Сломанные вещи🥀

      Все годы в темнице, все те унижения и голод будут бессмысленны, если Санджи сломается сейчас. А он был близок к слому. Внезапное избавление от Джермы, перемещение от нее прочь в другой мир, обещание свободы через год от Зоро медленно, словно сладкий яд, наполнили сердце Санджи надеждой. Что когда все закончится, у него будет свобода и что-то свое. Собственное путешествие с человеком, который добр к нему, в бескрайнем океане. А потом может даже семья, не такая, как Винсмоуки, настоящая, в которой каждый будет чувствовать себя любимым, даже если не совершает великих завоеваний и не бьет рекордов. Он же знал, что надеяться опасно, где он снова подцепил это чувство?       И все снова сыпалось, как старая штукатурка с потолка, и оказывалось, что она прикрывала уродливые трещины, которыми тот испещрен. Фран был мертв, Санджи не ждала никакая романтическая поездка по волнам на кораблике. Кто вообще сказал, что дальше мир будет к нему ласков?! С детства мир был суров к нему от лица семьи, стражников, затем Зоро разрубил его руку и бросил в трюм Ковчега, потом эта унизительная для любого другого человека сделка в новом мире… Почему Санджи вообще в голову взбрело, что у него есть право надеяться на какое-то лучшее будущее? Он не отвоевал своей жизни, как это сделал Завитушка, а гнил заживо годами в подземелье. Он не смог сбежать от Винсмоуков, когда его выпустили. И дальше мир будет проверять его на прочность, а Санджи опять все провалит. Потому что дело не в мире — он жесток сам по себе — дело в нем.       «Не смог позаботиться даже о кошке», — услужливо подсказала Тьма, пока Санджи мерил шагами комнату, где запер его Зоро. — Заткнись! — рявкнул он и продолжил, пытаясь сфокусироваться только на книге: — Признаками хронического нарушения сна являются…       Маленьким детям дарят котят, чтобы научить ответственности и заботе, и те справляются. А Санджи не смог — не защитил даже такую малость. Он грыз ноготь и не чувствовал вкуса крови на пальце. Ободранная о ледяную ручку ладонь испачкала край рукава, но он не замечал. Он должен был сделать все, чтобы не сломаться.       Он должен фокусироваться на том, что у него есть, что судьбе не удалось у него отнять. Например, ботинки — отличные ботинки, в подземелье у него не было обуви, ноги постоянно мерзли. Он спит в тепле, он много лет не спал в тепле, как смеет он расстраиваться сейчас! Подумаешь, погиб какой-то малознакомый пират, взявший от Санджи поцелуй. Другие брали и больше, по Плевку он что-то не скорбел.       У него есть так много, например… ботинки. Нет, нет, больше! Замотал головой Санджи, пытаясь найти в этом мире хоть что-то свое. О, у него есть теплое пальто.       «Его подарил тебе Зоро, потому что все в этом замке его. И ты его. Он просто боится, что ты сломаешься прежде, чем он наиграется». — Это забота! — рявкнул Санджи, едва не бросаясь на колени, чтобы наорать на прятавшуюся под кроватью Тьму.       «Он заберет его у тебя, когда решит, что наигрался тобой. Когда решит, что ты больше не стоишь пальто. Он сильный, он может решать. А ты нет».       Хорошо, правоту Тьмы пришлось признать, что оставляло Санджи снова с одними ботинками и мертвым Франом.       «Мир и дальше будет отбирать, — ласково прошептала Тьма. — Иди ко мне. Ты же знаешь, я могу обнять так, что ты забудешь все». — Нет! — Санджи яростнее заходил по комнате, выкрикивая слова из книги. Лишь бы не оставаться один на один с Тьмой. Она уже обнимала его однажды.       Когда ему исполнилось, судя по словам Ичиджи, восемнадцать, тот подшутил над братом. Явился с широкой улыбкой в подземелье и сказал, что отец смилостивился и выпускает его. Провел в свою комнату, снял шлем, даря плечам Санджи сладостное ощущение легкости. Велел идти и помыться перед праздничным ужином — стол ломился от теплой ароматной еды, которую Санджи не ел годами. Он сглатывал слюну и пил воду прямо из лейки душа, лишь бы позорно не урчать животом за столом, когда ему позволят присоединиться к королевской трапезе.       Ему дали чистую одежду, которая не липла от грязи к телу — он уже и забыл, как пахнет чистая стираная с мылом рубашка. Сказали: «Нет, нет, к чему перебивать аппетит перекусом. Просим пройти в банкетный зал на праздник в вашу честь». Санджи, оглоушенный внезапным прощением, теплой водой и чистой одеждой покорно шел, петляя по коридорам. Дышал полной грудью, смакуя не затхлый воздух и запах свежести надраенных полов, даже забыл пытаться сбежать. И понял это слишком поздно — петляя, заворачивая в каждом коридоре, его привели обратно к лестнице в темницу. Он дернулся, резко оборачиваясь на Ичиджи, в немом:       «Как, это какая-то ошибка?!» — Видел бы ты свою рожу! — расхохотался Ичиджи. — Такой идиот! Тупой наивный дурачок, худшие качества! Ты правда думал, что тебя пустят за стол? Да ты же слюну пустил, глядя на лепешки, такого позора Винсмоуки не допустят! Да кто угодно по твоему виду поймет, что ты ошибка из подземелья, как можно выпустить тебя к людям. Думаешь, что когда-нибудь выберешься, и другие не поймут, кто ты на самом деле — вонючая подстилка из темницы? Сядут с тобой за один стол, будут вести себя как с равным? Да у тебя на лице написано, что ты теперь на всю жизнь недоделок, даже шлема на голове нет, а ты шею вжимаешь в плечи! Ты теперь тварь из подземелья, так что живи там, где тебе положено.       Санджи еще кричал. Ну то есть он знал, что умолять и просить Ичиджи бесполезно, но он все равно умолял, когда его голову с силой заталкивали обратно в шлем. Потому что увидел «верхний» мир, даже не море, которое мечтал увидеть. Просто свободные коридоры, свежую еду, воздух, которым хотелось надышаться впрок. Не иметь этого годами оказалось проще, чем успеть попробовать, даже самой мелкой ложкой черпнуть надежды и оказаться опять в подземелье на вонючем полу. Зато чистый Санджи Плевку понравился.       Тогда-то под явившимся на чистенькое Плевком у него и случился тот срыв, когда он позволил Тьме укрыть своей завесой его разум. Годами он читал книги, учил математику, оттачивая разум, чтобы не быть беспомощным во внешнем мире, когда выберется. Он хранил свой разум от безумия и Тьмы, день за днем методично ставя черточки подсчета дней на стене. Но тогда сломался.       Санджи плохо помнил то время, но, судя по отросшим длинным ногтям на ногах, чиркнувших о стену, когда он проснулся однажды неожиданно в сознании, «темный» блаженный период длился около месяца. Он ощупал себя: снова грязного и засаленного, он оказался еще более исхудалым, чем обычно, а Плевок избил его, когда понял, что Санджи наконец в своем уме. В эти недели Плевку приходилось силой кормить его, пока обезумевший Санджи шипел и отбивался, иначе бы его казнили за то, что ценный пленник умер от голода под его присмотром.       И с тех пор Санджи всегда чувствовал затылком грань, в которую так легко сорваться, отступив на пару шагов в решимости. И держался из последних сил. Даже если Фран умер. «Значит, он был слаб, — говорил себе Санджи. — А я не буду слабым». Санджи будет сильным, он не сорвется снова в эту безумную темноту, он выкарабкается, чтобы… чтобы что? — Простыми средствами лечения депривации сна пользуются лишь на начальных этапах! — яростно продекламировал он, чтобы не думать. В глазах словно песка сыпанули, во рту пересохло от постоянного чтения, но он не останавливался.       Потому что стоит ему позволить себе уснуть, дать тьме подступиться, как Плевок заговорит ласковым голосом Франа, проведет по его ногам, как это всегда делал Плевок. А потом прижмет к кровати и сомкнет на его губах свои разящие выпивкой губы. И тогда Санджи точно не выкарабкается обратно.       И он ходил и рвал горло, надрываясь почти в крике, когда вошел Зоро.       Санджи знал, что это обман. Что он так долго не давался Тьме, что та пошла на извращенную хитрость. Но он так устал, был так измучен и физически, и душевно, что позволил себе поддаться и заговорить с ним. Будет ли порожденный кошмарами Зоро мучить его? Будет ли жесток?       Он якобы случайно коснулся рукой пальцев Зоро, когда тот протягивал ему мешок из наволочки. Пальцы были теплыми — он был настоящим, образы из Тьмы всегда были мертвецами с холодными пальцами. Санджи незаметно для Зоро судорожно выдохнул и взял себя в руки.       Зоро не должен догадаться, что он навсегда «недоделанный» и ошибка из подземелья. Для Зоро он — Третий Принц, а тот для него лишь варварский узурпатор королевства, который… Вернул Шипучку к жизни.       Это была она — вот пятно на макушке, вот пятно на боку. Она была грязная и с порванным обмороженным ухом, но кому легко дается путь в царство смерти и обратно. Санджи обернулся к Зоро неверяще.       В предутреннем слабом свете ему чудилось, что от Зоро исходит легкое сияние. Кому еще под силу вернуть умершего к жизни, просто забрать его из царства мертвых и вернуть, потому что кто-то же должен ловить крыс в его замке. Только Ророноа Зоро. Санджи захотелось попросить Зоро сходить и за Франом. Не для себя, он свой шанс уже упустил. А ради Франа — рыжий пират был молод и любил жизнь, Санджи хотелось бы, чтобы он любил ее и дальше, без него, подальше от Джермы, убившей его своими постоянными заказами.       Зоро выглядел немного потрепанным — та же пыль, что на Шипучке, царапины на лице. Наверное, даже для Зоро сходить через долину мертвых — испытание, и он смог достать только кошку. Иначе он вернул бы своего Завитушку и никогда не притащил бы сюда ебаную Джерму из другого мира, — понял воспаленный мозг Санджи, пришлось смириться.       Стараясь не навлечь на Шипучку беды, Санджи как можно безразличнее принял приказ Зоро о новом животном в замке. Он хотел отказаться, хотел сказать, что один раз уже довел Шипучку до смерти, что не смог защитить ее котят, но испугался, что тогда Зоро выбросит ее, и покорно согласился.       Потому что это было как снова увидеть убитую братьями Козетту. Это были Шипучкины лапки — с острыми, как шила, когтями, это были ее, пусть и покалеченные, ушки, ее недобрый взгляд зеленых глаз. А когда Санджи аккуратно опустил Шипучку себе на грудь, она не стала фырчать и убегать, а свернулась на ней калачиком, согревая. «Пурр, пурр, — раздалось еле слышное размеренное мурчание, даже скорее вибрация, которая передалась его груди. Это мурчание проникло внутрь, смешалось с толчками Санджиной крови по венам, вплелось в стук сердца и убаюкало его раньше, чем он успел приказать себе не спать.       Ему снилось, что они вместе с Шипучкой, Франом и всеми их котятами отправились в море в большой Шипучкиной корзине. «Зоро может разрезать надвое наш корабль», — обеспокоенно поделился Санджи с такой же гигантской Шипучкой, пока Фран со смехом тянул ее за огромный ус. «Его мечи принимают всегда верные решения, глупый», — ответила Шипучка почему-то маминым голосом.       Зоро давно не был у камня Завитушки, и осознание этого угнетало его. Потому он отправился к камню у моря сразу, как только проснулся, даже не пообедав. Разве могло набивание брюха быть важнее Завитушки, как вообще он умудрился так долго у него не бывать? Привычная узкая тропка на пляж за замком оказалась заметена снегом: никто сюда не ходил, кроме Зоро.       Он измученно прислонился лбом к холодному камню — он всегда так делал, когда делился с Завитушкой. — Я давно не был. Прости. Не знаю, что на меня нашло. Столько дел с приемом, потом корабли в порту. Злюка, конечно, наворотил… — болезненно усмехнулся Зоро. — Я должен был сам приглядывать за страной, раз уж поселился в замке. Это же не бабуины Михоука, те и без него справлялись, — он сполз на песок, облокачиваясь о «Завитушку», пусть и стояла почти середина зимы, и камень был ледяным. — Знаешь, я тут подумал, что ничего раньше не понимал. Что мне было важно, что ты всегда можешь дать мне отпор, что ты неизменно достойный соперник, хотя не разделяешь моих взглядов. Это удивляло, будоражило, ты считал силу чем-то пятидесятым по важности после рецепта морса и все равно давал всем жару. Я помню, что именно когда заметил это, стал смотреть на тебя с восхищением. Но я никогда не думал, что стоит за всем этим. Я думал, что ты просто рос, тренировался у Зеффа и бездарно учился клеить дамочек, — Зоро беззвучно рассмеялся, солнце клонилось к закату. Дни зимой в Джерме были такими холодными и короткими. — Но после ластика и Злюки, эта история с черепахой…. Нет, я понимаю, что это был не ты. Но если тебе приходилось проходить через все то же самое… Я же реально смотрел на тебя и ничего не видел. Я думал, что ты просто силен, и тебе плевать на эту силу. Но ты ведь стал таким сильным, чтобы никогда не делать тот выбор, правда? Почему я никогда не задумывался о таких вещах, я просто смотрел на тебя — на то, как ты дерешься, как ты смеешься, и мне нравилось. Почему я не хотел узнать тебя больше? Ты ведь заслуживал того, чтобы узнать тебя больше, и тогда ты… — в горле Зоро внезапно появился ком, и он никак не мог его продавить. От этого на глазах выступили слезы. Но он все же договорил: — Тогда бы я ни за что не позволил тебе и минуты провести с этими Винсмоуками. Если бы я только хотел узнать тебя лучше…       Зоро опустил голову в колени и сидел так до полной темноты.       Возвращался он глубокой ночью, спасибо Козетте, все же оставившей на кухне ужин для беспутного короля. Следов Злюки Зоро не обнаружил, потому собирался уже идти спать, как услышал громкий шум в ванной.       Ванная комната в замке использовалась одна на всех. Нет, построено их было много, но в целях экономии Матиас протапливал только один бак с водой в котельной каждое утро. Оттуда Козетта брала воду для посуды, а еще все мылись этой водой перед сном. Ну, Зоро иногда не мылся. Злюка, скорее всего, мылся ежедневно, но делал это глубокой ночью уже в почти остывшей снова воде, эту цену он платил, чтобы не столкнуться ни с кем в ванной.       Но в этот раз ему не повезло — в ванную с катанами наголо влетел Зоро. Как раз тогда, когда Санджи испуганно выскочил из душевой и прижался спиной к ее дверце. Белая рубашка промокла почти насквозь, и Зоро были видны большие татуировки Джермы на груди Злюки. Тот инстинктивно сложил руки на груди, прикрывая метку. Из плеча у того торчал небольшой арбалетный болт. — Ты чего орешь? — прорычал Зоро, неожиданно для себя он даже третью катану в зубы успел схватить, готовый ко всему. После истории с конюхом Зоро убедился — Злюка может натворить интриг, даже если в замке всего четыре человека кроме него. Теперь ведь еще и кот добавился, какой простор для интриг.       Злюка нервно дышал и смотрел на Зоро дикими глазами. Внутри душа что-то ударилось с громким шмяком о двери, и Злюка испуганно вздрогнул. Он был мокрый, лохматый и обескураженный, не похожий на привычного полного пренебрежения Принца, хлопал светлыми ресницами. Потому Зоро решил во всем разобраться, убирая катану. — Ну? И кто там у тебя в душе? Только не говори, что министра чьего похитил. Или узника выпустил… — Я помыть ее хотел. Она грязная была, — потрясенно проговорил Злюка. — А она немного разозлилась. — Кто? — Зоро пристальнее посмотрел на Злюку, и стало ясно, что зря спросил. Рукава рубашки Злюки были разодраны в клочья, кое-где проступали кровавые царапины на боках, потому что вода из-под душа больше не смывала кровь. Злюка мыл свою драгоценную кошку, а та пыталась его убить. — А стрела откуда? — показал бровями Зоро на болт в плече. — К Рэйджу за ароматным шампунем ходил, я хотел, чтобы она вкусно пахла… — развел как-то смешно-беспомощно руки Злюки. — Понятно, — хмыкнул Зоро и вернул катаны в ножны. Подумал, и скинул с себя кимоно, оставаясь с обнаженным торсом, и решительно отодвинул Злюку от двери в душ. Кошак, конечно, не его, так что все дерьмо разгребать должен был Злюка, просто Зоро вдруг понял, что у Злюки странная слепота к своему телу. Он не замечает арбалетной стрелы в плече и идет купать кота, ему плевать на ожоги или обморожения, вырви ему ноготь, Злюка боль почувствует, но вот значения особого не придаст, словно ему плевать и на ноготь, и особенно на того, кто его вырвал.       А Зоро просто хотел передышки, чтобы пару недель Злюка не калечился до койки. Не обмораживался, не подставлялся под чужие удары, не истекал кровью на полу душа в сражении с кошкой. У Зоро разве слишком большие требования?       Санджи не сразу догадался, что Зоро идет к Шипучке. У того не было причин ему помогать, и потому даже испугался — может, он просто убьет Шипучку за то, что она такая проблемная?! В ужасе, он дернул за ручку двери и ворвался в душ, где струи теплой воды орошали обнаженный торс Ророноа Зоро. Санджи уставился на мокрые лопатки, на которых играли мышцы, когда Зоро прицеливался, как бы накинуть теплое кимоно на беснующуюся кошку.       Шипучка в попытке убежать от все льющейся и льющейся сверху воды бегала по стенам. Санджи даже не смог пробиться и выключить душ, в какую ракшасу она превратилась. Ему было страшно, что он снова допустил ошибку, и та снова будет стоить Шипучке жизни. Но Зоро коротко и быстро дернулся, прыгая наперерез бегущей почти параллельно полу по стене Шипучке, и все замерло. — Держу, — коротко сказала мускулистая спина Зоро, и Санджи сморгнул. — Черт, теперь кимоно мокрое. Высушишь и вернешь.       Зоро уже обернулся и, стоя под струями душа, протягивал ему сверток с воющей Шипучкой. — Бери скорей, а то я как папаша демона с новорожденным, — хмыкнул Зоро. — Ах… — Санджи автоматически перенял поклажу, забывая даже поблагодарить Зоро. Он взял Шипучку нежно, точно определяя, где у нее голова, и, плотнее закутав лапы, освободил ей для дыхания мокрую мордочку.       «Я убью тебя первым», — вот что говорил взгляд Шипучки, который она бросила почему-то в Зоро, а не в Санджи. — Испугалась, это напомнило тебе бурю, да? — от облегчения Санджи даже забыл, что перед ним Зоро. Он удерживал упеленанную кошку, как любящая нежно укачивающая мать. Санджи никогда не купал котов, у него не было в этом опыта. Он не собирался засовывать ее под душ, но Шипучка взбесилась, когда он только попытался набрать теплый таз воды для обтирания губкой. — Ты еще детей от нее роди, — усмехнулся Зоро. Видеть настолько ласкового Злюку было дико, хотелось сбить странное ощущение, которое начинало покалывать Зоро пальцы. Злюка тотчас стрельнул на него таким же колючим, как у Шипучки, взглядом. — Я прошу прощения. Я постираю кимоно и верну его завтра сухим, — он кивнул и вышел из душа, оставляя Зоро под струями воды. — А что, Третьи Принцы у нас еще и бельишко стирают? — Зоро усмехнулся ему в след и расправил плечи: раз он уже мокрый, то чего бы не помыться. На душе вдруг появилась странная легкость, она унесла тяжесть под сердцем после дня под камнем Завитушки.       Шипучка прижилась. Злюка объяснил, что не выпускает ее сразу, чтобы она не убежала обратно бродяжничать, пусть привыкнет к еде и теплу. Но через три дня Шипучка сама вырвалась на волю по вине Зоро, заглянувшего на звук, кто там воркует в комнате Злюки. Оказавшись на свободе в коридоре, Шипучка рванула прочь со стремительной скоростью. Злюка ринулся было за ней, но Зоро удержал его: — Ей давно пора пойти и поймать пару крыс.       Недовольный Злюка повиновался и остался, он странно кусал губы, отворачиваясь, будто Зоро сделал что-то опасное. Но не дал Зоро выяснить, вновь покорно кивнув и заперевшись у себя. На самом деле проблема была в ласковом ворковании, которое невнятно доносилось теперь каждый вечер из-за стены соседней спальни. Зоро не мог разобрать слов, просто вздрогнул, когда услышал его впервые. Даже подумал: Злюка туда бабу что ли привел, как ласково что-то мелет. И только когда встал и прижался к стене ухом, прислушиваясь, понял: Злюка болтал с кошкой, явно снисходительно на него при этом поглядывающей.       Кошка вообще быстро взяла Злюку в рабство. Зоро как-то заглянул к нему рано утром, и кошка лежала в самом центре кровати, приоткрыв один глаз: «Скройся». А Злюка свернулся вокруг нее калачиком, нелепо скрючившись. Его брови нервно подергивались, а ресницы трепетали — ему снился какой-то тревожный сон. Кошка сладко зевнула, встала, потягиваясь и заинтересованно поглядывая на приоткрытую щель. Зоро поспешил захлопнуть дверь, чтобы не выпустить демона наружу, пока тот не будет приручен. Избавиться от странных любовных воркований за стеной не удалось даже на одну ночь. Кошка вернулась к спальне Злюки незадолго до полуночи сама, требовательно скребясь в дверь. — Милая, ты вернулась! — донеслось из коридора. И Зоро обреченно нахлобучил подушку на голову, чтобы не слышать плавных неразборчивых слов, будоражащих не смыслом, а своей ласковой нежностью. Слышать подобное от Злюки было дико и как-то неспокойно.       Тем более странным был контраст с мрачным и сосредоточенным Злюкой, когда он оказывался сепарирован от своей кошки. После недавней болезни тот был задумчив и смотрел в окно часами, сейчас Злюка не позволял себе задумчивости — в разговоре с другими он был предельно собран, четок. Словно допустить ошибку для него было равно смерти. — Эти средства пойдут на оплату слуг замка, — закончил Злюка, явившийся получить подтверждение трат казны от Зоро. Зоро было плевать, но Злюка как назойливый формалист требовал подписания каждого указа. В такие моменты Зоро мечтал о двух вещах: сделать именную печать и затолкать ее Злюке в жопу, чтобы сам садился на все свои указы и так их визировал. — У нас нет слуг в замке, — скривился Зоро, как всегда услышав только последние слова. Больше занятый контрастом между Злюкой здесь сейчас и тем Злюкой, что он слышит по вечерам за стеной. Какие слова тот говорит? Говорят, если приложить к стене стакан, то через него лучше слышно. — Теперь, когда к нам будут приезжать послы, придется завести. Кто-то же должен убирать залы и готовить им ужины… — Опять?! — охнул в ужасе Зоро. — Козетта… — Козетта прекрасно разбирается в закупках и хранении, ее слова имеют вес в городе. Она занята вопросом работы складов, а также внутренней экономикой, взяв на себя роль фактически первого министра по внутренним делам. Ты что, хочешь, чтобы первый министр тратил свое время на то, чтобы выгребать огрызки от яблок из-под твоей кровати, вместо того, чтобы спасать страну? — приподнял бровь Злюка. И тут же одернул себя. — Пока мы можем ограничиться приходящей помощью раз в неделю, нужно избавить замок от пыли. — Ай, делай, как знаешь, — махнул рукой Зоро. Высокопоставленных гостей он видал в гробу, но Злюка лучше него знал, что нужно стране, приходилось смиряться. Зоро больше занимал забавный контраст между Злюкой здесь и там, за стеной.       Трагедией запахло после одного из совместных ужинов на кухне, на который Зоро опаздывал.