На пути к развилке

      На репетиционных базах всегда пахло по-особенному. Эдакая смесь спортзала, музыкального магазина и захламленной каморки. Пыль, жжёная резина, металл, пот — непривычный коктейль из знакомых ингредиентов. Находиться здесь одновременно и легко, и странно. Скорее всего, с непривычки.       В детстве, хотя это было всего пару лет назад, репетиционные базы казались островком чего-то недостижимо крутого. Чего-то настоящего и мощного. Взрослого. Конечно, мелкие хулиганы вроде Змея и его банды не могли позволить себе аренду такой дорогой базы, как эта. Обычно это были тесные подвалы без окон или переделанные гаражи. И оборудование там было соответствующее — скрипящие усилители, треснувшие тарелки, микшеры с западающими кнопками, переклеенные изолентой провода. Но им хватало. Они учили аккорды Нирваны на разномастных струнах и чувствовали себя такими крутыми в начале своего пути. В слабом свете старых ламп, на продавленных диванах, в окружении дешёвых инструментов отшельники из уличной шпаны становились друг другу почти друзьями.       Давно Мо Гуань Шань не бывал в таких местах. Хотя база, снятая на бабло Хэ Тяня, оказалась лишь смутно похожей на те подвалы, в которых доводилось проводить вечера рыжему. Тут и места полно, и звукоизоляция хорошая. Всё чисто, все инструменты целые, хотя цепкий взгляд Мо всё-таки уловил разницу между закреплёнными на барабанной установке тарелками и струнами на гитаре, купленными явно в разное время. Излучающие белый свет лампы под потолком придавали серьёзный вид всему в помещении, словно тут и впрямь должен был родиться музыкальный шедевр. Хотелось соответствовать этой практически журнальной обстановке: немедленно набрать простенькую мелодию на синтезаторе и что-нибудь набросать на доске для записей.       Рыжий и не рассчитывал оказаться в таком месте, тем более, в компании настолько конченых долбоёбов, которые его стремление к прекрасному разделяли в собственном идиотском ключе.       — Не-не, погодь! Вот это надо сюда воткнуть!       — С таким же успехом можешь воткнуть это себе в ноздрю, Цзянь.       — Ты совсем не веришь в него, Чжэнси. У нашей принцессы энергии хватит, чтобы зарядить весь зал, не то что одну гитару.       — О, комплимент! Я польщен, Хэ Тянь!       — Особенно если воткнуть этот штекер тебе в…       — Эй!       — Мне кажется, всё-таки другой.       Шань сидел на комбике и молча наблюдал за бестолковой вознёй трёх придурков, которые с переменным успехом с помощью инструкции пытались подсоединить к усилителю новенькую (охренительно прекрасную) гитару.       Красная, изящная, гладенькая, она притягивала взгляд. Мо украдкой любовался ею и мысленно сочувствовал красавице, ведь ей не посчастливилось попасть в кривые пальцы Хэ Тяня. Ментально он посылал ей лучи поддержки и неуверенные обещания спасти и забрать из жуткого рабства у всяких показушников, неспособных по достоинству ценить красоту хрупкого инструмента.       Факт принадлежности такой ценности говнюку вроде Хэ Тяня отдавался в душе какой-то обречённой злобой. Мо давно смирился, что некоторые могут по одному шевелению своей хотелки получить то, о чём отброс вроде него и мечтать не надеялся, но каждое подтверждение этой простой истины вызывало в Шане приступы ожесточённой деятельности. Хотелось прямо сейчас сделать что-то, за что можно было получить увесистую пачку налички, хорошенько отдубасить ею одну холёную рожу и полноправно забрать прекрасный инструмент себе.       — Рыжик, ты мог бы и помочь! — подал голос Цзянь, признав поражение и отдавая штекеры сосредоточенному Чжаню.       — Идите нахуй, меня здесь вообще быть не должно, — отвернулся Шань. Для них это всё просто забава, и он не собирается ради неё бередить воспоминания.       — Не стесняйся, малыш Мо, — Хэ Тянь обратил к нему свой фирменный блядский взгляд, умудряясь смотреть свысока, даже сидя внизу на кортах. — Мы все тут не профи.       — Да мне насрать, — покривил душой Шань и бросил извиняющийся взгляд на гитару. Время признаваться в своих чувствах к ней прилюдно пока не настало.       Руки уже чесались перебрать новенькие, упругие струны, поэтому Рыжий поплотнее запихивал ладони в карманы поношенной толстовки и ещё сильнее хмурился. Он скорее язык себе откусит, чем попросит поиграть, как бы ни хотелось.        Цзянь и Чжань возились с инструкцией, как два любопытных щенка, полностью увлечённые новой игрушкой, а вот гад Хэ уселся в кресло и только и делал, что наблюдал за реакцией рыжего. Каждый взгляд, как фантомное прикосновение кончиками пальцев. Щекотно и нервно, от него хотелось потереть лицо и шею, но Гуань упорно заставлял себя не дёргаться. За последние месяцы это уже вошло в привычку — чередовать игнор и пинки. Ни то, ни другое не работало, но других хоть сколько-нибудь эффективных методов борьбы с обнаглевшим мажором Шань пока не нащупал.       — Не переживай, Рыжик! Мы потом научим тебя играть! — радостно возопил Цзянь и ухватил гитару, которую Чжань наконец присоединил к комбику.       Душераздирающий звук, который издал несчастный инструмент, заставил Мо зажмуриться.       — Цзянь, гитаре больно, отпусти её с миром. — Чжэнси буквально озвучил его мысли.       — Погоди, я дома репетировал, дай попробовать. — Цзянь принялся старательно дергать струны, сверяясь с учебником для чайников.       Мо ожидал, что Си вызволит несчастную из лап бледного изверга, но тот почему-то залип на высунутый от усердия язык Цзяня. Шань тяжко вздохнул и отвернулся, не в силах наблюдать за мучениями красавицы.       — Ты как-то вообще не заинтересован в обучении, малыш Мо. — прокомментировал Хэ. — Заранее сдаёшься?       — Не могу смотреть, как этот дебил измывается над инструментом, — сквозь зубы проговорил Мо, моментально начиная закипать.       Надо с этим что-то делать, нельзя каждый, блядь, раз так звереть с каждого слова этого обмудка, никаких нервов не хватит.       — Между прочим, я уже выучил базовую настройку! — гневно отозвался дебил. — Ты бы и до выпуска такое не осилил!       — Ничего, в случае чего купим малышу бас, — ухмыльнулся Тянь, поудобнее устроившись в кресле. — Там всего четыре струны, даже его мозги справятся.       Индекс настроения Шаня со «средней паршивости» резко подскочил до «активно сеять ненависть». Прорычав что-то вроде: «Блядская псина» и «Четыре тебе зуба, сука, оставить», Мо вскочил с комбика и отобрал у перепуганного Цзяня гитару. Тот моментально сдал позиции и отступил за спину своего невозмутимого дружка.       Снисходительная интонация мажористого ублюдка набатом отдавалась в ушах, толчками разливая по венам концентрированную злость, побуждая к действию. Потребность содрать это мерзкое выражение с глянцевой морды физически ощущалась под кожей горячим покалыванием. Мо уверенно поменял местами провода, подсоединил гитару к микшеру и быстренько настроил ее, усиленно игнорируя шёпот за спиной.       — Рыжик, ты уверен, что туда тычешь? — осторожно поинтересовался Цзянь, стратегически скрываясь за спиной Си.       — Я тебе, бля, ща так натыкаю, сидеть не сможешь! — не отвлекаясь, рыкнул Мо, и тут же мысленно дал себе подзатыльник. Не в той он компании, чтобы бросаться двумысленностями. Дурное влияние всяких извращенцев, походу, передается воздушно-хапальным.       Хэ Тянь от такого заявления аж с места поднялся.       — Малыш Мо, с гитарой делай что угодно, только без таких заявлений.       Шань проглотил всё, что просилось на язык, чтобы сосредоточиться на красавице в своих руках. Он нежно провёл по грифу пальцами, чуть поколебался, припоминая первый аккорд бессмертной «Smells like teen spirit», проверил микшер.       — Рыжуль, мы в тебя верим, но не позорься, пожалуйста. — попросил Цзянь и в последний момент заныкался за спиной Чжаня от зафутболенной в голову бутылки с водой.       — Мне уже доставать камеру, малыш Мо? — Хэ откровенно веселился. — Снабдишь меня бесценным компроматом?       Рыжему почему-то почудилось в его голосе то ли волнение, то ли предвкушение. Так уверен, гад, что отброс вроде него ни на что не способен, что чуть на месте не подпрыгивает.       — Рискнёшь включить камеру — разобью телефон о твою рожу.       Тянь уже открыл рот, чтобы ответить какой-нибудь гадостью, но Шань заткнул его самым эффективным способом.       Сложна была только первая пара аккордов, дальше пальцы сами вспомнили мелодию. Настолько, что Мо смог на мгновение оторвать взгляд от струн и насладиться видом вытянутых лиц трёх (одного в особенности) долбоёбов.       Шань переключил микшер, едва попав носком кеда по педали с непривычки, перейдя на тяжёлую партию. Без ритма баса и ударных звучало не так масштабно, но достаточно, чтобы глаза друзей буквально загорелись восторгом. Хэ даже застыл, отчего внутри Шаня кто-то со мстительной радостью взвыл.       — Рыжик, если ты ещё и поёшь, я признаю тебя учителем и заберу обратно все обидные слова! — подстегнул Цзянь.       Шань фыркнул про себя, переключил канал и потянулся к микрофону.       В первые пару нот он не попал, но быстро выровнялся, даже постарался сгладить дурацкий акцент. Его маленькую публику едва не разорвало, они сначала начали подпрыгивать, а на «Hello, Hello» уже тихонько подпевать. Кроме Хэ Тяня. Тот просто стоял, бестолково вылупившись на Мо, напряженно выводящего куплет и не глядя перебирающего струны новенькой гитары, как на второго Будду. Чжань даже пару раз пихнул его, выводя из ступора, только тогда Тянь начал растерянно подпевать, вперив жадный взгляд в Рыжего.       Мо не хотел отвлекаться на него, но смотрел, вкладывая в слова на неродном языке намного больше эмоций, чем следовало. Он и так нихрена не Курт Кобейн, а от нервов там, где голос должен был небрежно съезжать, у Рыжего он пробивался хрипотцой. Но восторженные чёрные глаза подсказывали, что так он звучал даже лучше.       Первый припев прогнал остатки мыслей. Мо скорее почувствовал, чем заметил, как сорвано вздохнул черноглазый мудак. «Смотри на меня!» — кричал Шань сквозь слова известной песни. — «Смотри! Слушай! У меня в трёх строчках чужой песни чистых эмоций больше, чем во всей твоей сраной жизни».       Мо крыло, намного сильнее, чем должно было. Попытка заменить своим криком и одной гитарой целую композицию выбивала из него все силы, выворачивала нутро стремлением совершить невозможное. Перекричать собственное смущение, настроить под себя чужую гитару, заставить смотреть на себя иначе, заткнуть своим голосом чужие глотки. А мажор подпевает и сверкает своими святящимися от восторга глазами. И это слишком хорошо. Так не должно быть, не должен он так светиться, нечему в нём. А в Шане не должно так звенеть в ответ. Звенеть так, что голос на самых высоких нотах срывается, а пальцы мажут мимо струн. Так, что вот-вот разорвёт под заученный наизусть риф.       На самом пронзительном «Yeah!» Мо резко прервал мелодию и едва не швырнул микрофон в эту до боли радостную морду. Рыжий ломко выдохнул, словно только что сделал прыжок в длину, и поспешно отвернулся к гитаре. Видеть эти восхищённые лица для него слишком. Неправильно, непривычно, неуютно и ещё много всяких «не», в том числе и нахуй не надо.       Но перевести дух эти черти , конечно, не дали, налетели всей толпой, затискали, как щенка. Мо аж потерялся, бестолково отмахиваясь от всех сразу, а от одного в особенности. Потому что его ледяные пальцы, вцепившись в плечи, словно мелко дрожали, и дрожь эта забиралась под кожу, вытряхивала остатки самообладания.       — Рыжик, меня чуть не разорвало! Ты потрясный! Скажи, Сиси!       — Надо было сразу сказать, что ты крут! — даже Чжэнси, вроде нормальный парень, и тот вцепился в локоть и эмоционально пихал кулаком в грудь.       — Я теперь твой фанат, — сообщил на ухо Хэ Тянь, практически повиснув на спине. Мо чуть не взвыл, когда от его дыхания по спине пробежал табун мурашек. — Научи меня, братец Мо.       Сердце сделало кульбит и прыгнуло куда-то вниз живота. Шань панически спихнул это на радость от признания своих способностей.       — Отлепитесь от меня! — Мо злобно отбился от взбудораженных парней и на всякий случай загородился гитарой.       — Серьёзно, Гуань Шань. — за "серьёзно" в этом дурдоме отвечал Чжань. — Научи нас, мы хотим. По учебникам слишком сложно и долго.       Мо сосредоточился на его решительном лице, чтобы не видеть бесящие физиономии на заднем плане.       — Блядь, да хрен с вами. — Чжэнси кивнул одновременно с воплем «Ура!» Цзяня и блядской улыбкой Хэ. — Но если будете тупить — буду пиздить! — Рыжий с вызовом взглянул на улыбающегося от уха до уха мажора. — И гитару я заберу, лично тебе и баса хватит!       Хэ фыркнул, не переставая прожигать излишне лучистым для его блядской рожи взглядом.       — Как скажешь, братец Мо.       Мо резко выдохнул и отвернулся. Его немного потряхивало под горящим взглядом. Он предпочитал думать, что это от радости — теперь у него есть гитара, все дело в ней.