Ноль Овна: Сны Веры Павловны

      − Бергер, где мы? — Голос Вия эхом отскочил от высоких каменных стен и затерялся легкокрылой бабочкой между потолочных балок.       Жизнерадостно улыбающийся Бергер выглянул из-за дальней колонны расписанной крылатыми львами.       − Я подумал, что обычными средствами с Розеном тебе не справиться, − с таким же звонким эхом ответил он. И деловито пошёл через гулкий пустой зал навстречу.       В руках у Кирилла был ящик. Как оказалось при ближайшем рассмотрении, в нём тесными рядами как в библиотечной картотеке стояли тонкие глиняные таблички.       − Что это? — Вий с деланным равнодушием вынул одну табличку, но не сумел скрыть любопытства и жадно пробежал глазами клинописный текст.       − Сборник черномагических заклинаний, конечно! — звонко воскликнул Бергер, вспугнув своим ликованием парочку летучих мышей. Осторожно, чтобы не расколотить клинописное сокровище, Кирилл поставил ящик на квадратный каменный стол. — Ты же помнишь, как тебя за них едва не казнили? — Он погладил шершавые глиняные рёбра и с живым детским любопытством уставился на Вия, который даже без ассирийских одежд и бороды выглядел в этом интерьере своим.       Вий кривенько усмехнулся.       − Помню, что свидетели обвинения скоропостижно исчезли, после чего и дело против меня сразу же развалилось.       − Ага, − радостно подтвердил Бергер. И безо всякого уважения к священному месту присел на краешек стола. − И после этого в ассирийских законах появилась поправка, в которой содержалась процедура снятия свидетельских показаний по таким вот обвинениям только в присутствии заклинателя демонов и всякие охранительные обряды для защиты свидетелей от злых магов и колдунов, на которых они решились донести.       − Таки я внёс свою лепту в развитие ассирийского права, − самодовольно кивнул Вий. — А как это неблагочестивое сочинение оказалось в храме? — Он обвёл взглядом барельефы на стенах, где люди с курчавыми бородами нескончаемой процессией двигались по периметру зала с подношениями божествам-мутантам.       − Это длинная история. — Бергер откровенно уклонился от рассказа и тоже принялся рассматривать рисунок на ближайшей колонне, где львы делали что-то явно неприличное с антилопами. — Эх, во что эти люди превратили астрологию! — вздохнул он. — Вместо того чтобы просто принимать знание, что у тебя в карте напряжённая Луна или Марс и проживать это знание максимально эффективно, они отчуждали эти черты своей личности от себя и несли дары Инанне или шли трахаться в храм Иштар, чтобы умаслить свою Венеру.       − Придурков и сейчас хватает, − отмахнулся Вий, пробегая глазами очередную табличку. — Которые «прорабатывают» напряжения в своей карте хитрыми гимнастическими упражнениями и подбирают амулеты по знаку Зодиака. Ты лучше скажи, не слишком ли часто мы стали тырить вещи из прошлого?       − А как ещё можно работать с прошлым, если не на основе письменных источников? — подбоченился Бергер. − Это я тебе как историк говорю!       − Точно. — Вий отложил табличку и прищурился, разглядывая Кирилла. — Ты ведь историк, лапуля. То есть тоже хранитель прошлого, как и Тёмушка. Вы случайно не вместе учились?       − Случайно вместе, − съехидничал Бергер. — Только на разных потоках. Путали нас постоянно. Точнее принимали за одного и того же человека. Периодически какие-то незнакомцы до меня докапывались, утверждая, что я Артём.       Вий аккуратно сдвинул ящик с табличками подальше от края каменного стола, чтобы случайно не уронить и не разбить ценные артефакты, и с явной претензией к собеседнику сложил руки на груди.       − А Тёмушка случайно не такой же ключ для меня, как и ты? — зловеще поинтересовался он.       − Рома! — восхитился Бергер. − Ты соображаешь со скоростью каменного истукана! Этак ты скоро сообразишь, что и Розен для тебя не просто сексапильный зайчик.       Вий на мгновение озарился адской вспышкой багровой молнии.       − Но-но! Поаккуратнее. — Бергер предусмотрительно шагнул назад. — Здесь тебе не физическая реальность, поэтому держи свои эмоции при себе.       Вий как ни странно прислушался к его словам. Он крепко зажмурился, глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Посветлел немного.       − Значит, ты такой весь из себя благородный и вовсе меня не бросал? — уже почти мирно спросил он. − Просто передал с рук на руки другому ключику?       − Вроде того. Точнее ты сам его выбрал и очень плотно его собою окружил. Викентий Сигизмундович сказал: «Ну и пусть. Пока не разберётся с ключом к своему прошлому, абстрактный ключ ему ни к чему».       − То есть Радзинский тоже знал. — Взгляд Вия сделался совсем уже чёрным и нехорошим. — Почему в любой истории я в итоге оказываюсь лохом? С Розеном я тоже пролечу как фанера над Парижем?       Бергер провёл по шершавой краске пальцем, обводя контуры растительного орнамента, и ответил философски отстранённо:       − Ты сам по себе приносишь перемены, поэтому ваше взаимодействие с Розеном всегда приводит к непредсказуемым результатам. Ведь он-то вообще ходячая катастрофа.       − И всё-таки я не понимаю! — Вий снова завёлся, о чём ясно свидетельствовало искристое потрескивание вокруг его тела. Он прошёлся от колонны к колонне и обратно, чтобы успокоиться хотя бы немного. — Как это работает? С тобой всё понятно: ты водишь меня по моим старым картам, отвечаешь на мои вопросы. Ясно, что и как ты для меня открываешь. А как действовал Тёма? Мы же только и делали, что цапались с ним, потому что он дико ко мне папу ревновал и старался из-за этого выпнуть меня из дома, конторы и братства.       − Думаю, в первую очередь он удерживал тебя в твоём прошлом. Чтобы ты хорошенько проникся ситуацией и захотел перемен. А ещё он всё это время собирал для тебя информацию. Учился. Очень пыльная и нудная, скажу я тебе, работа. Потому ты его и бесил, что ходил рядом кругами и всем своим нетерпеливым видом подгонял, не давал расслабиться. Зато теперь он может с чувством выполненного долга отдаться тебе в вечное пользование со всеми своими ключами и архивами.       Вий прикрыл лицо ладонью и задушено всхрюкнул.       − Уже. Уже отдался. — Он опустил руку и насмешливо Бергера оглядел. — Розен вот тоже много раз отдался. А как насчёт тебя, лапуля? — Он вдруг схватил Кирилла за предплечье и резко дёрнул его на себя. — Не пора ли и тебе освоить ключевые позиции в сексе?       − Зачем я тебе, Рома? — ласково спросил Бергер, не делая попыток освободится. — Ты ведь меня совсем не хочешь.       − Хм. Действительно не хочу. И это странно. Ты не находишь? — Вий словно для исследования этого любопытного вопроса обнял и притянул Кирилла к себе, нежно погладил по щеке, пытливо, будто ощупывая вслепую надпись, провёл большим пальцем по губам.       − Ничего странного, − Бергер старался остаться спокойным, но дыхание у него всё-таки сбилось и щёки порозовели. — У нас ведь степень интеграции девяносто девять процентов. Так что я у тебя и так есть. А то, что есть, уже не стремишься получить. Вот и всё.       − А оставшийся процент-то, Кирюх, − соблазнительно шепнул Вий, наклоняясь к его лицу. − С ним-то ведь тоже надо что-то делать. — Он прижал Кирилла спиной к холодной колонне и нежно поцеловал.       Бергер к подобному взаимодействию был не готов, поэтому растерялся и этого секундного колебания хватило, чтобы он увяз как муха в меду. Поцелуи оказались лёгкими, сладкими, невесомыми — почти невинными. Многоопытный Вий делал всё, чтобы не спугнуть окутавшую наивного Бергера негу. Ворожил, подогревал сладостное томление его тела, оплетал змеиными своими чарами. В этом холодном и тёмном языческом святилище сами стены помогали ему, свиваясь вокруг чешуйчатыми скользкими кольцами, сдавливая несчастного Бергера так, что он уже начал задыхаться. Лёгкая паника отрезвила Кирилла. Он собрался с силами и оттолкнул Вия, с ужасом наблюдая, как расползаются, шурша, древние вавилонские змеи и прячутся в стены, застывая примитивными фигурами барельефов.       − Вот ты козёл, Рома! Что бы ты сказал Артёму, если бы… если бы… − Приличных слов Бергер с ходу подобрать не смог, поэтому просто гневно потрясал руками.       − Сказал бы, что перепутал, − гаденько усмехнулся Вий. — Вы же так с ним похожи.       − Ничего мы не похожи! — возмутился Бергер, нервически вытирая губы тыльной стороной ладони. — А этот процент я тебе ещё припомню, − пригрозил он, забирая со стола ящик с табличками и крепко прижимая его к своей груди.       Вий сразу посерьёзнел.       − Бог с ним, с процентом, лапочка. Ты же знаешь, как я к тебе отношусь. Прости мою бл***скую натуру. Скажи мне лучше, пока мы не вернулись: почему все ключи — мне? Ведь больше никто таких квестов не проходит. Я узнавал.       Кирилл мрачно осмотрел якобы смиренного Вия и сурово изрёк:       − Потому что таков рецепт философского камня. В камень должен просочиться свет и превратить его в золото. И ты сам это знаешь, но почему-то не хочешь помнить. Или кто-то тебе не даёт. Что мы в ближайшее время и выясним.

***

      Бергер скучал, сидя на ступеньках крыльца, когда у калитки, расплёскивая колёсами лужу, остановилось такси. Углядев, что из машины выбирается под ливень длинноногий Розен-младший, Кирилл сбросил плед, в который кутался, чтобы не замёрзнуть на посту, чертыхаясь, со второй попытки раскрыл не вовремя затупивший зонт и поспешил по мокрому гравию Герману навстречу.       − Ты здесь какими судьбами? — Розен с благодарностью нырнул под широкий чёрный купол и невольно пригнулся, потому что был значительно выше ростом держащего зонт Бергера.       − Я при Викентии Сигизмундовиче, − услужливо отчитался Бергер. − У старших товарищей тут вчера были бурные дебаты по поводу уставных документов… Ты ведь из-за этого приехал? Только Лев Евгеньевич сейчас спит. Они все спят. До утра бушевали. Ромка с Тёмкой даже из дома ушли от греха подальше. Хочешь, отведу к ним, − тараторил Бергер, приветливо улыбаясь и таращась честными и голубыми как весеннее небо глазами.       Розен, оглушаемый потоками воды и сбиваемый с толку бергеровой скороговоркой, тем не менее уловил в речи Кирилла маленькую пушистенькую хитрость за её коротенький хвостик. Он едва заметно усмехнулся, вытер рукавом мокрый от дождя лоб и кивнул.       − Ну, веди. Только давай я зонтик понесу, а то неудобно. − Розен перехватил ручку зонта, хмурясь, оглянулся на дом, но спокойно пошагал вслед за Кириллом, который с детской непосредственностью уцепился за его локоть и потянул к повороту, за которым уже скрылось такси.       Розен вовсе не был доверчивым простофилей, но он искренне был убеждён, что ловушки не следует обходить, чтобы не пропустить всё самое интересное в жизни. В этом смысле он был маньяком почище Вия. Злоумышленники должны были бы улепётывать прочь, едва только завидев его на горизонте, а менее удачливые откупаться от него, как от хрестоматийного Вождя Краснокожих. Бергер в свою очередь и не наделся, что Розен не заметит подвоха, но он рассчитывал, что тот в любом случае пойдёт с ним. А больше Кириллу ничего от этой ситуации было и не надо.       Розен старался ступать по траве, но ботинки всё равно скользили и грязь под ногами чавкала как в чернушном фильме про сермяжную правду жизни. Размытый проливным дождём пейзаж заставлял напрягаться близорукого Германа, который по непонятной причине никогда не носил очков. Уставший от долгой поездки, мокрый и продрогший он беспомощно шагал туда, куда вёл его Бергер, будучи сейчас не в состоянии ориентироваться сам. В таких неблагоприятных для тела условиях Розен по большому счёту терял способность соображать и это ужасно его угнетало. Он хотел обратно свою ясность мысли, для которой ему нужен был самый минимальный комфорт, покой и безопасность. Как всякий тонкий инструмент, в сложных условиях Розен работал со сбоями. Сейчас он мог только страдать и терпеть. И ждать, когда станет, сухо, тепло и добрые люди угостят его чашкой сладкого чая. Если не стукнут монтировкой по затылку, конечно.       Бергер вдруг притормозил, заставляя остановиться и одуревшего от мельтешения дождевых струй Германа. Он зачем-то потянулся за пределы зонта, на который немедленно обрушились дополнительные тонны воды, словно кто-то сверху окатил их из ведра. Оказалось, что Бергер решил сорвать пару яблок, которые висели довольно низко и потому попали в поле его зрения.       − Держи. − Он протянул одно яблоко Розену, в другое вонзил зубы сам. — Кислое! Ужас, − лучезарно улыбнулся он. — Здесь раньше колхозный сад был, поэтому яблоки сортовые растут, − пояснил он. — Но сейчас они ещё но дозрели, поэтому такие кислющие. Но всё равно вкусные!       Они с Розеном жались друг к другу под зонтом слишком близко, поэтому сцена получилась довольно интимной − как в каком-нибудь романтическом кино, где герои в кадре нежно говорят вполголоса всякие глупости, сверкают в полумраке глазами и зубами, хихикают, обкусывая по очереди краденое яблоко, а потом улепётывают от возмущённого сторожа по лужам. Розен уточнил про себя, что кино непременно должно быть чёрно-белым, потому что окрестности расплывались вокруг всеми оттенками серого и не содержали ни капли цвета.       Герман вежливо поблагодарил Кирилла, но яблоко сунул пока в карман.       − Далеко ещё? — изучающе разглядывая смазливое личико Бергера, спросил он. — Хочется попасть уже под крышу.       − Да почти пришли, − легкомысленно улыбнулся Бергер и куснул яблоко за другой бок. — Вон дверь. − Он показал куда-то на едва угадываемое низкое строение, которое выглядело для Германа как коричневое пятно между небрежными мазками серо-зелёных деревьев.       − Что это? Сеновал? — душевно разулыбался Розен.       − Просто сарай. Но там сухо, тепло и у Шойфета осталось полбутылки вина.       − Даже так? И что он потребует за такое неслыханное гостеприимство?       Взгляд Бергера стал колким и льдистым. Как-то сразу стало понятно, что этого человека в сердце глубоко не кольнуть. Хотя у него вроде и слёзы близко к глазам и обманчивая живость реакций создаёт впечатление натуры глубоко чувствительной.       − Он хочет просто задать пару вопросов.       − Верится с трудом. Когда это Виюшка умел остановиться?       − А ты со мной договаривайся, − холодно посоветовал Кирилл. — Я прослежу.       − Ладно, веди. Надеюсь, что мы с тобой договорились и обойдётся без членовредительства.       Бергер зашвырнул огрызок в траву и снова взял Розена под руку.       − Мы все на это надеемся, − мило улыбнулся он, правда, одними только губами. — Вредительство членов никому из нас не кажется привлекательным.       − А что кажется привлекательным?       − Правда. Вот она привлекает нас со страшной силой.

***

      Пока Розен скептически наблюдал как Вий звенит цепью, опутывающей засов и замыкает её большим навесным замком, Бергер подошёл сзади и выудил из его кармана телефон.       − Пусть пока у меня побудет, − доверительно шепнул он, привстав для этого на цыпочки.       Вот же Иуда!       − Друзья мои, я устал, промок и замёрз. — Герман обаятельно улыбнулся и развёл руками. — Пока вы меня не отогреете, я не стану вас даже слушать. Кирилл обещал угостить меня вином.       − В нашем аду никто на холод не жалуется. Тебя поджаривать долго и медленно или быстро и интенсивно? − злобненько улыбнулся Вий. Он прошёлся по всему помещению и начертил в углах какие-то знаки.       − Что ты делаешь, Виюшка? — кисло поинтересовался Розен.       − Вспоминаю старое, розанчик. — Вий снова встал напротив и, не отрывая от Розена жгучего взгляда, коротко бросил Бергеру: − Принеси Герману Львовичу вина, Кирюх.       Розен спокойно взял поднесённый Кириллом бумажный стаканчик, принюхался и отпил сначала глоток, а затем выцедил и всё вино до дна.       − Уф. Уже лучше. Теперь бы присесть.       − Бергер, стул! — отрывисто приказал Вий.       Бергер огляделся и притащил вымазанный побелкой табурет.       − Чёрт. Как его привязывать, если нету спинки? — психанул Вий. — Поставь к столбу.       − А нахрена меня ещё и связывать? — ошалел Розен. — И постелите что-нибудь на сидение. Я не хочу испачкать плащ.       Вий грубо схватил Розена за плечо и потащил к столбу, возле которого Бергер поставил табуретку.       − Мы будем тебя пытать. И чтобы ты не дёргался, придётся тебя связать. Снимай свой плащ. В самом деле будет жалко его испортить.       Розен, вздыхая, покорно позволил Бергеру стянуть с себя светлое летнее пальто и плюхнулся на табуретку, заводя руки за спину и обхватывая ими стоящий позади столб.       − А зачем непременно пытать? Может, я так расскажу всё, что вы хотите узнать.       Вий замотал тонкой синтетической верёвкой его запястья и присел на корточки, чтобы привязать к ножкам табурета длинные как у цапли розеновские ноги.       − То, что ты поведаешь нам добровольно, − пыхтя над узлами, ответил Вий, − будет так далеко от правды, что это можно будет смело приравнять к сказкам. Если на тебя чуток нажать, ты отделаешься метафорами. А правду ты скажешь только под серьёзными пытками, зайчик. Что, я тебя не знаю, что ли? — Он снисходительно глянул снизу в недовольное розеновское лицо и встал, отряхивая руки и колени.       − И что вы хотите узнать? — Розен повозился в путах и обречённо вздохнул.       − Для начала мы хотим узнать кто такой Розенберг.       − Пойдите в архив, да посмотрите, − нахмурился Розен.       − А ты говоришь, не надо пыток! — умилился Вий. — А без них-то никак! — Он торжественно и плавно, словно в трансе, выпрямился напротив привязанного к столбу Розена и выставил перед собой ладони. — Слова лгут, розанчик, − ласково пропел он, понижая голос до интимнейших нот. — Мы вытянем из тебя правду без них. — Он наклонился, положил руки Розену на грудь поверх пиджака и вытащил из его тела пару святящихся нитей.       Розену стало жарко до озноба и панически страшно. Он как-то не думал, что Вий прибегнет к магии, и теперь клял своё любопытство на чём свет стоит. Теперь ясно, что Вий сейчас извлечёт из его тела любую информацию, какую захочет. И какой смысл в умении заговаривать зубы, путать противника и молчать?       − Вот он, Розенберг, − бормотал тем временем Вий, соединяя нити в круг и разглядывая зажегшуюся внутри него карту.       Подошёл Бергер и с восхищением уставился на паутину аспектов внутри светящегося колеса.       − Надо потянуть южный узел, чтобы увидеть предыдущую карту, с которой связана эта. Викентий Сигизмундович всегда так делает, − тихо подсказал он.       − А может, по этой прогуляемся? — Вий подцепил пальцем узелок и потащил его на себя как леску из воды.       Из тёмного омута небытия вынырнул и зажёгся пред ними ещё один круг.       − Ну? Что я говорил? — торжествующе воскликнул Вий. Они с Кириллом понимающе переглянулись. — Это же твоя карта! Получается, что Розенберг это действительно Розен и Бергер в одном флаконе. А как такое возможно, нам сейчас любезно расскажет наш друг Герман.       Розен насмешливо глянул на них снизу вверх.       − Переходи в литераторы, Виюшка, будешь знать и это, и ещё много чего интересного.       Вий прошёл сквозь огненный круг и присел перед Розеном на корточки. Положил длинные костистые пальцы ему на колени, огладил их медитативно-неспешно, со значением, с чувством.       − Заинька, − елейным голосом пропел он, − что ты знаешь о страданиях? Было ли тебе когда-нибудь по-настоящему больно, мой легкомысленный светлячок?       − Ты реально собрался меня пытать? — Розен скептически поджал губы.       − Я сделаю всё, мой пушистый друг, чтобы заставить тебя говорить правду. А пока мы с тобой просто прогуляемся. В прошлое. Возможно, это тоже будет больно, я не знаю. Но я буду рядом, чтобы принять твою исповедь и тем избавить тебя от мучений. Впервые в этой жизни у меня целых три ключа, поэтому я не представляю, как далеко мы зайдём и что вообще увидим. Но, полагаю, что это будет познавательно.       − Три? — Розен, сощурившись близоруко, всмотрелся в углы, но никого больше в сарае не увидел. — А где же Тёмушка Рашидов? С ним-то ты что сделал?       Вий опустил глаза и очень странно, неуместно тепло улыбнулся.       − А Тёмушка у меня теперь здесь, − он приложил ладонь к сердцу. — Он сейчас спит и больше от него ничего не требуется. — Вий снова поднял взгляд и от души насладился лицезрением розеновского недоумения. — В его сны мы сейчас и отправимся, − ласково пояснил он. — Как приятно чувствовать, что тебе наконец-то по-настоящему страшно.