***
— Тай! — звонкий голос разрезает галдёж базара, на секунду заставляя каждого прекратить диалог и обернуться на кричащего, но затем, рассеяв помутнение, все вновь принимаются за своё дело, чаще незаметно осматриваясь и инстинктивно держа руку на оружии. — Мини, — тяжелая ладонь опускается на розовую макушку, а голос над ухом раздаётся совсем тихо, когда Тай медленно втягивает раскалённый воздух, а после неверяще смотрит на парня, желая найти в нём ответ на неозвученный вопрос. Поднявшийся на блондина влажный взгляд говорит громче слов. Забыв, для чего явились на базар, они едва не галопом помчались к особняку.***
Дошедший, кажется, до кипения воздух не оставлял и шанса лёгким, опаляя их изнутри, что парень вскоре отчаянно взвыл. Дюны безжалостно не заканчивались, зато терпение иссякло уже давно, и на одной из остановок на пустыре юноша собирался уже устроить себе райский уголок посреди адища, как его взгляд зацепился за возникшие вдали точки, слишком стремительно увеличивающиеся. Нахмурившись, он даже на время позабыл о том, что устал неистово. Непривычное волнение затопило грудь, а температура тела резко снизилась, пуская лёгкую испарину по телу. Напротив него остановились двое запыхавшихся, столбом замерев и роняя сорванное дыхание через раз. С уголков глаз розово-чёрного медленно скатились градинки слёз. — Чонгук, — всхлипнув, розово-чёрный не спешил подходить, всё ещё смотря на Чона, как на призрака. Белокурый отмер первым. Вцепившись побелевшими пальцами в Чонгука и спрятав лицо в изгибе его шеи, Тэхён едва заметно подрагивал в беззвучном рыдании, вскоре чувствуя присоединившегося к объятиям Чимина. Чон глупо моргал, удерживая двух незнакомцев в руках, поглаживал их по волосам, тихонько посмеиваясь, и медленно вдыхал их запахи, едва не скручиваясь от боли в груди следом. Необъяснимое ощущение, словно за грудной клеткой нечто скреблось, пробивало путь на волю, преследовало Чонгука с того самого момента, как он, очнувшись на окраине, прочел имя на своих руках, а после увидел расположение этого персонажа на карте. И сейчас это ощущение десятикратно усилилось, заставляя прервать столь странную, но драматичную сцену. Чон не видел их обеспокоенный взгляд, но чувствовал его кожей, на что мелко махнул рукой, мол, всё в порядке, медленно оседая на песок. Упасть ему не дали, придерживая с обеих сторон, пока в мозг едким миганием начала поступать информация из ниоткуда, и уже спустя пару мгновений Гук смог встать на ноги. Уже спустя пару мгновений он сам кинулся в двойные объятия, со всей силой, ему присущей, вжимая в себя собратьев.***
Когда Чонгук переступил порог особняка, взгляды всех, находящихся в зале, устремились на него. Чонов же взгляд устремился только на одного. На того, чей осунувшийся вид вызывал тревогу. На того, чьё хрупкое тело стало в несколько раз легче, бледность чьих губ не могла перекрыть даже чёрная помада, но чьи руки и душа по-прежнему оставались до дрожи в пальцах родными. Подхватив Юнги, Чонгук прижал его к себе так крепко, что из чужих уст вырвался почти болезненный стон, но хватку Чон не ослабил, губами касаясь виска, а ладонями пробегаясь по спине сквозь ткань футболки. Чонгуковой футболки. Несдержанная, до безумия счастливая улыбка озарила лицо парня, но померкла сразу же, стоило ему на секунду забыться – боль в груди вновь дала о себе знать. Юнги взволнованно вывернулся из рук Чона, пытаясь то ли раздеть его, то ли прощупать на предмет ранений, на что Чонгук сквозь хрип рассмеялся сильнее, накрывая его ладони одной своей и мягко удерживая. — Я в порядке, — заглядывая в неверящие глаза, Чон коснулся тонкой бледной кисти поцелуем, — Правда. Не отсвечивающий до этого Джин медленно поднялся с места, заставляя обратить на себя внимание, с тонким цоканьем каблуков подошёл к Чону, резонируя почти со звенящим молчанием, и отвесил абсолюту такой подзатыльник, что зазвенело теперь у Гука не только в ушах, но и перед глазами. Юнги почти подскочил, вытаскивая лезвие и дергаясь в сторону Сокджина, но Чонгук сдержал этот порыв объятиями со спины, смеясь над ухом Мина и поглаживая его параллельно по животу. — Он только что втащил мне магией, — объяснил Чон и ситуацию, и собственный неуместный смех, чувствуя, как в его руках расслабился Юнги, и как воздух в зале резко разрядился. Сквозь Юнги Джин прижал к себе Чонгука, лбом утыкаясь в лоб мальца и сталкиваясь с ним взглядами, что насторожило бы в любой другой момент, но не сейчас. Сейчас на чужих губах сияла улыбка. Сейчас Чонгука приветствовали и благодарили за возвращение. — Добро пожаловать домой, Чонгуки, — взъерошив отросшие кудрявые волосы, сказал он.***
Чимин и Тэхён наперебой рассказывали, как и где они достали Чонгука, рассказали о том, что сначала подумали, что у них помутнение рассудка, а после испугались, что помутнение рассудка на самом деле у Чонгука. Гук же, в свою очередь, рассказал от и до, как очнулся невесть где с черно-розовой паутиной по всему телу и татуировками на руках с чьим-то именем, которое, кроме местоположения персонажа, не дало ничего. А потом ещё и двое непонятно кого вытирали сопли о его футболку, и только тогда в голове Чона замелькали флешбеки, в красках поясняющие ситуацию, в которой он оказался. За общим столом они сидели в уютных мягких креслах, раскупорив выигранную где-то в карты Джином бутылку вина, прежде как следует поев. Юнги не ел, взглядом ни на секунду не отвлекаясь от Чонгука, потому Чон вскоре усадил несопротивляющегося Мина на свои колени, держа его в кольце рук, окутывая нежным поглаживанием, мягким шёпотом на ухо и легкими поцелуями за него. Расслабленные и овеянные магией градуса в алкоголе, они принялись за рассказы, запив горечь прошлых времен, растопив её о светлое настоящее, смехом встречая то, что ещё недавно могло довести до отчаяния. —... В общем, в какой-то момент меня просто озарило, что я могу намагичить порох и подорвать этих чертей разом, но я не думал, что так открою свой класс. И когда я понял, что это не магия, сложил два плюс два, перенаправляя силу, чтобы выжечь следы на случай, если мне отшибет память. Не понимаю, каким образом я так удачно подстраховался, но сам факт, — помахав рукой с тату, пьяно усмехнулся Чонгук, второй поглаживая нежную талию Юнги под одеждой. — Ты бы видел, как Тэхён с Хосоком землю лопатили, чтобы тебя достать, — махая на двоих притихших от компрометирующих слов, Джин смеялся с каждым разом громче, почувствовав впервые за бессчётное количество времени покой и облегчение. — Гордецы, — одаривая собравшихся нежным взглядом, особенно долгий он задержал на Юнги, в ответ получая такой же, бесконечно благодарный. — Так сколько я был в отключке? — поставив на стол пустой стакан, Гук развалился поудобнее в кресле. — И почему я вообще был в отключке..? Исключая фаер шоу, конечно же. — Восемь ночей, — подал голос Хосок, раскуривая свой косяк на барной стойке, которую облюбовал и на которую уселся ещё в самом начале пиршества. — Местных ночей, — пояснил следом, увидев непонятливо нахмуренного Чона, что в таком маленьком количестве времени не увидел проблемы и поводов для паники, с которой его встретили. — Ночь нашей локации. Семь светлых суток, восьмые – ночные. Тебя не было ровно восемь ночей, Чон, — с последним словом выпуская столп дыма вверх, Хосок опустил взгляд на Чона, который больше не был враждебным, настороженным. Хосок действительно рад видеть Гука. Он действительно переживал. — Память тебе снесло, — продолжил Джун, заминая паузу, — потому что ты самоуничтожился. Проще говоря, когда мы забираем головы, мы по частям разбираем душу. Из-за того, что она всё ещё в принципе цельная, сохраняется то, что она пережила, но могут быть незначительные провалы в памяти относительно недавнего времени. Таким образом мы даём шанс на исправление – если персонаж вернётся на грязный путь даже после того, как забыл о нём, его уже не спасти, и тогда мы уничтожаем душу. Ты же разнёс их и себя в щепки, поэтому забыл всё от и до. — А.. — Как ты переродился без души? — усмехнулся Джун, указывая на снова слезливого Чимина и довольного собой Джина. — Спроси у этих. — Мы не 'эти', — протестующе кинул в Джуна подушку Чимин. — Джин сказал, что знает способ, который поможет возродить, поэтому мы собирали тебя по частичкам, что едва сами вслед за тобой не отчалили, — выдыхая с усмешкой, Чимин укрылся объятиями Тэхёна, укладывая голову ему на плечо, — тебя было сложно найти. Не в смысле душу, а в смысле локацию, куда тебя утащили. И нашли только после взрыва. Нам... Чонгук опрокинул самый ближайший к Чимину стакан, не позволяя ему договорить висящее в воздухе с самого возвращения 'жаль'. Чонгук осознанно и взвешенно делал тот шаг, желая быть полезным, желая раз и навсегда решить проблему, которая удачной опухолью скопилась в одном месте, потому что унёс Чон за собой не сотню, не пять сотен. И если ублюдков было так много, то они бы раз за разом возвращались, и неизвестно, к чему бы это привело. За себя Гук не переживал. Подставлять гильдию он не хотел. Обратив внимание на свой уровень, а потом на чужие, Чонгук ошалело поперхнулся. — Погодите, какого я всё равно меньше вас всех, если душ снёс раз в десять больше? Все неловко закашлялись, переглядываясь, а подошедший Хосок сочувствующе похлопал по плечу. — Прости, мы решили, что они тебе не нужны, поэтому раскидали между собой. Хоупу тут же прилетел пинок под колено от Юнги. — Ауч, да шучу я, шучу. Просто не расщепилось на составные только твоё ядро, которое стало крепче ещё после инициации. Облепить его чужими душами мы не могли – неизвестно, чем бы ты тогда стал после воскрешения, поэтому вместо завтрака у тебя теперь они, не благодари. — Я поделюсь, не оставлять же вас позади, — Чонгук расплылся в довольной улыбке, сталкиваясь кулаком с кулаком Хосока. — Пора закругляться, — хлопнул в ладоши Джин.***
В комнате Юнги окна были плотно занавешены, не пропуская внутрь ни капли света. И так обычный ночами полумрак теперь стал особенно мрачным, что на входе в комнату Гук едва не споткнулся о порог, который, оказывается, всегда был. — Не ври, что ты пьян, — держа Чона за руку, усмехнулся Юнги, принимая парня в объятия. — Я и не вру, — прошептав, Чон склонился над Мином, мягко касаясь кончика его носа своим, а после накрыл приглашающе приоткрытые губы, языком щекоча тонкую кожицу покусанной нижней. — Я абсолютно точно пьян тобой, — продолжил он тихим урчанием на выдохе. Слитые в нежном и медленном поцелуе, они медленно опустились на заправленную постель, не выпуская друг друга из рук, сплетаясь каждой конечностью, горящими взглядами во тьме и неровным дыханием, прерывающимся редкими стонами от касаний. Чонгук не торопился снимать одежду с Юнги, оглаживал его сквозь неё кончиками пальцев, боясь навредить, хотя именно эта куколка совсем недавно сама же его завалила, что опасений по поводу чужой силы у Чона быть не должно. Но Чонгук перманентно ощущал жажду защищать Юнги, оградить его от мира и таким образом, возможно, загладить вину за ожидание, за боль, которую не хотел допустить, потому что теперь был уверен – тогда, за секунду до уничтожения, перед его глазами был не фантом, не галлюцинация. Юнги благодарно и доверчиво сжал волосы на чужом загривке, вжимая Гука в себя.Спасибо, что вернулся.