peach fable

Парень не помнил, как вернулся в палату, все было каким-то далёким, как сон. Вся его жизнь казалась сном: и его детство взаперти, и предыдущие больницы, и этот госпиталь, и туманная Германия, и люди, все люди - от Марта до Аннет. Джейкоба Хэлмута никогда не существовало. Так он чувствовал. Его раздумья тяжёлые и мечущиеся прервала Аннет, пришедшая на осмотр без опоздания. Она молчала довольно долго, как будто не знала, что и сказать, и надо ли что-то говорить. Девушка лишь молча подошла, садясь на край кровати, пружины прогнулись под весом, приводя Джейкоба в чувства. - Она на холме у озера. Это все, что сказал парень, сил на что-то ещё просто не было, он чувствовал себя в вакууме с Аннет. Как будто все хорошо, будто жизнь продолжается, никто не умер, будто он не умрёт. - Знаю, - лишь ответила медсестра тихо. И снова молчание, не то неприятное молчание, когда стыдно молчать, а говорить и того хуже, вовсе нет. Тишина поглощающая, та, в которой хочется остаться, сбежать от мира. Почему-то письмо мужа Аннет снова начало жечь совесть Джейка, так нечестно было скрывать его... Даже если тогда ему бы ничего не светило, тем более, если ему не светило... - Я должен отдать тебе кое-что. Под вопросительным взглядом рыжеволосой парень вытащил немного мятый листок и кольцо. Железка блестнула в свете палаты, и Аннет неверяще повела плечами, как от мурашек. -... Откуда? - выдавила она из себя сипло. - Нашли. Коротко произнес парень, беря в свою ладонь чужую руку и вкладывая в нее кольцо и письмо. Чужое запястье обжигало теплом и какой-то близостью. Аннет молча смотрела на свои руки, все ещё молча, она не двигалась, а ладонь начала легко подрагивать. - Никто не читал, - уточнил парень, понимая, что это было бы подло. Но ещё более подлым было то, что знал бы он русский - прочитал. Это было ты нечестно и мерзко... Но он бы так поступил. Бумага шуршала в чужих дрожащих пальцах. Она быстро читала русские буквы шепотом, девушка читала и одно и то же про несколько раз, вчитываясь. Голос хрипел и подрагивал. - «Дорогая, любимая Анечка, ты, наверное, найдешь это письмо, когда возьмешь халат, чтобы постирать, ты у меня такая заботливая, я так тебя люблю. Прости меня, мне придётся уйти, я врал тебе о многом, никакой я не врач, занимаюсь хищением информации, и меня нашли, возможно, это моё последнее письмо. Я врал тебе о своей работе, но не о происхождении или чувствах, надеюсь, ты сможешь меня понять. Я не могу поставить под угрозу ни тебя, ни Пашу... Мне надо уйти, не выдай себя. Ты когда-то спросила, чего бы я хотел? Твоего счастья. Думай обо мне, но не горюй; помни, но не зациклись. У тебя впереди вся жизнь, ты прекрасна, ты - лучшее, что было в моей жизни, правда. Сожги всю нашу плантацию, не живи моей дурацкой мечтой. Ты стала чудесной медсестрой, и дети тебя просто обожают. Береги себя, майн мграун*, моё сердце навеки с тобой. Твой Джеймс Дарроу» Голос срывался, и Джейк не знал, что делать с такой беззащитной девушкой, она выглядела потерянной, разбитой и опустошенной, как будто письмо вскрыло старые шрамы. Он ненавидел Джеймса больше, чем мог предположить. Как он мог умереть? Как этот мужчина мог оставить кого-то столь прекрасного в одиночестве? Джейк не знал. Но что-то толкало его вперёд, он не мог ли говорить, не знал, что и как сейчас сказать. Слов не было, остались только объятия. Девушка всхлипывала, на секунду замолкнув, когда чужие руки аккуратно легли на лопатки, без давления поглаживая, а потом заплакала. Громко, выжигая дыру в чужом сердце, с обидой, отчаянием, ненавистью, со всем горем от потери. Она цеплялась за чужую кофту, говоря, насколько нечестно было оставлять ее так, насколько ей больно, насколько она устала. Она плакала навзрыд, плакала до потери пульса, плакала, как впервые. Только сейчас Джейкоб видел в девушке не Аннет Дарроу - взрослую медсестру, холодную и отчасти замкнутую, а Аннет, которая, как героиня книги - маленькая девочка Аня, просто пыталась быть счастливой. ... Время летело незаметно. Даже когда девушка уже не плакала, никто не распускал объятий, было тяжело. В одиночку было тяжело, они оба это знали. Вместе проще, вместе теплее. Джейку хотелось остаться так, чувствуя аромат персиков и тепло. Отстраниться все же пришлось, Аннет работает так-то... Хотелось верить, что было наивно и глупо, что дело только в том, что у девушки много работы. Неловкость. Вот что повисло в воздухе, Аннет неловко поправляла волосы, складывая листок в карман. Хотел бы парень знать, что в письме, но не мог спросить и не имел права. Девушка встала, на прощание трепля чужие кудри, благодарно смотря в глаза. В ее собственных было так много боли и... Тепла. Она слабо, но так искренне улыбалась, что становилось трудно дышать. Парня душили чувства, которые он то ли скрывал, то ли демонстрировал, и сам Джейкоб уже не понимал, что для него будет лучше. - А кольцо? - спросил парень, когда девушка уже была у двери, железка все ещё лежала на кровати, поблескивая чужой грустью. - Мне оно не нужно, - ответила девушка, - можешь оставить себе, если хочешь. Джейк сказал бы, что с ним флиртуют, если бы это был кто угодно другой. Но даже понимая, что это Аннет, и она не флиртует, сердце предательски застучало, и вязкое дыхание участилось. - Я ведь могу не так понять, - честно ответил парень, прокашливаясь от хрипотцы, пришедшей с волнением. - Попробуй, - ответила девушка, закрывая дверь. И Джейк выпал, его как молнией прошибло. Раньше он считал смехотворными моменты, когда люди искали двойное дно в чьих-то словах. Саечка за собственную глупость. Он был идиотом, светясь от восторга, желая найти в чужих словах что-то. Что-то, чего там не могло быть. Так и закончился этот день. День смерти малышки Нэн. День признания Барни и Стива. День симпатии Марта и Сары. День после ссоры Норы и Лео. День, когда Аннет плакала. День, когда Джейкоб Хэлмут утонул. День начала конца.