***
Вий нёс на плече рюкзак со снедью. Плед намотали на Тёмушку, который из-за резко увеличившегося объёма туловища теперь ничего не видел под ногами и потому шёл как взявший след пёс: низко склонившись над землёй и выискивая куда бы ступить, чтобы не навернуться. Вий под ноги не глядел: двигался в темноте как кошка. Он усердно дымил, отгоняя от себя и Тёмушки комаров, и думал, что на берегу реки эти твари их точно сожрут, если не развести костёр. Хотя можно и поворожить. Маг он или не маг в конце-то концов? Но без костра всё равно неуютно и неромантично. Вий остановился так резко, что теперь Тёма налетел на него, ткнувшись носом в воротник его куртки. Врезался и замер послушно. С Вием было не страшно. Кто бы ни бродил там сейчас во тьме, Вий легко порвёт любого. − Бергер? – Вий достал телефон и посветил на отделившуюся от кустов фигуру. – Какого хрена ты шаришься по лесу ночью? Кирилл с достоинством поправил очки и подошёл ближе. − Я в гости ходил. А вы куда собрались в такое время? Вий погасил фонарик и спрятал телефон во внутренний карман куртки. − У нас свидание. Бергер уважительно присвистнул. − Ясно. А я к Семёну ходил чай пить. − Какому ещё Семёну? – Вий хмуро сплюнул в сторону и кинематографически красиво затянулся табачным дымом. − Который Матвей. Мы с Викентием Сигизмундовичем Шимоном его зовём. – Бергер посветил во тьме обаятельной белозубой улыбкой. – Ну, ты понимаешь… «Шма, Исраэль…» − загадочно поводил он руками. − Не надо, я понял, − прищурился Вий, выпуская дым подобно огнедышащему дракону – мощной широкой струёй. Комары закашлялись и метнулись прочь. – Я иврит ещё не забыл. Значит, Мотя шимонит одновременно за всеми и сразу для всех? Миленько. − А можно мне объяснить, почему Матвей вдруг стал Шимоном? – подал голос Тёма. − Потому что еврейское имя «Шимон» происходит от глагола «слушать», − охотно пояснил Вий. – Наши братья намекают нам, что Мотя заменяет им прослушку. Тёмушка взволновался, подошёл к Бергеру поближе. − Ты ходил узнать, что сегодня говорил ему мой отец? Бергер не стал даже отвечать: покаянно вздохнул и развёл руками. Вий притянул Тёму к себе за плечи и утешительно чмокнул в висок. − Ты думал, санитар твой святой? А он нормальный пацан оказался. В нашем братстве другие не водятся, Тём. Артемий Иванович молча уткнулся в его куртку. − До реки далеко? – деловито спросил Вий, продолжая окуривать белым дымом влажную, звенящую тишиной ночь. Цикады, видимо, слишком промокли сегодня для того, чтобы свиристеть из-под каждой травинки. − И что вы там будете делать? – Бергер с сомнением оглядел своих собеседников. – Там сейчас сухого пятачка не найдёшь. Всюду грязь, скользь и ветер с реки холодный. − У тебя есть другое предложение? – Вий поглаживал тыльную сторону тёминой ладони и сыто щурился, мысленно соглашаясь, что свалял дурака, потащив Тёмушку в промозглую хмарь из дома. Но оказаться втянутым в орденские интриги в этот вечер он не хотел, решил устроить себе выходной. Собираясь, он призвал на помощь госпожу удачу и фортуна, кажется, отсыпала своему любимцу джек-пот. Всё-таки хорошо быть магом. Удобно. − Могу показать уютное местечко, если вам третий не лишний. – Бергер задорно сверкнул очками. − Тём, ты как, не против? – Вий поцеловал притихшего Тёму в макушку. Тот встрепенулся и энергично замотал головой. − Конечно, нет. Веди нас, Кирилл. Надеюсь, это не слишком далеко? − Это тут, рядом, − уклончиво ответил Бергер, огляделся и шагнул с тропинки в сторону. Вий крепко взял Тёму за руку и повёл следом за Кириллом. Сигарету пришлось бросить в траву и притоптать, чтобы ничто не отвлекало от прогулки вслепую по тёмному лесу. Не совсем лесу, конечно. Скорее всего это был чей-то запущенный сад. Деревья явно были посажены системно, подлесок разрастись не успел. При луне здесь вообще можно было бы гулять как по проспекту. − Здесь попадаются заброшенные дома, − болтал Бергер, ловко выбирая дорогу между старых яблонь, ветки которых сплетались змеисто как волосы спящей Медузы Горгоны. – Не в каждом из них приятно, но я приглядел тут один чердачок… По деревянным ступенькам шаги простучали как по картону. Скрипнула дверь. Бергер достал из-за пазухи фонарик и осветил лестницу наверх. − Идите вперёд, я посвечу, − почему-то шёпотом распорядился он. Это машинально заставило Вия красться, хотя было ясно, что дом пуст и тут сейчас нет даже кошек. Тёмушка дисциплинированно ступал следом, всё также цепляясь за виеву руку. Лестница закончилась и впереди обозначилась дверь. Вий приоткрыл её, заглянул и зашёл внутрь, уже ни от кого не таясь и с любопытством оглядывая помещение. − Это не чердак, а мансарда, − уверенно заключил он. Бергер вошёл последним, прикрыл дверь, поставил фонарик на сломанную тумбочку у входа. − Вечно ты придираешься, − отмахнулся он. Вий уже нашёл чистый пятачок, раскутал Тёму и расстелил плед по сухому дощатому полу. Ему приходилось пригибаться и следить как бы не стукнуться макушкой о потолок из-за крутого ската крыши, которая к счастью была почти целой. Только в дальнем углу сквозь неё были видны звёзды. Тёма скинул ботинки и уселся на плед, по-турецки поджав ноги. Бергер последовал его примеру. Вий поставил на подоконник рюкзак, достал завёрнутые в салфетки сэндвичи, воткнул с контейнер с салатом пластиковые ложки и принялся с неприятным скрипом ввинчивать в бутылочную пробку штопор. Теперь-то он знал для кого прихватил лишнюю посуду и приборы! Всё-таки интуиция – великая вещь. − А сладкое что-нибудь есть? – принимая из виевых рук сэндвич и картонный стаканчик с вином, с очаровательной непосредственностью спросил Бергер. Наблюдая за ним, Вий сделал для себя окончательный вывод, что двойником Кирилл всегда был совсем не Тёмушки, а Германа, мать его, Розена. Нужно было просто увидеть Бергера рядом с Тёмой вживую, чтобы осознать это с предельной ясностью. − Бисквиты есть. И коробка конфет. – Вий разложил всё по пластиковым тарелкам и расставил на свободном краешке пледа. Сам он снял куртку, свернул её изнанкой наружу и уселся на неё чуть поодаль, поскольку для троих места на пледе было маловато. − Ой, виноград! – оживился Бергер, подгребая к себе тарелку с фруктами. – Так что заставило вас покинуть дом и искать романтики в малоприспособленных для любви местах? – ловко обирая губами ягоды с ветки и причмокивая, чтобы по подбородку не тёк сок, полюбопытствовал он. Тёма, как приличная мышь, сидел тихо и грыз свой сэндвич неслышно и аккуратно. Отвечать он явно не собирался. Пришлось Вию утолять бергерово любопытство. − Мы не стали мешать взрослым играть в их взрослые игры. Пока их было двое, было не так стрёмно, но потом они позвали дядю Лёву и мы поспешили исчезнуть, чтобы нас не вовлекли во всякие неприятные дела. Бергер покивал понимающе и согласно. − Понятно. Вам не позавидуешь, конечно. Если прибыл глава ордена, масштаб событий будет иной. А он один или с сыном? Вий поболтал в стакане вино, отчего винный запах всколыхнулся и окутал его эллинским радостным настроением. − Я почувствовал только папу. И это хорошо. Потому что нам не нужно, чтобы кто-то знал, что сынок тоже здесь. Пусть розанчик прибудет позже и сам по себе. Кстати, − Вий огляделся, − отличное место для приватной беседы с Германом Львовичем. Бергер изобразил панику на своём лице и замахал наполовину обглоданной гроздью. − Только не здесь! Если собираешься пытать Розена, то внизу. А лучше в сарае. Там, чуть подальше стоит – вполне себе крепкий сарай. Вий сделал глоток жгуче-сладкого красного и похрюкал от смеха. − Хорошо, лапочка, мы не оскверним это место. А в сарае подпол есть? − Не знаю. – Бергер с подозрением принюхался к содержимому стакана и отпил немножко на пробу. – По подземельям я лазать не люблю, это больше по твоей части занятие. Тёма шуршал обёрткой уже второго сэндвича и в разговор не встревал, как будто речь шла о погоде, а не о планируемых пытках. Вий восхитился про себя рашидовским воспитанием. И вот что бы Тёмушке было не влюбиться в него ещё двадцать лет назад? Вий бы уже давно был с ним счастлив. Да и сам Тёма тоже. И Семёныч наверняка был бы только рад. Эти размышления заставили Вия вспомнить об одном не прояснённом моменте. − Слушай, Кир, а вы ведь у Руднева вместе были? – Вий глазами показал на Тёму, чтобы Бергер понял, что он имеет в виду. Бергер сразу посерьёзнел, отставил в сторону стаканчик, поправил очки − явно тянул время. − Ты же знаешь Андрея Константиновича, − начал он издалека. – Он… как бы это помягче сказать… − Своевольный и импульсивный. Попросту говоря, истеричка, − ехидно подсказал Вий. − Рома, ну вот зачем ты так? – мягко укорил его Бергер. – У него сложный характер, но ведь это он тебя всему научил. − Рашидов меня всему научил, − твёрдо отрезал Вий. – А Руднев мною просто питался. Чёрт. – Вий на секунду прикрыл глаза рукой. Тёма даже встревожился и поспешил проглотить то, что у него было во рту, чтобы спросить всё ли в порядке, но Вий сам заговорил раньше. – Опять эта история про мальчика, которому не давали учиться, − с досадой процедил он сквозь зубы. – Почему этот сюжет путается всюду? Нет, я всё-таки наизнанку вывернусь, но заставлю Розена выложить всё! Все как-то дружно замолкли и замерли, так что стали слышны всякие шорохи, скрипы и редкие вздохи ветра за окном. Поставленный стоймя фонарик освещал ровным кругом только потолок, но его отсвет отлично разгонял темноту по углам маленькой комнаты, в которой они сейчас сидели. Во всей обстановке было что-то сказочное, как и в теме их разговора. Или это была не сказка, а сюр, психоделия? − Можешь не рассказывать, что там у Руднева было, − вдруг зло бросил Бергеру Вий. – Он увидел метку чёрного братства, психанул и немедля её уничтожил. Такой большой дядя, а всё ещё верит, что чёрное, значит плохое. − Что сделал? – недоверчиво переспросил Тёма. – Как это «уничтожил»? Вий потянулся и постучал пальцем Тёмушку по груди. − Вот здесь, мышонок, у тебя чёрный узелок был. А теперь нет. Андрея Константиновича благодари. Тёма машинально схватился за сердце и встревоженно глянул на Кирилла. Тот улыбнулся ему в ответ бодро-фальшивой улыбкой. − Так всё и было, − радостно согласился он. – А потом Андрей Константинович сыграл что-то экспрессивное на рояле и энергично обругал патрона. Вий допил вино и вдруг усмехнулся, будто оно мгновенно ударило ему в голову. − А Руднев знает, что Викентий Сигизмундович на покой собрался и просит меня принять дела? − Мстительность не красит лидера, Рома. Глава братства не должен сводить личные счёты со своими подопечными. − А мне не придётся Рудневу мстить. Он сам всё с собой сделает за меня. У страха глаза велики. Бергер ответил не сразу. − Знаешь, что я думаю, Ром? Мне кажется, что такие вещи только выглядят случайностью. На самом деле Андрей Константинович сделал то, что сделал, потому что Артёму пришла пора развязаться с прошлым и прийти к нам. − К вам? – Вий задумчиво потёр подбородок. – Рокировочка, да? − Что ты имеешь в виду? – осторожно уточнил Бергер. − Я думаю, что ты очень вовремя попал к Иван Семёнычу в помощники, лапуля. Вот что я имею в виду. Фонарик неожиданно зловеще мигнул, но не погас. − Не кажется ли вам, что наша беседа стала сильно напоминать сходку заговорщиков? – с иронией поинтересовался Артемий Иванович, протягивая Вию свой стакан. Тот галантно снова его наполнил. − Разве мы о чём-то сговариваемся, мышонок? Мы просто рассуждаем. – Он показал бутылку Бергеру, предлагая этим жестом долить и ему тоже, но Кирилл отрицательно замотал головой. Он так глубоко задумался о чём-то, что Вий получил возможность внимательно его рассмотреть. Прощупывая Бергера взглядом, Вий вдруг понял ещё одну очень важную вещь: Кирилл, как и Розен, всегда был бесполым. И когда-то давно, в школе, и сейчас он был любопытным, не тронутым пубертатом подростком – весёлым и беззаботным. Стоило коснуться его сути, как он наполнялся воздухом и взлетал, а Тёма от того же прикосновения пропитывался водой и тонул. А это означало, что рокировочка в самом деле была судьбоносной. Вий почувствовал как внутри начинает ворочаться тяжёлый, давно не мазаный механизм: толкать шестерёнки, приводить в движение цепи, разгонять поршень. Как будто Вий был той машиной, которая запускает фатальные необратимые изменения, заставляет вращаться колесо судьбы. − Знаешь, а ты прав, − всё также неожиданно отмер Бергер. – Грядут масштабные перемены. И каждого из нас тряхнёт и подбросит. И где мы после этого приземлимся, никто не знает. − Так-таки и никто? – ехидно пропел Вий. – Есть версия, что знает Гера Розен. − Думаешь? – Бергер почесал кончик носа. − Ну, скоро проверим. Он сцапал первую попавшуюся конфету и, пошуршав фантиком, сунул её в рот.Часть 28
13 декабря 2021 г. в 03:07
Вий проснулся уже в сумерках. Вскинулся чутко на шорох автомобильных колёс под окном. Информация прилетела обрывками: скомканными голосами, бодрыми хлопками машинных дверей, стуком шагов внизу. Кажется, боссы в самом деле перебрали горячительного и вызвали спьяну Розена-папу. Интересно, пентаграмму чертили или так справились, посредством обычного человеческого телефона?
Вставать не хотелось. Под ладонью мирным прибоем двигался тёмин бок. Телом, руками, нюхом Тёма принимался родным, уютным и вкусным. И воевать рядом с ним сразу расхотелось. Все орденские битвы, пусть только на один момент, показались досадно глупыми, пластмассовыми, пафосными пустышками. Пропитавшись тёминым духом, Вий будто бы сам резко помудрел, запылился и оказался за порогом условной детской, где на ковре сгрудились игрушечные танки и солдатики. Там он − такой серьёзный и усталый − увидел другой, «взрослый» мир, который ждал бесконечного познания, классификации и − нелогичным романтическим диссонансом − стихов и открытий.
«Нехило меня вставило», − хмыкнул про себя Вий, разглядывая крепко спящего в его объятиях Тёму. Он позволил себе сделать это со смущением и нежностью, пока никто не видит. Вию в который раз подумалось, что вся их история могла случиться раньше. Тогда и жизнь была бы другой. Но он тут же припомнил, что останавливало его с самого начала − чёрный узел на тёмином сердце. Вий увидел эту канатной толщины плотно затянутую петлю в их самую первую встречу в конторе и шкурой почувствовал, что такое лучше не трогать, такие связи можно только проживать и нельзя развязывать насильно. А уж когда Вий сообразил, что этот узел соединяет Тёму с патроном, так и вовсе решил в подробности не углубляться.
И тут Вия торкнуло: вот что настойчиво лезло в мозги весь вечер! Он чуть отстранился и провёл рукой по тёминому торсу, сдвигая одеяло пониже, чтобы убедиться, что чёрного узла больше нет, Тёма свободен и от кармической привязки избавлен. Кем? Неужто Руднев дерзнул? Этот мог. Господин адвокат ненавидел патрона и в знак протеста вполне был способен совершить подобное безумство. Сам был когда-то чёрненькой нитью повязан, знает как это тяжко – жить под гипнозом.
Тёма сквозь сон почувствовал, что его разглядывают, потянулся поближе, потёрся щекой. Будто и не шарахался всю жизнь, стряхивая виевы объятия как упавших с потолка пауков.
− Я жутко голодный, − сонно пробормотал Тёма, задевая губами виево плечо.
И тут же засмеялся и отодвинулся: счастливый, сияющий, лёгкий − сам на себя не похожий. Что ж, к такому Тёме привыкнуть будет не трудно, ведь к хорошему быстро привыкаешь.
− Мне показалось или там действительно кто-то приехал? – Тёма с удивительной живостью блеснул глазами. Вию даже показалось, что они у Тёмушки сильно поголубели, хотя разглядеть это в сумерках было нереально.
− Насколько я понял, прибыл сам Лев Евгеньич. Видимо, сейчас его будут призывать к ответу.
− За что? – не понял Тёма.
− Ты правда хочешь это знать? – Вий выразительно скривился.
− Не особо. − Тёма весело фыркнул. – Но меня заботит, что они заняли столовую.
Вий тоже всхрюкнул от смеха и потянулся Тёму расцеловывать.
– Давай стащим что-нибудь на кухне и устроим пикник где-нибудь на берегу реки, − проворковал он на ушко, блуждая ладонями по тёминому телу.
Он снова Тёму хотел. Хотел этого беззаботного чувственного взаимодействия больше похожего на игру, на что-то совершенно невинное, но при этом захватывающее, как прыжок с высокого берега в сверкающую белым золотом реку. Возможно, он заразился тёминым детским ликованием – да, наверняка так оно и было! Но сейчас совершенно не хотелось об этом помнить. Хотелось верить, что в кои-то веки переживаешь своё, а не пропитываешься чужим, чтобы прочувствовать, изучить и выплюнуть.
− Тём, а ты-то меня трахнешь? – интимно шепнул он, утыкаясь своим клювастым носом Тёмушке в висок, с удовольствием предчувствуя тёмушкино смятение, внутреннюю борьбу и положительный ответ.
Похоже, ужин откладывался на неопределённое время.