Амур и Психоз

Она выглядит совсем как настоящая И на вкус тоже как настоящая, Моя фальшивая пластмассовая любовь, Но я не могу отделаться от чувства, Что смогу просочиться сквозь потолок, Если вдруг оттолкнусь и взметнусь.

Пол промок и твои ботинки липнут, хлюпают от шагов. Напеваю «лечение», пока держу чужое сердце в руках. Как было бы здорово, будь это метафора. Грустно и романтично. Но держу я аккуратно вырезанное липко-красное сердце врага. Улыбаюсь как полоумный и говорю этой малолетней язве, мол, у него пролапс митрального клапана был, показываю милипиздрическую трещенку в тканях и пытаюсь рассказать то, что его явно интересует слабо. — Ага, да-да, я весь во внимании, - перепрыгивая тела, едва не поскальзывается. — Глупая жаба. Ты убийца и анатомия должна тебя интересовать, ши-ши. — Мне достаточно анатомических атласов, как-то яснее видно, — зевнув, проходит мимо меня. Навевает оскомину собственное отражение в лужах крови врагов. Оскал сменился тонкой полоской сжатых губ. Смердящая смертью комната сжимает атмосферой виски. И кто говорил, что я люблю смерть? Ничего в ней нет. Жизни. — Семпай, Капитан отдал приказ на возвращение. В лесу ждет вертолет. Пацан стоит равнодушно, заправляет зеленые волосы за ухо и садится на корточки у одного из трупов. Срывает с ещё теплой руки кольцо и разглядывает. — Мародерствуешь, жаба? — спрашиваю на выходе из комнаты. — Это лучше некрофилии, падший принц, — сморщив лицо, произносит холодно, с насмешкой. Было то всего раз. Ухмыльнувшись, иду к лесу. В особняке промозгло и сыро, в воздухе повисла глухая тишина, никакого азарта былых дней. Рядовые снуют по периметру гоняемые по мелким поручениям своих командиров, которые в свою очередь прогибаются под порой бессмысленные приказы старших офицеров, вроде меня. У казарм отряда тумана стоит Он, в своей нелепой, исптрепанной шляпе, держащейся на зеленоволосой голове из вредности, жалости. Ни смотря на иллюзии — я вижу. Все тщательно скрытые раны. Форменный китель повис на ссутуленных плечах унылой тряпкой, Фран вертит в руках перочинный нож, изредка проводя по лезвию пальцем. Как бы я не ненавидел напарника, он единственный кто ещё не пропитался безысходностью наших жизней, словно его игра только начинается, а мы уже давно разложившиеся трупы. Все. — Ты стал чище выполнять задания, — хриплый голос раздался над ухом. — Надоело кровавое мессиво под ногами? — А тебе, капитан? Разве плохо, что с возрастом я становлюсь спокойней? Ши-ши. Я так и стою спиной к Скуало, наблюдая за тем как Фран без энтузиазма гоняет рядовых по дурным поручениям. — Ассасин не любящий убивать — непредсказуемый наемник. Хозяин не должен боятся своего сторожевого пса. — Думаю вернуться к скрипке, — спокойно откликаюсь, вспоминая партиты Баха. — Ты хорошо играешь, — холодная рука опускается на плечо, — Но помни, что твоя главная игра — Вария. Ты жив пока нужен. Как и все мы. Под его ногами захрустела листва. Фран открывает нож и бросает в мишень, едва ли не с первого раза попадая. Уходит, так и не вытащив нож из мишени. Мишень уходит с ножом. Новое задание оказалось не близко к дому и даже острову. Мы с Франом остановились в мотеле. С его зеленых волос стекают капли дождя, оставляя разводы на светлом ковре в холле, шапки на голове нет, кажется я уйму лет не видел этого сопляка без этого нелепого куска жабы. Куска Вайпера. — Один номер, на ночь, — даю наличку и расписываюсь в книге чужим именем, выданным на сегодня. — Одну, две кровати? — безразличный потухший взгляд из-под толстых линз очков уставлен в нас, но не видя. — Без разницы. Фран скидывает с себя промокшие вещи и рюкзак на пол едва мы переступили порог номера. — Я в душ, можешь присоединиться, — скинув с себя последний элемент одежды, говорит. — Твои пошлые шуточки уже не вызывают эффекта. Пока ты был подростком — это звучало более дерзко, ши-ши. — Хочешь сказать я уже стар, чтобы смущать тебя? — он кричит из-за двери в душевой. Или я стар. Разменяв третий десяток резко меняется мир вокруг тебя. За окном дождь капает на нервы всё сильнее, лиловая таблетка отправляется в путь по моему пищеводу, пока Фран смотрит то на меня, то на стену, ища что сказать. С приходом ночи говорить становится решительно не о чем, песочный человек сьедает слова и буквы. Сознание пожирает само себя. — Помнишь как ты учил меня метать ножи? Я почти не помню прошлую зиму. — Двигатель заглох на морозе, мы ждали эвакуатор два часа и ты предложил поучить меня, — продолжает, падая спиной на кровать. — Я помню, что надолго остался без стабилизаторов, и в итоге сорвался, — нахмурившись, вспоминаю, как отправил Франа в госпиталь с множеством переломов. Скуало накачал меня транками и рассказывал, как я принял их всех за бесов. И где я ошибся? — Я гей. — Хорошо, — вздыхаю, думая, где сейчас можно заказать доставку еды. На задании Фран практически ничего не делал, только наблюдал за мной, выжидая когда я закончу с семьей босса местного синдиката. Ребятки немного сбились с курса и очень-добрая-Вонгола уже отдала приказ на зачистку. — Босс хочет забрать их лаборатории? — спросил Фран. Я по локоть в крови, измотан и хочу спать. А этот баласт донимает расспросами, пока мы сидим в гостиной дома, где разбросаны трупы. Воняет дерьмом и железом. Хочу в ванную. — Сам как думаешь, головастик? — Станешь его Хайзенбергом? Кому как ни тебе шарить за дурь, — склоняет голову к плечу. — Захлопни квакалку, а то станешь наркотестером. Ши-ши-ши. — Ты слишком раздражительный для наркомана. Успокойся, прими занакс. Ножи летят в голову иллюзиониста, пока я думаю и правда принять занакс, чтобы не увеличить количество трупов. Крик Скуало разрывает тишину замка словно лезвием по маслу. Видимо уже десятый час вечера. Каждый день в это время они с Занзасом выясняют в чьи полномочия входит разгреб бумажной волокиты. Скуало словно борется со стеной и никак не может этого догнать. Из холла глухо, но слышно музыку. Выхожу в коридор, иду на звук. «...Привет папочка, привет мам. Я ваша вишневая бомба!» — орут из двери ведущей в комнату Франа. Дверь приоткрыта, словно в маленький разноцветный мирок. Комната залита красным, он стекает неоном и кровью по стенам и потолку. Фран в одних драных джинсах танцует с бутылкой в руках. Его шатает, угловато ведёт, он орет: «Привет всему миру, я ваша неуправляемая девочка!» Прислонившись к дверному косяку, наблюдаю за этим цирком. — Снова пьешь? Удивительно, ши-ши. Фран вздрагивает и иллюзия спадает разводами. — Что именно? — кричит сквозь музыку. — Что никто ещё не понял, что ты бухаешь, — широко улыбаюсь, забирая бутылку из тонких бледных пальцев. — Ирландский самогон? У Занзаса одолжил? — Теперь я уже сам могу купить себе выпивку, — хмыкает, отбирая пойло и делая новый глоток. Берет меня за руку ведя в комнату, закрывая за мной дверь. — Я попаду в цель. Активировав пламя Фран создает мишень на стене. — Одолжи зубочистку, — тянет свою лягушачью лапку, смотрит словно в глаза. Хмыкнув, кидаю стилет в шапку Франа, сбивая ее с головы. — Не благодари, ши-ши-ши. Он безобидно хамит в ответ, поднимая нож. Держит лезвие и это вызывает дежа вю. — Интересно? Ши-ши, — метнув несколько стилетов в дерево, оборачиваюсь к напарнику, который смотрит, как я за леску вытягиваю их обратно. Берет один из моих рук и вертит изучая со всех сторон. — А ещё раз так сможешь? — крикнул он мне, после того, как я кинул тройку стилетов в те же самые места. Стоит у стволов деревьев и спрашивает: — это случайность, или мастерство? Усмехнувшись проделываю это снова и снова. — Научишь? — я рассмеялся на его просьбу. — Я серьёзно, хоть немного покажи, — в зеленых глазах мелькает интерес, он заискивающе смотрит на меня. Отхожу к машине и достаю клинок, не такой как те, что я использую. Обоюдоострое лезвие, с прямой рукоятью, длиной чуть больше полуторы ладони от запястья и до кончиков пальцев. Даю ему. — Лезвие и его остриё должны быть тупыми, — говорю, — В дерево вопьётся, а в тебя, при неудачном отскоке, — нет. Подержи в руках, — показываю как правильно браться, — найди идеальный баланс и возьмись за стилет ровно в этом месте указательным и большим пальцем, — делает как я говорю. Подхожу к нему со спины и показываю.— Не сжимай сильно, и успокойся, а то выскользнет из рук. Фран слушает всё, что я говорю, сосредотачивается. — Лезвие должно свободно проходить между пальцами, — веду его к дереву ближе. — Для начала стой не ближе трёх, и не дальше четырёх метров от мишени. В физике хоть понимаешь? Ши-ши-ши. — Ты о «динамике вращающихся тел»? — спрашивает. Довольно улыбнувшись, киваю. — Так вот, сделав пол-оборота, нож полетит остриём точно в цель. Главное геометрически правильно держи. Ровно и остриём к себе, — кивает и кидает. Видимо сильнее, чем стоило, потому лезвие сделало оборотов больше, чем должно бы, ударившись рукоятью — отскочило. Криворукий идиот. Спрашиваю, как у него вообще получилось облажаться, а он только пожимает плечами и, вынув стилет из дерева, повторяет попытку. Вздохнув, поднимаю нож, который снова отлетает едва ли не в глаз напарника, и показываю как правильно. Жадно наблюдает за каждым движением моих рук. Вижу, что он ничерта не понял, потому что всё внимание перешло с рук — на меня в целом, что невозможно не почувствовать. В итоге я начал кидать ножи во Франа, точнее возле него. Парень вздрогнул от неожиданности, но успокоился, поняв, что его даже не задели. — Раз в год и палка стреляет, и я смогу попасть в цель, — противно протянул Фран и вновь взялся за нож. — Что ты там возишься, жаба? — подхожу к напарнику, который никак не решиться бросить стилет. — Попадёшь в цель, — показываю на дерево перед ним, — подарю эту бабочку, — широченная улыбка на губах и я достаю из нагрудного кармана куртки черный балисонг. Фран нахмурился и кивнул. Выдыхает, находит баланс. Делает так, как я говорил, кидает так, как я кидал. На его лице слабоумие и отвага. Нож летит точно в цель. — Наконец-то, ши-ши-ши, — протягиваю балисонг. Фран замер, крепко сжимая в руке свой выигрыш. Обернувшись, парень обнимает меня за шею, накрывая мои губы своими. Целует неумело, но настойчиво, мазнув языком по губам, добиваясь ответа. Я отвечаю. Сжимаю пальцами ворот его форменной куртки, проникаю языком в его рот, кусаю губы, целую то нежно, то дико, срываясь с цепи. Я чувствую как всё внутри переворачивается. — Попал, — Фран говорит спокойно, смотрит на меня, возвращая стилет. — Пользуешься бабочкой? Он приближается ко мне так быстро, что я едва ли успеваю сообразить «зачем», но вот его губы уже на моих. И это чувство мне странно знакомо. Теперь я вроде как понимаю. Мы целуемся торопливо и смазано, на фоне орет не своим голосом британский панк-рок. Я прижимаю Франа к стене, касаюсь ладонями его тела везде, где могу дотянуться. — Трахни меня, Бель, — Фран шепчет мне в губы, его сердце вот-вот выпрыгнет из груди, дыхание сбито. Скуало орет, проходя по коридору. — Не начинай это дерьмо, ладно? — оторвавшись от губ напарника, говорю. Ухожу, прикрыв за собой дверь. — Бель, — зовет Скуало. — Пошли ко мне. Скуало пропускает меня к себе, запирая дверь. — Ты принимаешь лекарства? Это раздражает. — Да, — шиплю в ответ. — Принимаю. — Ты теряешься временами, — выдыхает капитан. — Да. Я знаю, — улыбаюсь. — Давно уже. Это не редкость, в чем проблема? — Когда ты станешь опасен — Занзас сделает предупредительный выстрел в твою голову, — он вздыхает и смотрит на меня, выискивает отклонения и что-то ещё. — Боится, что его пес укусит кормящую руку? Ши-ши. Отлично. Я устал, хочу в отставку. Скуало смеется, смотря мне в глаза. — Врой. Наша отставка — гроб в семейном склепе. — Знаю. На севере есть лаборатории. Кто-то же должен ими управлять. Не думаешь, что будет умно найти моим знаниям применение? — Хочешь остаться один? Играть на скрипочке, да колеса жрать на обед? — Именно так. Он крутит в руках бабочку так быстро, что я могу сказать, что в этом он довольно неплох. Ему идет это так же как зеленый цвет волос. Фран не выказывает эмоций, когда я предлагаю ему стать новым идеальным псом Занзаса. — Думал когда-нибудь, почему я остался в Варии? — Может потому что понял, что для Мукуро ты пешка, которую он использовал и выгодно продал? — Это не так, — нахмурившись, отвечает, резко складывая нож. — Правда? Ши-ши-ши, — подхожу к Франу ближе, и говорю: — Твои родные внезапно и так вовремя погибли, и Мукуро спокойно забрал десятилетнего ребенка у наивной бабушки с деменцией. Никакого детства. Вонючая заброшенная школа, вместо дома, пара деревенщин, живущих словно крысы в клетке, и сумашедшие девки вместо семьи. Тренировки, бои, война аркобалено и вот тебе едва четырнадцать, а тебя кидают Варии и ты попадаешь в напарники к психопату, — ко мне. — Ты мне нравишься, — говорит Фран, смотря на меня. — Ты что, ебанутый? — Я знаю, что Мукуро тот ещё урод, но что поделать, видимо самовлюбленные психопаты — моя Ахиллесова пята, — разводя руки в стороны, говорит Фран. — Значит ты мне помогать не станешь, да? Думаешь я останусь и мы будем счастливой парочкой? Днем убиваем — вечером трахаемся? Все, чего я хочу — это перестать быть служкой Занзаса. Для меня здесь больше нет перспектив, понимаешь? — Думаешь я хочу? Холодный синий неон едва освещает стены и Его самого. Он двигается то резко, то плавно. Его всего обволакивает лиловый туман, он стелится по стенам, стекает по полу. Руки Франа облачает черная материя, на торсе множество ремней. Перед ним, словно бы в зеркале, появляется двойник. Смотрит на Франа с дьявольской улыбкой на губах. Точно такой же; зеленоволосый, зеленоглазый дьявол касается пальцами Его губ, шеи, груди. Хватает за портупеи на торсе и тянет на себя. Целует грубо и резко, сжимает шею и волосы на затылке в кулак. Фран хрипло стонет, становясь на колени. Двойник смотрит мне в глаза, словно их видит, кривит губы в хищной ухмылке. Глаза чертовски блестят, отражая неон в себе. Фран зубами тянет вниз собачку на молнии джинс двойника, помогает себе руками. Двойник только крепче сжимает волосы Франа. Просит жестом меня подойти. Происходящее кружит голову, и я не уверен, что это реально. Двойник тянет ко мне свою бледную руку, касается плеча, подаётся губами навстречу. Я не сопротивляюсь, принимаю всё, что он может мне дать. Его поцелуй холодный и влажный, умелый язык ласкает нёбо и десна, сплетает наши языки в единое целое. Я теряюсь. Отстраняюсь. Теперь он моя копия. Смотрит на меня, склонив голову к плечу. Пока Фран самозабвенно увлечен иллюзорным мной. По телу разрядами тока пробегают мурашки, кусают иглами кончики пальцев. Я как завороженный смотрю на всё, что вытворяет Фран и возобнявляю поцелуй с собственной копией. Я словно теряю рассудок. Экстаз. Туман распадается серебристыми блестками по комнате. Он стоит передо мной. Взгляд затуманен, губы влажные, дышит глубоко и часто. Я его не знаю. Совершенно другой. Тяну к нему руку, касаюсь пальцами губ, которые Фран жадно целует и вбирает в себя, смотря мне в глаза. — Чего ты хочешь? — спрашиваю, подходя ближе. — Не забывай этого никогда, — он слишком серьезен в суждениях. Оскалившись, сжимаю пальцы на его шее, до покраснения, до хрипоты. Притягиваю к себе и мы целуемся торопливо, жадно, глубоко и пошло. Он снимает с меня джемпер, кидая в сторону, касается пальцами ширинки брюк, настойчиво сжимая пальцами мой ствол. Толкаю Франа на кровать, нависаю сверху, переворачиваю напарника, вжимая его лицом в матрас. Он прогибается в спине, сминает в ладонях простынь, пока я, кусая его шею, спускаюсь поцелуями—укусами к его пояснице. — Решил поиграть с психопатом? Ши-ши-ши. — А что, принцесска только на вопросы способна? — протянул, задыхающийся от возбуждения, иллюзионист. И я вспоминаю, почему я всегда хотел причинять ему боль. Мне хочется разорвать его на куски. Рвать зубами его нежную кожу, наслаждаться стонами-всхлипами, слизывать слезы и кровь, вбиваться в тело быстрее и глубже. Фран садится напротив меня, его одежда летит на пол и в глазах полно героизма. Он лежит подо мной так гармонично и правильно, и в эту секунду я засомневался в том, что что-то, кроме него, в этом мире реально. Я просыпаюсь один в своей спальне. В комнате гуляет сквозняк и легкое разочарование по окончанию сна. Изо всех сил я старался не забыть то, что и правда важно. Изо всех сил я старался не потерять то немногое, что дает мне чувство реальности. Меня замыкает в круговороте особняк-тренировки-задания. Фран избегает меня больше недели, не открывает и рта в мою сторону. Но сегодня мы на одной стороне. Никто его не подозревает, ведь Фран, под личиной милой девчушки лет 15, следует в компании «Дракона»* гонконгской триады. Он держит иллюзию и на мне. Нам нужны только документы, но ты зачем-то уходишь с «драконом» в сторону одной из спален. Если иллюзия спадет хоть на миг — конец всей миссии. Здесь около 20 бойцов триады, это не добрячки из Вонголы. Они убивают, прежде чем спросить «кто и зачем». Проскальзываю за напарником в комнату, держа оружие наготове. Расставляю ловушки у входа. — Воздух отравлен. Вдох убьёт тебя нейропаралитическим газом. Не вдохнешь — умрешь от аневризмы сосудов в головном мозге. Корчась от боли и спазмов. Фран соскакивает с колен азиата, зажигает кольцо ада и мужчина мечется по комнате, не в силах вздохнуть. Его лицо краснеет, а глаза лезут на лоб. — Какого черта? Поиграть вздумал? Выйдя из угла шиплю на Франа. — Помнишь, как ты учил меня анатомии? Говорил, что страх умирать болезненно и долго — самый сильный. Он делает взмах рукой и вода льется из ушей и рта «дракона». — Конечно не помнишь. Ты ничего о нас не помнишь, — хмыкнув, он тащит меня за собой. — Мне кажется, я помню то, чего никогда не было. Фран смотрит на меня и внешняя иллюзия заходится на нем шумными телевизионными помехами. И мы в Варийском особняке. Пусто, мы в темноте сидим друг напротив друга в абсолютной тишине. — Ты заблудился и все перепутал, — неожиданно надменно говорит Фран. Я перебираю в голове все, что мог упустить, но не улавливаю общей картины. — Дошел наконец-то до сути? — он склоняется надо мной и смотрит в глаза, убирает тонкими пальцами пряди волос с моего лица и гипнотизирует, затаскивая в пучины своего маленького зеленого ада. Мне без него не вздохнуть, словно воздух отравлен. Открою рот и меня, как пропащую рыбу, выкинет прибоем на берег. — Я пропустил что-то важное, что никак не дает мне заснуть. — В другом мире ты мне, скорее всего, тоже снишься. Другая версия тебя говорит мне тоже самое, что и я сейчас. Нас просто разбросало по разным сторонам, но ты, наверное, всё понимаешь. Никто никогда не видел Франа кроме меня. — Меня здесь никогда не было. Он говорит это с невероятной тоской в изумрудах-глазах. Кто мы, если застряли сознанием в других мирах. Кто я? Кто мы с тобой такие, если попали друг другу в сети? Мы рыбаки и рыбы. Если ты и правда есть, страдаешь один где-то там, в мирах, где меня никогда не существовало, то почему наши воспоминания общие? Капли крови стекают по полу, Фран держит меня за руку и говорит, о том, что мы встретимся в новой вселенной. Мы обречены на успех. — Прощай лунный человек. Наши жизни всего лишь мгновения. Ты оседаешь на пол словно бы звездной пылью, сливаясь с душой в моих жилах. Душой, что растекается, покидая насовсем мое бесполезное тело. Без тебя здесь даже деревья будто из пластика.