Сломанные вещи🥀

      Первые дни Злюка отсиживался в своей темной комнате, как пещерный краб, не показываясь на глаза Зоро. Но его осмотрел доктор, и Зоро слышал его воркование с Шипучкой по вечерам, потому был спокоен — с обгоревшим придурком все нормально. Но шутки про подхваченную от бабы заразу у него конечно тупые, наболтал еще доктору с три короба. А Зоро и поверил; постоянно забывает, что Злюка — хитровыебанная Джерма.       Зоро очень смутился, когда Злюка раскрыл, что он велел доктору все о нем докладывать. Никакой заразы Зоро не боялся, он уже решил не трахаться со Злюкой, просто думал о его же здоровье!       Хотя, судя по его поведению с той рыжей дамочкой на пристани, Злюка вряд ли мог снять девицу на пляже тропического острова. Словно и не интересовала она его. Так не похож на кока, что даже смешно! Зоро хмыкнул, когда представил: Завитушке бы пришлось вызывать Чоппера с пакетами для переливания крови. А Злюка только знай — красный кончик замерзшего носа в шарф прячет. Зоро даже брякнул, целовался ли Злюка?       А Злюка вместо ответа устремил взгляд куда-то в себя, приоткрыл губы и неверяще коснулся их пальцами.       И Зоро замер, пронзенный догадкой от макушки до пят.       Это был точно такой потрясенный жест, какой сделал юный Злюка после выпрошенного у Зоро поцелуя в таверне. Он еще выдохнул ошеломленное: «Ого», сочтя легкое касание губ лучшим поцелуем на свете.       И сейчас на лице Злюки читался тот же недоверчивый затаенный восторг: «Это с ним произошло? У него правда был поцелуй? Это потрясающий поцелуй». Только Зоро резко осознал, что жест тот же самый, а вот поцелуй — нет. Поцелуй Зоро был со Злюкой-однодневкой, которого больше не встретить, даже влей в него еще раз Ластик. А настоящий Злюка пережил тот самый потрясающий первый поцелуй с кем-то другим, очевидно — навсегда оставившим след в его сердце. И исчезнувшим из его жизни, потому что у Злюки никого не было.       Или было?!       Теперь Зоро вперился в лицо Злюки чуть ли не вплотную, пытаясь угадать.       Неужели Злюка любил кого-то там, в Джерме, но остров рухнул, убивая всех вокруг. И спасенный случайно Злюка держал в своем сердце эту гибель. Потому что, да, Зоро готов был признать горькую правду, рассказать о своей потере Злюке было некому. У Зоро было свое горе, и оно занимало его больше, чем трагедии «ебаного Джермы».       Злюка касался губ и смотрел на маяк у моря. Он любил на него смотреть, даже высовывался из окна, чтобы разглядеть получше, потому что в комнате первого принца был виден совсем маленький кусочек этой части острова.       Так может здесь? Зоро уставился на Злюку теперь с легким испугом. Вдруг тот, кто запечатлел на Злюке этот пошатнувший его поцелуй, живет здесь в Джерме?! Злюка никогда не расколется, он мастер хранить интриги.       Зоро не мог понять, какая из этих мыслей пугает его больше. — О чем ты думаешь? — выпалил Зоро. И наваждение ушло.       У Злюки на лице как страницу перелистнули. Вот юный Злюка касается неверяще губ, горящих от поцелуя, а вот Злючий Джерма огрызается на Зоро. И прежнего наивного Злюку вмиг замылило, смело, как грязной волной во время потопа.       Но робкое потрясенное касание губ преследовало воображение Зоро, пока он слонялся по пристани, не вылезало из памяти даже при пересчете пиратов. Он даже два раза сбивался. Зоро злился, еще ему не хватало, чтобы наваждения со Злюкиным лицом его днем преследовали!       Тут или там, тут или там?! С кем у Злюки был настоящий «Вау» поцелуй.       Когда Зоро вышел из сарая с пленниками, будоражащего его мысли Злюки нигде не было. Ни в конюшне, ни на пристани, ни у солдат. — Твою мать, опять всего за полчаса похитили?!       Зоро придется запретить ему ходить на пристань в одиночку. А вдруг Злюка исчез ради свидания со своей загадочной пассией? Не то чтобы Зоро запретил, если бы узнал. Но конечно он должен сначала увидеть, кто эта загадочная личность, укравшая Злюкино впечатленное «Ого».       На легкой Наседке поднимали паруса. Слаженно и быстро, смотреть было приятно, ловчее были только мугивары на Санни. Но Зоро старался не отвлекаться, он искал Злюку. А может все же тот рискнул сунуться в таверну к рыжей дамочке ради наведения политических связей, раз сам Зоро отказался? Та сказала, что пробудет здесь до завтра…       А почему тогда Наседка явно собирается улепетывать? Никакая это не пассия Злюки! Рука сама собой легла на катаны, сжимая рукоять так, что побелели костяшки. Они ведь не успели ему ничего сделать? Сколько Зоро его уже ищет? Злюке под ластиком за сорок минут чуть руки не отрубили, едва успел спасти. Если в этот раз не успеет…       Корабль качнулся на волнах, трап с треском съехал с мостков, его собирались поднять уже в море. Не медля ни секунды, Зоро разбежался, но корабль стоял в самом конце пирса. Далеко, Наседка оказалась удивительно проворной и каждую секунду набирала скорость. Зоро не успевал, но все равно прыгнул: достал до ближайшего чужого корабля, а Наседка уже набирала ход в средине гавани.        Недолго думая, Зоро рубанул — под корень срезая чью-то мачту. Та начала медленно крениться, и, уличив момент, Зоро вскочил на нее и побежал, наклоняя ногами сильнее, быстрее, чтобы спрыгнуть с самого кончика и точно и легко приземлиться в центр палубы Наседки.       На корабле при виде образовавшегося из ниоткуда Ророноа началась неподдельная паника. Зоро расценил это как признание в преступлении. — Швартуйтесь обратно, быстро! — рыкнул он на матросов. Поставил одному фингал, чтобы было доходчивее. Злюка не оценит, если он рассечет и этот корабль. В прошлый раз ныл, что скоро заплывающие к ним судна начнут царапать днище о лежащий на дне слой кораблей.       Трюм, спущенные за борт шлюпки, кладовая, Зоро заглянул во все места, куда принято прятать пленников — Злюки не было. — Эй, где рыжая гадина?! — рявкнул Зоро, резко схватив за шкирку одного из суетящихся с разворотом корабля матросов. — Я не… — замотал головой напуганный человечек, но было поздно — его взгляд уже скользнул случайно по камбузу. И Зоро осклабился, отшвыривая матроса прочь, — ей не жить. Даже если она ничего не сделала Злюке, все остальные пираты должны узнать, что бывает, когда крадешь у короля Ророноа Зоро. Только так в большом мире добиваются порядка…       Он потерял все угрозы, когда сломал стену и заглянул в проем. Потому что Злюка сидел на лавке и тискался с этой мамзелью. Сосался, если уточнять.       Тот самый Злюка, что совсем недавно неверяще касался пальцами губ: «Ого», что мечтал о поцелуе с тем, кто его любит. И целовался с напором с первой встречной с пирса, что проявила легкомысленный интерес от скуки. Происходящее показалось Зоро каким-то предательством. Он не знал чего… Всего. И он потерял слова, замялся на входе.       Злюка закончил без спешки и тут же выговорил Зоро с ледяным спокойствием: — Ты прервал мое свидание.       Высокомерно и пренебрежительно, убивая в себе последние осколки того полного надежды и наивности Злюки из таверны. Рука с катаной стала безвольной, опустилась. Словно Зоро сейчас проиграл: пытался спасти от пиратов Злюку, но не успел, и юного Злюку убили навсегда, пусть циничный Третий принц и остался жив.       В душе поднялась злость и смятение, желание что-нибудь разрушить за гибель того чистого Злюки. Но Зоро только что уже сломал стенку. Он позволил Злюке безразлично пройти мимо, все еще не понимая, как ему реагировать.       Матросы уже вернули корабль к пирсу, и Злюка как ни в чем не бывало отправился в порт. Зоро же смотрел ему в спину с борта Наседки и понимал: тот Злюка, с которым познакомился Зоро, давно мертв — истерт, запачкан и уничтожен самим же Санджи. В груди болело.       Прошло три дня с отбытия Наседки. Франческа не стала дожидаться компенсации и подняла паруса, стоило Санджи с Зоро сойти на берег. Над морем тогда раздался оглушительный свист, и у одной из рыбацких хижин лопнуло оконное стекло. Сестра Франа была хулиганкой.       Санджи улыбнулся, вспоминая о ней в который раз за эти дни, и коснулся рукой губ, чтобы потрогать улыбку. Хотя семья Франа только и делала, что выбивала его из колеи, Санджи был благодарен. Фран дал надежду, что Санджи может кого-то увлечь, Франческа вернула желание чувствовать, давно и глубоко задавленное внутрь насилием стражников.       Снова до чесотки хотелось касаний, тепла чужого тела и покалывания на коже от ожидания прикосновения. Санджи вспомнил, как первые годы в темнице мечтал, чтобы его обняла мама, ее объятия всегда были согревающими, и тогда он точно никогда не будет больше мерзнуть на холодном полу. Но от этой жажды было только холоднее, и Санджи загнал несбыточные желания глубоко в подсознание как мешающие выживать.       Теперь тело бунтовало многолетнему подавлению. Хотелось, чтобы его трогали. Ничего с намеком на секс, Санджи не нравилось безуспешно дрочить себе, и от этой авантюры он удовольствия не ждал. А вот если кто-то возьмет его за руку, или чужая ладонь скользнет по шее. Вчера в ванной он стоял перед зеркалом и трогал себя за шею вокруг татуировки. Ощущения были странными, но приятными, он получил даже больше удовольствия, чем от попыток самоудовлетворения. Но как и с дрочкой, делать это в одиночку — совсем не то. Хотелось чужого тепла.       Он забылся и коснулся своей шеи прямо тут, на пристани. Его пальцы скользнули под шарф и отогнули воротник. Касание к коже, которой никто раньше не дотрагивался. Он прикрыл глаза от нахлынувших ощущений. — Весной будет праздник! Я первая пригласила! — черт, он на пристани, а сам такое вытворяет.       Санджи с тоской посмотрел, как расшумевшаяся Ласка висла на стоически выносящем домогательства Красавчике. Подпрыгнула и чмокнула безразличного солдата в щеку. Санджи автоматически приложил ладонь уже к замерзшей щеке. Наверное, ее губы мягкие и теплые. Чертов везунчик Красавчик. А где Санджи взять поцелуи?       Одинокие моряки не брезгуют продажной любовью. Но на острове ему не купить даже продажных обнимашек — Джерму тут знают все. Может, какое-нибудь пиратское судно закинет пару неместных девиц легкого поведения? Из тех, что за золотой погладят его по спине, а за два никому об этом не расскажут.       Санджи вздохнул: он томился уже три дня, а обнимашечных проституток в Джерму все не приплывало.       Оставалось только жадно наблюдать за чужими прикосновениями. А мир был полон ими! Санджи увидел мир с совершенно новой стороны и не мог перестать удивляться, насколько был раньше слеп.       Ласка чмокала Красавчика громко и яростно, словно утверждая свое право быть рядом, которое всем было не по душе. Ее поцелуи оставляли невидимые печати. Джек тискала всех солдат, кого поймает, как зверушек — со всей детской непосредственностью, с какой те чуть не придушивают в объятиях котят от переизбытка любви. — Терпи любовь! — при этом орала она.        Всегда аккуратный Смех касался Джек еще аккуратнее, почти нежно, если бы солдаты умели испытывать это чувство. Он чинил ее ногу и знал, какие еще очень хрупкие кости в этом маленьком человечке.       А самое главное — Матиас. Угрюмый недолюбливающий его жених Козетты открылся для Санджи словно с новой стороны и покорил его. Руки у Матиаса были большими и грубыми, как у Зоро, только мелких засечек от ножа и заноз на руках столяра было еще больше. Но всякий раз, когда он тянулся своими лапищами к Козетте, его руки становились нежнее подушечек на лапках Шипучки. Он касался ее талии еле уловимо, чтобы придерживать, но не давить на бок. Он обнимал ее невесомо, чтобы ощущать ее плечи, но не наваливать в конце дня свой вес на уставшую невесту. Матиас касался Козетты с такой нежностью и благоговением, что у Санджи не было шансов, он признал его заслуживающим Козетту в любом из миров. Его касания были невероятным искусством, примером, как любая грубая сила переплавляется в нежность от любви. И Матиас даже не особо осознавал, насколько он в этом искусстве преуспел. — Ты ведь ничего не задумал? — мрачно спросил его Зоро вечером за ужином. И Санджи поспешно отвел взгляд от болтающих Матиаса и Козетты. Черт, он слишком очевидно пялился. — Просто думаю, что подарю Козетте для лоскута на брачное покрывало, — пожал он плечами. Зоро тут же поперхнулся, он и думать об этом забыл. Санджи коварно усмехнулся: он знал, что это выбьет Зоро из колеи. А потом тот пойдет к себе в комнату и оторвет кусок от портьеры побогаче. Что за варвар.       Но любоваться талантом Матиаса начал исподтишка, чтобы никого не смущать.       Касаний хотелось до зубовного скрежета. До помутнения мышления.       Зоро, к слову, не касался никого. Наблюдения Санджи привели его к удивительному выводу: Зоро и он были единственными, кто за все эти дни не коснулись других людей. Ладно, положим у Санджи есть Шипучка, но Зоро, похоже, в этом ни капли не нуждался.       Тем странней были воспоминания, что когда он болел, Зоро трепал его по голове. Санджи помнил, как становилось спокойно и безопасно от его касаний, а Санджи и не понимал, насколько он должен был впитывать каждую секунду этого момента! Кажется, это были касания в подарок глупому Джерме.       Может, облиться ледяной водой на морозе и опять заболеть? Санджи резко замотал головой. Ну и хрень иногда на ум приходит.       Тем более на совсем здорового Санджи Зоро смотрел в последние дни довольно угрюмо и враждебно, а в порту глаз не спускал. Санджи боялся, что тот догадывается о договоре побега, но старался ничем себя не выдать. А на все мрачные высказывания Зоро про свидание с капитаншей требовал унять зависть, король Ророноа сам упустил свой шанс.       А сам следил голодным взглядом, когда Козетта невзначай переплетала пальцы с Матиасом.       Зоро с одной стороны не стремился встречаться со Злюкой после осознания, что юный Злюка давно истерся и отмер в нем. Скорее даже убит Третим Принцем, как те раненные на поле боя. Но каждое утро не мог справиться с беспокойством, что того опять похитят. Потому периодически проверял, что там с Джермой.       В то утро он застукал Злюку на необычном месте. Тот стоял, прилипнув лбом к холодному окну в общем коридоре. На подоконнике сидела, лениво поглядывая на птичек во дворе, Шипучка, и Злюка прятал лицо в ее мехе. Он периодически тихо хмыкал себе под нос, явно удивляясь чему-то происходящему на улице. — Что там? — Зоро встал позади, приглядываясь через заледеневшее стекло. — Смотри! Козетта и Матиас вешают белье, — с неожиданным энтузиазмом откликнулся Злюка, не оборачиваясь.       На маленьком внутреннем дворе именно это и происходило, у Козетты давно водилась страсть к белью с запахом мороза. И никакие холода не могли ее остановить. Большую плетеную корзину с бельем носил за ней конечно же Матиас, а Козетта брала из нее по одному платью или простыне, ловко распределяя все по веревкам. — И что? — хмыкнул Зоро. — Нет ты смотри! — восторженно прошептал Злюка и опять хмыкнул счастливо в шкуру Шипучке. Та уже не смотрела на птиц, она смотрела на Зоро, как бы говоря: «Иди нахер». Зоро из вредности остался.       Зоро посмотрел: Козетта брала белье из большой корзины и развешивала его на веревки. Ну и что? Зоро почесал в затылке. — Смотри на Матиаса! — нетерпеливо шикнул Злюка, не дождавшись от Зоро понимания. — Она крутится, потому что вешает простыни на одну сторону, а платья — на другую. Но сколько она ни вертится, он упрямо становится так, чтобы закрывать ее от ветра. Смотри!       Зоро всмотрелся в оттаявший от лба Злюки кусочек стекла. Матиас и правда запыхался, но сильные порывы ветра даже не касались прически разгоряченной работой Козетты. Он не хотел, чтобы ее продуло. Козетта вытащила из корзины очередную юбку и юркнула к дальней веревке во дворе. Матиас чуть не поскользнулся, но встал рядом, прикрывая ее от острых льдинок в морозном ветре. И не произнес ни слова.       Злюка от этого радостно хихикнул прямо в Шипучку. И пусть та следила только за Зоро, сам Злюка слишком увлекся наблюдением за парочкой, чтобы его замечать.       Зоро посмотрел сверху вниз на склонившегося к окну Злюку. Матиас снова встал щитом для своей невесты, а Злюка хрюкнул в кота. И все разом как-то прояснилось, перестало быть тягостным и запутанным. Тот самый юный Злюка не умер, серость дней не искалечила и не стерла его из личности Третьего Принца Джермы, наоборот — тот заботливо укрыл его от всех ужасов. Тот самый юный Злюка жил в замке с первого дня, и лишь в этот раз случайно Джерма увлекся и не успел скрыть его от Зоро, как от угрозы. Злюка все еще был тем же самым, просто… Просто Зоро был ничем не лучше Плевка, чтобы позволять с ним встречаться. — Э-кх-м, — Злюка вдруг опомнился, осознав, с кем говорит, и резко выпрямился, не поворачиваясь от окна. Нос Зоро едва не уткнулся ему в макушку, оказывается, он прижался слишком близко, пытаясь всмотреться во двор.       Легкие волосы щекотнули его нос. Они больше не пахли клубничным шампунем, как волосы Злюки из таверны, он скрывался и тут — под нейтральным мылом, холодной надменностью и безразличием, но Зоро было больше не обмануть. Злюка такой смешной. Забываясь, он подался чуть вперед, утыкаясь носом в затылок Злюки с хмыканьем. «Давно не виделись», — подумал Зоро.       Он видел в отражении на стекле, как распахнулись широко Злюкины глаза от удивления и «такой наглости». Было довольно удобно, что можно ткнуться ему в макушку и все равно смотреть поверх его головы. Хотя странно, ведь Завитушка был одного с ним роста. — Эй, ты чего такой низкий? — беспечно, потому что на душе было неожиданно легко, словно никто не умер, хмыкнул Зоро. И осекся, проклиная себя за глупость. Злюка ниже Завитушки, потому что голодал не сорок дней на острове, а десять лет в холодной темнице. Ему просто не давали достаточно еды, чтобы он мог вырасти, как Санджи из других миров, и в этом он никогда не признается.       Злюка в отражении моментально покраснел и воспылал гневом. — Низкий! — он развернулся так резво, что Зоро чуть нос не оторвало. Он слегка отогнулся назад, хлопая глазами. Осуждающе смотрела Шипучка из-за спины Злюки. — А мне думается, мой рост — идеальный размер для грамотного заполнения. Потому что вот здесь, — Злюка провел рукой снизу до своей макушки, его движения были немного скованы, ведь Зоро все еще стоял, почти прижимая его к окну. — Поместилось все, что требуется разумному человеку. Смекалка там, мышление, серендипность, потом в словаре посмотришь, — одернул он открывшего было рот Зоро. — Идеальная компоновка. Что наталкивает на мысль, что все, что выше, — Злюка провел ладонью от своей макушки до Зоро, ее ребро остановилось немного выше линии зеленых бровей, — так вот, у тебя, выходит, все, что выше этой линии идеально скомпонованного человека — лишняя труха. И похоже, — Злюка иронично приподнял брови и выдал: — в ненужное как раз попадают твои мозги.       Затем Злюка решительно протиснулся на волю из зажима между подоконником и Зоро. Отошел на пару шагов, вспомнил кое-что, яростно промаршировал обратно и засунул подмышку забытую на окне Шипучку. — Прошу прощения, дела, — одинаково сердито глянули снизу Злюка и Шипучка из подмышки. А затем Злюка царственно удалился — спина идеально ровная, подбородок вздернут.       Зоро с легким удивлением прослушал выступление и еще с полминуты пребывал в легком ступоре от такого напора. А потом из его рта неожиданно вырвалось: — Ха. Ха-ха, — оно родилось где-то в легких или в сердце, в обход головы. Зоро отпустил себя и склонился, прижимаясь лбом к тающему стеклу, чтобы быстрее высмеяться. — Ха-ха-ха.       Злюка пиздец уморительно сердится. Такой злючий, просто чудо. Так и хочется оставить себе.       Зоро резко перестал смеяться, вмиг приходя в себя.       Ну и хрень иногда на ум приходит. Нужно больше медитировать.