*
Пока их дочь в своей комнате заканчивает собирать рюкзак, Геральт перехватывает суетящуюся жену в гостиной, легонько придерживая её под локоть, заставляя остановиться рядом с собой. Он машинально поправляет локон, упавший ей на лицо из густой копны её темных волос. Завораживающие фиалковые глаза смотрят вопросительно, и на несколько мгновений он чувствует себя глупо из-за желания начать этот разговор. У них ведь всё не так уж плохо. – Геральт? – она нетерпеливо прерывает его размышления, – ты что-то хотел? – Йен, нам нужно поговорить, – начинает мужчина. Но Йеннифэр не даёт ему сказать ни слова больше. – Дорогой, пожалуйста, давай не сегодня, Цири и так засиделась за завтраком, а вечером у меня планы, - она легким движением сбрасывает ладонь Геральта со своего локтя и идёт в сторону комнаты дочери. Челюсть Геральта почти сводит от злости, он яростно разводит руки и изо всех сил старается не повышать голос: – И когда ты сможешь найти время, чтобы поговорить со мной? Мне связаться с твоим ассистентом? – Пожалуйста, давай без драмы, – Йеннифэр морщится. – В воскресенье очередь Фрингильи везти детей на фехтование, мы можем поговорить где-нибудь за завтраком. – Хорошо, – мужчина складывает руки на груди и по-прежнему злится, но не хочет начинать ссору с дочерью в доме. – Вот и отлично! – будто ничего не произошло, Йен кокетливо улыбается, посылает ему воздушный поцелуй и идёт торопить Цириллу.*
Утром по воскресеньям у Цири уроки фехтования, на которые она ходит вместе с одноклассником. Йеннифэр и мама мальчика возят их в фехтовальный клуб по очереди, поэтому в это воскресенье у пары есть возможность побыть вдвоем. Усадив дочь в машину Фрингильи, они едут в ресторан недалеко от дома на завтрак. Геральт в дороге раздумывает о том, что он хочет сказать, крепко вцепившись в руль, а Йен тем временем сосредоточенно печатает что-то в телефоне. Сегодня вечером у неё очередная съемка, поэтому наверняка почти сразу же после завтрака она уедет. Они молча разглядывают меню, каждый в своих мыслях. Геральт заказывает эспрессо и полный континентальный завтрак для себя, американо с молоком и фриттату - для Йеннифэр. Они сдержанно обсуждают успехи Цири в школе, пока официант не приносит их кофе. – Ну так, что ты хотел сказать? – Йен ставит локти на стол по обе стороны от своей чашки и укладывает подбородок на переплетенные пальцы. – Я хотел, чтобы мы поговорили, – исправляет её Геральт, отпивая свой эспрессо. – Хорошо, давай говорить. – Тебя ничего не смущает в наших отношениях? – А что меня должно смущать? – его жена отклоняется на спинку плетеного кресла. – У нас всё замечательно, квартира, машины, работа, восхитительная дочь, я не вижу никаких проблем. – Я говорю не про нашу семью. Про нас с тобой, – мужчина машет ладонью между ними, пытаясь объясниться, – наши личные отношения. Она закатывает глаза: – Геральт, мы занимаемся сексом редко не из-за меня, не то чтобы ты хоть иногда настаивал. – Да ты издеваешься надо мной… – он бормочет, опираясь локтем на стол и закрывая лицо ладонью. – Я не про секс. Официант, подошедший к столику с их заказом, заставляет его замолчать и убрать руки со стола. Они напряженно молчат, пока молодой человек расставляет перед ними тарелки и приборы. – Я про то, что мы совершенно не проводим время вместе, – продолжает Геральт, как только официант отходит. – Мы проводим время вместе сейчас, – невозмутимо отвечает Йеннифэр, принимаясь за еду. – Я тебя прошу, не противоречь всем моим словам просто из принципа. Он раздражён, и хрустящие тосты в его тарелке не кажутся такими аппетитными, как обычно. – Хорошо. Что ты предлагаешь? – Я считаю, что мы должны попытаться сохранить наши отношения. Хотя бы ради Цири. – И что именно мы будем делать? – она поднимает лицо от тарелки. – Вести себя друг с другом как любящие супруги? – Геральт и сам не уверен. Он намазывает масло на тост, просто чтобы чем-то занять руки. – Мы можем попытаться больше общаться. В конце концов, пару лет назад мы постоянно ходили на ужины, в кино, гуляли всей семьёй. Что поменялось? – Мы, – откладывая приборы, Йен снова отклоняется на спинку кресла. – Мы поменялись, Геральт, и это нормально. В течение жизни у людей меняются взгляды, приоритеты. И отношения тоже могут меняться, но это не значит, что они становятся плохими. Я по-прежнему люблю и ценю тебя. Но сейчас мне нужно время на свою реализацию. – Я и не прошу у тебя всё твоё время. Хотя бы иногда проводи его со мной. Хотя бы попробуй. От неприятного разговора завтрак будто комом становится в горле, и мужчина залпом допивает свой кофе, пытаясь избавиться от этого ощущения. Йеннифэр отставляет в сторону свою тарелку с остатками фриттаты и ненадолго задумывается. – Хорошо, – она слабо улыбается мужу. – Я попробую. Сразу после завтрака Йен просит его отвезти её в студию и встретить Цири после фехтования, потому что у неё уже нет времени возвращаться домой за своей машиной. В дороге они опять молчат. Этот разговор, как и предыдущие до него, ничего не меняет в их отношениях.*
Геральт считает себя неплохим мужем хотя бы потому, что у него в телефоне записан контакт цветочной студии, к которой он регулярно обращается не меньше восьми лет. И обычно он детально описывает, что именно ему нужно, и согласовывает композицию с флористом по фотографиям. Только вот в этот четверг все вокруг, кажется, сошли с ума: его день наполнен встречами, звонками и срочными документами, и за полчаса до выхода Цири звонит ему, чтобы спросить, купил ли он уже цветы. Конечно, отвечает ей Геральт. Он обещает, что вот-вот закончит дела и заедет за ней, кладет трубку и сразу же набирает номер администратора цветочной студии с двумя словами: «Букет. Срочно». И нужно отдать им должное, когда мужчина выходит из офисного здания, курьер от флориста уже ждёт его на парковке. Голову с брендированной кепкой на макушке с трудом видно за огромной охапкой цветов. Геральт закрывает лицо рукой и подавляет желание развернуться и пойти впечататься лбом в стеклянную дверь. Наверное, при заказе стоило уточнить, что букет не для его жены. Он осматривает цветы: упакованные в тёмно-бордовую матовую бумагу, крупные белые пионы прижимаются к молочным розам вперемешку с ветками эвкалипта и свежих фрезий. Не то чтобы Геральту не нравится это букет. Наоборот, он восхитительный, на тонкой грани приличия. Такие дарят, чтобы показать, как сильно ты хочешь добиться кого-то. Геральт точно знает, потому что в начале их отношений он дарил такие Йеннифэр. В его голове в считанные секунды строится с десяток планов, как раздобыть букет поскромнее, но все они проваливаются с учётом его временных рамок. Взяв себя в руки, он подходит к курьеру, забирает цветы и рассчитывается. Мысль о том, что билеты на представление стоили в несколько раз дешевле, чем букет, который они подарят актёру, вызывает у него легкую улыбку. Интерпретировав его выражение лица по-своему, курьер подмигивает и комментирует: – Ей точно понравится. – Ему, – машинально поправляет Геральт. Он почти сразу понимает, что его слова прозвучали очень неоднозначно, и пытается начать оправдываться, но курьер только равнодушно пожимает плечами. – Как скажете. Спасибо за заказ, хорошего вечера! – парень в кепке поднимает ладонь на прощание и уходит к своей машине, оставляя Геральта заботливо укладывать букет на просторное заднее сидение Хонды, обтянутое серой кожей. Цветы занимают почти всё сидение, и обходя машину к водительской двери, мужчина качает головой в недоумении.*
– Ого, папа, вот это букет, – Цири с трудом втискивается на свободный пятачок рядом с цветами. – Я забыл уточнить, для кого он, когда заказывал, – угрюмо отвечает ее отец, разворачиваясь к ней, чтобы помочь пристегнуть ремень среди вороха упаковочной бумаги. – Ну зато мы ему точно запомнимся, – девочка довольно хохочет и прихлопывает в ладоши. В этом Геральт почему-то ни капли не сомневается.*
На этот раз он купил билеты в начале ряда, и сейчас ещё больше этому рад: он не представляет, как бы он поместился на тесном кресле с практически необъятным букетом. А так, к началу представления, пропустив всех в середину ряда, он может немного кощунственно уложить его в проходе к сцене. За весь спектакль он почти не поднимает глаза на актёров, потому что поток рабочих писем и сообщений не прекращается. Всё его внимание сосредоточено на экране телефона, поэтому когда вокруг разносится волна аплодисментов и свет в зале включается с выходом труппы на поклон, он немного дезориентированно оглядывается по сторонам. – Давай, быстро неси цветы, и поедем домой, – поворачивается к дочери. – Я сама не пойду, – выпаливает Цирилла, уцепившись в руку отца над локтем, – я стесняюсь. Весь её восторг куда-то улетучился, и Геральт обреченно сжимает губы. Не может же он сказать своей восьмилетней дочери, что он тоже стесняется. – Хорошо, идём вдвоем, – мужчина укладывает цветы на сгиб локтя одной руки и второй крепко сжимает ладошку Цири. Он очень рад, что они сидели в одном из первых рядов. Благодаря этому не очень много зрителей могут в недоумении и немного в шоке глазеть на них и букет за короткую дорогу к сцене. Женщина, играющая Снежную королеву, замечает их первой из актёров. Её рот немного приоткрывается в недоумении, когда они не подходят к ней, а останавливаются около «Кая», который сидит на пятках, опустившись на колени на самом краю сцены, принимая букет разноцветных тюльпанов от девочки примерно возраста Цири и её мамы, и лучезарно улыбается им в ответ. Глубоко вдыхая, Геральт пытается побороть смущение внутри себя и придумать, что сказать. Пока он откидывает все варианты как неподходящие, а Цири стеснительно жмётся к его боку, актёр немного поворачивает голову и замечает их. Его аккуратные брови начинают приподниматься в удивлении, но он сразу же берёт контроль над своим лицом и ободряюще улыбается. Геральт прочищает горло и хрипло бормочет: – Это Вам. Дарить цветы красивому молодому парню ощущается странно. Где-то в горле кипит странное волнение, поэтому Геральт просто замолкает. Откладывая всё подаренное ранее на пол рядом с собой, молодой человек разводит руки и немного наклоняется к Геральту, принимая в объятия большой букет. Вблизи видно, что он на самом деле старше, чем кажется во время представления. Немного туши на ресницах и нежно-розовые румяна на щеках убавляют возраст на сцене, но всё равно ему явно не больше двадцати пяти. – Вау, – актёр пораженно рассматривает цветы в своих руках, и немного прижимается к пионам, глубоко вдыхая их запах, – это… Спасибо. Они очень красивые. И пахнут невероятно. Он улыбается немного смущенно, и его щёки светятся естественным румянцем, на фоне которого макияж бледнеет. Геральт не может не отметить, насколько ему идут белые цветы. – Я надеюсь, Вам понравился спектакль? – парень обращается к Геральту, но в этот момент дочь наконец-то приходит ему на помощь с восхищенным щебетанием. – Да, да, нам очень понравилось! Мы уже второй раз пришли и ещё придём, правда, пап? «Кай» заливисто смеется и переводит добродушный взгляд на Цири, давая её отцу возможность выдохнуть, сбавляя градус неловкости. – Правда? – парень снова смотрит на него, на этот раз как-то с вызовом. Геральт теряется под ожидающими взглядами двух пар глаз, пытаясь понять, что на него нашло, и сфокусироваться на чём-то, кроме улыбки парня, но будто со стороны слышит свой слабый голос: – Конечно, и ещё придём.