священника, взяв его за руку. – Как добиться прощения этого человека? Он говорил, что никогда меня не оставит, но такая жизнь хуже тюрьмы. Клод вздрогнул. В висках пульсировало, сердце пропускало удар. Вот она, стоит перед ним на коленях с мольбой в глазах… Как и тогда, когда мир только начинал рушиться, но еще можно было все повернуть по-другому. Мелькали перед глазами одна картинка за другой… Он сам ее тогда увёл, спас от суда, себя самого при этом тоже.. А ведь что могло быть? Наверное, он бы сошёл с ума, рвал на себе волосы от одной единственной мысли, что она вот-вот собой украсит виселицу. Пошел бы в тюрьму, умолял о побеге, что-то рассказывая, в чем-то признаваясь чтобы вызвать хоть какие-то чувства. А она бы точно отказалась, свято веря, что этот Фэбус ее спасет… А он, Клод, опять бы вспылил услышав это имя, как и всегда. Да, она бы умерла, так и не узнав ради верности кому. Теперь все решено. - Он тебя не бросит, дитя. –Прошептал Клод, наклонившись к ней. – Жди его сегодня вечером… Сумерки принесут его тень.