Ноль Овна: Сны Веры Павловны

      Засушенный, сплющенный клевер выскользнул из дневника, стоило разлепить страницы. Радзинский попытался его поймать и случайно раскрошил в пыль. Стало досадно: лежал памятный цветок в тетрадке сотню лет, а он своей лапищей вмиг сделал то, что не сделало время. Рядом кто-то закашлялся. Похоже, вдохнул цветочный прах и теперь надсаживался кашлем.       − Как его читать? — расстроился Радзинский.       − Его не надо читать. Просто смотрите.       У окна за конторкой стоял средних лет мужчина и энергично царапал пером бумагу. У него была идеальная осанка. И жилет сидел на его фигуре как-то особенно ловко.       − Я смотрю, − поспешно заверил его Радзинский.       Мужчина глянул на него с лёгкой иронией и продолжил скрипеть пером, иногда постукивая им по краю чернильницы.       − Дайте взглянуть. — Справа к дневнику потянул руку какой-то фарфоровый красавчик с обведёнными декадентской тенью глазами и ярким ртом под пижонскими усиками. — Ну? Не бойтесь, мы ведь с вами в одной лодке. — Он нахмурился с досадой, ожидая, пока Радзинский выпустит тетрадь из рук.       − Я понял! Сны надо смотреть! — Викентий Сигизмундович хлопнул себя по лбу и положил тетрадь на воздух как на подставку. — Кто же читает сны? − пояснил он обиженному соседу. − Их надо смотреть.       Тетрадка выпустила облачко тумана и зашуршала страницами, будто вздохнула.       − Ну? — Кукольный красавчик пососал вампирскими красными губами кончик толстой сигары и тоже пыхнул колечком дыма. Уныло запахло палёным гербарием и немного варёной курицей.       Радзинский с интересом проследил, как сигара через третьи руки попала к сидящему на диване чиновнику в узком чёрном сюртуке. Синяя орденская лента на его груди была украшена знаками Тайной канцелярии, двух масонских лож и орденом святой Анны.       − Звезду положено носить на правой стороне, − сварливо пробормотал унылый франт, заметив, куда смотрит Радзинский. — И лента должна быть красной. Что за вольности?       Чиновник высокомерно и холодно глянул в их сторону, затянулся и окутался плотным серым дымом. Не стало видно ни его длинной узкой фигуры, ни впалых щёк, ни орлиного профиля. Когда дымовая завеса развеялась, он затянулся ещё раз, наклонился к сидящей рядом хорошенькой испуганной институтке в форменном платьице с белой кружевной пелеринкой и выдохнул дым в её приоткрытый маленький ротик.       Человек за конторкой замер и угрожающе кашлянул. Чиновник ответил ему горящим невменяемым взглядом и бесцеремонно прижал вмиг захмелевшую барышню к себе.       − Полегче, − досадливо морщась, посоветовал ему длинноногий, богемного вида блондин в клетчатом костюме. Он забрал у чиновника сигару и принялся неспешно курить, неодобрительно наблюдая, как тот жадно оглаживает порозовевшую от смущения девушку и чувственно-влажно целует её в губы.       − Пните его кто-нибудь, − звонким голосом попросила бойкая белокурая девица в голубом платье, что сидела в кресле неподалёку. — Они же сейчас начнут сношаться прямо у нас на глазах. — Она отняла у блондина сигару и пару раз затянулась сама. — Давайте сыграем в карты, − предложила она, синей бархатной туфелькой ткнув похотливого чиновника под колено. Тот не обратил на тычок никакого внимания и уронил пискнувшую барышню на диван.       − Их не остановить, − постукивая себя пальцем по губам, философски-отстранённо заметил седовласый, статный господин в светлом костюме, который сидел в кресле возле конторки и на переходящую из рук в руки сигару поглядывал с интересом натуралиста.       Человек за конторкой отреагировал на его слова весьма эксцентрично: он вынул из ящика огромный дуэльный пистолет и бестрепетно выстрелил в потолок.       Наглый чин дрогнул и, чертыхаясь, сел. Помог подняться раскрасневшейся барышне и крепко обеими руками её обнял, недобро поглядывая на тающее над конторкой облачко порохового дыма.       − Спятили? Там же дождь. А вы решили наделать дырок в потолке! — с отвращением ко всему на свете процедил он.       Барышня сияющими глазами посмотрела на него с обожанием и спрятала лицо у него на груди, стараясь не оцарапаться колючими наградами.       − Мы решили играть в карты, − пояснил фарфоровый вампир, − И нам не хватает двух игроков.       − Какие правила? — снисходительно поинтересовался чиновник, сладострастно перебирая длинными, в сверкающих перстнях пальцами выбившиеся из причёски тонкие светлые волосы своей возлюбленной.       − Главное правило, − вперёд выступил франтоватый блондин, который снова сумел завладеть сигарой, и теперь жадно затягивался в промежутках между словами. — Карту каждый делает сам.       − Из чего? — не понял Радзинский. Он потянулся вперёд и щёлкнул пальцами. На удивление этого хватило, чтобы франт, хоть и с сожалением, но сигару всё-таки отдал.       − Из того что выпадет! — Он встряхнул дневник и из него посыпалась всякая мелочь вроде фантиков, дешёвых колечек и обшарпанных бусин.       − Делов-то! — бодро пробасил Радзинский. Он поймал в воздухе розовую ленточку и нанизал на неё золочёную еловую шишку, конфету и обёрнутый фольгой орех. Схлопнув всё это ладонями, как если бы показывал фокус, он развёл руки и показал всем старую открытку с катающимися на санках детьми, ёлочными шарами и витиеватой надписью «С Рождеством Христовым!».       − Что там написано? — полюбопытствовал длинноногий франт.       − «Я росла среди просвещённых забав», − чарующим баритоном прочёл вслух Радзинский.       − Зачтено! — Довольный франт выдернул из его рук открытку и кивнул фарфоровому вампиру. — Теперь вы.       Тот флегматично пыхнул сигарой и передал её тому, кто сидел рядом. Потянулся к парящей перед ним тетрадке и легонько стукнул по ней пальцем. Ему в руки упали чётки, медная монета, огрызок карандаша и закапанный воском, обугленный клочок бумаги. Вампир сжал всё это в кулаке и с интересом посмотрел на появившийся на ладони миниатюрный карманный помянник.       − Что там? — нетерпеливо потребовал отчёта франт.       − Имена, − неспешно листая страницы, ответил вампир. — За здравие, за упокой. Елизавета, Владимир…       − Тоже зачтено! — выхватывая у вампира помянник, воскликнул довольный мажор. — Кто следующий?       С дивана встал чиновник. Он оказался очень высоким, даже выше, чем длинноногий блондин. Двигался он для своих острых форм неожиданно плавно и как будто вкрадчиво, словно через секунду собирался напасть и прирезать. Чиновник скучающе цапнул дневник, но неожиданно поднёс его своей барышне: встал перед ней на колено и, почтительно опустив голову, протянул ей раскрытую тетрадь. Барышня осторожно коснулась уголка страницы и тут же ей под ноги высыпалась груда исписанной бумаги, сверху упал шнурок и вышитый батистовый платочек. Барышня отчего-то заметно расстроилась, подняла платочек двумя пальцами за уголок и нашла под ним старый конверт.       − Что там? — изнывая от любопытства, спросил франт.       Барышня вынула письмо и прочла:       − Уважаемая Анна Николаевна…       − Зачтено! — длинноногий франт выхватил у неё письмо, пихнул его в конверт и, нетерпеливо постукивая ногой, уставился на чиновника. — Теперь, может быть, вы?       Тот поцеловал барышне руку, поднялся с колен и глянул на блондина надменно и брезгливо, как на насекомое. Небрежно тряхнул дневник и оттуда посыпалась земля, припорашивая его идеально начищенные туфли. Чиновник ни капли не смутился, встряхнул тетрадь снова и на земляной холмик сверху полетели снежинки. Они покрыли землю ровным слоем и немного подтаяли на паркете. Чиновник раскрыл тетрадь, нежно, будто на арфе играл, перелистнул страницу и все присутствующие ясно почуяли запах ладана и услышали одинокий размеренный звук колокола. Из тетради чиновник достал газетную вырезку и, не дожидаясь вопроса, прочёл:       − Завтра, 29-го числа сего месяца в Покровском соборе в два часа пополудни состоится отпевание…       − Достаточно. Принято, − остановил его блондин и забрал у чиновника некролог и тетрадку. — Мадемуазель? — Он, очаровательно улыбаясь, протянул дневник девице в голубом платье.       Та отставила на столик чашку с чаем и азартно ухватила тетрадь. Раскрыла, перевернула и потрясла. На колени ей шлёпнулся рукописный французский словарик, билет в театр и золотая медаль, какие вручают гимназистам. Девица сложила всё стопкой, прикрыла ладошкой и предъявила белокурому франту то ли удостоверение, то ли пропуск, из которого немедленно зачитала звонким голосом вслух:       − Податель сего является штатным корреспондентом «Богородского листка» и…       − Зачтено, зачтено, − поспешно прервал её франт и выхватил из её рук документ. — Кто ещё не тянул карту? — Он оглядел присутствующих и почтительно обратился к человеку за конторкой, − Будете участвовать?       Тот любезно склонил в знак согласия голову и взял протянутую ему тетрадь. Раскрыл дневник, вынул лежащую между страниц бумажную иконку и протянул франту.       − Вот моя карта.       Блондинчик с интересом взглянул на изображение и, близоруко сощурившись, зачитал присутствующим:       − «София, Премудрость Божия»… Что ж, безусловно зачтено, − уважительно покивал он. И обратился к сидящему в кресле седовласому господину. — Карту?       − Пожалуй, − с несколько легкомысленной улыбкой согласился тот. Также как и человек за конторкой он не стал заморачиваться фокусами, а просто раскрыл тетрадку и вынул из неё билет на поезд. — Вот моя карта, возьмите.       − «Москва — Владимир», − зачитал вслух франт и одобрительно кивнул. — Зачтено, безусловно. − Ну-с, − он обвёл внимательным взглядом присутствующих. — Вот вы ещё не тянули, − обратился блондин к тучному багровому господину, которого, казалось, душил его собственный галстук. — Покажите, на что вы способны!       Толстяк промокнул лоб платком и, не глядя, вытянул из любезно поднесённой ему франтом тетрадки некую официальную бумагу. Пробежал её глазами, откашлялся и сообщил остальным:       − Это донос. Протоиерея Никольского на некую А.Н. Штольц, организовавшую еретический кружок. «Довожу до Вашего сведения…».       − Прекрасно! Прекрасно! Зачтено! — с живостью синички по весне прощебетал франт и выхватил из рук толстяка чернеющий штемпелями и визами лист. — Итак, у нас есть… − он перебрал сданные игроками предметы, − восемь карт! — Франт замер на секунду с недоумением на лице, но тут же расхохотался. − Совсем забыл! Я ведь тоже должен тянуть! — Он принялся суетливо листать дневник, пока с торжествующим возгласом не вытащил из него вырезанную из журнала репродукцию. − «Грабарь. Февральская лазурь», − продемонстрировал он всем копию известной картины. И добавил её к остальным «картам».       − Но карт должно быть десять, − встрял Радзинский.       − А десятая вот! — Франт повертел перед ним дневником и уселся за ломберный столик. — Итак, начнём партию.       Из сложенных на краю стола вещиц блондин выудил открытку, которую сдал Радзинский, и внимательно её осмотрел.       − Что ж, пожалуй, это «Солнце». Все согласны? — Он показал присутствующим открытку, которая в его руках превратилась в соответствующую карту Старшей арканы.       Кто-то кивнул, кто-то промолчал, но спорить не стал никто. Франтоватый блондин, чрезвычайно довольный собой, положил карту в центр стола.       − Никогда не знаешь, что выйдет в итоге, − поделился он с остальными причиной своего ликования. — Это так увлекательно! — Он снова покопался в куче «карт» и вытянул помянник, сданный фарфоровым красавчиком-вампиром. − По-моему, это «Повешенный». — Франт нерешительно показал карту остальным и, не дождавшись возражений, положил её справа от «Солнца». — Нет, ну сами посмотрите, он же связан по рукам и ногам, и выставлен на всеобщее обозрение… − на всякий случай заоправдывался он, хотя никто по-прежнему не протестовал.       Следующим блондин нашёл письмо, которое вытянула настойчиво совращаемая чиновником барышня. Он повертел конверт в руках, почесал в затылке, глянул оценивающе на девушку, затихшую в хищных чиновничьих объятиях, и решительно сообщил всем:       − «Двойка кубков»!       Чиновник удовлетворённо кивнул и чмокнул возлюбленную в нежно розовеющую щёчку. Затем он поднял руку и чётко провозгласил, будто представился:       − «Смерть»!       − Да-да, конечно, − поспешно согласился блондин, перекладывая сданный чиновником некролог из кучки вещей в центр стола, где газетная вырезка немедленно обратилась в соответствующую карту.       Затем настала очередь удостоверения, которое добавила от себя бойкая девица в голубом платье. Блондин вертел его и так, и этак, вздыхал, теребил мочку своего уха, словом, всячески демонстрировал своё замешательство. Наконец он решил поделиться своими сомнениями с остальными.       − Вот никак не могу решить: это королева кубков или девятка?       − Тройка! — весело выкрикнул Радзинский.       Седовласый господин и человек за конторкой дружно рассмеялись над его репликой. Франт посмотрел на них было с укором, но скоро и сам заулыбался.       − Ладно, кладу девятку кубков, − решил он. И увеличил ряд лежащих в центре карт на одну. Бодро схватился за иконку. — Ну, это «Дьявол», однозначно. — Он шлёпнул нужную карту во второй ряд. — Это, конечно же, «Мир». — Он также бойко расправился с билетом седовласого господина. — Ну, а моя карта «Воздержанность».       − А моя? — напомнил о себе толстяк.       − Ой! — блондин хлопнул себя по лбу. — Простите. Забыл! Что там у нас? Донос… Думаю, ваша карта «Сила». — Он сдвинул свою карту к краю и перед ней расположил карту толстяка. Оглядел получившийся расклад и потёр руки. — А теперь, господа, главная интрига вечера! Кто же у нас здесь? — Он поднял и ещё раз показал всем дневник. — Это… «Императрица»!       Франт положил последнюю карту на стол и сразу посерьёзнел, стал величественней и проще, как ангел, которого он назначил представлять себя.       − Как видите, не такую уж тяжкую ношу добавила вам чужая судьба. — Он обвёл рукой разложенные на столе карты. — Вы сами видите, сколько преференций вы получили вместе с нею к вашим жизням, и как органично она вписалась в ваши личные сценарии. Конечно, если бы я был плохим астрологом, то, глядя на этот расклад, я бы завёл унылую песню про то, как у натива всё пережато и про стесняющие обстоятельства. Но я, господа, хороший астролог! — весело заявил франт. − И как автор этой чудесной карты я говорю, что вижу перед собой настройку человека, который желает стать скромнее и женственней. Хочет загасить тот избыточный жар, который отпугивал от него окружающих, и прикрыть вольность своего нрава покровом приличий. Довольно простая задача, скажу я вам. Всего-то требовалось от вас постоянно и неусыпно всё это богатство прижимать. Ни один уранист в результате эксперимента не пострадал.       − Чудесно, милейший, − сухо отреагировал на его речь чиновник. — Только как нам теперь отделить своё от чужого в наших реакциях и воспоминаниях?       − А зачем? — Франт заволновался, вскочил со своего места, прошёлся по комнате. — Не надо этого делать, − сказал он строго, как воспитатель в детском саду. — Не надо. Нам надо прожить это всё до конца. Вы все хорошо справляетесь, да.       − А Вера Павловна-то при чём? − снова встрял любопытный Радзинский.       На его вопрос неожиданно ответил седовласый господин:       − А Вера Павловна видит сны, − пояснил он деликатно и мирно. — Она видит сны, мы просыпаемся и проживаем их, потому что она наделяет их силой.       − Ну, например? — не унимался Радзинский. — Как они выглядят эти сны? На что это похоже?       − Вон Роман Аркадьич знает, − устало ответил длинноногий франт. — Он сам таких снов три толстых папки накатал. Только не в тот архив отнёс. — Не дожидаясь, пока чиновник переварит эту информацию, он провёл рукой по лицу и оттянул ворот рубашки. — А вообще, мне бы на свежий воздух. А то голова пухнет от травы этой. Там дождь-то кончился? — буднично поинтересовался он у Радзинского, который сидел ближе всех к выходу.       Викентий Сигизмундович прислушался и сообщил:       − Утих немного. Но я бы хотел посмотреть сны, − твёрдо заявил он, внушительно скрещивая руки на могучей груди.       − Хорошо, хорошо! — сдался блондин, несколько истерично воздевая кверху руки. — Давайте смотреть сны. Только, ради бога, давайте уже выйдем из этого сарая! Я не могу больше здесь находиться!