Pizdetstale - Последняя битва

      Окомото вышел на один из балконов резиденции и оперевшись на перила, уставился на серый вид Столицы. Почему-то всегда в этом районе всё было серым, это лишь нагоняло тоску. Недавний диалог с Лидером, где они с Еленой дали своё согласие, заставил его задуматься о собственном прошлом.       «Когда закончу здесь, то вернусь за тобой обратно…» — думал он глядя в серове небо Подземелья. — «Для выполнения цели придётся пожертвовать натурой, но не думаю, что ты сильно огорчишься.»       Он достал из кармана плаща потрёпанную пачку с сигаретами и вытянул одну. Задумчиво покрутил её в пальцах, а потом подпалил зажигалкой из того же кармана. Затянулся, выдохнул. Смотря на дым, на его душе стало чуть лучше, но это нисколько не снимало того груза, что он возложил на плечи девушки, решившей его дождаться.       — Прости меня, Андромеда…Я делаю всё возможное. — тихо повторял он каждый раз, когда ситуация только ухудшалась.       Внутри было тоскливо, десять чёртовых лет придётся потратить лишь для того, чтобы можно было работать с человеческими душами без вреда для себя самого. Пустая трата времени. С этим он мог бы и справиться за два года, а то и меньше. Пусть для неё эти года и покажутся несколькими днями, то для Окомото это огромный запас для обречённого времяпровождения. Идея с освобождением уже не казалась такой прекрасной, весь дивный мир Подземелья уже не казался прекрасным. Ничего не казалось прекрасным… и никто…       Окомото вдруг закашлялся.       — Клей пошёл…       Бросив бычок куда-то в сторону домов, он потянулся за второй сигаретой. Подпалив и её, он постарался расслабиться, чтобы так быстро её не скурить, ведь эта осталась последней.       Елена подошла почти бесшумно.       — И ты куришь? — спросила она, сел на перила и свесив ноги вниз.       — У тебя много курящих знакомых? — ответил вопросом учёный.       — Не слишком, но… На это ведь есть причины, да? Вроде как, они от стресса помогают.       Окомото усмехнулся. Затянувшись, он снова выдохнул обильно количество дыма и вгляделся в то, как он рассеивается по воздуху.       — Причины есть. Если бы не череда некоторых событий на поверхности, то я бы к этой дряни и не притронулся бы.       — А как там, на поверхности?       — А ты у своего отца не спрашивала? Он, вроде как, должен был ещё застать то время, когда черти на поверхности жили, как один из Девяти Лидеров.       — Я, конечно, знала что он старый, но чтоб настолько…       — Ну, в то время он точно был моложе.       Окомото докурил и выбросил остатки сигареты в сторону. Подумал над тем, когда сможет купить новую пачку, а затем покачал головой.       — Плохо на поверхности… Года тяжёлые, технологии почти не движутся, всё весьма грустно.       — Да тут так же. Одно уныние. Ничего нового не делается.       — Я, кстати, думал, над этим вопросом. Хотел воссоздать свой старый проект, он бы вам сильно в технологиях помог, да только если я собрался вас вызволить раньше времени, то и делать смысла нет. — он вздохнул. — А если не выйдет, то тогда уж и сделаю.       Елена хмыкнула и ничего не ответила. В далеке вновь гудел поезд, а на улицах Столицы лишь очень тихо и медленно продвигалась жизнь.       — Почему ты согласился? — вдруг спросила принцесса, после минутного молчания.       — На брак? У меня с твоим отцом особая сделка. Это поможет мне освободить вас всех намного быстрее, я надеюсь на это по крайней мере.       — Что же там за условия то такие?       Окомото снова замолчал, думая, стоит ли ей об этом говорить. Парипас просил его не рассказывать, но и с другой стороны она должна знать.       — Полная передача человеческих душ под моё исследование.       — Но ведь это… — Елена повернулась к нему лицом. — Это очень большая цена. Ты хоть понимаешь, что с тобой будет, если ты накосячишь?       — Знаю. Потому здесь и стою.       Она отвернулась. Снова неловкое молчание.       — Почему ты честен со мной?       — М?       — Как я спросила про условия, так ты мне полностью ответил, пусть и колебался немного. Почему? Мы ведь не должны так доверять друг другу.       — Не вижу смысла во лжи. Ложь разрушает этот мир, пусть на ней всё и держится, но от этого всем только хуже. Зачем лгать кому-то, когда можно сказать правду. Да, порой это звучит обидно, но не стоит скрывать глобальные вещи. Да даже какие-нибудь мелочи.       — А если речь идёт о ком-то конкретно?       — Нужно говорить ему о всё, что ты о нём думаешь. Сложно, но правильно.       — Ну и? Что скажешь о нашей ситуации?       — Извини конечно, но провести семейную жизнь рядом со скелетом (да и в целом с чёртом) — не мой предел мечтаний.       Елена улыбнулась.       — То бишь, ты никогда не лгал? Даже когда говорил об этом?       Окомото нахмурился и сжал пальцами перила.       — За всю свою жизнь я солгал всего лишь один раз. Когда не ответил взаимностью на признание в любви. ***       — Стех пор мы стали меньше общаться на какие-то либо личные темы. Никого из нас это не интересовало, ибо интерес в нашем с ней браке был только деловой.       — И что? Вообще никаких чувств за всё то время? — спросила Андайн.       — Абсолютно никаких. Мы в них и не нуждались. Каждый занимался своими делами. Елена всегда мечтала о личном саде, чем и занялась, а я работал с душами поначалу в обычной лаборатории, но затем мне отстроили специальную под замком. Где сейчас Гастер и отсиживается. Каждый день проходил одинаково, она готовила еду, я уходил работать, она занималась садом и так до вечера. Иногда разговаривали, обсуждая погоду или что-то в этом духе, но не лезли друг другу в души.       — А спали вы.?       — В разных комнатах, в уединении мы не нуждались. На свадьбе, конечно, присутствовало много кого, в основном важные шишки, связанные с правительством, да некоторые горожане, которые успели как-то отличиться, но там была просто церемония.       — Гастер тогда как появился? — спросил Папирус.       — Обычно. Просто после освоения в новом доме, мы завели разговор о том, что для восхождения на трон Елене нужен наследник. Договорились о том, как это будет происходить и так далее.       — И как оно? Со скелетом? — вмешалась Сара. Кара смутилась.       — Кхм. Не будем обсуждать мою интимную жизнь. Так вот. Через девять месяцев рождается Гастер. Считай, половина всего уже выполнена, осталось его только вырастить и потом решить что с ним делать. Десять лет, пока я работал, Елена занималась либо садом, либо им. Я же помогал ей в случае чего. Когда у него уже был сознательный возраст, он начал интересоваться моей деятельностью, поэтому я иногда брал его с собой в лабораторию. Как-то так он учёным и стал в принципе. Оливер, он же вроде в то время с тобой и познакомился?       — Да, моя мать была при Вас там… э… На испытательном сроке вроде. — неуверенно ответил он.       — Ах да, она же училась на химика тогда, пусть и в том возрасте… Поэтому мы её и взяли, чтобы могла наблюдать за работой моих коллег и набираться опыта.       — Ага, в один из дней я встретил Гастера, он сразу рассказал, что Вы здесь работаете и что он Ваш сын. Ну, я тогда наукой не очень увлекался, поэтому просто подружился.       — Вот, суть не в этом. Мы не стали притворяться на глазах Гастера, что мы обычная счастливая семья, он бы и так рано или поздно догадался, когда мы с Еленой разошлись. Поэтому он просто жил с мыслью, что его родители друг друга не любят и никому об этом не рассказывал.       — Удивительно, что он даже мне об этом не рассказывал. — сказала Сильвер.       — Ты просто не интересовалась, Мария, вот и все дела.       — В конечном то итоге ты мне об этом рассказал.       — Ну, опустим этот момент.       Сильвер противиться не стала.       — Так вот. Ближе к концу нашего времени у Елены началась активная подготовка к коронации, она тогда была почти всегда занята, поэтому занимался с Гастером я. И вот, Парипас публично объявил, что его дочь становится единым правителем Подземелья, а эпоха Девяти Лидеров заканчивается. Народ по началу был в смятении от подобного решения, но потом у них всё-таки появилась надежда, что это сможет что-то изменить.       Окомото вздохнул. Пошарился по карманам и достал пачку с сигаретами.       — Вы не против, если я.?       — Нет-нет, конечно. — ответила Сильвер и, нажав что-то на телефоне, огонёк на датчике пожаротушения погас. Никто из остальных тоже против не был.       Учёный достал одну и зажав между зубами попытался её зажечь.       — Чёрт… Есть у кого-нибудь?       Кара уже хотела предложить свой огонь, но её опередил Папирус, протягивающий свою металлическую зажигалку. Так уж вышло, что пронес её он мимо Ями, от чего она отшатнулась. Окомото усмехнулся, глядя на эту картину.       — Серебряная? — спросил он.       — Как ты понял?       — Да так…       Подпалив курево, он отдал вещь скелету.       — Ты её ещё хранишь? — спросила Кара.       — Ты же мне её подарила на двадцатипятилетие. Пусть я тогда уже и бросил курить. — ответил Папирус.       — Хм.       Тем временем Окомото тихо выдыхал дым, обдумывая остальную часть истории.       — Долго она у власти не продержалась. Месяц-два может. Народ решил внезапно взбунтоваться против её решений.       — Слишком жестокой была? — спросила Маффет.       — Слишком мечтательной. Она пыталась построить собственный коммунизм. Идеальный мир в её словах. Пусть я ей и говорил, что такого мира существовать не может.       — Почему же?       — С такими вопросами поаккуратнее. Именно из-за моих рассуждений по этому поводу Гастер решил, что черти мусор человечества.       Все тут же замолчали. Окомото вздохнул.       — Идеальный мир не может существать за наличием, как минимум, мыслей. Даже если будет царить идеология всего, то рано или поздно это всем надоест. Если все будет бесплатным, то Земля истощит свои ресурсы. Если все будет бесплатным, то никто не станет ходить на работу, а без этого всё, опять же, истощится раньше времени. Если кто-то начнёт работать, то появится усталость, соответственно идеология ломается. Посмотрим с другой стороны. Если в мире не станет убийц и прочих, то, разумеется, все станет прекрасным, до тех пор, пока кого-то не посетит мысль всё это оборвать. У кого-то она точно появится, даже не спорьте. Ограничение мышления? Уже не идеал, всё должно идти без подобных вмешательств. Запрет? Тем более. Всё в мире ломает идеологию. Вспомните войну чертей с людьми. Черти решили уничтожить гармонию между народами из-за страха.       — Но ведь войну начали люди! — выкрикнула Ями.       — Войну начали черти. — ответил Киран, покачав головой. — Как бы это и не скорбно признавать.       — Девять Лидеров скрывали подлинную причину от всего Подземелья, заставив их подумать, что все начали люди. Можете спросить об этом прямого потомка кого-то из них. Азгора, кажется. Так вот… Суть в том, что и представления идеального мира у всех разные, а потому его не существует. Всем не угодишь.       — Почему же? — спросила Афина.       — Ну, кто-то хочет мира во всём мире, а кто-то глобального геноцида.       — А ты чего хочешь?       — Я? — Окомото снова задумался, но ненадолго. — Я лишь хочу помочь вам справиться с Интимагами и уйти наконец из Подземелья.       Он выдохнул очередные клубни дыма.       — Елена, опять же, долго не продержалась. Парипас пытался её уговорить изменить свое решение в сторону политики и остального, но она оставалась на своём. Добровольно ушла и последние два Лидера снова остались у власти. Тем временем близилась дата окончания контракта. Мы с Еленой завели долгую беседу по поводу Гастера. Поскольку Елена не королева, а на троне скоро будет сын Торигора, было принято решение оставить его мне. Впрочем, я был не против, он был увлечён наукой, что только радовало. Ему мы тоже всё объяснили. Гастер, конечно, расстроился из-за этого, но был согласен с нами. Пришёл день и мы разошлись. Елена осталась жить в этом доме с садом, ибо не зря же она им занималась, а мы с Гастером вернулись в мой старый. После чего я начал чаще водить его на работу, чтобы он мог набираться опыта, пока ходил в академию.       — И всё? — спросил Папирус.       — Если бы. — Окомото усмехнулся. — Брет Елены, Фенрир, возомнил себя её ангелом-хранителем. Или типа того. Поскольку сама Елена мало с ним контактировала во время брака, да и в целом мало чем по этому поводу высказывалась, то он подал на меня в суд к достопочтенному Лидеру. При условии, что это его сынишка, он думал долго, но дело по этому поводу начал. В сути было сказано то, что я занимался домашним насилием и держал Елену постоянно дома. Ну, я вам уже говорил, что она всегда садом занималась.       — И как?       — Гхм… Елена бросилась защищать меня. Она отрицала все слова своего брата в мою защиту. Нам пришлось раскрыть тайну договора ради всего этого. К делу даже самого Гастера приплели, где он так же высказывался за мою сторону. — он потушил окурок пальцами и положил в карман плаща. — Фенрир, однако, пытался отстаивать своё и начал доказывать всем, что я использовал на них психомагию. — он цокнул и немного поёрзал на стуле. — Вот тут то проблемы и начались. Во времена, когда я состоял в Интимагах, я брал некоторые уроки у Калиновой Мии, которая мастер в психомагии. И владею ей довольно неплохо. Чтоб вы понимали, это мастерство высшего уровня, своей магией она усыпляла и вгоняла в транс целые армии. Да что там армии... Она могла сдерживать тёмного беса - монстра, которого боялись большинство жителей мультивселенной, которого в итоге запечатали в Грёзе Вингдинг. Конечно, усыпить ей его было не под силу, но в момент запечатывания, она смогла его остановить ненадолго. Я в этом плане похуже, но не суть. Даже существа с большой сопротивляемостью психомагии долго не держались. — он посмотрел на Андайн. — Даже ты где-то полторы секунды только сможешь продержаться. Ну и начались проверки. Собирали лекарей со всего Подземелья. Они осматривали каждый магоносный сосуд, прочищали каждую часть их разума, но не нашли никаких следов. Да и было бы что искать. Потом решили провести допрос под присмотром кучи стражи и медиков, которые прямо во время разговора чистили их мозги. Ну, образно. Ничего. Сторона Фенрира с треском развалилась и все закончилось вполне неплохо. Как выяснилось позже: он узнал об условиях договора намного раньше и просто завидовал тому, что мне было позволено работать с человеческими душами, да ещё и личную лабораторию под замком отстроили для этого, когда всем остальным даже смотреть на них запрещалось. Даже охране того места. В общем, жадность сгубила.       — И где Елена сейчас? — задался вопросом Папирус.       — Кто знает. Может жива и находится сейчас где-нибудь на Поверхности, а может умерла от чего-нибудь. После того, как я ушёл из Центра на край Пустошей, я о ней не слышал.