Дар моря

      Очнулся Хамбэй в комнате, которая за не особо продолжительное время успела стать привычной. Рана отзывалась ноющей болью, поэтому он с трудом сел. На дёрнувшийся силуэт в углу стратег даже не обернулся — и так знал, что там Моточика.       — Ты очнулся… Я почти не надеялся, что это произойдёт…       Голос Моточики сильно отличался от привычного, но Хамбэя удивило не это. Ему смутно казалось, что такое уже было. Альбинос посмотрел на пирата, хотя уже знал, каким его увидит: уставшим и похудевшим. Говорить ничего не стал. Моточика подошёл к нему и сел рядом, дотрагиваться всё же не спешил.       — Пожалуйста, не вини себя за то, что случилось, — вдруг сказал пират. — Ты сделал всё, что было можно. Ты справился.       Хамбэй и не сомневался, что он справился: всё прошло по его плану, и Ясуда мёртв. Но где-то на дне сердца трепетало ощущение, что всё это было зря. А ещё стратег был в растерянности. Это состояние было настолько сильным, что он решился на то, чего не делал никогда. Хамбэй впервые обнял Моточику. Сам. Не стремясь чего-то добиться. И Демон западных морей, хоть на мгновение опешил, обнял его в ответ.       Уговаривать пойти на прогулку пришлось долго: Моточика никак не хотел соглашаться на то, чтобы раненый Хамбэй вообще вставал с футона. Стратег не понимал, зачем ему нужно к морю, но продолжал настаивать на своём, и пират сдался.       — Ясуда-сан мог бы справиться, но Мацунага его отвлёк, и он получил удар в лёгкое… Плечи альбиноса напряглись. Ему казалось, что и эти слова он слышал, и от этого по спине пробежались мурашки. Знакомо было не всё, но, когда что-то говорило, что эти слова он уже слышал, Хамбэй задерживал дыхание, пытаясь угомонить встревоженное сердце и не выдать своего страха.       — Вот как, значит, было… — отозвался альбинос. — Ясуда-сан сказал что-нибудь напоследок?       — А? Не совсем… Кажется, он пытался произнести «ранен» и указал на тебя. До самого последнего момента Ясуда-сан оставался верным своему долгу лекаря. Замечательный он человек… — заключил Моточика с грустью.       Эти чувства были понятны Хамбэю. Теперь раз и навсегда. Мешать пирату пытаться смириться с утратой он не стал. Однако заговорил Демон западных морей:       — Ты сегодня погружён в мысли больше обычного, что-то случилось?       — Мне казалось, что я веду себя как обычно, — справился с волнением стратег. — Но раз говорю меньше, чем обычно… Может, дело в том, что я не так давно очнулся?       — Прости, не подумал об этом… — Моточика опустил взгляд. — Показалось, что ты не можешь сказать чего-то, потому что не хочешь перекладывать свои проблемы на других. Если бы дело было в этом… Да и если возникнет такая ситуация, знай, что я готов выслушать и помочь. Невозможно одному нести такой груз, — хоть он и не называл вещи своими именами, Хамбэй понимал, к чему идёт дело. — Ты можешь говорить, что хочешь. Теперь ты не связан обязательствами, волен делать то, что желаешь.       Снова смутно похоже. Но на что, альбинос не понимал. И вдруг перед глазами мелькнула знакомая ухмылка. В ушах раздался неприятный гул, который перекрыл все внешние звуки; область видимого стала сужаться, а картинка плыла, и только запомнившиеся кадры, непонятно откуда взявшиеся, чётко вырисовывались перед глазами. Хамбэй понимал, что теряет сознание. Будто сквозь воду слышал голос Моточики, что пытался привести в чувство. Руки пирата он почти не ощущал, хотя тот крепко держал его, не позволяя упасть. Перед глазами снова возник образ Масамунэ, и он был особенно чётким. Перед тем, как потерять сознание, стратег вновь услышал слова: «С этого момента старайся запомнить всё, что увидишь».       Сон после границы. Его нельзя назвать вещим, но он показывает один из возможных вариантов развития событий. Теперь Хамбэй это понимал. Он смотрел на результат своего решения со стороны и думал, такое снится только при повторном попадании в пограничный мир, или же были причины, что в первый раз было собственное состояние в ярких красках. Результат не пришёлся по душе.       Хамбэй очнулся. Уже в третий раз при тех же обстоятельствах. Но теперь Моточика сидел рядом, обеспокоенно смотря на пришедшего в себя стратега. Поняв, что он просто провёл в таком состоянии оставшийся день, Хамбэй прилёг обратно на футон.       — Даже не просись теперь прогуляться.       — Да уж, мне теперь и не хочется, — хохотнул альбинос и положил руку на лоб. — Переоценил я свои возможности в этом состоянии.       Шуршание, шаги, стук створок сёдзи. Моточика ушёл, оставив Хамбэя одного. Стратег почувствовал укол в сердце, но сказав себе, что верить в чужие чувства — глупо, стал рассчитывать, как стоит поступить. Умирать от болезни в таких муках и полном одиночестве он не хотел. Притворятся кем-то другим, если не собираешься сбегать и осуществлять план — поправляя, если это невозможно, — не было смысла. Оставался один вариант.       Пока Хамбэй размышлял, Моточика вернулся. Пират что-то нёс, но альбиносу было всё равно — он уже всё решил.       — Вот, пей. Ясуда-сан успел приготовить немного.       Прежде, чем стратег успел как-то отреагировать, Демон западных морей приподнял его и поднёс чашу к губам. Этот запах был знаком. То же, что давал Ясуда, когда Хамбэй вернулся с жаром после недолгого отдыха на корабле. Он спокойно выпил отвар, и Моточика опустил его на футон.       — Всё-таки Ясуда-сан в душе настоящий самурай… — пират недоумённо посмотрел на альбиноса. — Просто мысли вслух. Он ведь следовал принципам.       — Да, ты прав. А теперь отдохни.       Глаза действительно начали слипаться, видимо, что-то в лекарственном отваре имело такое действие. Яда там нет — Хамбэй знал; Ясуда ни за что бы не добавил его в само лекарство, потому что им могли бы воспользоваться люди, чьей смерти он не желает. Но стратег всё равно сопротивлялся. Ему хотелось ещё подумать о различиях снов после пребывания в пограничном мире, поговорить с Моточикой хоть о том же Мацунаге, чтобы проверить правильность сна. И всё же чужая рука на лбу приносила успокоение, вскоре Хамбэй сдался.       Темнота успокаивала. Ничего не происходило, никуда не нужно было идти. Тело почти не ощущалось. Только обволакивающая темнота и ощущение лёгкости. И хоть продолжалось это всего час, альбинос успел полностью набраться сил.       Хамбэй открыл глаза и заметил клевавшего носом Моточику — тот так и не отодвинулся в угол. Зная, как чутко спит пират, стратег не шевелился. Он рассматривал расслабленное лицо: съехавшая повязка, опускающиеся на лоб пряди, чуть приоткрытые губы… Хамбэй и дальше бы скашивал на Демона западных морей глаза, если бы попугай не решил разбудить своего хозяина чириканьем.       — Ты уже не спишь? Мог бы сразу меня разбудить.       Будить альбинос как раз не хотел — пират выглядел очень уставшим, несомненно, нуждался в отдыхе. Но раз уж он проснулся…       — Моточика… — Хамбэй был настолько взволнован, что даже не прибавил своё любимое «кун». — Ты говорил, что я теперь свободен, а потому могу делать всё, что пожелаю? — Демон западных морей напрягся, но кивнул. — А что делать, если уже и не знаешь, чего хочешь?       Моточика ответил быстро:       — Если не знаешь, чего хочешь, нужно вернуться к тому времени, когда ты знал, чего хотел. Время меняет сами желания, но их основа остаётся прежней.       На какое-то время стратег задумался. Сейчас он, к своему удивлению, понимал, что не хочет мстить за смерть господина. Если бы желал этого — злился бы, но альбинос оставался спокойным, принимая смерть как что-то неотвратимое. Хотел ли он смерти Ясуды? Нет. Это было необходимо только для реализации плана. Плана, который не суждено реализовать. Хотел ли он покинуть Моточику?..       «Он же сказал искать момент, когда потерял способность желать».       И Хамбэй переключился на давние воспоминания. Игнорировавший его существование отец, холодная мать, постоянное самосовершенствование, будь то наука или военное ремесло… Наконец он дошёл до первой встречи с Хидэёши.       «Всё-таки тогда я хотел пойти за ним…»       — Это размышление мне кажется глупым… — прервал молчание стратег; Моточика приготовился внимательно слушать. — Похоже, единственный случай, когда я чего-то хотел, можно назвать так: хочу желать. Поэтому я восхищался теми людьми, которые стремятся осуществить свои мечты, или же ненавидел их. Весь мой путь — это следование за человеком, который знал, чего хотел…       Демон западных морей молчал. Эта пауза послужила толчком к следующим размышлениям. Хамбэй впервые задумался, а следовал ли Хидэёши за своей мечтой? И чем больше вспоминал деталей, тем сильнее сомневался, что это было так. Один случай с Нэнэ мог служить доказательством обратного. Да и можно ли было ненавидеть других людей, следующих своим мечтам, если сам идёшь за таким человеком? Шаг за шагом Хамбэй приходил к выводу, что обманул сам себя, пошёл за таким же заблудившимся, как и он сам. Людей же с мечтой он, и правда, ненавидел.       Почувствовав изменение настроения альбиноса, Моточика положил ему руку на плечо. Поддержать иначе он был не в силах. Но Хамбэй был благодарен за то, что пират ничего не говорил.       Море позволило стратегу выжить. Оно задержало развитие его болезни и отделило от прошлой жизни. Хамбэй же всеми силами, иногда неосознанно, стремился вернуться к привычному порядку, который его бы погубил. Окружающие люди стремились сохранить ему жизнь: его всё время спасали Ясуда и Моточика, теперь же остался всего один человек, который знает, как хоть немного продлить ему жизнь. Стратег до последнего сомневался, стоит ли раскрывать своё настоящее имя оставшемуся человеку; человеку, который разрушал невидимые границы, стремясь быть ближе, который вызывал давно забытые или же совсем новые чувства, который даже сейчас сидел рядом. Но терять Хамбэю было уже почти нечего.       — Должен тебе признаться… Моё настоящее имя — Такэнака Хамбэй.       Он закрыл глаза, чтобы не видеть, как меняется выражение лица Моточики. Он закрыл глаза, сбегая от ударов своего разума, до последнего цепляющегося за жизнь. Он закрыл глаза, оставляя всё ненавистному случаю.       «Будь уже, что случится…»