Приличный омега

Слова Юнги о том, что тот уже когда-то был в положении, выбивают почву из-под ног настолько, что у Чона даже запах меняется. — Вы планировали эту беременность? Когда это было и на каком сроке произошёл выкидыш? — сухо спрашивает доктор тем временем, а Хосок отводит взгляд от Юнги и старается держать себя в руках. Вот так сюрприз… — Нет, я лично этого не планировал. Года два назад*, он был совсем маленький. Если не ошибаюсь, то буквально пара недель. У меня была слишком сильная силовая нагрузка, а потом я лёг в ванную с горячей водой. Омега, прикрыл глаза, чуть откашлялся и сжал руку Хосока чуть сильнее, показывая, что ему нужно поддержка сейчас, а потом он готов всё это обсудить. Но не сейчас. — Это же не должно что-то значить? Если я в положении, то с ребёнком всё будет в порядке? Хосок прокручивает всё у себя в голове и словно мантру повторяет про себя: «Это было до тебя. Это было до тебя. Это было до тебя» Вроде, помогает. Юнги выглядит настолько беззащитным и потерянным сейчас, так сильно кусает собственные губы и цепляется мёртвой хваткой за его руку, что собственные чувства отходят на второй план. — Извините, — коротко бросает он доктору, а потом, как ребёнка, усаживает омегу к себе на колени и кутает в объятья. Доктор лишь улыбается и качает головой, мол всё в порядке. — Пока рано о чём-то говорить, Вы можете оказаться и не беременны вовсе, но пока никаких патологий не вижу. Просто постарайтесь эти пару дней не принимать никаких лекарств, кроме разрешённых для беременных, и не таскать ничего тяжелого. Горячие процедуры, вроде ванны и сауны, тоже под запретом на это время. Впрочем, анализы вы можете сдать и сейчас, но они будут готовы через два дня, как и тест на беременность. Предлагаю сделать оба варианта, чтобы исключить наверняка. Хосок слабо прислушивается к разговору — он занят тем, что целует волосы омеги и думает о том, чьего же ребёнка потерял два года назад Юнги. И от этого хочется выть в голос и разбить кому-нибудь лицо. А лучше вообще убить к чертям собачьим того, кто посмел оставить омегу в таком положении. Юнги ищет ладонь альфы и переплетает с ним пальцы, чувствуя, что ему лучше, но на душе всё ещё огромный и тяжёлый камень. — Хорошо, как скажете, — отзывается Мин на слова врача, переваривая это в своей глупой голове. А потом переспрашивает: — Анализы сейчас, тест потом? Да. Хорошо. Он разворачивается к лицу альфы и просто говорит: — Анализы тоже же лучше сейчас сдать? Хорошо? — М? Да, кровь сдать сейчас, а через два дня сделать тест, хорошо. Хосок чуть сжимает пальчики омеги и переводит взгляд на доктора. — Что нужно делать? — Вам ничего, а мистер Мин пусть пересядет на кушетку. Я сейчас возьму кровь. Доктор поднимается, моет руки и, надев перчатки, подходит с пробиркой и шприцом. Юнги переползает с колен Хосока на кушетку и закатывает рукав белоснежной толстовки. — Не смотрите на руку, если у вас боязнь крови. Я возьму чуть-чуть. Юн кивает и ждёт, пока врач не протирает нужное место, а потом вставляет иглу в руку и берет кровь. Боязни крови не было никогда, но сейчас было мега стремно, поэтому он просто смотрел на Хосока и слегка ему улыбался с виной в глазах. — Вот и всё. Тогда через 2 дня анализы будут готовы и посмотрим, что и как. — Хорошо. — Теперь можете идти и следуйте рекомендациям, что я дал. Как только результаты будут готовы, я вам позвоню. — Хорошо, всего доброго. Альфа помогает омеге опустить рукав толстовки и аккуратно берёт его за руку, после чего выводит из кабинета и молча спускается вниз, оплачивает приём и анализы. — Голова не кружится? — спрашивает он у омеги. — Прости, что не сказал, — шепчет Мин, подходя ближе к альфе и чувствуя, что его начинает трясти, что просто разрывает. Сначала одна слеза вытекает, потом другая, и он уже понимает, что если сейчас не выплачет всё это, то не остановиться. Вытирает слезы рукавом, но бессмысленно — щёки вновь становятся мокрыми. — Прости… Прости, я не думал, что это будет важно, потому что это было давно, и мне сказали, что всё хорошо. Прости… Я и не думал, что у меня вообще могут такое спросить. Я не думал, что на такой ранней стадии должен тебе говорить. Я вообще даже думать забыл об этом всё, хотел оставить всё. Прости меня… Омега подходит ещё ближе к Хо и утыкается носом в его грудь, буквально вытирая лицо об его толстовку. — Всё, малыш, успокойся… Всё ведь в порядке, — альфа гладит младшего по спине и, приподняв заплаканное личико, сцеловывает слёзы. — Поехали домой. Хватит с нас на сегодня дел. Тебе нужно поесть и отдохнуть, заодно и всё расскажешь. Хосок вытирает непрекращающиеся слёзы и, обнимая омегу за плечи, выходит из клиники, сажает младшего и пристёгивает его ремнём безопасности, садится сам и выезжает обратно в сторону отеля. Работа подождёт и сегодня. — Тебе сегодня надо на работу. Можешь отвести меня к себе? Или можно ко мне. А как закончишь — приедешь. Нельзя постоянно из-за моих капризов и соплей работу оставлять, — Юнги уже мокрыми рукавами трёт глаза, удивляюсь, откуда в нём столько жидкости. — За день ничего там не случится, на крайний случай поработаю удалённо, — Хосок забирает ладошку омеги в свою и целует пальчики, стараясь успокоить. — Я не настолько трудоголик, чтобы оставлять любимого мной человека ради работы, — серьёзно отвечает он и сворачивает в сторону отеля. Юнги кивает, а сердце трепещет. «Ради любимого человека»… На телефон приходит звонок, и Чон переключает его на бортовой компьютер. — Слушаю. — Доброе утро. Вас беспокоит доставка мебели, через полчаса мы подъедем. Вам удобно будет? — М-м-м, да, хорошо. Я сейчас свяжусь с менеджером дома, и он вас проводит, у него есть ключи. — Да, конечно, — Хосок кладёт трубку и переводит взгляд на Юнги. — Набери вашему домоправителю и попроси всё проконтролировать. Младший слушает разговор и достаёт свой телефон, ища нужный номер. — Алло, доброе утро, — говорит Мин, откашливаясь, когда на другом конце ему ответили. — Да, Юнги? — Через полчаса подъедет доставка, меня сейчас нет дома, можешь проконтролировать? — Да, конечно. — Спасибо большое. Будь аккуратнее. Он сбрасывает звонок и поворачивается к альфе, убирая телефон. — Спасибо. — За что? Это же я виноват, что кровать сломали, — Хосок смеётся и тормозит около отеля. — Пойдём, позавтракаем и отдохнём после забора крови. Не хочу оставлять тебя сегодня одного. Альфа помогает Юну выйти, ловя себя на мысли о том, что хочет заботиться об этом маленьком омеге. Они поднимаются на второй этаж, и Чон открывает дверь в уже прибранный номер. — Что хочешь на завтрак? Зайдя в номер, омега сразу же идёт в сторону комнаты и снимает джинсы, оставаясь в одной толстовке. Он забирается на кровать с ногами и прячет их под тканью. — Что-нибудь с фруктами… — Хорошо, сейчас закажу. Хосок берёт с тумбочки телефон для связи с ресепшн и заказывает им завтрак: сырники с фруктовым джемом, кашу с ягодами, чай и фруктовую тарелку. После чего скидывает толстовку и будучи в одних только штанах забирается в постель к омеге и подбирается ближе, укутывая в кольцо своих рук сзади. — Ты ждал ребёнка от Ыну? Он знал? Юнги расслабляется в руках Хосока, когда тот его обнимает, и укладывается удобнее. — Он не знал. Я сам тогда не знал, пока скорую не вызвал и мне не рассказали. Юн пожал плечами, а потом продолжил: — Мы расстались на тот момент уже. Поэтому он был не в курсе. Я даже не помню, чтобы у нас хоть раз была сцепка, поэтому, когда мне сказали, я испугался. Никогда не думал, что такое может быть. И я был даже рад на тот момент, что этот ребёнок не родился. А потом говорил себе, что я плохо думаю. Я сильно не заморачивался насчёт этого, потому что сам тогда был во всём виноват. Но я до сих пор не понимаю, как так вышло. Малыш был совсем маленький, значит, это было прямо перед расставанием, но в его присутствие я никогда не пил, так что в любом случае запомнил бы, что сцепка была. Хотя он та ещё мразь, всё могло быть. Хосок внимательно выслушал омегу и уткнулся носом в его волосы. Это понятно. — А с кем ты ещё спал за последние два месяца кроме меня? — и спрашивает ревниво так, чуть сильнее сжимая омегу в руках, будто могут отобрать. — Ну, с тобой и ещё одним альфой. У меня была тяжёлая течка, и я просто сходил с ума. Блокаторы не помогали, поэтому пришлось хоть что-то делать. Это давний знакомый, выхода не было, а это единственный, кто рядом был. Мы практически не общаемся сейчас. Ну, как практически… Бывает иногда… Юнги оправдывался перед альфой. Он говорил про то, с кем спал. И это удивительно, потому что даже перед Ыну он никогда не оправдывался. — Мне тебя тоже стоит начать расспрашивать о твоих омегах и количестве детей? — М-м-м, ну, попробуй расспросить, детей у меня нет. Хосок смеётся и сбегает под благовидным предлогом того, что завтрак принесли. Он возвращается с подносом еды и ставит всё на кровать прямо перед Юнги. — Ешь, у тебя много крови взяли, — и наливает ему в чашку чай. — А ты вообще не ел ещё. Мин пожимает плечами и отламывает кусочек от сырника, отправляя его в рот. И, Господи, он так кайфует от того, как за ним ухаживает альфа, несмотря на то, что ему плохо. Хосок, присаживаясь рядом с омегой и сам не зная зачем, начинает рассказывать о своих бывших. — До лет 25-26 я вёл такую жизнь, что даже и не помню, кто успел побывать в моей постели. Был кайф от того, что любой, как только помани, падает к ногам. А потом надоело, — альфа пожимает плечами и накладывает омеге на тарелку  клубнику. — Последний год я спал только с Тэмином. У нас не было отношений, чисто секс для удовольствия обоих. Ну, и он уехал, так что… Редкие связи на одну ночь. Вот. Омега хлопал глазами, слушая старшего про его бывших, потому что думал, что опять останется проигнорированным. И забота со стороны Хосока странно сочеталась с таким разговором. — Понял, — отчеканил он, переваривая слова Хо и запивая горячим чаем, потому что пересохло во рту. Альфа берёт вишенку с пирожного и отправляет её себе в рот. — Когда скажешь папе, что у тебя альфа появился? — Что? — откашливаясь, спрашивает Юнги. — Я не знаю. Не хочу ему звонить даже… — Будет хуже, если ты поставишь его перед фактом о том, что выходишь замуж, — усмехается Хосок, ставя Юнги в ещё более неловкое положение. Омега настолько увлечён был его рассказом и своими мыслями, что даже не заметил, как испачкал губы. Сейчас исправим… Чон слизнул с губ оставшееся с сырников варенье и, не удержавшись, легко поцеловал, забирая остатки воздуха, что были у Юнги в лёгких. — Надо будет, кстати, тест купить… И как мы будем эти два дня? — Надо… Если сейчас попробовать его сделать? — вдруг спрашивает Мин. — М-м-м, не знаю, можно попробовать сделать его сейчас и потом. Сейчас ведь может не показать результат… — Хосок сомневаясь, чешет затылок. — И нормально будем эти 2 дня. Будешь держаться, дикий альфач, — засмеялся он, держа чашку около лица, чтобы прикрыться от нападений на его губы со стороны старшего. — А если будет ребёнок? Ты как держаться будешь? — А если будет ребёнок, то я стану отцом, а ты папой. Как ещё держаться? Мне 29, малыш, я уже не мальчик и вполне готов к отцовству. — Я не про это говорил, — рассмеялся Юнги, отправляя в рот что-то из фруктов. — Но радует что хоть кто-то из нас готов к отцовству, — омега неловко щурится и вытаскивает ноги из-под толстовки. — А ты не готов? — Не знаю… Стремно очень сильно. Боюсь, что буду плохим папой. Хотя мне кажется, так у каждого. — Мне кажется, что нам нечего бояться, наши родители ведь как-то нас вырастили и нам тоже помогут. — Полежишь со мной, раз не пойдёшь на работу? А чуть позже я позвоню папе. Обрадую, блять… Хосок не выдерживает так долго не прикасаться к омеге и попросту сгребает его на себя и жадно целует, раз тот сам предложил. Так лучше… Он перенервничал, ему сказали, что его омега уже когда-то ждал ребёнка и не от него, так что да, ему нужен как минимум поцелуй. — С тобой останусь, — уже когда воздуха не хватает, отстраняется Хосок. — На всю жизнь? — выдыхает омега, утаскивая альфу к себе, чтобы улечься к нему на горячую грудь. — Скажешь да, и я за тебя выйду без единого упрёка. Серьёзно. Альфа укладывается так, чтобы Юнги было удобно лежать и отставляет поднос на тумбочку одной рукой. — Да, маленький приличный омега, на всю жизнь. И он думает в этот момент о том, что, черт возьми, это и правда так. А после снова целует ягодные губы, уже мысленно готовясь к тому, что если они ещё не заделали ребёнка, то такими темпами сделают его очень даже быстро… И качественно. Юнги устроился у Хосока, как котенок, и ему только надо было замурчать для полного сходства. — Хорошо, я точно выйду за тебя, — Мин лучезарно улыбается в поцелуй и целует альфу ещё раз. — М-м-м, даже не пришлось нервничать над тем как делать предложение, — смеётся Чон и снова целует в уголок губ. — Эй, нет, я хочу посмотреть, как ты нервничаешь, делая мне предложение. Юнги дальше поцелуев не пускает, потому что помнит про рекомендации врача. — Нельзя. Иначе я буду пить таблетки до итогов, — пригрозил он, отрываясь от губ. Возбуждение медленно, но верно берет своё. — Тогда давай в презервативе или прервёмся до финиша… А угрозы Чон не воспринимает всерьёз. Альфа не позволит, да и этих таблеток сейчас у них нет. За то есть полуголые альфа и омега наедине в одной постели… — Ты же не прервёшься… А с презервативом… Омега облокачивается на грудь Чона и отталкивает его, нависая над ним и садясь на его бедра, обтянутые джинсами. Боксеры слишком тонкие, так что через них он чувствует грубую ткань джинс. — М-м-м, предлагаю тогда просто пожениться по залету… Альфа хрипло смеётся и притягивает Юнги к себе ещё ближе и плотнее, чтобы даже дышать только его ароматом, а после стягивает с него свою толстовку, оставляя в одном только нижнем белье. — Знаешь, это не моя вина, что ты так дурно на меня влияешь… И целует так, что лишает кислорода: глубоко, горячо и грубо, покусывая губы и отбирая дыхание. — И не моя тоже, — фырчит он, отвечая на поцелуй и понимая, что пропал. Пропал в этих губах, что так любили его, лишали кислорода и жадно брали от него все, что возможно. А ведь он отдаёт, дышит для него. Омега сидит на его бёдрах так, что не может не почувствовать, что плоть альфы в полной боевой готовности, упираясь аккуратно в ягодицы даже через ткань джинс и белья. — Блять, Юнни… Младший сам целует более напористо, а потом тихо и невинно шепчет: — Прости? Ладонями гладит по груди, обводит контур татуировки и наклоняется, целуя в ямочку между ключицами. Омега дразнится, а Чон и рад вестись на эту игру. Рывок. И Юнги лежит под ним с разведёнными ногами, прижатый между прохладными простынями и горячим телом самого альфы. А Чон теряет голову от открывшегося вида — впалый живот, тонкая талия и покрасневшие приоткрытые губы. Соблазн и провокация в чистом виде. Альфа ведёт носом по шее вверх, прикусывает мочку уха и возвращается к губам, в то время как горячие ладони изучают на ощупь каждый изгиб омежьего тела, что изгибался под ним, получая удовольствие. — Не прощу, попался… — Что я должен сделать, чтобы ты меня простил? — горячо шепчет Мин, изгибаясь под чужим телом и задыхаясь от удовольствия, что он на нём. — Как минимум, кончить пару раз, — отвечает на вопрос омеги Чон и опускается с поцелуями ниже, к груди, выцеловывает с твёрдыми горошинками сосков, которые легко прикусывает и посасывает. Юнги улыбается и закрывается своими пальцами в чужие волосы, притягивая его ближе к себе и извиваясь под горячими губами. Он опускается губами к впалому животу и ниже, после чего стягивает мешающие боксеры, оставляя под собой полностью нагого и горячего Юнги. — Ты такой влажный… — шепчет он, проводя пальцами между упругих половинок и приникая губами к головке небольшого члена. Омега тихо стонет, чувствуя губы альфы на своём члене и двигает бёдрами слегка вверх, вспоминая: — Мы… Мы же не забрали… Презервативы из машины, — задыхаясь и смущаясь, сказал он, всё ещё наматывая волосы альфы на свои пальцы. — Да к чёрту, я всё контролирую… Альфа на секунду отстраняется, чтобы ответить, а потом вновь берёт в рот, на этот раз глубже и агрессивнее, создавая вакуум внутри и щедро размазывая собственную слюну по стволу. Юнги реагирует бурно — напрягается и не сдерживает всхлип. Пальцы вновь проходятся между ягодиц, и альфа вставляет в горячую мокрую от смазки задницу сразу два пальца. Он ещё растянут после утренних развлечений в душе, так что Чон не церемонится и сразу начинает двигать ими внутри, насаживая его на аккуратные фаланги, и одновременно сам насаживается ртом на омежий член. Юнги задыхается от резких движений альфы и облизывает подсыхающие губы. Тихие стоны наполняли комнату, как сгущался запах омеги. Становилось душно и нечем дышать. А от пальцев Чона он начал стонать чуть громче, двигая бёдрами, насаживаясь на пальцы и толкаясь в рот Хосока. Он не знал, куда себя деть и что сделать, чтобы не стонать так громко, закусывает ребро ладони, закатывая глаза. После сегодняшнего утра он слишком разогрет. Альфа задевает кусочек простаты, от чего Мин вскрикивает от удовольствия и скулит, чтобы тот сделал также. Сил говорить не было совсем. А Чону слова и не нужны. Альфа понимает, что всё делает правильно по тому, как мечется в постели Юнги. Воистину потрясающий вид: стройные ножки бесстыдно разведены, ягодные губы искусаны в кровь в попытках сдержать стоны, а тело покрыто мурашками и следами зубов. Чон усердно работает языком и губами, а пальцы будто сами по себе — он разводит их словно ножницы, поглаживает подушечками горячие чувствительные стенки и проезжает по ним максимально глубоко. Юнги вскрикивает, и Хосок понимает под каким углом надо. Он раз за разом вводит пальцы так, как нужно и добавляет третий, чтобы наверняка. — Боже… — вдруг выкрикивает Мин, отпуская зубами ладонь. — Ещё, давай ещё. Господи… Он выгибается, всё тело словно током пробило, а он сам, как натянутая струна. Рукой вновь вцепляется в волосы и тянет поглубже. Мина пробила дрожь, а сам он кончил тонкой струёй, тихо постанывая от этого. Сжимает в себе пальцы Чона и жмурится до звёздочек перед глазами. Проводит языком по внутренней стороне губы, чувствуя кровь, и улыбается. — Господи, Чон… Я… Боже ладно… Хосок чуть ли не мурчит от того, как от его ласок извивается омега. И плевать, что собственный член сейчас взорвётся от желания оказаться внутри этого податливого тела, распластавшегося под ним. Позже. Всё позже. А сейчас он хрипло давится от того, что не ожидал, что Юнги так быстро сдастся. — Бросай курить, — ухмыляется Чон облизываясь. — Иначе горчит… Пальцы с характерным пошлым хлюпаньем он тоже вынимает, но только для того, чтобы дать смазке вытечь. Под омегой образуется влажное тёплое пятно. — Почти простил, кстати, — хмыкает старший от такого зрелища и поднимается обратно к губам омеги, которые и накрывает поцелуем. — Мммм, почти? — Юнги улыбается в поцелуй, а потом притягивает альфу за шею к себе ближе. — Почти, — просто отвечает альфа и, забрав со своей шеи одну ладошку омеги, кладёт себе на пах. Очевидно же. Он чуть нажимает ладонью Юнги себе на член и кусает губы. — Как насчёт ещё одного раунда, где ты сверху? Юнги пошло усмехается и сам надавливает на пах Хосока, а потом впивается в его губы, которые он начал кусать. — Хорошо, тогда думаю, нам точно не понадобятся те таблетки, — омега вновь притягивает старшего к себе и толкает его в грудь, чтобы тот лёг спиной, а сам садится на его бёдра. — Не дай Бог, ты не понравишься моему папе, — пригрозил он пальцем и наклонился над альфой. — Хочу тебя немного помучить. — Я постараюсь кончить уже не в тебя, — с сомнением говорит Чон, поддаваясь на поцелуи и соглашаясь заранее на всё, что с ним творит Юнги. — Я постараюсь ему понравиться. Максимально… — рвано выдыхает он тянется за новым поцелуем. — Я тебя собственноручно убью, — шипит Юнги и трётся своими ягодицами об пах Чона, целуя его в губы. Горячие губы спустились по шее вниз, пока руки гуляли по теплому телу. — Боже, ты очень горячий, — шепчет Юнги, проводя кончиком языка по ключицам и собирая слегка выступивший пот. — За что? — в притворном ужасе спрашивает Чон, но голос предательски хрипит, выдавая возбуждение. — Если не понравишься. Или со мной или никак, — серьёзно отвечает Юн. Юн облизал свои губы и ими же прошёлся по крепкой груди, спускаясь вниз по телу. Зубами хватается за пояс джинс, но ничего больше не делает, кроме как опустить ладонь на пах и вновь сжать, хитро поглядывая на старшего. Омега дразнится, почти доводит до бешенства этими своими выходками, но не доводит дело до конца. — Блять, Юнги. Я тебя сейчас сам придушу, — хрипит Чон, зарываясь пальцами в светлые волосы и чуть оттягивая их. Он в шаге от того, чтобы забрать слова о том, что Мин будет сверху и подмять его под себя. — Попробуй. Тебе же хуже, — выдыхает омега прямо на пресс альфы. Он тянет молнию вниз и не спешит делать что-то дальше… Но потом резко тянет трусы вниз и обхватывает его возбудившийся член. — Чёрт… Твою, блять, мать. Ты решил убить меня своей медлительностью! — Хосок уже чуть ли не рычит и захватывает ладонь омеги, что лежит на его члене, сам начинает двигать ей, надрачивая себе чужой рукой. — Будешь меня дразнить — с постели завтра не встанешь. Юнги тихо смеётся, но руку не пытается вытащить — просто удобнее устраивает голову на чужом бедре и смотрит, как его ладонь в чужой ладони скользит по члену Хосока, как набухают вены… — Попробуй только… — Мин пошло улыбается, приподнимая взгляд на лежащего альфу. — Так и будешь продолжать дрочить моей рукой или позволишь мне что-то сделать? — Если ты продолжишь дразнить, то я не только попробую, но и сделаю. Чон судорожно выдыхает через рот и отпускает чужую ладошку, откидываясь на подушки. — Вот и хороший Оппа, — шепчет Мин, начиная двигать рукой, но не поднимая головы. — И угрожать меньше мне надо. Я привыкну и не буду реагировать. В чём соль тогда? — Я свои угрозы выполняю, так что можешь привыкать… — слегка охрипшим голосом отвечает альфа и прикусывает губу. Омега слегка дует на головку, а свободная рука, что была где-то в районе рёбер, начала движение в разные стороны, чуть отвлекая. Юн повторяет свою любимую манипуляцию — медленно целует в головку, а потом и по всей длине, чтобы чуть позже лизнуть, как конфетку. — Блять… — вырывается у Чона, когда он чувствует горячий язык Юнги на собственной головке и инстинктивно подаётся бёдрами вперёд. Омега довольно улыбается на реакцию Хосока и берёт его головку в рот, медленно посасывая и периодически выпуская изо рта, чтобы подуть. Резко берёт в рот практически весь — не хватает чуть-чуть — и не отрываясь балуется языком, чувствуя его каждый миллиметр. Выпускает изо рта, проводит достаточно шероховатым языком по всей длине, облизывая весь. И ещё попутно стягивает с него джинсы из грубой ткани и белье. — Тебе больше нравится, — шепчет Юн, поднимая глаза и хлопая ресницами. — Когда я называю тебя папочка, — он вновь берёт головку в рот. — или оппа? С этими словами поднимает голову, пошло перехватывая пальцами собственную слюну и поднимаясь на колени, представая перед альфой во всей красе. — Я тебе сейчас покажу, как мне больше нравится, — ухмыляется Чон и, поднявшись на постели, жестко опрокидывает омегу животом, и, не давая подняться, давит на шею, топя его голову в подушке. — Будь послушным мальчиком для папочки, лисёнок… –шепчет он, наваливаясь сверху, на ушко и вытаскивает из петель своих сдернутых штанов кожаный ремень. Юнги задыхается то ли от восторга, то ли от неожиданности всего этого, когда Чон уже прижимает его к постели. Он старается ровно дышать носом, чтобы уже реально не задохнуться, и вообще не двигаться. — Да, папочка, — также шепчет Мин, закрывая глаза. Он слышит звук звенящей бляхи ремня Чона, и сердце одним разом ухает вниз, не собираясь возвращаться. — Что мне нужно сделать? — продолжает шептать он, жмурясь. — Сведи ноги вместе, — отвечает альфа, отбрасывая снятые штаны и белье, после чего поворачивает голову омеги на бок, чтобы тот смог дышать. Он фиксирует ремень на середине бёдер Юнги и туго его затягивает так, что член младшего оказывается зажат между его же бёдер. — Хороший мальчик, — выдыхает Хосок и, не удержавшись, шлепает Юнги по аппетитной заднице и наслаждается его испуганным вздохом. Он укладывает его на живот и подтягивает к себе за талию, вынуждая встать на коленки, удерживая вес на локтях. Ещё один сильный шлепок по другой ягодиц, и уже тихий скулеж от жгущей боли в нежной части тела. — Я ведь говорил, что дразнить меня чревато… — Говорил. Но ты разрешил себя помучить, — шепчет Юн и переплетает собственные пальцы. — Ты переборщил… Хосок тянет омегу за волосы, заставляет прогнуться в спине и прижаться ягодицами к паху, после чего проводит головкой члена меж упругих повлажневших половинок. Но не входит и крепко держит, не давая и дернуться Юнги. — Так нравится, когда тебя вертят, как шлюшку? Течёшь, как сучка… И резким единым толчком врывается в ещё более узкую из-за стянутых ног задницу, не жалея и не нежничая с омегой до самого основания с характерным шлепком бёдер об упругие ягодицы. А вот слова Чона режут слух, и омега даже хотел голову опустить, но не выходило. Вскрикивает от резкого толчка в свои бёдра и, чувствуя, что в глазах собираются слёзы, что так и норовят выбраться наружу. Мин сильно жмурится, не позволяя этому случиться, и больше вообще не двигается, ожидая чего-то от альфы. — Чш-ш-ш… Хосок поглаживает омегу по бедру и ягодицам, а после резко обжигает нежную кожу звонким шлепком одновременно с новым глубоким толчком, выбивая из него крик. Омега и так узкий, а из-за ремня, что плотно стягивает бёдра он тесный настолько, что головка едва протискивается. Новые толчки сопровождаются характерными влажными шлепками из-за смазки, которая хорошо обволакивает стенки и член. Альфа срывается на быстрые и резкие толчки и едва не рычит, насколько ему нравится эта покорность Юнги. Он даже выдохнуть боится без позволения папочки. Так и надо. Хосок то ускоряется и уменьшает амплитуду проникновения, то наоборот замедляется и вжимается в податливое тело так, что головка едва ли не по матке бьёт. — Блять… — хрипло выдыхает он и вновь ударяет ладонью по аппетитным ягодицам, вновь ускоряясь с точками. Юнги вновь вскрикивает, совершенно это не контролируя. И иногда он даже стыдится и не любит в себе то, что настолько сильно течёт при любом возбуждении. Пусть даже его просто хорошо поцелуют. Омега выворачивается из чужой хватки и опускает голову вниз, все также выгибая спину. Было ощущение, что от сильных толчков он уже ничего не чувствовал, но всё равно скулил и тихо постанывал, закусывая свою ладонь, чтобы не быть громким. — Господи, блять, Боже, — выдыхает Мин. Он чувствует, что, блять, готов кончить, но словно не может и прижимает подбородок к груди. — Ты хочешь кончить, да? Попроси меня… Хосок снова ударяет по упругой заднице и плотно хватает омегу за бёдра, буквально насаживая его на себя по самые яйца. Кровать ритмично и сильно скрипит, трясётся от сильных толчков. У омеги бы давно ножки разъехались, но те связаны. Завтра ему будет больно даже встать, но не сейчас. Сейчас Хосок об этом даже не думает. Все его мысли заняты только тем, как божественно стонет омега под ним и насколько тот мокрый внутри. Чон наклоняется и слизывает с шеи младшего выступивший пот, а после  прижимает его к постели, давая его коленкам отдых и садясь сверху. Он сам становится на колени и продолжает жестко драть Юнги в зад. — Господи, папочка… Я хочу кончить… — взмолился омега, пряча лицо в руках. Он уже ничего не понимал, просто был и есть, просто гортанно стонет, стараясь это прикрыть. Ему казалось, что ещё чуть-чуть и просто потеряет сознание. — Медленнее, прошу, медленнее… Хосок прислушивается к словам омеги, но не сразу. Он меняет толчки на более медленные, но теперь дерёт гораздо глубже, каждый раз загоняя член по самые яйца и не просто шлепая бёдрами об ягодицы, а вжимаясь в них. — Вот так…? — с ухмылкой спрашивает-утверждает он и теперь не просто входит, но и ведёт бёдрами в сторону, меняет угол проникновения так, что проезжается хорошенько по простате с каждым новым глубоким толчком. Член омеги, зажатый между бёдер альфа освобождает и позволяет ему теперь тереться об постель с каждым новым рывком внутри горячего тела. — Господи-Боже… — выстанывает младший на эту пытку и закрывает лицо ладонями, клянясь себе и Богу, что потом оторвется на Чоне и будет улыбаться самой хитрой улыбкой. Он искусал собственные губы в такое мясо, что боялся, что ничего уже не поможет вернуть им божеский вид. Омега вскрикивает каждый раз, когда Чон попадает по простате и ведёт бёдрами. И как только его ноги выпускают из плена, он весь дрожит. Больно, но приятно. Низко, но хотелось. Юнги задыхается от собственного возбуждения, трётся дополнительно и очень быстро кончает, содрогаясь весь, что нежная кожа покрылась крупными мурашками. Его запах настолько густой, что даже у него самого сносило от этого крышу. Хосок тоже на пределе. Он буквально терзает под собой сладкое тело и дышит ароматом крыжовника, что прочно переплелся в этой спальне с ароматом бергамота. Чон утробно рычит, когда чувствует оргазм омеги. Тот настолько сильно сжимает плоть альфы в себе, что Хосок не выдерживает и, склонившись к плечу омеги, в безумии приближающегося оргазма, ставит ему свою метку в основании шеи сбоку. Назад дороги больше нет. Но мозги в этот момент не работают, только первобытные инстинкты. Хосок едва успевает вытащить, перед тем как белоснежную спину и покрасневшие от шлепков ягодицы  омеги украшает белесая жидкость. Чон с полустоном-полурыком кончает и валится прямо на омегу, и лишь потом перекатывается на бок. — Пиздец… Юнги чувствовал, как альфа вбивается в его тело, а потом его зубы на своём плече. То, от чего кровь в жилах стоит, то, чего Мин не ждал сейчас, думал, что будет всё по-другому. Чувствует, горячую сперму на своём теле. Но продолжает тяжело дышать, всё ещё отходя от случившегося. И просто не знает, как реагировать на происходящее. И чего он стал больше боятся. На пару моментов ему действительно стало страшно просто так, и Мин разворачивается к альфе, что улегся рядом и прижимается к его плечу, чувствуя себя верной собачкой, отчего в голове было ещё больше мыслей. — Пиздец — это мало сказано, — шепчет он, холодными руками касаясь альфы. — Я даже испугался… — Чего именно? — ещё не осознавая того, что он только что сделал, спрашивает альфа и ослабевшими пальцами  стягивает ремень с бёдер омеги и  укладывает его на себе. — Того, что только что случилось, — признается Юнги, сам того не желая. Он только рад тому, что с него наконец сняли этот ремень, из-за которого точно останутся следы. И Мин вообще не привык к такому в постели, но ему… Понравилось? Может быть. — Ты хоть понимаешь, что только что сделал? — выдыхает Юн, даже не делая попыток встать, хотя очень хотелось в душ, но всё словно онемело. — Что именно? Связал и отодрал тебя? Или о чём ты? Хосок соображает туго, как будто последние мозги  атрофировались. Всё уходит на то, чтобы отдышаться. — И это тоже… Юнги вздыхает и понимает, что альфе нужно время на отдышаться и придти в себя. Он привстает и пытается сесть, что у него получается с дикой болью буквально везде. Омега потирает место, где Чон оставил свою метку и пытается выгнуться, чтобы на неё посмотреть. — Господи, Хосок… — М-м-м? — альфа наконец начинает более-менее соображать и поднимает глаза. — Бля-я-я…- выдыхает он и прячет лицо в ладонях. — Это полный пиздец… — Вау. Да? Правда? А то я не осознал с такой болью, спасибо. Буду иметь в виду, — злится Юнги, растирая болючее место и шмыгая носом. Хосок же подскакивает с постели и бегом начинает натягивать штаны и толстовку, что была на Юнги, ну, да неважно. Ничего не говоря, он подхватывает телефон и ключи с тумбочки, после чего скрывается за дверью в гостиную. — Ты куда собрался, Хосок? Ты серьёзно? Уже оттуда раздаётся крик: «Никуда не уходи», и хлопок входной двери.