— Сал, мы уже много раз говорили об этом, я не собираюсь менять свое решение, пока ты… — Пока я что? Не состарюсь тут и не отброшу коньки? Этого ты хочешь?! Отец, я же.! — Нет. Ты не выйдешь. Ты проведешь в своей комнате ровно столько, сколько нужно, потому что ты, щенок, уже совсем заигрался! — Ты не можешь запереть меня тут! Я взрослый человек! — Ты взрослый? Ты? Взрослый? Хорошо. Давай снова. — Нет, нет. ладно, не надо.
— Надо. Мы снова посмотрим то видео.
— Нет. — Смотри. Смотри и запоминай, что отныне вся твоя жизнь тут, в этой сотне квадратных метров. Ты сам вынудил меня.
— Отец! — Сал подскочил на кровати, стукнувшись локтем о стену, и тут же зашипел от боли, растерянно озираясь по сторонам. Ну точно. Его комната, утро, как и обычно. Очередное бесконечное утро очередного бесконечного дня. И снова ему приснился этот сон. С того разговора прошло уже около месяца, но отец так и не поменял своего решения. Сал не знал, откуда у старика вообще взялось то тупое злополучное видео, откуда взялось столько злости и куда задевалась хоть малейшая жалость, за счет которой Фишер младший выруливал, прокалываясь перед отцом до этих пор. Тем не менее, как только голубоволосый добрался наконец до дома после всей заварушки, отец уже был в курсе. Сначала он хорошенько «воспитал» сына ремнем, чего никогда прежде не делал, а затем отправил в свою комнату, как ребенка, причем с концами. Сначала Сал думал, старик шутит, разводит сыночка, не мог же он и впрямь запереть его в комнате на всю жизнь. Спустя неделю Фишер младший потерял свою уверенность в данном вопросе, последней каплей стал визит Дегстер и тот факт, что «теперь она будет беседовать с ним на дому по просьбе мистера Фишера». В следующую же ночь Сал решил для себя, что отец окончательно свихнулся из-за той дурацкой оргии, которая, в общем-то и впрямь была что-то с чем-то. Наивный Фишер попробовал сбежать из комнаты, когда обманным путем, как и обычно попросил горничную принести ему воды, и когда та выполнила просьбу, просто воспользовался открытой дверью и бросился в коридор, сбивая служанку с ног и тут же натыкаясь на массивного охранника. — У меня есть разрешение применять физическую силу. Этот пугающий бас в сочетании с хмурым, немного косым взглядом тут же загнал Сала назад в его комнату и даже заставил извиниться перед горничной. Кажется, сбежать действительно не получится. С этой мыслью жизнь Фишера стала намного печальнее. Он весь изводился от безделия, отец отобрал даже телефон, чтобы голубоволосый не смог «написать своим мерзким дружкам». Алкоголь закончился еще на первой неделе, сигарет уже кот наплакал, и в один день Сал плюнул на все и достал из закромов самую ненавистную и самую отвратительную свою заначку. Лучше бы он этого не делал. Лучше бы подумал дважды и выбросил эту дрянь в окно, но, увы, окна в его комнате теперь всегда открывались только на пару сантиметров, и это лишь напоминало о том, что выбраться из дурацких четырех стен он сможет только одним способом. Всего один раз, думал он, всего лишь маленький. Но, второе увы, отец навещал его каждый чертов день и каждый раз был очень внимателен.— Сал, посмотри на меня. Посмотри сейчас же и не думай прятать глаза. — Хватит. Я не хочу тебя видеть, я не буду. — Подними голову. .Сал, подними голову.
Как бы Сал хотел отмотать пару часов назад и не принимать ту дрянь, что уже, мать твою, принял. Он уже приготовился к лекции на тему наркотиков, к возможной воспитательной порке, которую так и не смог забыть, ко всему, чему угодно, но только не к тому, что отец просто уйдет, даже не хлопнув дверью. «Легко отделался» — подумал Фишер младший, уже расслабившись и собираясь еще разок развлечь себя веществами, коих было у него в достатке в этой душной надоевшей до чертиков комнате, но… Но вечером отец вернулся. Он привел с собой человека в халате врача, которого Сал возненавидел всей душой в первые же секунды знакомства, и еще двух огромных, страшных до жути людей.— Отец, кто это? Что происходит? Не подходите ко мне! — Сал, этот человек — нарколог. Он просто осмотрит тебя, чтобы я не волновался, а после эти двое позаботятся о том, чтобы этой дряни больше не было в твоей комнате. — Да не хочу я! Хватит этого цирка! Ты что, с ума сошел совсем?! — Может и так, Сал. Но, выражаясь твоими словами, с меня просто «хватит этого цирка». Проверьте не только его комнату, но и его самого.
После этой фразы мир Фишера младшего в очередной раз хорошенько тряхнули, вздернув его гордость на бесжалостной высокой петле. Амбалы, обыскав всю комнату и забрав то, что нашли, принялись за просьбу отца. Сал ни в какую не хотел раздеваться сам, поэтому с ним обошлись просто очень грубо, ни капли не жалея благородного, не привыкшего к такому неуважению юнца. С него сорвали одежду и заставили встать к стене, наклонившись так, чтобы мерзавцы смогли увидеть, что он не спрятал ничего в толстой кишке. Как мерзко. Мерзко и стыдно, липкая горечь тут же расползлась внутри, Сал почувствовал себя заключенным, проходящим типичный унизительный осмотр, и эта мысль хорошенько закрепилась у него в мозгу. Заключенный. Сейчас, окидывая взглядом свою роскошную темницу, Фишер усиленно пытался вспомнить, какой сегодня день, как давно он не выходил на улицу, и, самое главное, как давно уже не трахался. Привычный утренний стояк теперь был чуть ли не болезненным началом дня. Сал совсем не привык быть один, не привык, чтобы его безудержная энергия никуда не выходила, не привык страдать от сдерживаемого изо всех сил желания. Хотя как, сдерживаемого.— Я серьезно, Сал. Еще одна твоя глупая выходка — и мало тебе не покажется. Веди себя достойно. — Пф, а чего ты хотел, заперев меня тут? Чтоб я в девственника превратился? Я хочу трахаться, это естественное желание! — Следи за языком! — Не смей замахиваться на меня! — Я только начал. Не выводи меня, щенок. Еще одна жалоба от горничной, к которой ты потянул свои шаловливые лапки — и я придумаю, чем тебя занять так, чтоб ты и думать про это забыл. — Еще кастрируй меня, раз я щенок! Тоже мне, папаша! Зачем тебе сын, если ты считаешь, что у него нет члена! — Чт. что? Как ты. угх. Я ясно сказал тебе не поднимать эту тему больше, если не хочешь меня разозлить. Ты понял?! — Мх. Ай! П-понял.
Раздался короткий стук в дверь, не позволяя Фишеру и дальше забываться и путаться в собственных одинаковых мыслях. — Не входите. Заперто. — съяхидничал парень достаточно громко, не удосуживаясь даже встать с кровати, главное чтобы приставучая прислуга свалила куда подальше и унесла обратно этот чертов ненужный завтрак. Но дверь открылась и тот, кто вошел внутрь, оказался ни кем иным, как Фишером старшим. Мужчина сразу же кинул взгляд на второй этаж комнаты, где находилась кровать сына и, слегка замешкавшись, все же поднялся наверх. Генри окинул взглядом свое чадо, старательно прикинувшееся спящим, и лаского потрепал его по волосам. — Сал, зачем притворяться спящим, если ты уже успел съязвить минуту назад? — Тц! — Сал недовольно цокнул языком и в следующую же секунду открыл глаза, просверлив отца недобрым хмурым взглядом, после чего поджал губы и отвернулся от него к стенке. — Мне нужно было притвориться, чтобы ты свалил побыстрее. — Ну уж нет, не говори мне, что ты и сегодня будешь на меня дуться. — Фишер старший хотел повернуть сына к себе, но тот зашипел, как кот, и весь сжался, не давая этого сделать. — Сал, прошел уже месяц. — Месяц?! — Сал подскочил на кровати и заставил себя посмотреть отцу в глаза. — Уже месяц ты держишь меня как гребаную принцессу в этой сраной башне?! Месяц?! — парень просто не мог поверить в то, что пропал для всех на столь длительный срок. Как же он восстановит потом свою репутацию, или как объяснит свое внезапное исчезновение? А его знакомые? Тот же Трэвис. Они же работают вместе. Почему он не попытался связаться, почему не ворвался в чертову комнату так резко, как он умеет, почему не вышиб проклятую дверь, почему.? –.даже сейчас меня не слушаешь! — Сал вздрогнул оттого, что отец повысил голос, размахивая из стороны в сторону рукой прямо у парня под носом, увы, он и правда не слушал. — Может, я и правда сделал поспешное решение! «Решение?» — Фишера младшего посетило внезапное предчувствие, и он, закусив губу, сосредоточился на глазах родителя. — Прости, я отвлекся. Но теперь я слушаю. Слушаю. — Конечно, теперь ты слушаешь. Ты всегда делаешь это только когда тебе выгодно, Сал! Только запахло твоей желанной свободой, как ты сразу. — Свобода?! — Сал в наглую перебил старика и с одичавшим видом вцепился в его рубашку. — Ты меня выпустишь? Пожалуйста! Папа! — голубоволосый сделал акцент на последнем слове и, усмехнувшись в душе своей актерской игре, ждал реакции. — Очень правдоподобно клянчишь, сынок, но я ни капельки не поверил. — Генри отцепил тут же поменявшегося в лице сына от себя. — Я этого слова от тебя уже сотню лет не слышал. — Ты услышишь его еще не раз, обещаю, — закивал последний, нервно облизнув губы и выпрямившись на кровати. — Только так и буду называть тебя! Папа, папа, папа! Хочешь? Ну прости мне уже ту выходку.! Я хочу жить как раньше. — Как раньше?! — Ну, может чуть более ответственно. — Сал уверенней изучил лицо отца и тут же добавил — Гораздо более ответственно. Я хотел сказать, куда более ответственно. Вот черт, лучше бы он изначально держал язык за зубами, отец явно подумал о чем-то нелестном, он просто поднялся с кровати и, чуть ссутулившись, чего с ним практически не случалось, побрел вниз, где сел в кресло, ожидая чего-то и сложив руки в замок. «А? Блин, точно!» — смекнул Фишер младший, кое-как выкарабкиваясь из своей кровати, весьма неловко пытаясь освободить ногу, застрявшую в одеяле, и тут же чуть ли не кубарем катясь вниз. — Я пять минут! — крикнул парень, запрыгивая с разбегу в ванную комнату, тут же сопровождаемый шумом воды, шуршанием ящиков и прочими звуками, от которых Генри, все еще сидя в одном из мягких кресел возле журнального столика, только хмурился или, наоборот, время от времени поднимал брови, делая своеобразную разминку для лица. Ему было всего сорок четыре года, и для своих лет выглядел Фишер старший весьма и весьма недурно, хорошая прическа, дорогой костюм, периодическое посещение салона — все это делало мужчину по-настоящему молодым на вид, он и не думал, что так скоро заметит у себя в волосах первую седину. Около месяца назад тот незнакомец, мерзавец, приславший злополучное видео, заставил виски Генри Фишера поседеть практически полностью всего за пару дней. Гад, неизвестно откуда взявшийся и так же резко пропавший в последствии, грозился выложить видео в сеть, перетранслировать его на всех каналах и пошатнуть, или даже полностью порушить и репутацию Фишеров и их влияние в городе.«Вы же понимаете, какого мнения будет город и люди о вас, когда увидят воочию, чем занимается ваш сынок? Увидит каждый, не какие-то отдельные личности, любители сомнительных сайтов, а абсолютно все.»
«Зачем вам это? Кто вы?»
«Боюсь что первого я вам никогда не скажу, а второе вы никогда не узнаете.»
«А вот и узнаю, мерзавец!» Генри моментально подключил к поиску всех своих специалистов, и уже спустя три часа телефон, с которого отослали видео, был изъят со скамейки какого-то городского парка, а отправитель, хоть и не был найден, остался с носом. Так думал Фишер старший, пока на его номер не начали писать неизвестные номера. Заблокировать их было невозможно, да и отправителем явно являлся тот самый хозяин видео. Именно тогда у Генри и начала проявляться седина. Сал все никак не возвращался, пропадая неизвестно где, а на телефон Фишера старшего приходили всяческие угрозы даже не в адрес самого мужчины или его компании, а уже в адрес его сына, по которому, судя по тексту сообщений, неизвестный маньяк сходил с ума. Тексты становились все более дикими.«Передайте Салли, что я порву его сладкую дырочку зубами, как пончик» * «Его уже тошнило моей спермой, было бы здорово, если бы он попутно вывернулся кровью» ** «Если вызвать искусственную кому, я думаю, он будет даже более податливым, не думаете?» *** «Люблю, когда он ведет себя, как шлюха, позволяя пользоваться собой прямо на полу. Ему даже на лицо наступить можно, весело» **** «Никогда не думали, что если вас сынок еще раз попадет ко мне в руки, а он попадет, то может уже и не вернуться?» ***** «Я схожу с ума по его крикам и просьбам остановиться»
Сала не было уже два дня и Генри уже был близок к сердечному приступу, думая, что маньяк все же добрался до него раньше., а потом сын вернулся. Вернулся, радостно распахнув дверь, потягиваясь в дверях, как ни в чем ни бывало и с улыбочкой говоря о том, что его любимый клуб, наверное, заскучал без него. «Ты специально?» — Фишер старший действительно сорвался в тот день. Он никогда не прибегал прежде к таким методам, как показательная порка, но в тот раз он выпорол сына до синяков на спине и хрипа в горле. Выпорол за то, что тот вырос таким безалаберным; за то, что вечно ввязывался во всякую дрянь и делал вид, что все в порядке; за то, что Генри всегда узнавал последним обо всех ужасах, что переживал и испытывал собственный сын, которого жизнь ничему так и не научила за восемнадцать лет.— Ты не выйдешь из своей комнаты больше! Будешь сидеть тут, вместо того, чтобы вертеться вокруг твоих любимых дряных местечек, наполненных всякой грязью! — П-почему-у. у-у. Ч-что я с-сдела-ал. — Не реви. Помни, что ты мужчина. Я покажу тебе, что ты сделал завтра, и, поверь мне, эту порку ты действительно заслужил.
Генри ненавидел себя за эти слова, он вовсе не считал их правдивыми. Сал не заслуживал такого, Сал практически не был виноват в том, что его отец не спал несколько дней к ряду и весь извелся от нервов, он мог никогда не простить его. Мужчина, конечно, на следующий же день извинился, пытался наладить контакт, но стоило сыну поднять тему выхода из дома и получить отказ, как новая ссора разгорелась сама собой, и Сал, конечно, напомнил отцу о «мучительной боли по всему телу от его садисткого приступа». Генри понял, что стал практически злодеем для собственного чада, а окончательно удостоверился в этом после того, как изъял у парня телефон, чтобы не дай бог, ему тоже не писали те странные угрозы с неизвестных номеров. А потом еще та история с наркотиками. Унизительный осмотр должен был отбить у сына желание баловаться дурью, но вместо этого отбил его желание общаться с отцом. Но сегодня все точно было по-другому. Сал загорелся идеей получить наконец такую опасную для него свободу и действительно поменял свое поведение рядом с родителем. Генри согрелся этой небольшой мыслью и не заметил, как прождал уже двадцать минут.***
— Я все! Пап, ты еще тут? — Сал беспокойно выглянул из-за двери ванной комнаты и облегченно вздохнул, выходя из нее полностью. — Прости, я не думал, что пять минут — это маловато для того, чтобы привести себя в порядок. Давно этого не делал. — он сел в кресло напротив отца и, закинув ногу на ногу, по старой привычке, принял вид усердного слушателя, но старик явно был слишком шокирован чтобы говорить. Еще бы. Увидеть вечно заспанного, лохматого и неодетого сына внезапно таким свежим, со свежевысушенной, чистой и причесанной головой, в глаженой новой одежде и с давно уже позабытым жизнерадостным выражением лица — это самый настоящий шок. — Сал. — Генри сделал невольную паузу, во время которой кое-как пытался подобрать с пола свою челюсть. — Прекрасно выглядишь, улыбка тебе идет. — Ну еще бы, папочка! — по-детски улыбнулся Сал, меняя положение накинутых одна на другую ног на полностью противоположное. — Нужно выглядеть здорово, чтобы и другие оценили.~ — в глазах парня блеснул какой-то чересчур похабный огонек, который тут же встревожил его отца. Мужчина подобрался в кресле и серьезно посмотрел на сына. Настолько серьезно, что тот сразу перестал кривляться и даже убрал высунутый язык обратно в рот. — Сал, ты меня неправильно понял. Я не собирался выпускать тебя пока из дома. — «Это может быть опасно для тебя.» — Ты все еще наказан. Лицо Фишера младшего принялось так быстро менять свое выражение, что старший совершенно не успевал проследить его реакцию: сначала Сал словно удивился, потом нахмурился, попытался смягчиться внешне, но в итоге все равно выглядел крайне возмущенным и шокированным одновременно. — Какого.?! — вскричал парень, вскакивая с кресла и со всей силы пиная его ногой, мебель с глухим стуком опрокинулась на бок, сопровождаемая матами голубоволосого, который теперь почувствовал мучительную боль в ноге. Искры в глазах заставили его зажмуриться и выкрикнуть последующие слова, не заботясь о тоне. — Ты просто черт, папаша! Ты все время хотел обнадежить меня! И только! Не могу поверить, что я повелся.! Катись НАХУЙ ОТСЮДА СО СВОИМИ ШУТКАМИ!!! Последние слова отозвались эхом у голубоволосого в голове и парень замер, глядя на пол перед собой и боясь поднять глаза на отца. — «Что я наговорил? Черт. Я никогда не матерился на него. Что теперь.?» Старик молча подошел к сыну, без слов поднял кресло с пола и мягко вынудил парня присесть. Сал сжался, ожидая хотя бы удара ладонью по губам, но отец просто сел перед ним на корточки, сжав его руки своими, такой теплый жест, а еще теплее голос — Сынок. Я понимаю, что ты злишься на меня, может, даже ненавидишь. Глаза Фишера младшего расширились от подобного предположения. Неужели старик и впрямь думает, что он ненавидит его? — Пап. нет, все. окей. Я не могу ненавидеть тебя, ты что. — глаза отца загорелись надеждой, и Сал добавил — Я не. не особо то и думаю над словами, когда говорю их. Я никогда не думал, что ты. надоедливый. тупой. эмм. — парень скосил глаза в сторону, вспоминая свои нелестные фразочки в сторону родителя, — выживший из ума старик. И я никогда не ненавидел тебя. наверное. Ну то есть. агх.! Как бы это. В общем я просто. — он снова посмотрел отцу прямо в глаза, — хочу выйти отсюда. Я злюсь, я не контролирую себя, я чувствую себя как в плену. Пап. скажи мне. Какова настоящая причина, по которой ты запер меня здесь? Генри едва заметно вздрогнул и отстранился от сына. — Настоящая. причина? Я просто сильно обеспокоен твоей последней «тусовкой». — он не мог сказать Салу правду, она слишком пугающая, слишком мерзкая, только не для его ушей. — Это обычный домашний арест, Сал. — Обычный домашний арест? Будь он обычным, я бы уже давно гулял на свободе. — Ну, это долгий домашний арест. — Скажи мне правду! — Фишер старший начал постепенно отдаляться, а младший следовал за ним по пятам. — Не бегай от меня! Если ты боишься мне что-то сказать, то не беспокойся об этом, я уже взрослый. ну же! — слова Сала были очень проницательны, Генри испугался, что сын может быть чересчур догадливым. — Я просто пресек твое развязное поведение! — вскричал мужчина, когда его умудрились крепко схватить за руку, внимательно заглядывая в глаза. — Я наказываю тебя, как считаю нужным, только и всего! — Думаешь, я такой глупый, чтобы в это поверить? — брови Сала встревоженно колыхнулись, он обхватил отца руками за плечи и прижался к его груди. — Я слышу, как бьется твое сердце. Не ври мне, что ты всего лишь наказываешь меня. Не ври мне, что ты способен стать таким бесжалостным без веской причины. Не ври, потому что я все равно ни капельки, черт возьми, не верю. Генри судорожно вздохнул, и его сердце забилось еще сильнее, когда сын, прижавшись к нему впервые за долгий месяц, потерся о его плечо с просьбой обнять в ответ. Мужчина незамедлительно выполнил ее, и тогда Сал снова начал говорить. — Так тираны не обнимают, ты даже притворяться плохим отцом не умеешь. — тихое замечание голубоволосого вызвало у его отца легкую улыбку. — Я знаю, ты думал, я не замечу. Но я такой классный, такой офигенно внимательный. даже когда делаю вид, что не смотрю в твою сторону, из-за того, что якобы обижен. Твои виски чуть темнее, чем твой натуральный цвет. И давно ты красишь их, пап? — Фишер младший чуть отстранился, все еще находясь в объятиях отца, и с вопросом посмотрел на своего старика. — Где-то. с месяц. — Понятно. — грустно выдохнул Сал, опуская глаза и закусывая по привычке губу. — Это что-то серьезное? Та причина, по которой я здесь? — Я не знаю, Сал. Я не знаю, но очень боюсь за тебя. Прости. — Простить? О нет. — парень оттолкнул от себя отца и, качая головой, отшатнулся, — нет-нет, ни за что! — он поднял голову, встречая встревоженного, бледного старика своим хитрым, в секунду повеселевшим взглядом. — Я не прощу тебя, пока ты не пообещаешь мне, что мы как следует помиримся! — Что? — Генри опешил и недоверчиво хлопнул глазами. — Ой, все тебе нужно расжевывать, тупой. мой самый лучший отец на свете. Хочу, чтобы ты весь день проторчал со мной, ясно? Будем вместе умирать от скуки, смотреть кинофильмы без моего участия и думать о том, как же здорово, что мы есть друг у друга, и всякое бла-бла-бла. Мне. кажется, мы упустили это еще когда-то давно.— Ох. сын. — А? — Давно мне надо было. запереть тебя в комнате! Ты стал таким чутким! — А-а-а, хватит! Тупая шутка, старик, просто самая тупая из всех твоих тупых шуток! — Но ты улыбнулся!