Ангелы Риерты

На следующее утро меня вызвали в Управление Городской полиции. Максимильян был возбужден, ходил по кабинету, явно нервничая. - Помнишь, ты предлагал поискать в архивах упоминание об оружии убийцы? И знаешь, что? В руках полиции уже несколько лет находился один клинок, по форме идеально подходящий под описание. – он мотнул подбородком приглашая меня взглянуть на описание. Я с любопытством пододвинул к себе документы. Желтоватая карточка с описанием единицы хранения из собрания вещдоков, несколько словесных описаний, переполненных казенными оборотами и, главное, мастерски исполненный карандашный рисунок. Узкое хищное лезвие с черной рукоятью. Заметный изгиб. Тень на клинке – не фантазия художника, а скорее передача его психологического воздействия. Любому риертцу моего поколения – и тем более тем, кто был старше во времена переворотов – такие клинки были хорошо известны. Обычно к ним прилагались маскировочные плащи и отливающие металлом птичьи полумаски. Заметив, как исказилось мое лицо, Макс кивнул. - Я тоже вздрогнул, когда взглянул на рисунок. Посмотрел протоколы. Нож забрали при осмотре места убийства профессора Xенстриджа. И спокойно хранили в недрах нашего подвала, при редких инвентаризациях проверяя наличие в коробке. Во время последней, декабрьской обнаружили пропажу. Предыдущая была целых три года назад, так что в любой момент он мог исчезнуть из коробки – и попасть в руки убийцы. Ты понимаешь, что это означает? - Что убийца имеет отношение к полиции. – кивнул я. Чтобы там не писали газеты о продажности наших полицейских, но в хранилище у них абы кто попасть все же не мог. А значит человек, расхаживающий, скажем так, с трофейным клинком – из офицеров вот этого самого Управления. Максимильян обреченно кивнул, устраиваясь напротив меня. - Во всей этой истории есть только одна хорошая новость. Наш специалист вскрыл сейф в той гостинице. Ничего, что могло бы помочь в поимке маньяка там, понятное дело, не было. Немного бухгалтерских документов, пара личных писем, которые у нас отобрал директор – и тетрадка, которую я припрятал для тебя. По рассказам господина директора, тетрадь эту он нашел в том салоне во втором этаже в бюро – среди целой стопки чистых одинаковых коленкоровых тетрадей, которые он и выпросил у военных для нужд жильцов. Я взял в руки плотную синюю тетрадку. В её близнеце я писал в средней школе – тогда такие выдавали бесплатно в начале каждого учебного года. Я перелистал несколько страниц, с трудом разбирая детский неуверенный почерк. На первой же странице кто-то признавался в том, что дневник предложила вести некая Мислина. Не догадаться о том, что это мисс Лина не смог бы даже ребенок. - Приходи вечером, почитаем. – пригласил я друга, аккуратно убирая тетрадь в свой портфель. Потом покосился на телефонный аппарат, молча спрашивая разрешения. Макс любезно позволил, и я снял трубку. - Барышня, Городской Архив! Патриция, ты? Сегодня вечером рандеву на моей квартире. С собой бери тапочки и печенье – сидеть будем долго! – я повесил трубку под хихиканье подруги. Потом я позвонил Фрэнку и Николь. Последняя была искренне ошарашена моим приглашением, но старательно записала мой адрес после трех переспрашиваний какая именно улица ей нужна. В моей квартире давно не было такого количества людей. Девушки устроились на диване, Максимильян оккупировал самое удобное кресло в моей гостиной, Фрэнку достался старинный гнутый стул, тогда как я был вынужден ютится на круглом табурете от рояля. Я сделал бра над роялем ярче, выкрутив газовый рожок почти на максимум и начал сеанс чтения вслух. «Сегодня я начинаю свой дневник. Никогда не вел дневник, но Мислина предложила мне занять себя описанием событий этого дня. Мой папа сейчас где-то в городе, с кем-то воюет, а я сижу у Мислины и грызу карандаш...,» - так начинался этот дневник. Из дальнейших заметок стало понятно, что руководившая неким секретным отрядом капитан Риджентс дружила с отцом мальчика, который писал дневник. «Папа просит её приглядывать за мной. Говорит, что Клест разгулялся, что меня надо охранять, а лучше неё никто не справится. И он все ещё не знает, что я могу видеть...» Последнее слово было несколько раз подчёркнуто, словно несло некий необычный смысл. Дальнейший текст также содержал это написание, которое явно подразумевало что-то необычное… «Лина рассказала, что не только я могу видеть. Есть ещё одна девочка, с которой она не может меня познакомить» - здесь я невольно бросил взгляд на сжавшуюся в своем углу дивана Николь, но вопросы отложил на потом. Дневник обрывался на почти святочном рассказе о том куда этот мальчик потратит свои карманные деньги и что он подарит в том числе и Лине Риджентс. Одна из самых последних записей была сделана, если верить дате, только спустя несколько лет, уже окрепшим почерком и другими чернилами. «Нашел случайно под кроватью этот дневник. Очень смешно перечитывать его. Капитана Риджентс я бы не рискнул больше звать просто Линой. Особенно сейчас, когда я знаю, как она стала капитаном отряда – просто перерезала горло предшественнику ради сохранения статуса-кво...Вообще, если бы меня попросили её описать, я бы сказал, что она хозяйственная, инициативная, но абсолютно безжалостная леди, способная пойти по головам…» - я приостановил чтение, глядя на слушателей слегка круглыми глазами. Патрисия ответила мне таким же ошалевшим взглядом. Что-то темное вставало из этой истории. Николь же и вовсе побледнела, похоже, узнавая от меня слишком много нового о подруге. «Мисс Лина сказала, что я лечу в Конфедерацию на учебу. Отец отвезёт меня, когда направится туда с визитом. А она полетит с нами. Странно, в этот момент я понял, что она все дальше уходит от меня. Но я помнил, что однажды она обронила о том, что у нее осталась только одна мечта – полетать на дирижабле. И не решился просить её не ехать. Тем более, она в первую очередь будет охранять отца» - судя по всему, вместе с возрастом наш неизвестный респондент начал утрачивать и иллюзии в отношении своей старшей подруги. Заканчивалась тетрадь на минорной ноте: «Сегодня я вернулся домой. Это было так странно – снова стоять на причале Метели, спустя почти шесть лет. Отец улыбается, что-то говорит. А я внезапно понял, что больше не вижу. Я не сразу понял, что за отцом стоит мисс Лина. Она очень мудрая, не стала ничего говорить. А потом я нашел в комнате, на пороге вот это...» К последней странице была приклеена открытка с видом на дворец дукса. Осторожно отцепив картинку от бумаги, я смог прочитать: «Прощайте, мой юный лорд. Спите крепко – я храню ваш сон по-прежнему» - почерк был уже хорошо знаком нам всем четверым. - Странная привязанность к открыткам. – Проворчал Фрэнк, потягиваясь. За окном светало. Кофе, любезно сваренный на моей крохотной печке Николь, уже не лез в горло, я почти охрип, а Патрисия потирала слипающиеся глаза. Я прикрыл глаза, пытаясь поймать странное ощущение, которое меня посетило во время чтения дневника. Наконец, мне удалось уловить картинку. Огромный причал пуст, только в одном месте толпится народ. Журналисты, охрана, какие-то люди в мундирах. И юный парень лет четырнадцати, идущий с трапа дирижабля к немолодому мужчине, ждущему его. Я увидел лицо этого дядьки – и вздрогнул. Видение кончилось, раньше, чем я успел увидеть его сопровождение. - Я знаю, кто писал этот дневник. Это сын Мергена. Судя по всему, он забросил его незадолго до смерти. – Я выпалил эту информацию раньше, чем осознал её полностью. Раньше, чем понял, что таким образом открываю старым друзьям свой главный и самый страшный секрет. - Откуда ты знаешь? – Фрэнк подался ко мне, Максимильян прищурился с тем особым следовательским холодком. Мне пришлось набрать воздуха в рот, попытаться придумать складную ложь…и передумать лгать. - Иногда меня накрывает картинками чужих эмоций, воспоминаний, осколков чужих судеб. Я вижу куски прошлого, словно сны или куски кинопленки. Это мой Дар. - Ингениум?! – выдохнула Патрисия с суеверным ужасом, понятным любому риертцу. Я покаянно кивнул, уже зная, что завтра никого из этих четверых не будет рядом со мной… - Ну и что?! Это же так интересно! Смотреть чужое прошлое, эмоции, чужие мысли! – Николь тряхнула волосами, прогоняя одурь и сонливость. Макс заметно расслабился, хмыкнув и сообщив, что бежать доносить на меня в комиссию «Города без контаги» он не намерен. Да и как-то не похож я на чудовище. Я, подтверждая его слова, потянулся за сливочной печенюшкой, сиротливо лежавшей на дне тарелки – все что осталось от угощения, принесенного девушками. Потом покрутил эту мысль в голове. - Николь. Вы ничего не скрываете от нас? Может, ваша подруга – контаги? – я решил не ходить кругами. Но Николь только мотнула головой: «Нет, я ничего такого не замечала за ней…Если вы про ту справку, о которой Патрисия говорила в первый вечер, то я уверена – это их Полковник так устроил, чтобы их не искали…» - А вот это легко можно проверить! – выдала Патрисия, аккуратно переписывая в свой особый блокнотик данные на некоторых членов отряда Лины. На этом мы и разошлись – мужчины отправились к себе по домам, девушки – спать в мою спальню, я – за свежим хлебом к завтраку.