Чернёное серебро

Арсений напряжённо тёр глаза, стараясь проснуться. Две чашки растворимого кофе из школьной столовой не помогли, а больше способов взбодриться Кисёлев не знал. Несколько лет назад было достаточно «закинуться» энергетиками, чтобы целая ночь подготовки к экзаменам не казалась невозможной. К концу следующего дня шалили нервы, болело в груди и подташнивало, но заработанная пятёрка грела душу. Это потом, уже через день или два, несильное головокружение снова давало понять, что стоило поспать. Может, стоило получить поменьше баллов, но зато не измываться над организмом. — Доброе утро! — шлепнув дном колы об стол, один из учеников 11-го класса первым занял место в классе. Живой, разговорчивый, способный. Хороший ученик, и потенциально — абитуриент с хорошими баллами по русскому. Сочинения писал отличные, только иногда ошибался в пунктуации. Ну, не беда. Следом зашла ещё группа учеников. Арсений взглянул на время, расположившееся на мониторе ноутбука — 7:45. И снова шёл дождь. И снова где-то в маленьком городе у одного остановилась машина, у другого — «заболел братик, родители попросили посидеть». В класс вплыла пара учениц. Арсений повернул голову в их сторону. — Юль, да я тебе и не такое расскажу, — отчаянно уверяя в чём-то подругу, говорила темноволосая... Арсений ощутил, как по коже пробежал холодок. Это же Соня. Со вчерашней так называемой прогулки по дому. — Извините, это не ваш класс, — занервничав, поспешно заговорил учитель, поднимаясь со стула. «О чём они говорили?» — В этом журнале и... — брюнетка не сразу расслышала то, что ей сказал Арсений Борисович, но, чуть нахмурившись, обратилась взором зелёных глаз и к нему. Киселева прошиб пот и тут же отпустил. «Они говорили всего лишь о каком-то журнале». Шедшая рядом с Соней Юля как-то уж чересчур довольно улыбнулась. Стоя спиной к остальному классу, она позволила себе закусить губу. Так быстро, что Арсений мог поклясться, будто ему померещилось. А Юля только довольно улыбнулась и сказала: — Сонь, до встречи, — вытянув к ней шею, она чмокнула её в щеку. Показательно смачно, со звуком. И тут же скользнула взглядом по Арсению. — Ну что же вы, Арсений Борисович. Скоро урок начнётся, — в глазах её плыла усмешка. Соня уже отошла на два шага, на три, и вовсе вышла из класса. Мужчина этого даже точно и не заметил. Неосознанно, он проследил за тем, как Юля проходила мимо рядов, занимая своё место. В классе кто-то негромко заговорил с соседом. Киселев сглотнул. Он сел на место и снова посмотрел на часы. 7:59. Будучи довольно пунктуальным в вопросах урока, Арсений заговорил: — Доброе утро, класс... В столовой он сидел в отдалении. Уже давненько молодой мужчина стал замечать, что в его присутствии преподавательницы такого же возраста, как и он, слишком часто опускали глаза и всё стремились поскорее покинуть обеденный стол. Учительницы постарше же заговаривали о чём-то своём, из вежливости обращаясь к Арсению за его мнением. Он долго не обращал на это внимание, полагая, что ещё всего лишь не успел вписаться в коллектив. В этой ситуации он мог винить только себя. Но в последний раз, когда уже пара коллег, извиняясь, смотрела на время и говорила, что в этот раз не успеет пообедать, Арсению стало... дурно. Он не вдумывался в глубинные причины такого поведения. Просто внутри стало несколько пусто. И как-то странно. как-то даже... по-клоунски. Арсений решил, что с его стороны невежливо мешать чужим разговорам. Да кто он был такой? Теперь учительские места, почти у самого стола раздачи, звенели разговорами без него. Зато другой одинокий стол с двумя стульями в другом углу перестал быть таким одиноким. Арсений попивал сок из маленькой пачки «Доброго», задумчиво уставившись в покрытие стола. Пятно чего-то жёлтого после прошлого едока так и осталось на краю. Поставив пачку на стол, Киселев склонил голову, посмотрел на карман, порыскал в нём, стремясь вытащить салфетку. Следом поднял голову, решил, было, вытереть. — Арсе-е-ений Борисович, — вкрадчивым голосом пропела Юля, садясь напротив. У мужчины глаза на лоб полезли. — Что вы делаете, Лаврентьева? — Составляю вам компанию, — поставив локоть на стол, она уперлась подбородком в ладонь. —Вы такой скучающий. Захотелось вас развеселить. Арсений, не мигая, но без враждебности в глазах долго поглядел на девушку. — У вас такие красивые глаза, — ничуть не стесняясь, продолжила Юля. — Повезло вашей жене видеть их каждое утро. Тут мужчину захлестнуло волной жара, как какого-то школьника. Кончики ушей покраснели. Юля, кажется, не заметила и добавила ещё, пока Арсений не очнулся. — Но я тут не просто так. — А зачем же? — бросил Арсений, едва не задохнувшись на середине фразы. Видимо, всё это время он забыл, как дышать. Может, чтобы не втягивать носом сладкий аромат Юлиных духов. — Затем, что я хочу пригласить вас на встречу. Со мной и Соней. Сегодня. После уроков. Возле того. Самого. Дома. Арсений расширил ноздри, с силой вдыхая кисловатый воздух столовой. — С какой целью, Юля? Девушка ещё больше расплылась в улыбке накрашенных красных губ. — Ах, вам интересно... — она позволила (она всегда позволяла, только Арсений старался этого не видеть) провести по ним языком. - Это радует. Это классно. А вот приходите, и я всё расскажу, — сказав это, Лаврентьева грациозно поднялась с места, оправляя коротенькую юбку. Глазами ещё раз стрельнула в мужчину. И пока никто не заинтересовался этой странной парочкой в углу помещения, добавила. — Не волнуйтесь. Ничего противозаконного, — сделав шаг в сторону, она как будто опомнилась и уже через плечо проговорила, — но нам уже есть шестнадцать. Неоднозначная фраза потонула в усилившемся шуме, звоне тарелок, ложек, смехе. Юля, цокая каблуками, отправилась прочь. Отправилась всего лишь к выходу, а на деле — невесть куда. Арсений не мог понять, почему так происходило. Язык не поворачивался назвать девчонку (даже в мыслях) «шлюхой», как могли бы гневно обозвать её одноклассники. Без оснований. Да и однозначно, без причин. Без всякого права. Они не могли решать за неё. Только за себя. Вот и Арсений решил, посмотрев в окно: погода была хорошей. Ни дождя, ни ветра. Никаких посторонних дел после уроков. Раз уж он для чего-то был нужен, он должен был прийти. И пускай бьются в голове сомнения, пускай бегают лихорадочные и глупые мысли (для чего двум ученицам учитель непонятно где и непонятно зачем?). Арсений выдохнул. Не было в этом ничего страшного. Главное, что он всё решил. И действительно, связав все свои мысли с одним этим событием, Арсений даже не заметил, как пролетел день. Упражнения за упражнениями. Тест ЕГЭ для другого одиннадцатого класса. Ученики сегодня, на счастье Арсения, вели себя без излишних волнений. Никто не возмущался оценке; никто не выпрашивал отпустить их пораньше с шестого урока; никто не привлекал ненужное внимание класса. Всё шло абсолютно гладко. В какой-то момент мужчине начало даже казаться, что идея встретиться с двумя ученицами после школы, раз уж у них возникли некие вопросы или проблемы, не казалась настолько глупой. Но потом, когда отзвенел последний звонок и Арсений вновь решил забрать с собой все работы... он остановился прямо на пороге кабинета. Рука так и застыла рядом с выключателем. Киселев кашлянул и поправил лямку рюкзака. Вернувшись к своему столу, он нагнулся, чтобы вытянуть ящик. Найти там журнал 11-го класса. Пробежаться взглядом по оценкам Лаврентьевой. Сплошные пятерки и четвёрки. Заглянул Арсений и в дневник 10-го класса, чтобы отыскать там Рябченко Соню. То же самое. Одна-единственная тройка, и то за незначительную работу. Арсений, конечно, понимал, что встреча возле того самого дома не имела под собой цели поговорить об оценках. Но чем больше мужчина задумывался о том, зачем и почему он понадобился именно там, если не ради школьных оценок, тем более странно себя чувствовал. До дома он ехал в абсолютной тишине, не включая ни одну из испанских песен. В этот раз на улице было сухо и безветренно. Даже тихо. Ещё более — в его дворе. Но ещё сильнее — в собственных мыслях. Зашумел чайник, заиграла песня из рекламы по телевизору. Арсений постучал пальцами по подлокотнику кресла. Неясно было это всё. И хотя он знал, что Юлю после уроков ждал школьный факультатив по подготовке к ЕГЭ по английскому, Соня наверняка уже отправилась домой, а то и сразу — в дом. Арсений подскочил с дивана, вырубил телевизор, дошёл до кухни, где переставил чайник на другую конфорку и выключил предыдущую. Ноги сами вели его прочь отсюда. Туда. Вновь и вновь в голове прокручивался тот странный сон, который по-хорошему стоило бы давно забыть. Арсению не нравилось теперешнее его состояние, где он цеплялся за ненужное: за сны, за обрывки фраз, за многозначительные взгляды учениц. Но, главное, за одну глобальную и пугающую мысль: в мире есть магия. Причем, магия это была, как оказывается, отнюдь не добродушным мановением палочек феи или золотой пыльцы, которая исполняет все желания. То, что случилось в том самом злосчастном доме, под это определение никак не подходило. Точно так же не подходили и названия остальных сущностей, которые Киселеву довелось услышать на встрече с остальными ребятами. Он думал, что забудет. Как страшный сон. Всё это его не касалось, всё это ему не нужно было. Никак нет. И даже какое-то там глупое сновидение не должно было убедить его в обратном. Но он всё-таки шёл. Возле подъезда никого не оказалось. — Юлия? — позвал мужчина, оглядевшись. Замеревшая здесь пустота отвечала ему глухим молчанием. Он почесал бороду, потом оправил рукава куртки и постоял так с пару минут, ритмично дёргая носком ботинка в такт музыке, игравшей в голове. Это отвлекало от лишних мыслей. — Соня? — попытался он ещё раз, как будто сейчас из воздуха должен был кто-то материализоваться. Но ничего и никого не было видно, кроме того же самого городского пейзажа. В ушах стоял звон. Арсений похлопал глазами. Не звон. Музыка. В голове действительно играла музыка. Не та, что он слушал по дороге домой, цепляясь взглядом за пролетавшие мимо окна здания. Играла арфа, пела флейта. И звук с каждой секундой как будто сильнее затекал в уши. Наконец, Киселёв смог отгадать, откуда доносились эти райские мелодии. Он повернул голову в сторону двери подъезда. Она была приоткрыта. В разрезе между помещением и створкой зияла пустота. Но музыка размеренно плыла из этой глубины. Киселев вооружился телефоном, на котором заранее включил фонарь и направил себе под ноги. Подойдя к подъезду, мужчина потянул на себя дверь и оказался внутри. Музыка зазвучала ещё более ясно. Но здесь по-прежнему никого не было. Тогда Арсений, не отдавая себе в этом никакого отчёта, решил следовать по пятам за неизвестными нотами. Ведь надо же было понять, что здесь происходило и почему он всё это слышал. Сладкие, манящие звуки плыли откуда-то сбоку. Арсений пошарил фонарём по стенам, зацепился за дверь. Ну, конечно. В этот раз её не запирали. Или кто-то открыл её. Во всяком случае, Киселёв об этом не задумывался, предпочитая действовать здесь и сейчас. Страх перед неизвестностью, темнотой и тишиной отходил на второй план. Значение имела мелодия, поселившаяся в мозгу и пригревшая себе там местечко надолго. По крайней мере, до тех пор, пока Арсений спускался по ступеням, огибал лестницу и выходил прямо к подземному озеру. К мрачной глади, большим звукам и зашипевшему где-то не то телевизору с помехами, не то животному. Арсений так и не выяснил, что это было, потому что практически сразу заметил её. Юля улыбалась ему. Растягивала пухлые губы, улыбалась словно глазами. По плечам её, округлым и нешироким, стекала вода по мелким каплям. И точно моментально испарялась на горячей коже. Юля стола в воде почти по плечи. Тёмные воды скрывали грудь и всё остальное тело. Но стоило девушке, кажется, едва-едва привстать на носки, как становилось понятно, что и немного ниже она была совсем без одежды. Арсений застыл. Он хотел что-то сказать. Что-то, вероятно, в стиле учителя, который вдруг поймал ученицу на неподобающем поведении. «Лаврентьева, как вам не стыдно!», «Лаврентьева, родителей в школу!». Но Киселев мог только беззвучно открывать рот и ловить им воздух. В глазах всё поплыло. Сахарная музыка успокаивала, внушала необъяснимую радость, а от Юли нельзя было оторвать глаз. Арсений сглотнул. Стало жарко и липко. Зато в воде, вероятнее всего, можно было бы расслабиться. — Ну же, Сенечка. Идите ко мне, — ласково протянула Юля, облизывая губы. Взгляд её навострился. Она следила за движениями мужчины. Арсений сделал шаг через забор и прыгнул в воду. Потом что-то судорожно и крепко схватило его, толкнуло рывком ко дну, он нечаянно вдохнул, а потом всё смешалось.