Stray love

      Она пробежала несколько улиц, срезая по незаметным мрачным переулкам. Остановившись на перекрестке, она огляделась. Неоновые вывески отражались на мокрой дороге цветными пятнами. Жители города шагали по тротуарам, и она поспешила смешаться с толпой. Её оглушал собственный пульс, дыхание сбилось, руки окоченели.       Вновь услышав шаги, она притаилась за стеной и задержала дыхание. Когда шаги стихли, она ринулась в сторону и забежала в один из переулков. Гадкий клочок асфальта оказался замкнутым среди нежилых домов. Она ругнулась шёпотом и замерла — шаги приближались.       — Не подходите! — выпалила она. — Иначе я использую способность.       — Цудзимура-кун, вы же понимаете, что вас ждёт? — знакомый голос слышился яснее и яснее с каждой секундой. Она сглотнула и закивала.       — Многочисленные допросы, возможно, пытки. Да что уж говорить. — Его голос звучал твёрдо, впрочем, как обычно. В нём не было ни презрения, ни ненависти. — С минуты на минуту здесь будет отряд.       С её губ сорвался испуганный вздох. Она медленно развернулась. Половина его лица была скрыта в тени. В свете белого фонаря стекла круглых очков бликовали, скрывая его глаза. В его руке сверкнул серебряный корпус пистолета.       — Мне жаль. — прогремел выстрел. ***       Громкий сигнал будильника вырвал Мизуки из сна. Тяжело дыша, она чуть приподнялась и, держась за голову, оглядела комнату.       — Как же я ненавижу кошмары, — пробормотала Цудзимура себе под нос и потянулась за таблетницей. Голова нещадно ныла, в сознании проносились обрывки тревожного сна. Мизуки запила обезболивающее и уставилась в потолок.       Если бы она реально стала преступницей, если бы стала представлять опасность государству, Сакагучи-семпай без всяких сожалений и без промедления пустил бы ей пулю в лоб. Мизуки вздрогнула, почувствовав холод от сифонящего окна, и зажмурилась. Она отрицательно покачала головой, пытаясь прогнать эти мысли, но сон очень крепко засел в голове. Суровое предположение вполне себе могло оказаться фактом. Стоило только вспомнить обычный холодный взгляд Анго, когда он отдавал распоряжение о применении пыток к эсперам-преступникам. Да и если бы она, Мизуки Цудзимура, умерла, он бы вряд ли носил ей на могилу цветы, как бывшему сослуживцу… Телохранительница Анго, Муракосо, однажды взболтнула Мизуки, что молодой начальник периодически захаживает на кладбище навестить могилу друга. На вопрос Мизуки, а что случилось с другом, Муракосо загадочно улыбнулась и выдула розовый пузырь жвачки. За Сакагучи тянулся длинный шлейф тёмного прошлого и мрачных тайн — он как будто бы вышел из какого-то нуарного фильма, отпечатался с киноплёнки в реальный мир. Цудзимура и не заметила, как стала часто думать о своём наставнике вовсе не в деловом ключе. ***       Мизуки шла по коридору на резиновых от страха ногах. В эти минуты решалась судьба человечества — Великий Приказ был активирован, никто не знал, что произойдет дальше. Абсолютно точно следовало думать, что будет нечто ужасное, — война, мировая революция, массовые беспорядки, казни и прочее. Цудзимура почувствовала укол совести за то, что паника завладела её мыслями. Главная героиня шпионского фильма заглушила бы эти помыслы в самом ростке, а закалённый правительственный агент должен взять себя в руки, невозмутимо принимая все удары судьбы. У Мизуки же в сознании образовалась трещина омерзительной тревоги — она пыталась оглушить и сбить с ног.       Она постучала в кабинет Сакагучи. Ответа не последовало. Цудзимура нажала на дверную ручку и вошла внутрь.        Книжный шкаф уходил под огромный потолок. Внизу стояли передвижные металлические лестницы. Глядя на корешки книг и папок, Мизуки пропустила мысль, насколько часто эти книги открывались и открывались ли вообще. Сакагучи сосредоточенно глядел на экран монитора. Он не обратил никакого внимание на вошедшую. Мизуки неторопливо подошла к нему. Ящик стола Анго был неплотно закрыт, и Цудзимура с сожалением заметила там бутылку виски.       — Сакагучи-семпай, какие будут указания? — спросила Мизуки.       — Никаких, — отрезал Анго, подперев голову рукой. Даже не посмотрев на подчинённую, он потянулся за стаканом. Цудзимура ошарашенно глядела на него, как он равнодушно делает глоток, как дрожит его рука. У Анго были измученные глаза с покрасневшими склерами и тёмные круги под веками. Это было достаточно заметно, как бы он не прятал взгляд за стёклами очков. Мизуки захотелось обнять Сакагучи и сказать, что всё будет хорошо, разделить и его боль тоже, и нависшую беду. Она осталась стоять на месте, ощущая слабость в ногах, и глядеть на своего ментора. Почему-то сейчас Цудзимура подметила самое незначительное — складки морщин между его бровей и взбухшие вены на висках. Словно сознание пыталось спасти её от поглощающего страха неизвестного, отвлечь на мелочи.       — А… Что мне делать? — пробормотала Мизуки. Слова застревали на языке.       Сакагучи бросил на неё короткий взгляд и пожал плечами.       — Что пожелаете, — с толикой горького сарказма ответил он.       — Вы не против, если я побуду здесь?       — Не против.       Цудзимура присела на ступеньку передвижной лестницы и уткнулась носом в колени. Она прислушивалась к звуку автомобильных сирен, которые постепенно исчезали. В кабинете повисла тишина. Анго, откинувшись на спинку кресла, прикрыл глаза. На краю стола стоял стакан с недопитым виски. Пространство было пронизано мнимым спокойствием — точь-в-точь как перед дверьми закрытой залы, где во всю грохочут музыка и пулемётная очередь.       Погрузившись в размышления, Цудзимура смотрела в сторону окна, а будто и в пустоту. Она могла бы пойти скоротать время в буфете, — правительственных агентов кормили весьма недурно. На давлеющем стрессе кусок в горло не лез. Гораздо лучше было бы побыть где-нибудь в тишине. И Мизуки ухватилась за возможность побыть рядом с Анго, возможно, в последний раз.       Внезапно Сакагучи снова подался вперед и, нахмурившись, поглядел на монитор. Он накрыл ладонью лицо, и уголки его губ подёрнулись вверх. Мизуки приподнялась и подошла к его столу. Глупая полуулыбка застыла на лице Сакагучи, а семпай почти никогда не улыбался. Мизуки вспомнила, как она, выпускница Академии, принесла ему, своему ментору, показать свой диплом с отличием. Тогда Анго улыбнулся и сказал, что ни на минуту в ней не сомневался.       — Что там? — тихо спросила Мизуки.       — Великий приказ вне действия, — пробормотал он.       — А-а, погодите, Сакагучи-семпай! Что вы сказали? Повторите… — затараторила Цудзимура. Анго говорил порой чересчур витиевато, в его речи проскакивали заумные словечки, как и в его скурпулезных отчетах.       — Начинайте думать об отчёте, Цудзимура-кун, — пробормотал Анго и, взяв какие-то бумаги, направился к выходу. Переварив его слова только через несколько секунд, Мизуки вопросительно покосилась на дверь.       — Какой ещё отчёт… — усмехнулась она.       Никогда ещё Мизуки не ощущала такой жажды жизни. По-детски раскинув руки, она подошла к окну и припала лбом к стеклу. Внизу виднелся город с его вечным потоком автомобилей по магистральным навесным мостам, цветными вывесками и толпами людей. Осознание того, что жизнь продолжается, накрыло Цудзимуру с головой. Всё будет, как раньше, никаких скорых бедствий, — конец света отменяется. Жизнь ощущалось всеми клеточками тела, и Мизуки тонула во всеобъемлющей радости.       Поддавшись неведомому порыву, Цудзимура присела на краешек кресла Сакагучи и посмотрела на экран компьютера. На мониторе внизу виднелось свёрнутое окно с наблюдением за палатой интенсивной терапии, где лежал шеф Танеда. Лицо у него было бледно-землистое, спрятанное кислородной маской.       — Выздоравливайте, шеф Танеда… — пробормотала Мизуки и взяла в руки стакан с виски. Она посмотрела через жидкость на свет — было очень похоже на расплавленный янтарь. Недолго думая Мизуки поднесла стакан к губам и сделала глоток. На языке появилась отвратительная горечь. Цудзимура поморщилась — и как только Сакагучи-семпай может пить такую гадость?       Во всяком случае она не будет сожалеть об этом маленьком безумии. И когда-нибудь, например, через лет десять, она расскажет Сакагучи-семпаю про свои сны и мысли и обязательно попросит его рассказать о своих тайнах.