По ту сторону

— Милый, подожди! Не уходи далеко!       Такой до боли въедливый в память крик матери. — Салли, что такое?..       Её глаза цвета янтаря, пшеничные волосы, голос ангела. Ангела Хранителя. — Мама?..       Красные глаза и рычание адовых гончих. Вопль. Кровь. Слёзы.       Я проснулся и не сразу понял здесь я или ещё во сне. — О, наконец-то! — воскликнул Ларри. — Я думал, ты весь день так проваляешься, чувак.       Я сидел на его кровати, он же поднялся со своего кресла и подошел ко мне. — Я что, так долго спал?       Жалкая попытка поймать Ларри в фокус обернулась неудачей. Голова раскалывалась. Время казалось безразмерным. — Да почти вечность, Сал! — он развёл руками и сел рядом на край кровати. — Прости, что занял твою кровать. — Да брось. Не первый раз сплю в кресле. К тому же, ты очень милый, когда спишь, — он добродушно улыбнулся.       Мой Ларри. Мой брат.       Прошел месяц с тех пор, как папа и Лиза поженились. Я всё ещё странно себя ощущаю, — вероятно, ещё не привык к этому событию. Ларри же, казалось, совсем это не смущало, и он всё так же беззаботно продолжал жить, искренне радуясь за родителей.       Теперь мы реально братья. Братья… — Что с тобой, чувак? — он внимательно осмотрел меня. — Голова болит?       Этот человек меня уже насквозь видит. Каждому нужен кто-то, кто угадает, что с тобой, даже если ты ему ни за что не скажешь, кто сделает что угодно, лишь бы ты улыбнулся, кто сможет утешить, ничего не говоря, и тот, кто не бросит тебя, не смотря ни на что. — Да, — говорю. — Неудивительно, — он вздохнул. — Знаешь, сколько ты выпил вчера? — Я пил? — О боже, — он звонко рассмеялся. — Вообще-то, да. И Эшли тоже была. Её-то ты помнишь? — Кэмпбелл?.. — я долго перебирал воспоминания в надежде прийти к тем событиям, про которые говорил мой друг. — Бля, Сал, ты серьёзно? Ты совсем ничерта не помнишь? — Перестань меня допрашивать! — вскричал я. Почему-то шепотом, как будто нас подслушивали. — Я уже сказал. — Хреново, чувак, — он сочувствующе вскинул свою руку мне на плечо. — А я как раз хотел поговорить с тобой по поводу вчерашнего. — Я что-то сделал? — Ну, как бы тебе сказать, — он замялся, подбирая слова. — Блин, чувак, не могу я говорить такие вещи о тебе, когда ты даже не в курсе, что такое было. Пойдём покурим.       «Пойдём покурим» означало «пошли со мной, постоишь пока я покурю, подышишь дымом и расскажешь мне что-то интересное». Его рука соскользнула с моего плеча и обхватила запястье. Но не грубо. Достаточно нежно, чтобы я сам захотел идти за ним куда угодно и за чем угодно. И я не мог удержаться.       Мы вышли из его комнаты во двор, и я уселся на стоявший у двери ящик. Он смотрел вдаль, рассматривая Нокфелл и слушая песню деревьев, листья которых шелестели на ветру. А я смотрел на него. Он был так близко и так далеко. Мне стало больно. Ком подкатил к горлу, и отчего-то появилось невыносимое желание пореветь. Но я сдержался. Ларри, кажется, заметил моё состояние и перевёл взгляд на меня. Он затянулся дымом и на выдохе сказал: — Ты целовал её.       Внутри что-то оборвалось. Нет, не могло такого быть. Я не любил Эш и не мог себе позволить сделать подобное. — Ты шутишь? Это бред, — в шоке затараторил я. — Ну, вот такой бред ты вчера вытворял, — глаза его наполнились грустью, он моргнул и грусть исчезла. Прямо как у его матери. — Эшли не обижается на тебя, она всё поняла. — А ты?.. — я не мог. Нет, не мог.       Единственный человек, которого я хотел целовать произнёс: — Я ничего не понял. И я обижаюсь. — Зато честно, — я выдохнул и опустил голову. — Я всегда честен. С тобой.       Передо мной возникла картина из прошлого. Домик на дереве. Выпивка. Признание. Поцелуй. Проведённая вместе ночь. То, что говорил сейчас Ларри, казалось невозможным, как мои сны. Но он не врал мне. Значит, я действительно был с ней… — Как это случилось? — спросил я. — Я играл на гитаре тогда, — начал он. — Вы с Эш подпевали. — Тодд был с нами? — Не, у него репетиторство и Нилл. Они там куда-то собирались, — ответил Ларри и, помедлив, продолжил рассказ. — Когда песня закончилась, я отложил гитару и вышел на кухню, принести ещё пива и закусок. И вот, я прихожу, а ты обхватил ладонями её лицо и целуешь её губы, — в голосе слышался надлом.       Он резко отвернулся, бросив взгляд на домик на дереве. Наверное, вспомнил то же, что и я. — Сал, — Ларри повернулся ко мне и сел рядом на ящик. Моё сердце сжалось. Я знал, что он скажет и не знал, что ответить. Но он только снова затянулся и замолчал.       В памяти начали оживать вчерашние образы. Я ненавижу пить. Все об этом знают. Если есть вариант пить что-то кроме алкоголя, я всегда выбираю этот вариант. Выпивка — крайний случай. И это я был первым, кто тогда решил напиться. Они ни о чём не спрашивали, только удивились и приняли мою сторону. Ларри и Эшли знали, что мне нереально хреново, раз я предлагаю такое. Но почему?..       Я копал глубоко в себя, пока не дошел до женитьбы родителей. Мой отец и мама Ларри. Двое счастливых людей. И наше с Ларри состояние неопределённости «что с нами будет дальше?». Поначалу, перспектива спать в одной комнате без подозрений казалась прекрасной, но со временем пришло ощущение какой-то неправильности. Мы стали братьями. Теперь всё иначе. Мы больше не можем быть вместе так, как прежде. Мы должны отмотать назад время, вернуться туда, где мы сами называли себя братьями, не являясь родственниками на самом деле. Тогда ещё не было той бури, что поселилась в наших сердцах. «Теперь всё иначе» — это были его слова. И ни дня не было, чтобы я не прокручивал у себя в голове эту фразу. Я думал об этом постоянно и не замечал. Так глупо. Почему я поцеловал Эшли? Из безрассудства? Из боли от невозможности поцеловать его? Из злости? Из отчаяния? Но никак не от таких тёплых чувств, как любовь. Может, я пытался забыть? Часто же люди топятся в алкоголе, чтобы выбросить из своей головы воспоминания, разрывающие сердце. Редко эти воспоминания превращаются в пыль. Я знал это и не хотел знать. Тогда был способ, и я прибегнул к нему. Но мои действия причинили боль людям. И я никогда не смогу себя за это простить. — Знаешь, Ларри, — всё же решил сказать я. — То, что произошло вчера, было моей ошибкой, которую я не знаю, как исправить. Ты же знаешь, что я не поступил бы так, не будь на то причин. — Причины причинить боль, — он задумался. — Я знаю, Сал. Ты не хотел. Но ты это сделал. И я так, блять, запутался в этом всём, чувак, что не знаю, как на это реагировать, — Ларри взялся за голову. — Скажи, это потому, что теперь мы родственники? Мы ведь отдалились с тех пор.       Так близко и так далеко. Он знал меня и не знал, что знает. — Ты ведь и так всё понял, — заметил я. — И понял уже давно. Только не хотел понимать. Теперь мы братья и не может ничего быть. Я, вероятно, пытался лишить себя этого чувства вчера. Не получилось, Ларри, не получилось! — я почти кричал. –Так что, мать твою, никуда ты от меня не денешься, кем бы ты мне ни был!       Он секунду пробыл в замешательстве, а затем улыбнулся. — Мне не обязательно спать с тобой, чтобы любить тебя, — сказал я. — Ты говорил, что теперь всё иначе, и пусть так. Пусть! Мне больше никто не нужен. Мне ничто не помешает быть рядом.       Он заглянул в мои глаза. Очень ласково. Любяще. — Спасибо, что сказал то, чего я не смог, — только и произнёс он. Я его обнял.       Теперь мы братья. Нет, нечто большее. Теперь мы души, связанные узами более крепкими, чем любовь, более крепкими, чем братство. И я счастливейший человек на земле.