Взрослый малыш

      Счастье счастьем, но за минуту никак нельзя стереть из памяти трагедию, разве что вспышкой какого-нибудь фантастического устройства. К счастью, такого нет. Да и такая трагедия вряд ли забудется, Тейлз всегда будет помнить. Нелегко предсказать будущее, но решает его не ребёнок, а тот единственный, кто приютил его. Сейчас только Сонику под силу сгладить острые углы проблемы, которые он уже слегка остудил.       Вначале Соник беспокоился за лисёнка сугубо из-за того, что с ним могло стрястись неладное, например: он мог разбиться, и старшему пришлось бы отвечать перед родителями пострадавшего. Но теперь-то ничто не грозит отнять безграничную свободу, ведь никаких родителей нет, они сошли в могилу, и волноваться о них нет смысла. Некому подчинить Соника нравственным воззрениям, но так кажется извне, потому что изнутри его дерёт совесть. Ёж не уследил за ней, и она разбушевалась, расшатывая эгоистичные мотивы и делая их всё более хлипкими. Именно она ругает Соника за то, что его беспокойство улетучилось вместе с духами родителей. И её не усмирить. Есть один верный выход: воплотить все её капризы. А просит она немало: пожертвовать прошлой жизнью ради кого-то другого, а не, как обычно, себя.       Теперь, когда Соник общался с Тейлзом слишком долго, и после совместного вылета, лисёнок перестал быть ему безразличным. Но ведь вчера ёж планировал избавление, а теперь наоборот. Соник застрял в себе и едва не свёл всё на нет, но где-то там он нашёл ответ: он обязан сберечь чужую жизнь, ведь сам лис не сможет.       И Соник, первым выходя из тьмы, оглянулся: за ним в свет шагнул милый лисёнок.       — Что на завтрак хочешь?       Внезапно Тейлз опешил и замялся на месте, глядя смущённо.       — Не знаю, — сказал он. — Что дашь, то и буду.       — Хорошо.       Дружелюбно взяв бремя выбора на себя, Соник пожал плечами и пошёл открывать большие ворота, а пока он был занят, Тейлз вспомнил, что вышел из спальни последним, а дверь не закрыл, и сделал шаг обратно, чтобы исправить упущение. Тем временем ёж выключил лампы, и свет позднего утра, проникающий в ангар сквозь расширяющуюся щель, стал ясно виден. Высокие створки быстро разошлись, и Соник, стараясь не обращать внимание как лис сглаживает мех на лице, сказал младшему немного подождать — тот без вопросов кивнул — Соник умчался.       Значит Соник решал, что на завтрак. А чем накормить лиса? Несомненно, мясом. И не сырым, а хорошенько прожаренным, чтобы и сытно и вкусно было. Но возникла проблема: Соник прибыл на остров недавно, около двух месяцев назад, и не знал местных поваров или мест, где можно купить мяса, зато знал один киоск, в котором продаются лакомые сосиски в тесте, облитые острым кетчупом. Оттуда ёж и начал.       — Эй, друг! — Соник подбежал к любимому ларьку и, как свой, сунул нос в окошко. — Привет!       — А? Да. — Нахмуренный медведь-толстячок, копавшийся под витриной, выпрямился. — Сегодня с каким соусом?       — Извини, но сегодня не с каким. — Продавец поднял брови и насторожился. — Видишь ли, я ищу мясо. Может, ты подскажешь где найти… свежую куриную грудку, например?       — Ну, — звучно вздохнул медведь и, расслабившись, положил руки на подоконник, — у меня точно не найдёшь, а вот, если пойдёшь в сторону рынка, во-он туда, то запросто.       — Спасибо!       — Стой, — окликнул продавец. — Ты, когда к воротам подойдёшь, не в них заходи, а обойди слева, через тот проход сразу попадёшь на нужный прилавок. Понял? Ты, главное, не сворачивай.       — Ага. Ещё раз спасибо!       Соник испарился в миг, не оставив шанса ответить. Через секунду оказавшись перед главным входом рынка, он взглянул левее от него и меж прохожих разглядел второй вход. Вход служебный, со шлангбаумом для машин, но обычные покупатели из толпы спокойно проходили, никто им не запрещал. И ёж, крутыми виражами проскочив между всеми, влился в рынок.       Тут же обзор сузился. Везде взор загромождали магазины, часто двухэтажные. Повсюду сидели многочисленные торговцы, разложившие товары по обе стороны дороги, вдоль стен зданий. Многие, на широких столах под навесом, некоторые на ковриках, простеленных на плитке. Шум и гам стоял неимоверный, не давая слышать своих же шагов, да и вездесущая толпа мешала ходить. При виде всего этого Соник раздражённо фыркнул. К тому же он не увидел продавца мяса — куда ни глянь, одни фрукты да овощи: там картошка, там петрушка, а там вообще баклажаны и капуста! Всё тут! А мясо где, чёрт знает! Неужели Соник промахнулся? Или приятель оговорился? Ничего же ни видать… Прохожие толкались, и ёж, отойдя с середины дороги и встав на носочки, осмотрелся. К сожалению, тех, кто выше ежа, было много, и над головами, казалось, обзор стал только уже. Соник мог бы легко запрыгнуть на крышу, но не хотел лишнего внимания, а постараться найти нужный прилавок было нужно. И усердия не напрасны, ведь вот он, между огурцами и яблоками! Кто ж знал!

***

      Соник теснился в гулкой рыночной толпе, искусно рыская по ней, а Тейлз, между тем, скучал. Стульев не нашлось, и он одиноко стоял, не отходя от дверей, и маленькую радость, которая затмевала горе нежной пеленой, нагло вытеснила за край большая тоска, поскольку вздумал сирота о родителях, вспомнил как зверем завывал о них и гадко бился в истерике. Это состояние чудилось ему гнусной низостью, пока оно, отнюдь ужасное и непростительное, вдруг не вспомнилось бессвязным, оторванным от всего понятного. Разум не помутился, зато смерти родных почувствовались живо. И от этих мыслей лисёнку захотелось извернуться, чтобы кусать свои уши и рвать себя за шерсть, так хотелось, аж скулы свело, но он не шевелился и не менял позы, точно ему не под силу по-другому напрячь загрубевшие мышцы и сдвинуть закостенелое тело. Утратив контроль, Тейлз выдохнул сквозь стиснутые зубы, сдавил кулаки и сурово осознал: прошлым вечером он повзрослел.       Тело вновь стало подвластно, будто ждало, когда хозяин сделает правильный вывод, осознает до конца, что волшебство иссякло, и сказка кончилась — губы задрожали, глаза зажмурились, и лисёнок заплакал, сам злясь на себя, и покрепче сжал кулаки. Он упрямо не хотел плакать, противился, не пуская много слёз, и снова тёр запястьем глаза и щёки, потом и ладонями, — мех на мордочке придётся укладывать заново.       Тейлз всё ещё был занят стенаниями, когда ему померещилось, что кто-то следит за ним, и он осмотрелся: под крышей пустого ангара не стояло ничего… и никого, кроме него и биплана, владелец которого — семилетний малыш. А самолёт, кстати, — отличное средство, чтобы отогнать тоску! Точно! Любимое дело должно помочь освоиться. Думая так, лисёнок рассмотрел красный корпус от винта до хвоста, подошёл к самолёту вплотную, ещё шаг, уткнулся бы носом, и начал изучать заплатку, изготовленную собственноручно. Её болты туго затянуты: без дрели не выкрутишь, и она не шаталась. Тейлз выяснил, что она надёжней, чем он думал, и сваривать её, значит тратить время впустую. Также вспомнилось, что она сделана вчера, когда мама с папой были живы, а мама и вовсе застала сына за шумной работой. Самолёт не только стал одной из причин их кончины, но и подло напоминал об этом аккуратно завинченным серым квадратом тонкого металла. Только отчего-то не проклятая заплатка не услужила лису, а колесо шасси: Тейлз, вытянув ногу, угрюмо пнул его.       Малыш крепко сжимал губы, придерживая их острым клыком с внутренней стороны, пока вдруг не остепенился. Ведь подпорок для колёс не стояло, и самолёт мог покатиться даже от слабого толчка! К счастью, не покатился ни назад ни вперёд, а лисёнок облегчённо выдохнул, будучи уже готовым ловить своё. Ветер от ворот не задувал, да и снаружи не дул. Нечему подвинуть самолёт.       Внезапно рядом что-то шаркнуло! Лисёнок аж подпрыгнул, обернувшись на звук, и шерсть слегка вздыбилась, а детская, запуганная душа скрылась в нутро, щедро уступив приветливой вежливости: вернулся Соник. И не с пустыми руками — со столом над головой.       — О, Соник! — поприветствовал Тейлз, подойдя.       — Извини, напугал, — говорил приятель, ставя мебель. — Пускай тут постоит, а ещё кое-куда сбегаю. Еда уже печётся!       Бросив напоследок фразу, Соник уже поднял ногу для разбега, но замер, вновь посмотрев на лицо друга, ведь заметил, что мех на нём опять взъерошен.       — Тейлз… Ты снова плакал?       — Нет, — почти весело ответил лис. — Умываться ходил, досуха вытер лицо, а пригладить забыл, вот.       Но Тейлз не знал своего взгляда, иначе тотчас бы отвернулся. Соник без труда раскусил враньё по испуганным глазам. Разоблачить ребёнка совсем просто, несмотря насколько умело он врёт. Тем не менее, в целом, лисёнок играл роль чудесно.       — А, ну ладно, — успокоился ёж. — В общем, жди. Кушать уже скоро будем.       Фокус удался, и фокусник был рад.       В то время как Соник умчался, лисьи плечи ослабли, Тейлз подошел к столу и положил на дерево ладони, позволив ногам отдохнуть. Ощущал он себя скверно. Из-за того, что сказал: соврал такую глупость.       Мучительное недоумение оборвалось, когда появился Соник со стульями в руках. Появившись, он занёс их под стол и там поставил. И сразу же воспользовался положением Тейлза: встал так же, уперевшись руками в стол, напротив него, а Тейлз странно смотрел в ответ, точно подозрительно наблюдал за неизбежным.       — Ну почему ты соврал мне?       Лис в лицо, прямо под нос, получил ласково-строгий вопрос, а отговорок больше нет, возразить нечем. И лисёнок, вместо достойного уверенного суждения, невнятно промычал, даже не слово — бессмысленный звук, и с ужимками выпрямился и кратко отшагнул. Волей-неволей он сконфузился и потупил взгляд. Видно, что он напряг уши, пытаясь держать их востро, только бы не дать им понуриться. Он сминал проявление некого чувства. Выходило также скомкано. Но это чувство известно — чувство вины.       — Тейлз, — озадаченно тревожный взгляд лисёнка поднялся, и ёж продолжил. — Я тоже сирота. Я могу тебя понять. Ты, наверное, думаешь справиться с этим в одиночку? Правильно думаешь. Ты справишься. Но останется такой осадок, что жить тебе с ним будет, мягко говоря, тяжело. — Тут Соник выдохнул, перевёл дыхание, стараясь подбирать слова так, что бы также не солгать. — Я когда-то тоже справлялся, но в последний момент мне помогли. Тогда я не знал, но сейчас знаю, что, если бы остался один, не смог бы стать тем, кем хотел.       — …Прости.       — Не-ет. Тебе не за что извиняться! Ты же не хотел… Правда?       Безо всяких слов и экивоков Тейлз кивнул, как думал, справедливо согласившись с порицанием.       — Видишь? Всё в порядке! То есть… Ты, просто, ещё маленький, много чего не знаешь. А! А у меня там, наверное, уже всё готово. Сейчас сбегаю, и будем завтракать.       Соник убежал, а Тейлз остался с желанием оспорить то, что ёж считает его маленьким, но честный лис смирился, и не потому, что не нашёл убедительных оправданий — учиться ещё многому. Сейчас же необходимо позволить себе остыть и образумиться, понять, что Соник имел в виду своей речью, ведь говорил он так быстро, что уловить смысл с ходу не получилось.       Но и этого сделать не получилось: ёж вернулся. И начал раскладывать на столе приборы. Положил одну вилку, один нож, три ломтя хлеба, затем убежал, через секунду-две возник вновь, держа большую овальную тарелку, а в тарелке этой ароматным паром отдавало то, что заставило лисий носик пошевелиться, принюхаться получше. Это блюдо застало лисёнка врасплох, а благородный официант преспокойно опустил посуду, поставив между ножом и вилкой на столе, и вежливо пригласил клиента:       — Садись, кушай. И наслаждайся.       — А ты? — обеспокоился лис, выдвигая стул.       — А я это… сытый уже.       За воротами утро, солнечная и свежая погода, вокруг серого ангара зелёный тихо шуршащий лес, а в здании красный самолёт, возле него двое сели за небольшой стол. Не напротив, а как бы боком друг к другу.       Соник всё-таки схватил хлебушка, пожевать, и любопытно наблюдал за лисёнком. Вчерашнее знакомство должно было отбить всю веру в предрассудки, но, всё ещё веря в них, ёжик ждал, что лис по уши втянется в одуряющий запах зажаренной куриной грудки, зверски вгрызётся в неё и будет дико чавкать. И ожидания оправдались. Ну почти… Сперва лис наклонился к горячей еде и, закрыв глаза, вдоволь вдохнул, и ноздри заполонил плотный мясной пар. Но не ввёл зверька в угар — тот, ничуть не стесняясь, всего лишь облизал губы, а глаза заблистали. Лисёнок пододвинулся поближе, шаркнув ножками стула, и осматривал мясо, будто не могучи определиться: «С какой же стороны к нему подойти?».       — Соник, — не отвлекаясь, сказал лис, — ты точно не будешь?       — Ну-у…       — Я же один всё не съем.       — Ладно, — он встал лениво. — Поделим пополам.       Тут же Соник испарился и появился, в руке сжимая рукоять. Он принёс топор.       Юный лесоруб сцапал курицу и вывалил её из блюда на середину стола, а Тейлз оторопело вжался в спинку стула:       — Соник! Ты что!       — Отойди. — Ёж ухмылялся. — Я знаю, что делаю.       Тейлз, чуть не опрокинув стул, с грохотом отскочил и боязливо посмотрел на шаловливую морду. Улыбка взбалмошного затейника растянулась широко, задорно сверкая короткими клыками. С хвастливой усмешкой он взглянул на зрителя, взял инструмент за обух и с размаху подкинул повыше, затем стал по-боевому, полубоком, и бойко поймал топор уже обеими руками. Перехватив поудобнее, сумасброд взмахнул его за голову — стук! Столик треснул, затрещал. Как не распался, непонятно.       — Вроде поделил, — Соник взглянул на дело сбоку, не отпуская топора. — Стол не разрубил? Упс. — Топор всё-таки встрял в дерево. — Ну, не развалится.       — Ты всегда так делаешь?       — А что? Топор я помыл. Чистый, смотри.       Соник выдернул топор, и мелкие ошмётки мяса разлетелись по полу, да и на лезвие налипли, но ему всё равно. — Ах! — Соник досадливо опустил плечи. — Придётся за тарелкой сбегать. Та-а-к! — он стал собирать раскиданное мясо.       Лис-смельчак обошёл озорника и осторожно вернулся к столу, а тот рванул в дорогу. Тем временем курочка остывала, но начинать есть не хотелось, и Тейлз выпрямился смирно, осматривая сечение. Хм, разрублено-то метко и с одного удара. Похвально, наверное.       «Надо бы положить кусок на место» — подумал Тейлз, но, едва притронулся к одной из половин, вернулся Соник, подобрал покусанный ломоть хлеба со стула и сел. Ёж поставил свою тарелку и придвинулся поближе, а лис наблюдал. Когда обе половины освободили середину, открылась взору глубокая зарубина. Слой дерева не толстый, насквозь не пробит, но лучше стол не шатать и сильно не опираться, а то как разломится, и полетит еда.       Хозяин скромного пиршества, как гурман, взялся за приборы:       — Ну-с, приятного аппетита.       — И тебе приятного аппетита.       Соник начал отрезать кусочек от своей половинки, как вдруг остановился: взглянул на Тейлза.       Не замечая стороннего внимания, зверёк щупал вкусную крошку пытливым взглядом. Его чёрный носик постоянно шевелился, часто поднимаясь вверх, два расширенных зрачка застыли на курице, а мордочка и белые щёчки, малость зарумянили, похоже, из-за пряного пара, коим лисёнок наслаждался, нежно, но жадно дыша. Немного погодя, он стянул перчатки и аккуратно бросил их на дальний край стола, затем ухватился за ближний торец — сверху остались видны лишь четыре пальчика — и ещё раз вдохнул, тогда челюсть полная острых клыков медленно открылась, но её хозян не спешил нападать на еду: ему нравился запах. Если бы лис в тот момент перевёл взгляд на Соника, ёж ощутил себя свежей добычей… Соник решил отвлечься, посмотреть на что-нибудь другое, тогда взгляд упал на оголённые ладошки: Тейлз открыл лапки, показал, что природные перчатки всегда при нём, вечные меховые, такой же белой шерсти, как на бородке. И вдруг острые уши раздвинулись в разные стороны — эти хищные лапки прыгнули на курицу, зажали курочку для клыкастой пасти, которая свирепо впилась в мясо и жадно вгрызлась. Забавные морщинки появлялись на щеках и переносье, когда Тейлз кусался; это выглядело так, как будто он хмурился и злился, хотя ясно, что это только кажется.       Соника накрыло умиление, он улыбнулся кончиками губ, вспомнив, что присоединился к трапезе. И всё-таки его предвкушения обломались, ведь Тейлз не чавкал и, хотя откровенно плюнул на вилку с ножом, вёл себя этично, как для лиса. Вообще, он старался не шуметь, не хрустеть костями, но, конечно, есть бесшумно — есть долго. Лисёнок не отказывал аппетиту.       Умный блеск глаз говорил, что он намного старше, чем на вид. Но сам Тейлз об этом и не догадывался. Цепкий, упрямый взгляд подчёркивал, как же сильно он отличается от сверстников. Хотя речь Тейлза звучала довольно взросло, сейчас, жуя курицу, он был похож больше на котёнка, которому подкинули свежего мяска, чем на рассудительного лиса.       Когда Тейлз выгрызал последнюю розовую жилку мяса, Соник съел всего несколько кусочков, потому что не до еды ему было: размышлял. Он мог отдать лису своё, но видел, что тот жевал вяло — даже на двоих такое кушанье оказалось преувеличением.       — Эй, Тейлз.       — М?       Лисёнок поднял взгляд. К его клыку, повиснув с губы, прицепилась полоска мяса, которую он сразу слизал и, чуть покусав, проглотил. А Соник, помедлив, любопытно спросил:       — Сколько тебе лет?       — Семь.       — Что! Семь?       — А… А что?       — А я думал восемь. Хм!       — Но мне скоро будет восемь. День рождения в конце осени.       Этот беззаботный разговорчик хотелось как-нибудь замять и увлечённо глядеть друг на друга, наслаждаться приятным волнением и не думать ни о чём, однако бездумье непривычно для Тейлза, поэтому, не только из вежливости, но и такого же любопытства, он не замолчал.       — А тебе сколько?       — Четырнадцать мне. — Соник улыбнулся и положил руку на руку, наклонившись над столом. — Наелся, а?       — А? Да, конечно. Спасибо большое.       Соник встал, обошёл столик. И смотрел на лисёнка. Ему страшно хотелось потрепать дружка между ушей. Но так делать рано. Тогда Соник вздохнул, уперев руки в бока, и гордо взглянул на биплан:       — Этот самолёт ещё долго будет нам служить. — Ёж повернулся обратно. — Тейлз, наверное, тебе понадобится немало всяких инструментов, чтобы ухаживать за ним.       Тейлз взглянул на самолёт, и — его радостная улыбка и следующие слова превзошли все ожидания Соника.       — Ты, наверное, веришь в меня. Я постараюсь.       — Ээ, что?       Тейлз смотрел на ошеломлённое лицо Соника, думая, видимо, что сказал что-то не то. Ёж яростно тёр лицо от такого сюрприза. Этот жест, должно быть, со стороны выглядел совершенно наигранным, но он в самом деле впечатлился.       — Я просто думаю: я сам был таким умным в твои годы?       — Это… Я вовсе не умный…       Эти слова заставили Соника задуматься — может, это он слишком глуп. Он ведь знал, что в мире множество одарённых. Надо было только не завидовать, а стараться хотя бы не уступать им. Но Сонику не нравилось казаться робким, и он ответил немедленно, сказал первое, что пришло в голову:       — Тогда… Скажем, сообразительный. Сойдёт?       — Наверное, да.       — Вот и договорились. А теперь давай-ка пойдём в город. Закупимся инструментами.       — Да! — обрадовался лисёнок.       — Ну пошли!       Соник словно опаздывал куда-то, торопился: он ухватил Тейлза за руку и повёл за собой. Так быстро они и ушли из ангара, оставив стол с костями в одной тарелке и недогрызенной половинкой курочки во второй. Вместе пройдя по пустой взлётной полосе, ребята вошли в лесные заросли и, шурша листьями кустов, скрылись где-то в них.       Как сказал проводник, выдернувший лиса из-за стола, они отправились за «кучей инструментов», ведь в будущем они им однозначно пригодятся: обоих ждёт непомерный труд, необъятные невзгоды, а, если учесть их врага, то и доблестные подвиги. Чтобы вынести это бремя, нужно быть не в меру стойким, но вдвоём им станет легче. Соник, вероятно, справится без поддержки, но Тейлз вряд ли выживет в одиночку. Ему придётся привыкнуть к скорости. Скорбеть-то можно сколько угодно, а толку от этого никакого не будет, — нужно жить дальше, взрослеть, и не забывать.       А может всё-таки отомстить? — однажды подумал Тейлз. — Только кому же? Если в этом больше, чем Эггман, виноват я, то… Себе?