***
Некоторое время будет не с соседками без Алины, а просто без соседок. В любом случае лучше, нежели с Мкртчан. Лиза её не боялась, просто за эту неделю устала находиться с нею в комнате, когда её даже без слов умудрялись упрекать за то, что она просто там находится. Началось бабье лето. В вечер пятницы после уроков было очень тепло — Лиза открыла окна нараспашку, сев на подоконник и наблюдая за крышами деревенских домиков и за еле заметным течением реки, на которую со второго этажа интерната открывался прекрасный вид. Интернат был самым высоким зданием в поселении со своими двумя этажами. Света и Даша на выходные уехали в город. Точнее, уплыли, но обещали вернуться на утренней «Маргарите» в понедельник. В комнате впервые за долгое время чувствовалось спокойствие и комфорт. В комнате играла музыка, которой Лиза тихо напевала. Из коридоров слышалась суматоха, которая была посвящена генеральной уборке в вечернюю пятницу — все искали вёдра, тряпки, просили друг у друга моющие средства. Лиза успела уже провести её в одиночестве, протерев пыль и вымыв каждый сантиметр пола и плинтусов. В комнату раздался скромный стук. — Да? В проёме показалась тёмная макушка. — Можно? — Да-да. В комнату змейкой аккуратно зашло несколько человек — первым по смелости заскочил Миша, далее Даня Корнилов. Потом Лиза начала удивляться — в комнате показалась угловатая фигура Кашина. Дальше, ещё веселее — Руслан Тушенцов. — Вот это вас занес… — Лизонька, добрый вечер! — Колонну вошедших заключил воспитатель Лизы — Музыченко Юрий Юрьевич, что зашел уже в потрепанном после тяжелого дня виде — волосы лежали неаккуратно, рукава рубашки были закатаны, а подтяжки безжизненно висели вдоль ног. — Как ты себя чувствуешь? Музыченко это, пожалуй, единственный человек из состава преподавателей, которому Лиза хотела и могла доверять. После ситуации с «Берёзкой» Юрий Юрьевич не послушал указа администрации и не тронул и вещи Лизы, чтобы проверить их на содержимое чего-то запретного. Он лишь отвёл Лизу в пустой актовый зал и сидел с ней разговаривал около часа — разговор начался с темы обсуждения ситуации, а закончился тем, что Юрий рассказывал о том, как впервые начал осваивать скрипку. — Юрий Юрьевич! — Лиза соскочила с подоконника и подошла к своему воспитателю, чтобы приветственно дать ему пять. — Знаете, получше, намного получше. — Лиза, в лес пойдешь? — Около плеча Юрия показался Миша Цыркунов, задорно улыбаясь.***
В лес далеко и не надо было идти — поселение с интернатом находилось на острове, где большая часть территории был лес с встречающимися домами. Остров должно звучать романтично, это сразу ассоциации с морем и всем подобным, но точно не здесь. Тут просто случай и неоправданно красивое название. На часах было уже ближе к восьми, еловые ветви золотом обливало солнце, что тяжелым шаром укатывалось к горизонту. Дорожки меж деревьев были хорошо протоптаны, ведь по ним каждый день ходили жители этой местности. Тут Лиза прочувствовала полноценное освобождение — всю учебную неделю она словно сидела в тёмной норе без возможности вдохнуть чистого и свободного воздуха, который на территории интерната отсутствовал. Музыченко очень красиво взял увольнительную для ребят оправдываясь тем, что на территории его дома нужна помощь и кадеты в этом очень хорошо помогут. — Юра! Юр! — Тушенцов нагоняет Лизиного воспитателя, голос его тихий. — Юр, можно? — Руслан, погоди ты, сейчас дойдем. — Юра? — Лиза поворачивается к Дане Корнилову с Мишей, не понимая столь неформального обращения. — Музыченко их старше лет на девять, он сам говорил, что за заборами кадетки не стоит к нему официально обращаться, не любит он это, — Миша пожимает плечами, попутно пиная словно мяч шишку, что помешала его пути. — Думаю он и тебе скоро это скажет, но уверенности нет особо. — Я, на самом деле, рад, что Музыченко наш воспитатель сейчас, — Корнилов улыбается. Судя по всему, эта мысль его искренне радует. Помимо своего класса в виде Лизы, Дани и Миши, Юрий Юрьевич имел очень хорошие отношения с Даней Кашиным и Русланом, которые общались с ним не один год. Если по секрету — то большая часть школы завидовала тем, кого Музыченко брал под свое крыло и неважно, официально или по своему желанию. Юрия Юрьевича в школе любили и все знали о том, как хорошо он мог провести время с выпускными классами, но никогда эта информация не доходила до директора или завучей, ибо все понимали, чем это могло кончиться. Через пару минут тропинка вывела к небольшому дому, забор вокруг был обвит лозой, что из-за погоды уже начинала подсыхать. Калитка, которую Юрий открыл перед ребятами не скрипела, словно голос Зои Алексеевны, а из открытого окна дома слышался звонкий смех. — Вы пока садитесь, я приду скоро, — Музыченко махнул рукой в сторону двора, а сам скрылся в доме. — Мне интересно, Анна Сергеевна с Лизой выйдут? — Кашин проводил взглядом Музыченко и уверенно обошел угол дома, за которым во дворе стояла веранда с выходом в летний дом. Стол веранды вместил бы спокойно человек десять, около него находилось устройство, смешивающее в себе печь, камин и мангал (что это именно такое Лиза понять не смогла). В окнах летнего дома виднелись музыкальные инструменты и диваны, на которых лежали мягкие коврики которые то ли имитировали шкуру, то ли из неё были. — Это кто? — Лиза присела за деревянный стол, вытянув перед собой руки. — Жена с дочерью, — Кашин обошел стол, одним ловким движением достал пачку сигарет и закурил одну. Искры от зажигалки на секунду разлетелись вокруг, а самым видимым из всего вокруг стала тлеющая сигарета. — Не боишься? Что спалят? — Лиза шелохнулась звукам сзади, но это оказались лишь ребята, что не спеша компанией подошли к столу, начиная за него усаживаться. На вопрос Лизы Даня молча посмеялся, кинув пачку сигарет Тушенцову. — Музыченко и спалит, ну даешь, — Кашин широко улыбается и подходит к печи, начиная отбирать рядом дрова из поленницы. На улице стремительно темнело, ребята сидели за столом и просто обсуждали всё на свете, даже и не заикаясь о школе. Руслан с Кашиным сладко курили сигареты, разжигая печку и очищая в огне решётки для мяса, Миша с Корниловым вспоминали то, когда последний раз весной собирались у Музыченко дома, а Лиза лишь наблюдала за всем вокруг глазами, полными восхищения, уложив голову на спинку скамейки. — Ребята, я вернулся! — Из-за угла показался Музыченко, который в одной руке нёс поднос, а в другой полный пакет наполненный чем-то, что Лизе было неизвестно. — Что, покурили уже, да? Без меня, гадюки. Юрий ставит поднос на стол. Лизе удаётся разглядеть содержимое — на столе было множество кружек и чайник с заваркой. Далее ставится пакет. — Лизонька, разбери пожалуйста, — Юрий кивает на пакет и закуривает сигарету, отходя к одиннадцатиклассникам к печке. Девушка развязывает пакет и начинает вытаскивать его содержимое по очереди — соусы хлеб, сосиски, купаты, овощи. Желудок уже с мольбой начинает урчать напоминая, что Лиза ничего не съела в течение дня. — Я выложу! Я выложу! — Цыркунов подскакивает с места и бежит за решёткой, ставит её на стол и начинает выкладывать в неё продукты. — Купаты и овощи на углях это что-то шикарное, я душу продам за это. Лиза до конца не понимала авантюру. Ей было приятно находиться в этой компании, наблюдать, как вокруг кипит жизнь, как вылетают из уст шутки и как вкусно разносится по двору запах жаренного на углях мяса. Чай, заботливо налитый Юрием, грел ладони и согревал в общем. Атмосферу не портили даже комары, что очень неуверенно подлетали к компании людей из-за витающего дыма от сигарет и углей. Лиза наблюдала, как Миша охотно пытается всем помочь; как Корнилов раскладывает посуду и наполняет её соусами и овощами, которые успела нарезать девушка; как Музыченко по-дружески бьет по плечу одиннадцатиклассников; как Кашин не стесняясь матом кроет москитов и из-за этого уже не курит сигареты, а просто зажигает их и вертит вокруг себя; Лиза даже уже менее напряженно относилась к Тушенцову, который хоть в её сторону и не сказал ни слова, но молча что-то подавал или хотя бы не бросал ничего оскорбительного. Постепенно улицу накрыла темнота, отчего огонь в печи выглядел намного уютнее, он действительно во всей округе был единственным источником света — домов в округе особо не было, а в доме Юрия Юрьевича свет из окон уж погас. Как только стол был накрыт, Лиза подошла к печи бедно вытягивая к ней руки, чтобы немного согреться — она не ожидала, что «прогулка» может задержаться и в моменте понадеялась лишь на лёгкий бомбер. — Замёрзла? Лиза повернула голову. Это, на удивление, был голос Тушенцова. После случая в той злосчастной сарайке это были первые слова, которые она от него услышала. На вопрос девушка кивнула. — Пу-пу, — задумчиво продул Руслан, оглядывая происходящее и оценивающе смотря на одежду каждого присутствующего. — Ребят, есть что у кого накинуть? В пару мгновений у Лизы оказалась кофта Цыркунова и колоссально огромных размеров ветровка Кашина. Лиза быстро надела новый прикид. Если одежда Миши ещё была более-менее по размеру, то в одежде Дани девушка просто утонула. Постепенно наконец доготовилось мясо, все сели за стол, начиная трапезу. Вокруг так и летали слова о том, что все в который раз убедились в том, что еда на костре или углях — самая вкусная, особенно на улице и с хлебом. — А мы как в школу возвращаться будем? — Лиза осмотрела всех ребят, как только увидела на циферблате наручных часов время — стрелка еле заметно перевалила за одиннадцать вечера. — Так увола же, тут останемся, — произнес Корнилов с набитым до отказа ртом. На уголках его губ виднелся соус и крошки хлеба, но внешний вид парня это не портило. — А, ага… — Лиза опустила взгляд. В какой-то момент на столе появилась какая-то волшебная настойка, которую Юрий Юрьевич усердно разрекламировал. К рюмкам губы приложили только одиннадцатиклассники и сам Музыченко, но, как они выразились — чисто символично. Первый тост был за добро, рюмки опрокинулись, а лица троих сморщились, пока ладонь искала закуску в виде овоща или чего-то ещё. — Юрий Юрьевич, а может это, скрипку? — Миша улыбнулся, попутно собирая посуду от остатков роскоши былой. На вопрос Музыченко гордо встал, откинул чёлку и скрылся в летнем домике. Лиза впервые услышала, как на скрипке играют так хорошо. В плане, она слышала хороших скрипачей — сама в своё время ходила в музыкальную школу, но она не слышала скрипку в подобных направлениях. Юрий очень виртуозно чуть-ли не рвал смычком струны, играл на скрипке подобно балалайке или пускал пальцы в переборы. Лиза даже не подозревала, что так можно. Время всё шло, символические пару стопок настойки превратились в разлив на каждые десять минут стабильно. Щёки парней уже покрывал пьяный румянец. Музыченко по-доброму давал советы, как стоит общаться с определёнными людьми в интернате, как любовь ко всему на свете важна и как важна справедливость. — Ты опять детей спаиваешь? — Во дворе показалась очень красивая женщина в длинном платье, завёрнутая в вязаный кардиган. — Анна Серговна, ну чего, — Юрий смеётся, выпуская руку вперёд, чтобы приобнять жену. Далее обращается к Лизе, свободной рукой указывая на Анну: — Лизонька, знакомься, это Анна Серговна. Лиза кивает женщине, а так ей очень красиво улыбается, чуть поклонившись. — Там в летнем доме постельные лежат, ребята то, — она кивает на Даню с Русланом, — надеюсь помнят, что к чему, если твоя настойка им память не отобьет. — Анна Сергеевна, не отобьёт! — Руслан отмахивает рукой, смеясь, его смех поддерживает Кашин. — Ну как мы можем забыть, в прошлом году стабильно раз в две недели тут оставались, ну чего вы, — Кашин, улыбаясь, пробирается между столом и скамейкой, случайно рукой ткнув Корнилова, что уже чуть ли не спал. — Вам Даню младшего то уже правда укладывать надо, — подметила состояние Корнилова Анна, тепло улыбаясь. Лиза с первого взгляда без лести влюбилась в эту женщину. Ей нравилось то, как она стояла, как ходила. Как красиво улыбалась и как прекрасно жестикулировала. Голос её буквально охватывал полностью, девушка еле сдерживалась, чтобы не попросить Анну говорить бесконечно. Да и к Юрию она испытывала такие же эмоции. После ещё одного небольшого диалога, Юрий открыл летний дом, где включил батареи со словами «извиняйте, но ждите, пока нагреется. Хотя вы надышите быстрее». Очень быстро было расправлено два дивана и кресло, которое себе забронировала Лиза. Юрий с Анной ушли, Миша с Даней замертво упали спать. Лиза в куртке и кофте залезла под одеяло в надежде согреться, а Руслан с Даней уселись на подоконнике, распахнув окно. — Зачем окно то открывать? — Жалобно протянула Лиза, кутаясь в тканях ещё сильнее. — Рус, — Даня смотрит на друга, держа в зубах не подкуренную сигарету. — А? Кашин кивает в сторону кресла, на котором расположилась Лиза и парни в пару шагов преодолевают до него расстояние. Хватают с обеих сторон спинку мебели и уверенным жестом толкают всё вплотную к батарее. Далее, со спокойной душой возвращаются к окну, подкуривая. Лиза прижимается к батарее ощущая, как начинает медленно согреваться. Вокруг не осталось ни одного источника света — лишь два тлеющих конца сигареты, что болтали между собой о настойке. Изредка был слышен писк комаров или тихое посапывание уже спящих. — Лиз, прости, — слышится голос Руслана, когда девушка уже прижалась щекой к подушке. — Я понимаю уже сегодня, что ты нас не сдавала. Правда, прости. Лиза молчит, в кулак сжимая одеяло от волнения. Кашиновская ветровка предательски шуршит при малейшем движении. — Знатно тебе Алина дала, кстати, — замечает Кашин, в течение дня наблюдавший отёк от удара на лице девушки. — Да и Лиза ей тоже. Мне кажется Мкртчан давно уже по лицу все на свете хотели дать, — Руслан смеётся, туша сигарету в банку. — Ой, Лиз. Столько говна ты тут ещё схаваешь, ты не представляешь. — Зато скучно не будет, — повторяет свои любимые слова про школу Кашин, тоже туша сигарету и запрыгивая на диван, который предназначался для него с Русланом. — Дань, спасибо, — наконец что-то произносит Лиза. — Мне кажется, если бы тогда в игровой с Корниловым не оказался, хрен знает, когда бы этот конфликт перешёл к кульминации. — Какашин у нас самый лучший, — смеётся Тушенцов, теребя друга по затылку и присаживаясь рядом с ним. Далее в летнем доме воспитателя Лизы полночи были разговоры о том, как хорошо дышится у Юрия дома, как тяжело будет в дальнейшем и как же хочется всем вокруг быть главным другом. Речь зашла даже о Турбиной, к которой Кашин дал свой комментарий — случайные детские отношения, которые ни к чему бы не привели, ситуация с Лизой окончательно дала ему это понять. В интернате были очень странное отношения к отношениям романтическим, казалось, никто не воспринимал их всерьёз и постоянно вокруг слышались разговоры о том, что в какой-то комнате были соревнования, кто с кем дольше будет целоваться. Так противно было об этом слышать. — Знаете, пока единственное, что я любил в жизни, — Кашин уверенно поднимает палец вверх, — это мать и справедливость