Сломанные вещи🥀

      Мир никогда не был безопасным местом, Санджи не обманывал себя по этому поводу. Мир всегда хотел отнять, сломать, отобрать что-то у него, иногда у Санджи получалось отбить свое, чаще всего — мир побеждал. Но после смерти Франа стало понятно, что схватка никогда не будет честной, что от Санджи ничего не зависит. Санджи может драться и царапаться из последних сил, но мир просто утопит в ближайшей буре все, что тот успел насобирать жалкими попытками.       Мир был жесток непредсказуемо, и постоянно держать это в голове убийственно изматывало. Санджи все время думал, что он должен был сделать, чтобы спасти Франа от его судьбы, но по всему выходило, что ничего. Что, быть может, кто-то другой бы знал, кто-то вроде Робин, собравшей Ковчег и отправившей людей в другой мир, чтобы исправить несправедливость.       Иногда он думал, если Робин не смогла найти мир с его мамой, может ли он поменять желание и попросить отправить его в мир, где жив Фран? И тут же одергивал себя: у него был шанс в этом мире, он что теперь хочет — свалиться на голову счастливо живущему без него Франу и угробить его еще раз? К тому же в новом мире точно будет очередной потерявший своего Завитушку Зоро, и тот явно решит убить его даже без всяких переговоров и сделок.       Какой же Санджи трус.       Он был на пределе, мучительное ожидание, когда мир снова нападет и ударит, высасывало из него все эмоции, даже страх. Он пытался закрепиться в этом мире, где Зоро все же дал ему отсрочку, как можно сильнее, и все обламывалось и рушилось, как обещанное путешествие с Франом. Он даже пытался как можно более походить на Завитушку. Если бы только Зоро заметил, это стало бы гарантией, что от Санджи не избавятся в любой момент. Но Зоро, казалось, не видел ни его попыток принимать расслабленные позы, ни попытки носить поварской фартук на кухне, ни всегда идеально подобранных рубашек с воротом, чтобы скрыть отвратительные ему татуировки.       А потом Зоро признался, что ему лучше, он уже долго обходился без Завитушки-обманки в постели. И зацепиться не получалось, Зоро скользил мимо него, и вопрос, когда Санджи будет не нужен совсем и от него избавятся, становился все более болезненным.       Выживать в этом разваливающемся мире в одиночку Санджи бы не смог. Он не знал, куда бы его занесло без Шипучки. Она отпугивала от него самые жестокие кошмары, один раз он проснулся от того, что она била его по лицу лапой, он слишком хмурился во сне. Санджи благодарно улыбнулся ей и почувствовал, что лицо мокрое. Он плакал во сне, но не помнил, почему. Какая разница, будто причина могла быть хорошей и стоящей того, чтобы ее помнить.       Он не чувствовал гарантии, что мир разом снова не начнет отбирать у него оставшиеся крохи. И что Зоро не убьет его, и невозможность обеспечить себе хотя бы выживание расшатывала его изнутри, сколько он ни сопротивлялся.       Сам того не заметив, он ушел в тильт, и с каждым решением только усугублял ситуацию.       Он решил стать полезным — до ночи разрабатывал планы, составлял сметы, на что разумнее всего Джерме было бы потратить оставшееся богатство, чтобы экономика работала как часы. Но для Зоро, казалось, это не играло никакого значения. Даже выкладки, насколько выгоден Джерме собственный корабль, не произвели на короля Ророноа никакого впечатления. Санджи должен был придумать что-то еще, стараться еще сильнее. — И для этого нужно будет отправиться на Элегантный прием к ней на остров. Это недалеко, — объяснял он утром за столом Зоро. Он даже не притронулся к завтраку, тот так и дымился перед ним на тарелке. Вместо еды Санджи с маниакальной настойчивостью втолковывал свои выкладки зевающему Ророноа. Такой умный, такой полезный. — Нахера? — крякнул Зоро, посапывающий прямо за столом. Все давно понявшая Козетта хмыкнула в кулачок. — Это прием для знакомства. Королева не замужем, и непобедимый Ророноа Зоро — отличная партия… — Да ты охерел?! — Зоро резко проснулся и гаркнул изо всех сил. Санджи дернулся, но быстро заставил себя успокоиться. Зоро просто не видит, какую полезную штуку он продумал. — Я все понимаю, никто не принуждает тебя к браку, ты свободен. Просто единственный востребованный актив в Джерме сейчас — Ророноа Зоро, без него мы просто бедная аграрная страна после разрушительной войны. Потому я пытаюсь как можно разумнее его применить… — Да он меня продать задумал, Козетта! — ударил Зоро рукой по столу. Козетта открыла шкаф для круп и делала вид, будто ищет нужную, непрестанно хихикая в ладонь. — Ничего подобного, тебе не нужно жениться! — цеплялся за свою идею Санджи. — Это даже вредно, другие незамужние королевы потеряют к нам интерес. Тебе просто нужно помелькать на рынке королевских женихов. Какая умная королева не захочет заполучить себе в союзники человека, который мастер рассекать надвое все, что ему не нравится. Они начнут присылать к нам торговые суда, в надежде обратить внимание и пригласить в гости. Это только на полгода, пока присланные ими долголетние сорта пшеницы не взойдут, и мы не сможем сами сформировать хороший запас зерен на посев на следующий год. Это лучшая гарантия, чем заверения торговцев в качестве… — Ты совсем ебанулся, чертова Джерма?! — Нет, жениться не придется, — захлопал глазами Санджи. Ему казалось, он так хорошо придумал, он нашел способ, как без каких-либо потерь заполучить протекцию на ближайшие полгода уязвимости в плане подъема экономики Джермы. Золото ведь рано или поздно закончится. И Зоро даже не придется жениться, пусть любит своего мертвого Завитушку. Он не понимал ярости короля и пытался доказать Зоро, что это отличная задумка, все больше выводя того из себя. — Ты просто побудешь полгода завидным женихом. Ты не обязан выбирать ни одну из них. — Себя продай! — рявкнул Зоро так сильно, что Санджи инстинктивно отступил назад, к стойке со столовыми ножами. — Еще раз заикнешься о ебаном политическом браке, отправлю прочищать мозги вниз в темницу, там камер свободных еще много! — Я… я… не, — Санджи проваливался. Пытался зацепиться, показаться нужным без роли подкладки под Зоро и не справлялся. Почва рушилась под его ногами, он совсем и думать забыл, почему Зоро так зол на политические браки, в особенности ради Джермы. — Как грубо! — хлопнула вдруг изо всех сил дверцей шкафчика Козетта. Она сердито уставилась на Зоро, почти пуская из ноздрей пар от злости. — То есть вы хотите сказать, что брак — это что-то плохое, король Зоро?! Как невоспитанно, я, между прочим, осенью замуж выхожу! А вы тут плюетесь! Разве Санджи предложил кому-то руку отрезать? — Он предложил выставить меня на показ, как пуделя на выставку! — не уступал Зоро Козетте. — Где вы бы кому-нибудь могли понравиться! Ах, какой негодяй! Не предложил вам убивать всяких пиратов и военных ради Джермы, а решить все изящным мирным путем! — топнула ногой Козетта, казалось, она сейчас закипит, как чайник. Зоро даже слегка оробел от ее напора. — Нет, я… да не хочу я, чтобы дамочки всякие ко мне липли! Пусть даже королевы! — в сердцах выдохнул он, косясь на Санджи. Но у того лицо было почему-то белее полотна, и он не слушал жалких оправданий Зоро. — Я… мне нужно по делам, — дрожащей рукой Санджи оттолкнулся от стола. Перед глазами быстро темнело, и если у него случится срыв, то только не перед Зоро, только не на глазах у Козетты.       В коридоре сидела Шипучка и смотрела на него умным взглядом. Ее мягкая шерсть, уютный запах отогнали нервный тик, помогли Санджи уговорить самого себя, что это еще не конец. Зоро только угрожает, но не отправил его в темницу. Если Санджи придумает что-то гениальное, то сразу обретет вес и зацепку в этом мире.       Взгляд против воли упал на дымку, которая зимой обволкаливала Северные горы. Если он раскроет секрет левита, и что знает, как обрабатывать минерал, чтобы он стал безопаснее для человека, то станет незаменим. Хотя бы на год, пока не обучит мастеров.       Перед глазами встали глубокие шахты, в которые он так и не спустился, хотя его сердце разрывалось от вида шахтеров. Слишком густая, плотная тьма была там, внизу. Необработанный левит был радиоактивен, убивал в год по тысяче человек, пока Джерма с яростным усилием выкачивала из горы все ресурсы. А потом замок поднялся в небо, оставив на земле больных и умирающих, уже не нужных шахтеров.       Когда Санджи будет на грани отчаяния — разболтает ли он страшный секрет Северных гор от страха стать ненужным? Обречет ли еще тысячу человек на болезни или даже смерти, чтобы спастись? Санджи боялся, что надломится. И тогда предаст из ужаса этих пока незнакомых ему будущих шахтеров. И получится, что самой большой ошибкой Джермы было на самом деле все же выпустить его из темницы. — Я еще придумаю что-нибудь, еще ничего не кончено, — прошептал он в холку Шипучке. В коридоре послышались шаги Матиаса, и он поспешил раствориться в одном из секретных ходов замка.       В ту ночь Зоро обнял его. Санджи даже не сообразил сразу, что это настоящий Зоро. Инстинктивно, как раньше бросался за ножом, выбросил руку, чтобы укрыть скорее Шипучку от своих кошмаров. Но это оказался настоящий, не мертвый Зоро.       Санджи немного обрадовался — если Зоро явился среди ночи в его комнату, значит, желает потрахаться и снова скучает до тоски по Завитушке. Как Санджи хотелось бы быть на равных с остальными, возможность радоваться хорошим вещам, например, тому, что у Зоро на сердце стало немного легче. Но излечение для Зоро означало рано или поздно гибель для него, и Санджи испытал облегчение, решив что Зоро пришел его трахнуть. Сама судьба в этой истории предписывала ему быть злодеем, радующимся горю великого несгибаемого мечника. Но Зоро почему-то обнял его. Его руки прижимали так сильно, что Санджи подумал, что Зоро пришел придушить его в постели. Однако Зоро не сжимал объятия сильнее, просто прижимал к груди, давая слушать мерное биение сердца. Руки у Зоро были очень горячие, как и грудь, это было так удивительно. Раньше Зоро не касался его настолько близко, даже во время секса только нависал сверху. А еще Зоро пах, как Шипучка. И все это успокаивало надорвавшуюся почти до истерики психику Санджи против его воли.       Он не имел права расслабляться в руках Зоро и попытался вырваться. Зоро не пустил, хотя Санджи старался изо всех сил. Зоро ничего не делал, просто прижимал к себе, и вопреки желанию из Санджи выходили тревоги.       Нет, нет! Это было неправильно, позволять себе расслабиться только из-за объятий, Санджи пытался удержать все свои опасения и страхи. Но те не желали слушать голос разума, утекали из него, как песок сквозь сито.       Вспомнилась та ночь на горе, когда он ожидал, как к нему явится мертвый Плевок, шастающий вокруг дома и ожидающий шанса напасть. Но тогда это тоже оказался Зоро — сомкнул на нервно плачущем Санджи объятия и держал, отгоняя призраков и мертвецов. Тогда на горе в объятиях Зоро оказалось так безопасно, что даже было не страшно оказаться слабее Плевка, да и тот испугался Зоро и не явился. Санджи тогда забылся во сне, его психика просто отключилась, почувствовав островок спасительной безопасности.       Сейчас нельзя было этому поддаваться, Зоро и был главной опасностью…       Руки у Зоро такие сильные, Санджи не смог вырваться. Не смог дотянуться до ножа под матрасом, чтобы выбить себе свободу. Смирился с теплой грудью, сильными обнимающими его руками, успокаивающим запахом. Он вырывался все слабее, пока стук сердца Зоро не зачаровал его, как змея зачаровывает жертву своим мерным танцем, и не убаюкал.       Краем гаснущего измученного сознания, тонущего в неожиданной теплоте и спокойствии, Санджи отметил про себя, как удивительны вещи, которые доставались в этом мире местному Санджи. Например, объятия Зоро.       Утром Санджи проснулся от мягкого солнечного света в комнате. Странно было просыпаться не от кошмара или от резкого приступа паники. Он еще несколько минут лежал в постели, глядя на потолок и перекатывая внутри себя это странное чувство спокойствия и безопасности. Он никогда не просыпался вот так. Он озадаченно потер лоб, не способный ужиться и привыкнуть к этому чувству.       Накануне он заснул прямо в руках Зоро. Вряд ли Зоро его убаюкал, скорее сжал так, что Санджи потерял сознание от кислородного голодания… И все же не стоило переставать бороться и растекаться в его объятиях.       Чего Зоро хотел?       Санджи перекатился и понюхал подушку рядом с собой и разочарованно уронил в нее лицо — она не пахла как Шипучка или Зоро. Зоро не остался с ним до утра. И тут же подобрался, вцепляясь в подушку пальцами и рыча сам на себя: какого черта он хотел, чтобы Зоро с ним остался?! Когда казалось бы, что его положение не может стать еще дерьмовее, он развивает в себе эмоциональную зависимость от ублюдка, который смахнет его из жизни с брезгливостью при первом же поводе, как таракана с кухонного стола. Ну теперь точно понятно, почему Завитушка смог добиться свободы, он в такое эмоциональное дерьмо не вляпывался.       Разрываемый противоречиями и бичеванием себя за слабость, Санджи отправился на кухню — завтракать и придумывать еще один гениальный план, как показать свою значимость для страны. Шипучки на кухне не было, налитое Козеттой молоко оставалось нетронутым. Наверное, Шипучка ловит Санджи еще один подарок. Санджи соврал Зоро — он не избавлялся от кошачьих даров, а прятал мертвых птичек в трупоебной дырке Ниджи. Хранить дохлятину было нездорово, но не выкидывать же подарки от заботливой Шипучки.       Он ускользнул от остальных обитателей замка, наспех накинув шарф и пальто и бросившись вниз по узкой извилистой дороге. В городе пришлось разнимать драку. Ласка с утра висла на бедняге Красавчике, воинствующие мальчишки не могли простить ей такого предательства страны и обстреляли снежками. Прыткая девушка, сама еще вчерашний подросток, умудрилась выловить парочку и накостылять по первое число. Те не страдали джентльменством и оттаскали ее за волосы. Вся побитая куча сидела возле снежной горки Джек и дулась друг на друга. Санджи облегченно вздохнул, хоть причиной и были солдаты, но передрались только городские, а «долбанная Джерма» в побоище не участвовала.       Юная Ласка, девушка с тугими, почти белыми кудряшками, ну точно юный барашек, задирала нос и украдкой глотала слезы, повернувшись к побитым мальчишкам спиной. В свою очередь Нала не пускала тех умчаться врассыпную, планомерно покрывая их лбы и расцарапанные носы зеленкой. Завидев Санджи, непобитая часть пацанов, скрывающаяся по ту сторону горки, угрожающе заулюлюкала, но в бой не бросилась — была истощена нападением Ласки.       Та шумно втянула соплю. И сердце Санджи сжалось: девушка была еще недавним ребенком, раскрасневшаяся от драки, с ярким румянцем и блестящими от слез большими голубыми глазами, она изо всех сил старалась не расплакаться перед своими «врагами», но с каждой минутой это давалось ей все труднее. Она выглядела удивительно хрупкой и одновременно — невероятно боевой, и правда — злой упрямый барашек. — Добрый день, у вас что-то болит? Они навредили вам? — с трепетом обратился Санджи. — Нет, — шмыгнула носом Ласка и отвернула носик. — Дура, — буркнул один из пацанов. — Она все за Джермой волочится. А ему плевать на нее, они все одинаковые. И все остальные люди для них на одно лицо. — А вот и нет! — А вот и да! — Заткнись! — нежный ягненок вцепилась подростку в волосы, и тот истошно завопил. Новую свару остановила Нала, просто треснув ребром ладони Ласке по макушке: — Хватит.       Ласка зло зыркнула на нее, но хватку ослабила и с фырканьем уселась обратно на край горки. Ее еще по-детски пухлые губки мелко дрожали. И Санджи почему-то подумалось, что она наверняка росла в этом городе, бегая, как эта пацанва, по портовым улочкам. И что ей ведь не впервой давать тумака мальчишкам, и характер у нее не из робких, так что же случилось, что она едва сдерживается, чтобы не разреветься в голос? Ласка посмотрела в сторону порта, где стоял у мостков и записывал число сошедших на берег Красавчик, и Санджи понял.       Она дралась за него, а он даже не пришел. Ни на секунду не покинул свой пост, пока она тумаками отстаивала «их» великую любовь. Наверное, он даже не смотрел. Бедняжка. — Они сейчас все рты пооткрывают, — шепнул он Ласке и поспешил к порту, оставив ее недоуменно смотреть ему в след. Пусть удивление на время отвлечет ее от слез. Через пять минут Красавчик с ваткой и баночкой йода присел на корточки напротив Ласки. Та зарделась, когда он по приказу Санджи принялся обрабатывать ссадину на щеке «раненной девушки, которой требуется медицинская помощь». Повеления самого Винсмоука солдатами не обсуждались и были равны истине, Ласка этого не знала и… Санджи никогда ей не скажет. Всякое счастье — иллюзия, вопрос, что некоторым позволяется купаться в ней сколь угодно долго.       Сидевшие рядом другие участники побоища было загалдели возмущенно, но Нала волевым жестом толкнула их в плечи обратно: сидите мне. И принялась обрабатывать жгучей зеленкой ойкающих мальчишек. Йод тоже жегся, но вот Ласка от всякого касания ранки ваткой только улыбалась.       Санджи сам почти улыбнулся от этого зрелища и тут же замер в ужасе. Все это приведет лишь к новым конфликтам между местными и Джермой, он только усугубляет напряжение в городе. Он опять напортачил, черт-черт-черт. Ощутив приближающийся приступ паники, слишком частый для последних дней, он влетел в конюшню у амбара.       Мерно фыркали укрытые теплыми попонами лошади. Санджи спрятался в пустом загоне, возле которого Фран поцеловал его. Прижался лбом к балке, коснулся рукой с вновь обретенной чувствительностью шершавого дерева. Прощаться с умершими можно сколь угодно часто, уж этого жизнь у него не сможет отобрать. Как Зоро с Завитушкой, как он сам с мамой. А теперь с Франом.       Если бы Фран обнимал его, ему бы тоже переставало быть страшно. Фран не знал никакого блистательного прошлого Санджи и обнимал бы только его. И тогда Санджи бы отправился в неизведанный мир на корабле, и никакие опасности не могли его сломить. Но Франа больше нет, и Санджи ощущает, что не то что непокоренное море, даже новая Джерма — внезапно слишком много, слишком опасно для него. В чем черпал свое бесстрашие Завитушка до того, как Зоро впервые обнял его? Неужели, в нем и правда таилось что-то, чего изначально нет в Санджи?       Шипучка не пришла ужинать. Хотя сам Санджи не появлялся допоздна на кухне, боясь столкнуться с Зоро, он понял это по нетронутому еще с утра молоку. Беспокойство затикало внутри него нервным часовым механизмом. Никто не мог навредить Шипучке, нет, нет.       Матиас уважает короля, а Шипучка официально королевская кошка. Уборщиков приглашают в конце недели, так что никто не мог тронуть Шипучку, она просто охотится. Санджи уговаривал и сам себе не верил: куда могла она деться в огромных холодных коридорах, когда Санджи ждал ее в теплой комнате с мягкой кроватью. — Шипучка? — позвал он несмело. Конечно, она не ответила. Он пошел вдоль бесконечных гостевых спален, прошелся по крылу прислуги, затем мимо плотно запертых пустующих кладовых. — Шипучка?       С каждым шагом беспокойство все сильнее охватывало его. Сработала какая-то забытая старая ловушка Рэйджу? Шипучка залезла на окно и сорвалась, разбиваясь о камни с той стороны замка? — Шипучка? — уже громче с отчаянием прокричал он. Только эхо раздалось в коридорах. Мир не мог начать отнимать так скоро, а как же законная передышка?! И уже со всей силы голоса, не для нее, а чтобы выкричать свой нарастающий ужас: — ШИПУЧКА?! — Она здесь, — раздался издалека слабый смешок. Вздрогнув, Санджи последовал за голосом, заворожено прошел узкий коридор, спустился на пару ступеней. Неуверенно повторил: — Шипучка? — Она тут, — дребезжащий, старческий голос из темноты. Санджи замер в ужасе — голос доносился из сумрака плохо притворенной двери, ведущей вниз, в темницу.