Сломанные вещи🥀

      Санджи нервно схватил со стола варежку, сминая ее в руке. — Это же твои модные… — начал было Зоро, но Санджи лихорадочно крутанулся к Козетте. И Матиас плотнее положил руки на ее плечи, укрывая свою невесту от всего. — Анна! Где ваша подруга Анна?! — Она выступала с музыкантами, но потом они играли одни… — залопотала Козетта, постепенно ее зрачки расширились от осознания. — Вы считаете, что она… — Я запретил солдатам впускать в кухню посторонних людей, но, черт возьми, я сам предложил Анне попить с вами чаю как раз перед банкетом. Встретил ее на уборке в зале и сам велел допускать ее на кухню, — Санджи прижал ко лбу варежку. Не верилось, что гордая и смущенная заботой Анна, которая так нежно исполняет самую важную мамину песню, могла вот так поступить. И одновременно с тем — верилось, потому что предательства в прежней Джерме были делом привычным, и самой большой глупостью от Санджи было подумать, что в другом мире иные люди. — Анна не стала бы травить короля! — прошептала побледневшая Козетта. — Так ведь и это был не совсем яд, посол собирался дать противоядие в обмен на информацию. Он вполне мог уговорить Анну, что в итоге никто не пострадает, — Санджи закусил ноготь на пальце и принялся ходить из угла в угол кухни. — Черт, ведь это я пригласил ее выступать на приеме, я сам как идиот дал ей допуск до закрытых комнат. А ведь это главное правило дворца — никаких посторонних в неположенных помещениях. Погодите, — Санджи остановился, озаренный идеей. — Но ее могли похитить и принудить им помогать, так ведь?       Он с надеждой посмотрел на Козетту. Почему-то ему было важно, чтобы девушка, исполнявшая мамину песню, оказалась неподверженной ни единой капле грязи этого мира. Козетта вдруг отвела глаза. — В последнее время Анна часто жаловалась, что у нее нет сил. Что нет никакой работы, и она едва сводит концы с концами. Что людям не до песен, и ее больше не зовут выступать перед заезжими гостями… Ей просто хотелось выступать перед кем-то… Она хотела уехать, но у нее не было денег, чтобы обосноваться на новом месте хотя бы на первое время. Когда мы с ней сегодня беседовали, она показалась мне на грани отчаянья, что ей придется один раз спеть среди дворцовой роскоши перед королями, а потом вернуться на рыбацкий причал крутить сырые сети… — И посол дал ей шанс начать все сначала в другой богатой стране. Наверное, посулил место придворной певицы, — какая-то часть души Санджи словно опустилась на дно гулкого колодца, куда не проникал свет. Потому что сердце Анны не было холодным и злым, она просто отчаялась, что ей не пережить очередную голодную зиму Норт-Блю. И сейчас она могла бы пить теплые напитки со всеми хорошо поработавшими музыкантами и смеяться, если бы Санджи не совершил ошибку и не нарушил правила королей — никакой дружбы с обслугой. — Так она сбежала вместе с ублюдком на том корабле, — задумчиво протянул Зоро, и Санджи дернулся, будто Зоро ударил его кнутом по спине. И теперь Анна мертва по его вине, он сам велел Зоро рубить корабль. Тот даже не хотел этого делать, а Санджи заставил! — Она могла… могла опоздать, Козетта-сан, — почему-то бросился он объясняться с Козеттой. — Получить оплату за помощь, но не обязательно же сбегать прямо на этом корабле. — План сорвался, заговорщикам пришлось срочно спасаться. И судя по тому, как быстро они нашли выход к порту, им помогал кто-то местный, — покачала головой Робин.       Санджи невидяще уставился на варежку в своей руке. Вторая осталась у Анны? Плавает и медленно идет ко дну, намокая, где-то в холодном море среди обломков корабля и утонувших предателей в шелковых одеждах. Медленно и плавно принимает в объятия холодное море девушку в красном плаще. Ко рту подступила кислая тошнота, но Санджи заставил себя сглотнуть.       Таков путь королей — нести ответственность за все решения и ошибки. Знал ли Санджи, как важно не допускать на кухню никого, кроме поваров? Всегда знал, и знал, что это правило писано кровью. Он заигрался в дружбу с девушкой в ярком платье как деревенский пастушок, а не как Третий Принц. — Мне не верится, что Анна могла предать нас… — прошептала Козетта. Она держалась лучше Санджи, при всей ее бледности и увлажненных глазах, она сидела с гордо поднятой головой и открыто смотрела на остальных. — Она так много жаловалась, я должна была понять, что она на грани. — Ну что вы, Козетта-сан, это не предательство. Она не думала, что это опасно для кого-то… — Санджи хотел бы кинуться и взять Козетту за руки, заглядывать в глаза, чтобы та не разуверилась в своей подруге. Чтобы она если и злилась, то только на Санджи, обрекшего Анну на смерть. — Да что за дерьмо ты несешь! — рявкнул неожиданно Зоро, его зеленые брови почти сошлись в одну точку на переносице. — Я чуть сам себя до смерти пальцами не разодрал! Не хотела ничего плохого, как же! Эта сучка воспользовалась хорошим отношением, наверняка знала, что подставит Козетту, ведь она заведует кухней. А ты молотишь фигню мне!       Это подействовало на Санджи отрезвляюще, заставляя снова по-королевски, ровнее, чем у Козетты, выпрямить осанку. Слабаки, которые ломаются под грузом своей ошибки, не могут никуда вести королевство. Завитушка отличается от него тем, что не сдался и смог сбежать, а Санджи нет. Потому Санджи теперь тоже ни за что не будет ломаться ни под каким грузом и тогда станет достойным всего, что получал местный Санджи: друзей, приключений на корабле, путешествий к краям морей и даже любви, которая не умирает после его смерти.       Он коротким жестом оправил пиджак, слегка прокашлялся, придавая голосу официальный тон. Что-то падало из души на дно черного колодца, как облупившаяся известка. — Я ошибся, Зоро. Ты прав. Мы проявили к ней доброе отношение, было подло так предать наше доверие. Я отдам приказ Смеху отправить солдат, как только станет чуть светлее, чтобы поискать выживших на берегу. И оцепите порт, чтобы горожане не растаскивали вещи с утонувшего корабля, они могут стать уликами и повлечь войну. — Утонувшему? — испуганно переспросила Козетта. И Санджи сделал глубокий церемониальный поклон сочувствия, сохраняя спокойное выражение лица. — Мне очень жаль Козетта-сан, если ваша подруга была на корабле посла. Корабль затонул сегодня, едва отплыв от гавани.       Козетта все же всхлипнула, зажимая рот руками. И внезапно взорвался Матиас, впериваясь в Санджи ненавидящим взглядом. — Затонул, как же! Да враки все это. Его точно затопили, и я знаю, кто велел от него избавиться. Узнаю привычку Винсмоуков. Ты сказал королю Ророноа, что нужно так сделать. Просто убить их всех!       Санджи не спеша распрямился, церемониальный поклон не терпел суеты — этикет Санджи знал безупречно. Он поднял на Матиаса безразличные глаза, как всегда казавшиеся мутными из-за их цвета затянутого снежными тучами неба. — Да, вы совершенно правы, этот совет королю Ророноа дал я. — Ублюдок! И теперь Анна мертва из-за тебя! — Матиас сжал кулаки, забывая, что держит руки на плечах Козетты. Та болезненно сморщилась, но ничего не сказала, оплакивая подругу. Ей было не до защиты Санджи. Тем более его не от чего было защищать — Матиас говорил правду. — Это все порядки Джермы, что нашептываешь их королю, как змей, да? — Э, на поворотах полегче. Топил-то я, — вклинился Зоро, вдруг отступая от стены в центр комнаты. — Он советы давал, но я пока при своих мозгах — слушать или нет. И не вали выкрутасы этой девки на нас. Она людям в выпивку отраву всякую добавляет, а во всем случившемся дерьме он виноват, по-твоему?       Матиас как-то стушевался, сбавляя обороты. — Да… — Каша у тебя в черепушке, — хмыкнул Зоро, но Санджи примирительно поднял руку. Какой смысл спорить, кто виноват, важно кто готов нести груз всех этих решений. — Мне неважно, что думает обо мне прислуга, — он щелкнул каблуками, насколько смог, и развернулся, покидая кухню. — Я отдам приказы солдатам.       Как только он захлопнул за собой дверь, то скривился в гримасе отчаянья. «Где ты прыгало, где ты скакало, мое сердце». — Черт, черт, черт, черт, черт! — он вдавливал с силой пальцами зажмуренные глаза и не видел, как наблюдают за ним с разных углов коридора глаза молчавшей в эту ссору Робин.       Вылавливать остатки корабля и искать выживших ночью не было никакой возможности. Волны на море поднимались все выше, подбирались в кромешной тьме к гавани и падали на нее с высоты маяка, как хищник на жертву — внезапно и сокрушительно. Послать туда солдат сейчас означало просто обречь их на смерть в ледяной пучине. И Санджи снова взял на себя ответственность за решение: несмотря на ледяную воду, они примутся искать выживших утром. Жизни живых солдат важнее предателей.       Сам он не стал возвращаться на кухню, хотя с утра не ел, забегавшись в подготовке приема. Последние недели не дали ему и минуты отдыха, он даже заснул один раз под Зоро, когда тому приспичило потрахаться. Впрочем, этот чурбан наверняка даже не заметил.       И теперь Санджи упал лицом на кровать Ниджи, зажмуривая глаза. Нужно выспаться, чтобы завтра решить дела с останками корабля, с послами, которые начнут расплываться по домам. Нужно устроить им приятный общий завтрак с фуршетом, но у них так мало еды… Но сначала заставить себя уснуть. — «Где ты бегало сегодня, где ты скакало, мое сердце?» — пропел из угла голосом Анны Плевок. — Не смей, — прошептал Санджи, тут же распахивая глаза. — «Что нового открыло для себя мое сердце», — пропел Плевок из угла и скрипуче рассмеялся. — Ты такой Винсмоук. Думаешь, ты делал все те вещи по приказу отца, чтобы выжить? Смотрел на все, что делали твои братья? Думал, что если будешь свободен, никогда так не поступишь, — хриплый смех словно побежал из угла тараканами по стенам и потолку. — Да ты же самый Винсмоук из всех Винсмоуков. Ты уничтожаешь все, в чем есть жизнь. Как она пела! — Заткнись! — закричал Санджи, пялясь в темный угол Плевка. — Она умерла, потому что ты трус. Ты боялся, что они сбегут, ты боялся снова увидеть войну, снова оказаться на поле боя среди умирающих, — прохехекал Плевок. — Они все умрут, потому что ты трус. Ты знаешь это. У тебя не будет новой жизни, потому что вся гниль не в мире, а в тебе. Ты унесешь ее с собой. Думаешь, сможешь уплыть от меня? — и снова стал подвывать голосом Анны: — «Когда-нибудь ты уплывешь далеко за море и заберешь с собой мое сердце». — Перестань! — в груди вдруг стало резко давить, не хватало воздуха. Санджи пытался совладать со сбившимся с ритма сердцем. — Зачем? — рассмеялся Плевок. — Я разучил новую песню, теперь часто буду тебе петь. Будь благодарен. Кто еще споет тебе любовную серенаду, перед тем, как раздвинуть… Плевок коснулся холодной мертвой рукой его ноги. Рука была мокрая, будто только что из моря. Санджи закричал так, что заболели собственные уши, дернулся изо всех сил на кровати, зная, что не уйдет. От Плевка невозможно спастись.       И проснулся. Шквальный ветер распахнул окно в его комнате, погасив камин. И холодная вода хлестала в изножье кровати, вот почему ногам было так холодно, словно их гладит мертвец. Он сидел, сжавшись на кровати в комок, и быстро дышал, пялясь в непроглядную темноту. Замок сотрясся, когда с другой стороны острова огромная волна разбилась о скалу, на которой он стоял. Будет плохо, если бешеный шторм смоет с пляжа камень Завитушки, это большая потеря для Зоро, подумалось Санджи.       С полчала он обнимал себя руками, осматривая каждый сантиметр комнаты. Сегодня кошмары были особенно яркими, ему повезло, что все гости дворца не слышали его постыдные крики из-за безумной бури снаружи.       Санджи поднялся, ступая босыми ногами по ледяному полу. Он свалился от усталости прямо в ботинках, даже забыв, что надо бы перебинтовать плечо от арбалетной раны, но так дергался во сне, что скинул обувь.       Местный Завитушка пережил все ужасы, что выпадали на его долю, и не сломался. Санджи поступит точно так же, он сможет.       Он высунулся из окна под яростный дождь, чтобы увидеть краешек моря за маяком. Именно туда отплыл в последний раз корабль Франа и оттуда должен был вернуться. Не сейчас, у Франа слишком хороший навигатор, чтобы вывести их в такой шторм, но даже смотреть на море за мигающим во тьме через дождь маяком дарило капельку надежды. Фран приплывет, и Санджи признается, что сам подвел Анну на тропинку, ведущую к предательству и смерти. И, быть может, Фран даже будет им недоволен, может даже захочет гораздо меньше его целовать. Но ведь сразу все девяносто четыре поцелуя не отменятся? Может, он отменит только половину.       Тем более он не позволит никому больше погибнуть. Он не трус, он будет как лев защищать все ценное.       На душе было неспокойно. Санджи с волнением всматривался в почти лишенный огней город. Как там солдаты в амбаре в самом порту? Стихия бьет им водой в стены, грозит расшатать и унести их маленький общий домик? Они ведь успокоят Джек? Или та сама их успокоит, будущая победительница троллей.       На душе было неладно. Мелькнул маяк, освещая на секунду прибрежную линию порта. Колышущиеся большие судна у мостков, жалкие рыбацкие домики на сваях, которых не щадило от своих ударов море.       Этого не может случиться. Он ведь вернул в который раз Шипучку в ее гнездо в конюшне, и она родила там котят. Этого не может случиться. Она упрямая, и у Санджи не было времени часто к ней заглядывать. Но ведь в гнезде так уютно.       Этого не может быть. Это не случится.       Но Санджи должен проверить.       На бегу он заматывался в шарф Франа, с трудом впихнул мокрые ноги в ботинки, едва не падая на ковер уже в коридоре. Замок спал беспробудным сном, где-то в дальнем крыле охраняли гостей солдаты Джермы, но на главной королевской линии не было ни души. Санджи пронесся проклятым призраком замка через коридор, слетел по лестнице в главный зал и протиснулся за высокие ворота.       В лицо тут же ударило водой и ветром, он забыл закрыть рот и закашлялся. Стихия словно ненавидела Джерму за все, во что она превратила милую девушку-певицу, и решила стереть страну с острова. Санджи прикрыл глаза рукавом и принялся продвигаться вниз, смотря строго под ноги, чтобы не споткнуться.       Не было никакого смысла идти медленно, если настырная Шипучка все же перебралась обратно под дом рыбака. Стихия убьет ее раньше, чем Санджи доберется. Потому он попытался бежать. Тут же поскользнулся, больно ударяясь о мостовую, но бесконечный дождь и отмытый им лед быстро понесли его вниз в город, иногда ударяя о булыжники бордюров. Он барахтался, пытаясь уцепиться и подняться, но размытый лед был идеально гладким — не уцепиться. Он проехал почти полпути, прежде чем на повороте все же впечатался в стену дома.       Не было времени на боль, он поднялся на трясущиеся ноги и побежал вниз, повторяя про себя как мантру: «Она не могла. Она не могла. Она не могла». Это просто разыгравшаяся тревожность из-за гибели Анны.       Кони трусливо ржали, крепко привязанные в стойле. Гроза и бухающие о мостки волны не нравились им. Мокрый до нитки Санджи едва не сорвался вниз, когда подтягивался наверх на чердак конюшни. Бездумно сунул руку прямо в корзину Шипучки… и ничего не нащупал. — Нет! — он почти свалился с настила, до земли припадая в коленях. И рванул с низкого старта наискосок через рыбацкий прибрежный полуквартал, ближе к кромке моря и крайней рыбацкой избушке.       Море не стеснялось прижиматься к Джерме вплотную, волны тут залетали даже на палубу высоких гостевых кораблей, разбивались миллионом брызг, ударяющих по Санджи. Но тот уже был мокрым до нитки из-за дождя. Ботинки громко хлюпали, когда он бежал по слегка притопленным мосткам. Но ведь рыбацкая лачуга приподнята над мостками, там, в лазе под ней, может быть сухо…       Он упал навзничь на покрытые ледяной водой мостки, чтобы сразу заглянуть в старое убежище Шипучки под домом. Он забыл взять с собой фонарь! Лаз был темным, не отзывающимся ни писком слепых смешных котят, ни привычным злым шипением. И тогда Санджи подался туда всем телом, запуская руку как можно дальше.       В это время ударила очередная волна. Конечно, это была сотая за ночь волна, что накрыла сверху мостки, ударилась о стену лачуги на сваях и хлынула мощным потоком в лаз под ней. Откуда иначе там завелись эти теплые удобные сухие водоросли.       Вода ударила Санджи в спину, проталкивая под дом, сразу заполнила собой все пространство вокруг. Он успел вдохнуть побольше воздуха, но и хлебнуть немного ледяной воды. Рука не переставала бешено шарить по углам старого убежища Шипучки.       Даже если вода ударила котят, их еще можно отогреть. Засунуть за пазуху к сердцу, броситься к Нале и солдатам, те точно уступят мелким беспомощным комочкам пару сантиметров у угольной печки, над которой сушатся девяносто четыре пары носков.       Пальцы Санджи нащупали мокрый холодный комочек. Совсем маленький, меньше кулака, легко помещавшийся в ладонь, потому что испуганный котенок сжался, когда пришла волна и ударила его о стену укрытия, а потом высосала своим холодом из него всю маленькую теплушку жизни. Ледяной воды было так много, а тепла в маленьком тельце пока так мало, она просто слизнула из него жизнь одним мазком.       Вода отхлынула, но Санджи не выбирался из опасной узкой ловушки под домом. Зачем-то он сунул мертвого котенка себе запазуху и принялся шарить рукой дальше, хотя пальцы начинали онемевать.       Вторая волна была выше и сильнее, она ударила Санджи о стену, как одного из котят. Вышибла воздух, и он схватил ртом воду, которая и не думала уходить, а набивалась, и набивалась, как будто ее можно было утрамбовать здесь. Санджи беспомощно барахтался, пытаясь выбраться, но вода всякий раз загоняла его обратно. Он едва не потерял сознание, пока вода не ударила его по лицу чем-то небольшим и упругим — еще одним трупиком котенка. И только тогда отхлынула.       Он нашел всех четверых, таких крохотных у него под сердцем, что он то и дело хватался за пиджак, боясь, что нечаянно вода украла их у него. Он нырял и нырял еще раз, силясь найти Шипучку, не разлучать ее с детьми, но большой кошки нигде не было. Она могла пытаться вытащить котят и на самом входе, когда вода отхлынула, ее могло унести в море.       Плюясь и трясясь от пронизывающего тела озноба, Санджи наконец выбрался из узкого лаза под рыбацкой лачугой. — Шипучка! Шипучка! — кричал он хриплым голосом, словно мог перекричать бурю. Словно Шипучка еще могла отозваться. Отхлынувшая вода жестко ударила его теперь уже о мостки, с которых он нырнул в лаз, лишая всякой надежды, что попавшая в воду Шипучка могла выплыть.       Он все равно выполз на мостки, бросаясь к песчаному берегу за ними. Вода могла вынести тело Шипучки волной на пляж, он похоронит их вместе. Но пляж был пустой и холодный, усыпанный выброшенными с взбаламученного дня камнями.       Четыре маленьких мертвых комочка под его сердцем совсем не холодили кожу. Санджи даже достал их, болезненно вглядываясь, быть может, он сумел их отогреть и вернуть жизнь? Но котята были мертвы, а окоченевшие прижатые к тельцу лапки не разгибались. Санджи запихнул их обратно к сердцу, упал на колени и принялся рыть мокрый песок голыми руками. Дождь наполнял ямки, но Санджи и дождь вычерпывал ладонями.       Он не ощущал, что замерз, не ощущал, как царапает песок с ракушками руки. Он тупо рыл ямки для котят, не думая, что может сделать это утром, когда дождь утихнет. И укладывал котят в них, как в колыбельки, мордочками вверх, словно это было важно. Аккуратно присыпал мокрым песком, утрамбовывая ладошкой, чтобы прилив не размыл могилки. Сверху каждого он поставил по найденному белому камню. Санджи не знал, зачем, он не думал, просто тупо копал, тупо закапывал, повторял ритуал за Зоро с его камнем на другой стороне замка. Когда ты скорбишь, ты не понимаешь, как это выразить.       Вздрогнул и очнулся Санджи только тогда, когда свет маяка скользнул по нему вдоль пляжа, а он положил последний камень на четвертую могилку.       Плевок был прав, они умерли, потому что он струсил. Он боялся, что с Шипучкой случится то же самое, что сделал Ичиджи с Ракетой и Шкипером, и не укрыл ее от непогоды в замке. Он должен был не трусить, он должен был стать сильнее и защитить глупую упрямую Шипучку от всех, кто посмел бы обижать ее только за то, что Санджи заботится о ней. Так делают все короли, у которых есть роскошь иметь близких и любимых. Но Санджи был труслив и слаб, не осмелился принести Шипучку к себе, хотя прекрасно знал, что она упрямая и постоянно сбегает обратно в свой лаз. Он знал, и все равно ничего не сделал. И теперь все они мертвы.       Пораженный этой мыслью, Санджи безвольно опустился на песок рядом с четырьмя маленькими могилками. В темноте ночи сверкал маяк, и туда, чуть правее за него, уплыл Фран. Фран живет в мире морских путешествий и историй про портовые таверны, где дарят шарфы, а все бабушки живы и вяжут на всю команду варежки. В мире, где не умирают.       Нужно было дождаться рассвета, чтобы найти на пляже тело Шипучки. Санджи не обращал внимания на холод, сидел под дождем на песке и смотрел на море за маяком. Санджи выстоит, не сломается, будет как местный Завитушка, и когда Фран вернется, он заберет его в мир, где умеют не умирать.