Сломанные вещи🥀

      Зоро швырнул миску на пол, как всегда разбрызгивая почти всю еду, что достанется Санджи за весь день. Ложка отлетела и почти подперла грязный матрас, который тому кинули на пол тюрьмы, потому не зазвенела. Санджи запомнил ее местоположение, но не проводил ее взглядом, даже зрачок не дрогнул — взгляд был безразличный и расфокусированный, он не может позволить себе просчетов — только не с этим Зоро.       Другие Зоро не представляли опасности. Если бы у него было оружие и осталась цела рука, да черт, даже без оружия, он перебил бы их одного за другим. Придушил бы, как кошка совят в гнезде. Но этот Зоро был другой, в нем Санджи чувствовал не меньшую, чем у него, силу, а главное — ту же скорую готовность убивать. Он единственный был для Санджи серьезным соперником, и Санджи сделал верную ставку. — Что, отщепенец, у них опять там вечеринка? Дай угадаю, скоро я недосчитаюсь еще одного Зоро. Но не тебя, избавиться от твоей рожи мне не светит, — лениво протянул Санджи.       Зоро молча прошел в середину комнаты, угрожающе раздувая ноздри. В его взгляде на Санджи всегда столько ненависти, что она просто не помещается внутри, ему обязательно ее выплескивать и другими способами. — Это никогда не будешь ты, мы оба это знаем, — продолжал Санджи, ему нужно было довести Зоро до точки кипения, и это было несложно. Тот уже нависал над ним. — Ты видел их, и видел себя? Никто из них никогда не выберет тебя.       Зоро уже подошел вплотную, замахиваясь для удара по скуле. И Санджи лениво раздвинул ноги, просто уронил колени в разные стороны. На нем не было ничего, кроме рубашки, он не одевался с прошлого раза — не видел смысла. — Потрахаемся?       Он даже не смотрел на Зоро, не было нужды, да и что он там не видел. Полный жажды убить его на месте взгляд? Зоро схватил его за ноги и сдернул ниже, чтобы Санджи больше не облокачивался о стену, а лежал полностью на грязном матрасе. Рубашка задралась и Санджи сам дернул ее на место, большие цифры шесть на груди и спине Зоро тоже не переваривал, а Санджи нужно было сейчас отвлечь его как можно лучше.       Зоро зло уставился сверху на его лицо, но Санджи знал, что во время секса он не ударит. Это поначалу было странным, охранники в подземелье били его. Просто потому что могли, просто потому что это давало им больше реакций и распаляло извращенные головы. Санджи быстро научился не плакать и отключаться, так они быстрее теряли к нему интерес и уходили.       Он научился не чувствовать ничего — выпадать сознанием из тела и погружаться в свои мысли. И после он никогда больше не плакал после их визитов. Потому что они были глупцы, думали, что забирают что-то у Санджи, завладевают им. Но на самом деле они были для него как пищащие над ухом комары, и он ничего не лишался, потому что ничего не чувствовал. Зато — приобретал, они приносили еду, они не забывали приносить ему воду, как раньше. Они были идиотами, потому что Санджи получал от них то, что ему нужно, а не они от него.       То же самое было с этим Зоро, тот верно думал, что пользуется им, завладевает его телом. Но это Санджи пользовался им и не терял ничего даже эфемерного.       Зоро, в отличие от стражников или даже братьев, никогда не пробовал ударить его во время секса. Он только пялился, как удав, на его полное безразличия лицо, и молча тяжело дышал через нос — челюсть всегда сведена. Иногда создавалось ощущение, что он дрочил при помощи Санджи. Хотя, это было не далеко от истины.       Сейчас там наверху какой-то непохожий на него двойник готовится покинуть этот корабль. Они не будут причаливать, пройдут в каюту сверху и направо от тюрьмы Санджи, а потом от них не останется ни следа. Куда-то исчезнут. Санджи никогда не был там, он не знал, что произойдет, и полагался только на модицифированный Джермой слух. Зоро пялился на него и пыхтел, Санджи даже не заметил, что он уже начал. Он вслушивался в голоса наверху, пытался различить всех Зоро по тяжести поступи и ширине шага. Тех Зоро, что голосовали за то, чтобы оставить ему жизнь, почти не осталось. Все они обрели то, что искали, и исчезли с корабля за этот месяц.       Зоро, что сейчас втрахивает его безучастное тело в матрас, считает, что Санджи нужно уничтожить. Или точнее — отправить обратно, откуда его взяли, и то место само его убьет. Когда команда «против» останется в меньшинстве, его убьют, вернее — позволят Зоро сделать то, на чем он настаивает. Это не озвучивается, но все это понимают, потому у него мало времени.       С каждым толчком будто подкидывая от ударов по матрасу руку, он продвигал ее к краю матраса, пока не нащупал холодную ложку. Движением пальцев запихнул ее под матрас. Он сдерет с разрезанной катаной руки кожу и заточит ее о стальной протез кости. Так у него появится оружие.       Слишком слабое, чтобы убить их всех, вздумавших опять посадить его в тесную каюту, решивших, что они могут запереть в подземелье Третьего Принца Джермы. Но достаточное, чтобы избавиться от любого, кто попытается помешать ему сбежать.       Наверху раздался радостный смех одного из Зоро, того самого младшего пацана с харамаки. Санджи инстинктивно выделял его из всех. Быть может, потому что никогда в жизни его никто не хотел спасти, кроме него. Быть может потому, что тот говорил чаще других, отзвуки его голоса долетали до Санджиной темницы, и легкое сумасшествие из шныряющих из угла в угол уродливых рыб колыхалось, расплываясь, всякий раз от звука его голоса.       Рыбы наплывали тут же, стоило этому Зоро-отщепенцу подняться и уйти, едва застегнув штаны. Рыскали, сверкая зубастыми челюстями, неслышно хлюпали водой. Отчасти и поэтому Санджи предложил ему трахаться — так он пробывал не в одиночестве на несколько минут дольше. А все эти охранники, этот Зоро и правда думают, что это они с него что-то получают.       Пацана-Зоро в футболке он не видел больше ни разу с того дня, как оказался здесь. Он просто помнил его голос и то, как он всего раз в жизни произнес его имя — до страшного странно.       С него-то все и началось.        Санджи как всегда добивал раненых на поле после наземного сражения Рэйджу, когда поднял голову и понял: длящаяся вот уже полгода в Норт-Блю война окончена, и проигравшая сторона — Джерма. Поднятый в небо остров с замком, утыканный двигателями и усилителями, укрепленный броней и пушками, стремительно падал, накрывая все поле боя. Джерма была слишком огромна, даже с пневмоботинками Санджи не успевал выскочить из радиуса поражения. Ведь он был точно под Джермой. А еще падение Джермы означало, что находившийся там отец, и, скорее всего, Ичиджи, мертвы. Санджи посмотрел вниз на вражеского солдата, чьи зрачки, и без того потемневшие от агонии, теперь еще расширились от ужаса. Он видел, как глыба Джермы неминуемо приближается к ним.       Одним взмахом кинжала Санджи прервал его жизнь, двести седьмую за сегодня. Был ли смысл в той работе, которой он занимался с самого утра, если поле все равно будет погребено под скалой? На лицо брызнуло несколько красных капель, присоединяясь к уже имеющимся там «веснушкам». Тогда и появился парень с зелеными волосами. — Оно падает, беги! — прокричал тот, предупреждая Санджи. Он без колебаний приближался к нему, и Санджи завел руку за спину за пистолетом. Кто бы этот ублюдок ни был, он не позволял приближаться к себе ближе, чем на десять шагов. Но у парня на боку были пристегнуты три катаны, а он и не думал их обнажать. Не нападает.       Тем больше удивился Санджи, когда парень подбежал к нему, пытаясь схватить за руку. Санджи брезгливо отдернул ее, плебей из повстанцев не имеет права касаться Третьего Принца. — Не стой столбом, беги!       «Люди так цепляются за жизнь, — безразлично подумал Санджи, — что не могут остановиться и посчитать». Даже он бы не успел, не то что этот наивный сопляк, кажется, прибежавший за ним с края поля. Что за идиот, один и оттуда он легко бы успел спастись, а сейчас просто приговорил себя ради Санджи.       Санджи и не думал слушаться, на каждую попытку схватить его он просто отклонялся ровно на миллиметр с невозмутимым лицом. И зеленоволосый юнец затормозил, уставившись на непокорного спасаемого. Он, наконец, взглянул в лицо Санджи, покрытое мелкой сеткой кровавых капель, на мундир офицера Джермы, и его брови поползли вверх. Он что, думал, что спасает своего? — Я же сказал оставаться на месте, придурок! Сдохнуть захотел?! — раздался раздраженный крик. К ним не бежал, несся на пределе человеческих возможностей еще один зеленоволосый тип. У этого было темно-зеленое кимоно, в руках уже виднелось по катане, и на ходу он закусывал между зубов третью.       Какой странный день, чтобы умереть. — Тора Гари! — третий участник их гибели вдруг оттолкнулся на бегу и в прыжке с силой взмахнул мечами вверх. Санджи не успел увидеть самого момента касания, как тот был быстр. Санджи просто неожиданно понял, что падающая на них глыба Джермы вдруг треснула и разошлась на две ровные половины. — Дайбуцу гири!       Второй зеленоволосый мечник еще не опустился на землю, а уже зарядил по каждой половине падающего Королевства канонаду яростных частых ударов, отталкивая их друг от друга.       Санджи никогда ничего подобного не видел. Если бы они завербовали этого солдата, быть может, война бы закончилась в их пользу. Но на нем не было формы, значит, это повстанец из Норт-Блю.       Стоящий рядом парнишка в белой футболке крутился, пялился с открытым ртом на падающий по обе стороны от них огромный замок. А Санджи и не шелохнулся, позволил граду из мелких камней осыпать его плащ, позволил пыли осесть и впитаться в кровь на его лице. «Веснушки» из красных стали черными. Он не сводил взгляда с мечника с зелеными волосами: что тому нужно? Пленник? Заложник? Представитель королевской семьи, чтобы прилюдно казнить его на площади?       Рассекший Джерму всего тремя катанами мечник наконец грузно ударил пятками землю и тут же поднял тяжелый взгляд на Санджи. У него не было одного глаза. — Я сказал тебе стоять на месте! — рявкнул он на парнишку, который едва-едва откашлялся от пыли. В его легких не было встроенного фильтра. — Но он бы умер, — ошарашено пояснил другой, кивая на Санджи. — К лучшему. — Что ты говоришь, это же Завитушка… — сбился вдруг парнишка. — Нет. — Как нет? — не понял младший, и озадаченно взглянул на спасенного: — Санджи.       Санджи не дернулся, когда понял, что именно сегодня умрет. Он не сдвинулся с места, когда махина его королевства распадалась на части над его головой. Но тупой пацан откуда-то знал его имя, и произносил его так странно, как никто, кажется, и никогда. Или Санджи забыл. И потому Санджи дернулся, словно его укололи острой иглой. — Это поле битвы, — сказал могучий мечник, не отрывая от Санджи взгляда, полного горящей ненависти. — А он добивал одного за другим раненных, которые не могли даже защищаться. Это не Санджи, это Винсмоук.       Парнишка удивленно уставился на покрытое черными пятнышками лицо Санджи, медленно перевел взгляд на кинжал в его руке, и вдруг его лицо изменилось от осознания. Он неверяще уставился на Санджи, словно тот был убийцей. Ах да.       Санджи не стал тратить время на младшего брата, а эти двое были так похожи, что явно приходились братьями, он сразу повернулся к мрачному старшему. — Откуда ты знаешь меня? — Ниоткуда, — тот убрал катаны и дернул парнишку за плечо. — Пойдем. Не смотри на него, — рыкнул он заартачившемуся парнишке. Тот повиновался было, но потом дернулся, вырываясь из хватки брата. — Но он же умрет!       Санджи не собирался умирать. Он собирался испариться, как только источающий презрение и жажду убийства мечник выпустит его из поля зрения. Война окончена, и ему нечего тут больше делать, кроме как быть казненным повстанцами. — Это Джерма! — рявкнул опасный мечник. — Но этот мир убьет его, — спорил парнишка. — К лучшему.       Парнишка не послушал старшего, развернулся и ринулся к Санджи. За ним раздраженно повернулся старший брат, снова испепеляя Санджи взглядом. Парнишка попытался схватить руку Санджи. — Не смей касаться меня, — предупредил Санджи угрожающе. Он нахмурился, снова отдергивая руку. Он не собирался бежать от плебея, но не желал, чтобы его касались.       Потому, когда парнишка подошел слишком близко, чтобы больше невозможно было увернуться, Санджи выхватил пистолет. — Назад, — громко и холодно проговорил он. — Нет, Завитушка, послушай, — парнишка не повиновался, и Санджи выстрелил. Он не позволял простолюдинам касаться себя. Больше никому без его дозволения. Младший брат вскрикнул, хватаясь за плечо. И тут же в руку Санджи вонзилась катана старшего.       Санджи перевел на него задумчивый взгляд: по крайней мере, это настоящий воин, и он касается его оружием. Это дозволялось. — Я убью тебя быстрее, чем ты успеешь сказать мне «Это я убью тебя», — сказал Санджи старшему брату.       И тогда в рассыпавшейся по сторонам от них Джерме взорвалась котельная.        В себя Санджи пришел уже в своей новой камере. Точнее — каюте на нижней палубе, как он понял по мягкому покачиванию. Он был в пыли и грязи, накрытый собственным плащом. Модифицированная кровь Джермы быстро свернулась и не дала ему умереть от обескровливания. Он попытался двигать рукой — на правой шевелились только большой и указательный, именно те, что остались у него еще «живыми». Вся кибер-часть руки застыла с уродливо скрюченной фигурой из пальцев. Другой рукой он вернул в кулак мизинец, ощупал руку — перебито волокно, даже с инструментами самому не починить, а лабораторий Джермы больше нет.       Модифицированный слух позволил Санджи заранее услышать приближающихся гостей, и он с трудом перекатился на бок, чтобы сесть.       В тесную каюту вошло восемь клонов. Санджи знал, что это такое, он же был сыном Джермы. Зеленоволосые были не братьями и не близнецами, они были клонами из разных посевов. Каждый прошел боевую подготовку, Санджи оценил, как они держатся, объем бицепсов.       Самым опасным из них по-прежнему оставался тот, что разрубил Джерму и был против того, чтобы забрать Санджи. Он так же с яростью смотрел на него. Парнишки среди них не было, наверное, лежит на чистых простынях в лазарете, пока Санджи ковыряется в разрезанной руке испачканными в пепле пальцами. Был еще один серьезный соперник, немного уступающий главному по силе, он разглядывал Санджи с сомнением. — Что бы ты ни говорил, я не могу просто так взять и убить Завитушку, — сказал вдруг этот самый второй. И он явно обращался к хмурому зеленоволосому, в котором признавал ровню. — Я могу. Но Зоро сказал, что хочет голосовать. — Ну, раз уж мы его спасли… то в чем смысл сразу же убивать? — подал голос еще один близнец. Санджи притворно покорно переводил между ними взгляд, нащупывая в это время левой рукой тайный шов на брюках. — Тогда вернем его в мир, откуда забрали. — Мир уже пытался убить его второй раз взрывом. — То есть убьем. — А что ты предлагаешь? Отправить этого выродка в твой мир? Позволить ему там убивать раненых и развязывать войны? — Нет, но… — Привет, я Ророноа Зоро, — один из них наконец обратился к Санджи, признав в нем не вещь, а человека. — Для начала, мы хотим с тобой поговорить и выяснить, что ты делал на том поле.       Он протянул ему руку, чтобы помочь встать. И тогда Санджи сглупил. Он должен был раньше догадаться, в какой безумный расклад попал. Начать ломать из себя невинность, выиграть себе немного их доверия для побега. Но Санджи никогда не спасали, он не понимал тогда своего положения, и думал, что весь вопрос в том, как скоро и каким образом повстанцы его убьют. Потому что лучше уж пусть Джерма раздавит, чем дыба или четвертование.       Он резко выхватил тонкий узкий нож из шва в боевом мундире, вскочил, хотя из-за взрыва еще не ровно стоял на ногах. Раз — и острие ножа около горла Зоро, а сам Санджи прикрывается им, как щитом. — Я прикончу его, если только вздумаете дернуться, грязные плебеи. Каждый, кто касается Принца Джермы без дозволения, умирает. Каждый, кто не повинуется Джерме, умирает только за одну эту мысль. А вы посмели кинуть в плен самого Винсмоука, — эти слова больше не защищали, Винсмоуки мертвы, а Джерма упала с небес и рассечена надвое. Но отец говорил, что если у Санджи получится стать одним из Винсмоуков, никто больше не посмеет заточить его. «Так ты станешь свободным». А тесные стены комнатушки уже начинали сдавливать его череп со всех сторон, и руки его тряслись не из-за взрыва. — Ты выведешь меня и высадишь… — Это как выпустить бешенного пса кусать всех подряд. Другие ни в чем не виноваты. Это мы виноваты что спасли того, кому лучше быть мертвым, — спокойно сказал самый старший Зоро. Он все еще решает судьбу Санджи, словно его нет в комнате, словно у него нет права голоса. Как долбанный Джадж.       Остальные клоны в сомнении переглядывались. Он убьет каждого из них просто за то, что они вздумали, что могут решать его судьбу.       Санджи не понял, как получил удар по виску от самого старшего Зоро. Но вот уже тонкий нож выпал, а его держат в воздухе за горло, смотря с презрением и яростью. Пальцы сдавливают горло так сильно, что он не может и вздохнуть, не то что сказать хоть что-то в свою защиту.        Они голосуют, пока он безуспешно как рыба хватает ртом воздух, пока скребет пальцами стену за ним. Но не держащую его руку, никогда он не будет молить о пощаде.       С небольшим перевесом они решают, что «не могут сами убить Завитушку, они должны найти другое решение». Но они отводят взгляды от него. Сначала те, что голосовали против его жизни, потом и все остальные.       Будто им жутко и противно даже просто смотреть на него. Они приносят еду по очереди, младший бросившийся сломя голову брат так ни разу и не появляется. Наверное, стыдится собственной ошибки в лице Санджи. «Ошибка». Другие Зоро приходят по очереди, но в каждом их взгляде читается скованное: «Он ошибка». А потом постепенно начинают пропускать обед или ужин, Санджи догадывается — не хотят смотреть на него.       В конце концов единственным, кто все еще приносит ему еду, остается тот самый злой и хмурый Зоро, что рассек Джерму и во взгляде которого больше ненависти, чем у них всех вместе взятых.       Санджи не очень понимает этот взгляд. Его семья пала жертвой Джермы? Он объявил Винсмоукам вендетту? Каждую ночь в его тесную камеру приплывают страшные рыбы с острыми зубами, он сидит, забившись в угол, и пытается расслышать чужие голоса наверху, чтобы чувствовать, что не один. Что они не оставят его просто здесь навсегда, как проблему, которую никто не хочет решать.       Он начинает различать их всех по стуку подошв сапог или ботинок. Иногда на борту появляется кто-то новый. Не из клонов Зоро — с легкой танцующей походкой, порой — с громким смехом и грязными ругательствами. Он бывает на борту пару дней и исчезает с каким-то из Зоро.       Странным было то, что походки у этого нового человека могли быть разными, а голос всегда один. Словно он тоже был каждый раз новой версией одного и того же человека.       Во время спланированного побега пазл складывается в картину, которую Санджи и представить не мог ни в одну из тех бессонных ночей, что ему казалось, что комнату начинает затапливать, а хищные рыбы Олл Блю вот-вот начнут обгрызать его кости.       Он вынул из руки один из стержней, все равно она была бесполезна. А стержень помог открыть дверь, пробраться вверх по ступеням. Он неделю слушал их шаги, считывал перемещение каждого Зоро. Сейчас все они были на кухне, даже на часах никого не было, а значит, он может спокойно пробраться к шлюпкам.       Крадясь по палубе, Санджи с опаской поглядывал на окна кухни, где толпились клоны-мечники. Все шло по плану, пока он не увидел себя. Правда, тот человек не был похож на Санджи так, как Зоро были похожи друг на друга. Тот человек со светлыми волосами и бровями-Завитушками широко и открыто улыбался. Санджи инстинктивно дотронулся до своих щек, приподнимая уголки рта пальцами. Губы не умели улыбаться, в его теле просто не было таких мышц, наверное, атрофировались еще в детстве.       И этот другой Санджи — легкий и смеющийся (как же неестественно смотрится!) вдруг подошел к одному из Зоро, второму по силе и тому, что голосовал за сохранение Санджи жизни, и обнял его, касаясь губами виска. — Все это такое безумие, Маримо, но я счастлив, — сказал он тем самым одинаковым голосом. И все сложилось, все эти новые танцующие шаги, эти взгляды — это были другие Санджи.       Отрывки фраз, странные детали вроде идентичных шрамов естественного происхождения, все теперь сложилось в голове Санджи. Он был умен, а желание выживать сделало его ум еще более цепким. Он читал о возможности подобного на переводах понегрифа, что смог достать старший Винсмоук: перемещаться по мирам и встречать того, кого ты уже знал в другом мире, возможно, и не так уж и сложно. Ророноа Зоро почему-то возжелали этого и подбирают себе Санджи, вот почему парнишка хотел спасти его.       А самого Санджи они забраковали — так же внезапно понял он. Он не подходит им на фоне того в окне, что умеет улыбаться. И они думают, этично ли спустить его в утиль, как никем не желанного любовника.       Хмурый Зоро на кухне вдруг отвел взгляд от обнимавшейся парочки, не в силах, кажется, смотреть на чужое счастье, и уставился в окно. Точно напротив замершего на палубе Санджи.       «Вот черт», — и Санджи побежал, чтобы успеть нырнуть ласточкой в воду. С одной рукой, но он выплывет, и все равно у него больше шансов. Потому что рано или поздно все Зоро, что голосовали за его защиту, покинут этот корабль со своими парами, и тогда хмурый Зоро его убьет.       Он не бросился вниз — вместо воды о борт корабля билось северное сияние и парной туман, подмигивали звезды. И это было самое прекрасное зрелище на памяти Санджи. И оно подтвердило все его догадки, и оно сулило ему смерть, потому что заметивший беглеца Зоро выскочил на палубу и резко вывернул ему руку, ударяя лбом о край перил. Он не хотел, чтобы появление Санджи испортило всем праздник.       Зоро отволок его обратно в темницу, швыряя с особым остервенением на матрас. Санджи снова неуклюже поднялся, рука без стержня работала еще хуже. Стены снова начали давить и шептать на Санджи, его побег не продлился и десяти минут. — Видел, как они там целуются? Дай угадаю, каждые дня три тут появляется новый клон, он рад видеть кого-то из них, но никогда — тебя, да? Потому что ты гребаный угрюмый кровожадный отщепенец, которого даже твои собственные «братья» чураются? — прохрипел Санджи, силясь заглушить приветственный шепот стен «ты хорошо посмотрел? Это был последний раз, когда ты видел небо. Теперь ты останешься здесь навсегда». А он не успел посмотреть на небо. — Не собираюсь слушать тебя, Джерма, — Зоро собрался уходить. Стены и одиночество зашептали сильнее. — Стой! — вскрикнул Санджи. — Эй, ты же понимаешь, никто тебя не полюбит. Их да, но тебя — нет, ты отличаешься от них. Ты не такой легкий, ты не такой открытый, ты сам все понимаешь. Я видел, как ты смотрел на того, с моим лицом. И ты смотришь на них каждый раз? И каждый раз гадаешь, когда тебе уже хватит смелости убить здесь каждого соперника и взять то, что ты хочешь? Потому что само оно тебе никогда не дастся. — Заткнись, — Зоро пнул его в бок. Санджи скривился — ты поплатишься, грязный плебей, но не время думать о мелочах, он должен воплотить свой план. Он должен «прикормить» Зоро, который выступает за его смерть, пока не найдет способ сбежать. Потому он все равно продолжил. — Эй, Зоро, хочешь трахнуться? Спорим, ты пойдешь в ванную и будешь дрочить на того, кто достался не тебе. Сколько ты здесь с ними плаваешь, ты выглядишь старше их. И что, ничего и ни разу так и не перепало? Даже ни разу не отсосали?       Зоро больше не замахивался на него. Смотрел на Санджи со смесью отвращения и ярости, и… чего-то еще. Стражники смотрели с похотью, и Санджи бы узнал ее, но это была не похоть. Плохо, нужно было подогреть интерес. — Это лучше, чем дрочить. Тебе даже не придется представлять его лицо. Сколько лет ты ждешь своей очереди, просто потому что не решаешься взять то, что легко можешь отвоевать у каждого из них. Ты сильнее, ты заслуживаешь это по праву сильного, но не получаешь. Фрустрирует, не так ли?       Зоро не шевелился, и Санджи с трудом одной рукой стянул с себя брюки. Третий Принц Джермы напрашивается, чтобы его трахнул какой-то босяк, — засмеялся в его голове Ичиджи. А Санджи подумал: «Да пошел ты, Ичиджи. Ты мертв, и я надеюсь, крысы обгрызают твое лицо, а я обыграю всех, выберусь, и никто никогда больше не посадит меня в подземелье».       Молчаливый Зоро задышал чаще, Санджи чувствовал это своим модифицированным слухом. Значит, прилила кровь, значит, Санджи зацепился. — Хочешь, буду говорить при этом, что люблю тебя, — Зоро скривился как от кислого молока, и Санджи быстро поправился, чувствуя, что тот готов сорваться с крючка. — Сможешь делать, что пожелаешь, я буду молчать! Не помешаю твоим фантазиям, просто сделаю их более материальными.       Санджи попытался стянуть с себя рубашку одной рукой. — Стой, — глухо приказал Зоро. — Не хочу видеть эти мерзкие татуировки.       И Санджи понял — тот попался. Они всегда думают, что берут его, но Санджи всегда берет все, что может, у них.       Он покорно опустил руки и лег на спину.       Санджи не знал, хорошо или плохо Зоро трахается, он отключал сознание почти автоматически в таких ситуациях. Все это было ему не интересно. Гораздо интереснее было то, что он может отыграть в своем почти шаховом положении, сделав такой ход конем.       И вот, спустя несколько недель, он отыграл ложку.       Зоро сунул ему миску с остатками похлебки, едва не ударив по зубам. Санджи поспешно выхлебал ее, приподнимаясь на локте. Он перестал одеваться вот уже две недели — делать это одной рукой было трудно, а другие Зоро совсем перестали приходить. Приходил только этот, чтобы дать еды и трахнуть, для этого не требовалась одежда.       Зоро выхватил миску обратно, едва Санджи успел сделать последний глоток. После секса Зоро всегда был зол сам на себя, словно обменивал большую мечту заполучить себе одного из тех легких Санджи с танцующими походками на мелкие монеты в душном подвале. Он всегда стремился уйти поскорее, сейчас Санджи это только радовало.       Потому что тот захлопнул дверь за собой, а Санджи приподнялся на матрасе, чувствуя, как выливается из него от напряжения в животе семя Зоро, и неловко достал главную добычу — ложку.