Отличница

Он не дышит. Нет, он определённо не дышит. Несколько секунд мне приходится приводить себя в чувства, чтобы выбраться из свинцовых оков оцепенения. Я глубоко вдыхаю и выдыхаю, пытаясь убедить себя в том, что то, что я услышала — плод моей фантазии, а Люцида на самом деле мертва, задушена своим супругом по приказанию Лилит. В это невозможно поверить, а потому я пускаю всё своё внимание на застывшего Люцифера. Он всё ещё молчит, его грудная клетка не вздымается, а плечи не поднимаются, и лишь нервно подрагивающий правый глаз выдаёт его жизнеспособность. — Люцифер? — делаю шаг к нему и касаюсь его плеча. Мимолетный, казалось бы, в других обстоятельствах совершенно ничего не значащий жест задевает меня за живое. Люцифер вздрагивает и отстраняется. Сердце пропускает удар, а ноги подкашиваются, когда взгляд кроваво-алых глаз обретает осознанность. Одними только своими глазами он вбивает меня в пол. Всё же с огромным трудом стараюсь удержаться на ногах, пока Люцифер медленно выбирается из ступора. Спустя несколько бесконечно-долгих секунд он обводит меня недоверчивым взглядом. А затем усмехается. Что, черт возьми, смешного я сказала?! — Нам надо представить отца суду как можно скорее, — ледяным тоном, от которого и сердце моё покрывается тонкой коркой, говорит он. — Полагаю, он уже начал что-то подозревать. — Люцифер, — беспомощно выдыхаю я, качая головой. Он отходит от меня на несколько шагов, зарывается рукой в свои чёрные, как смоль, волосы. Кончики пальцев леденеют, и вся кровь приливает к щекам, пока я в полном недоумении смотрю на дьявола. Люцифер просто... сделал вид, что не услышал меня? Я ничего не понимаю. — В первую очередь, я должен написать обвинительное письмо Престолам. Я нашёл свидетелей и доказательства того, что моя мать жива, а значит дело остаётся за малым, необходимо лишь приставить трусливых глупцов к Морали, о которую все на небесах разбивают лоб похлеще Библии. Люцида станет главным свидетелем против него. Если она заточена в Эдеме — это его рук дело. Его голос и ставшее уже надоедливым пение птиц сотнями молотов колотят по моим вискам — хочется закрыть уши и убежать как можно дальше от этого безумия. Но я продолжаю стоять напротив, изумленно наблюдая за тем, как он рассекает пространство передо мной широким шагом, в задумчивости кусая губы и оттягивая тёмные пряди. — Люцифер, ты вообще слышал, что я сказала? — в голос вбивается металл, и в очередной раз, когда он пролетает мимо меня, хватаю его за руку, разворачивая к себе лицом. На щетинистом лице пробегает тень сомнения. Он вскидывает голову и выгибает бровь, смотря на меня, как на самое глупое создание во Вселенной. — Ты слышала, что я сказал? — сделав на себе акцент, Люцифер фыркает и выдергивает свое запястье из моей хватки. В лицо мне ударяет шок, отчего я даже пошатываюсь, но все же с трудом нахожу в себе силы, чтобы покачать головой, ответив: — Это сущий бред. Этого не может быть. И тогда Люцифер улыбается. Одной из тех улыбок, после которой ты лезешь в собственноручно выкопанную яму, после которой хочется петлю на шею надеть и потуже затянуть, после которой глоток цианистого калия покажется апельсиновым фрешем. Несколько мгновений он молчит, чтобы затем коснуться моего подбородка указательным пальцем и, приподняв его, прошипеть: — Я думаю то же самое о твоих словах, отличница. Меня будто изо всех сил ударили битой по затылку. Из лёгких точно выкачали весь воздух, и я делаю последний глоток, приоткрыв рот. Секундная дыхательная гимнастика не помогает. От недостатка кислорода и этого его взгляда кружится голова. Спокойно, Вики... это было ожидаемо. В конце концов, он не психанул и не ушёл. Он по-прежнему здесь, думает, как затащить отца в тюрьму и пропускает каждое моё слово мимо ушей. — Ты же знаешь, что ты наполовину ангел, Люцифер, ты не можешь игнорировать правду. Дьявол отходит от меня, и я вижу, как под белой рубашкой перекатываются его мышцы. Услышав мои слова, Люцифер замирает и медленно оборачивается. — Правду? Какую, мать его, правду? Что я белый и пушистый ангелочек, который влюбился в другого ангелочка? — он мгновенно преодолевает расстояние между нами, угрожающе склонившись над моим искаженным болью и удивлением лицом. — Во мне течёт ангельская кровь, Вики Уокер, но она чёрная и вязкая, как смола, моя тьма убила весь свет. И тебя она тоже убьёт. Больше нет сил прогибаться и прятаться от этого урагана. Пусть лучше мне сорвёт крышу. — Это не работает в том случае, когда тот, в кого ты влюблен — тоже ангел. Я вполне могу противостоять твоим чувствам, — гордо отвечаю я, выпрямившись. В следующие несколько секунд мне доводится удивительная возможность понаблюдать за тем, как в изумлении вытягивается его лицо, как зловещая чернота покидает багровые радужки, как сведенные к носу брови медленно ползут вверх. Втянув носом наэлектризованный воздух, он едва слышно спрашивает: — Какой, блять, ангел? — Я говорила с Ребеккой, — немедленно отрезаю я. — После смерти кулон наделил меня ангельскими способностями. Помнишь, Кай говорил, что он принадлежит Деве Марии? Моя семья является её потомками. Габриэль нашёл её родных и передал им кулон, полагаю, на нем наложено пророчество — тот, на ком в момент смерти надета реликвия, попав на небеса, становится ангелом. Это я исполнила пророчество. Я послужила проводником кулона обратно в Эдем, Люцифер. Я никогда не была Непризнанной. Я сразу стала ангелом. И я... Моральные и физические силы иссякают. Слезы поступают к глазам, и вот уже образ Люцифера не видится мне таким ясным. Решайся, Уокер, давай же. Не самый романтичный момент, но, кажется, такого у нас никогда и не будет. Просто сделай это. Это будет твой лучший хедшот, он сломает его, а вместе с тем и тебя, только, черт тебя подери, не молчи, только найди в себе силы. — Я люблю тебя. Мир, окружающий нас, замирает, услышав эти слова. Замок, мой дорогой замок, — мне кажется, он готов рухнуть от того напора, с которым я ворвалась в их с Люцифером жизни. От этих разрушающих слов. После них меня ждет лишь тьма, да не будет никакого света в конце тоннеля, никакого великого вознесения на небеса, никакого вальса под мелодичное звучание арфы и маленьких ангелочков, пускающих в нас стрелы любви. В какой момент моя любовь к нему стала осознанной? Когда глупая наивная симпатия переросла в слепую жажду мести, из неё в нескончаемую страсть, а оттуда в любовь? Никогда. Наш союз был предрешен. Здесь не будет лживых фактов в переписанной Библии, только правда, только разрушающая и отравляющая все вокруг правда. Сказав это, я оформила себе вечную прописку в Аду, я заковала в себя кандалы зла, упала пред ним на колени и склонила голову, как при молитве. Ангел поклоняется дьяволу. Вся моя воля отныне и вовеки принадлежит ему. В глазах Люцифера застывают слезы. Он слишком силён, чтобы позволить им скатиться по щекам, и кристально чистые капли изо всех сил цепляются за эти кровавые бездны. Один лишь его вид разбивает мне сердце. Дьявол поднимает взгляд и тихо усмехается. Снова. — Ты не можешь меня любить, — шепчет он. — Даже если ты самый непутевый ангел на свете, который не подчиняется законам Морали, ты просто не можешь... — Но ты ведь полюбил меня, — в отчаянии бормочу, цепляясь за всевозможные шансы остановить поток его неверия. — Взгляни на меня. Качнув головой, Люци находит взглядом моё лицо. По щекам моим струятся слезы, в горле пересохло, а сердце саднит так, словно в ту же минуту меня должен схватить приступ. Я нервно сглатываю и делаю шаг, касаясь своей ладонью его щеки. Дьявол прикрывает глаза, поддаваясь ласке. Чувствую его боль в своей грудной клетке, а оттого меня разрывает на куски изнутри, будто кто-то закинул в меня гранату и сорвал чеку. — Неужели всё, что было между нами, ничего не значит? Как ты можешь игнорировать тот факт, что наши души сплетены так тесно? Как можешь быть холоден ко мне даже сейчас, когда нам обоим открылась правда? Наша связь настолько крепкая, что она может убить. Я уверена, ты знаешь, какой разрушающей может быть любовь ангелов. Он открывает глаза, наполненные болью, он убивает меня одним только своим разбитым взглядом. Проводит пальцами по моей мокрой щеке, стирает с неё слезу, выдаёт подобие улыбки. — Ангел, — голос его не имеет ни намёка на жизнь. — Я не ангел, Вики. Это какая-то ошибка. Чудовищная, непоправимая ошибка. Брак на производстве ангелов и демонов. Сбой в системе. Правда лишь в том, что наша с тобой связь убийственная, отличница. Моя тьма затмила твой рассудок. Нелепый всхлип вырывается из горла. Убираю ладонь от его лица, прижимая её к губам. — Ты снова делаешь это. После всего, что произошло, снова гонишь меня? Кричишь, что я твоя, а затем так запросто отказываешься от меня, услышав признание? Взгляд Люцифера наполняется злобой, и я чувствую жар на лице, когда он вдруг перемещает его на стену за моей спиной. Оборачиваюсь, и в ту же секунду на стене вспыхивают цветы. В мгновение ока огонь расползается по всей стене, он пожирает их, пожирает нежные бутоны, и я в ужасе вскрикиваю, не веря своим глазам. Дым валит столбом, пока огонь поглощает стену, перебираясь на потолок. Я поворачиваюсь к Люциферу, хватая его за руку и заставляя посмотреть на меня. — Хватит! — срывающимся голосом кричу я. — Хватит! Ты спалишь весь замок! — Когда ты уже поймёшь, — он обхватывает мои щеки, заглядывая мне в глаза, и я плавлюсь под этим твёрдым и тяжёлым взглядом, сгорая, как сотни цветов на стенах и потолке. Запах гари заставляет поморщиться и задержать дыхание, дым забирается в горло. — Я никогда. Ни при каких обстоятельствах. Блять. Не собираюсь. Отказываться от тебя! — Значит, тебе так проще? — скидываю с себя его руки, отхожу на несколько шагов назад, забывая о бушующем в оранжерее пламени. Птицы в панике мечутся по воздуху и беспомощно кричат. — Не заморачиваться о чувствах и держать рядом свою верную собачку, которая не сбежит, ведь ты знаешь, что её душа целиком и полностью принадлежит тебе! Ты хочешь лишить меня всего, привязать к себе, и я уже привязана, у меня уже нет воли рядом с тобой, но ведь это безумие, Люцифер! Я должна знать, что ты осознаешь нашу связь, что ты принимаешь её. Но кажется... — дым попадает в горло, туманом встаёт между нашими телами, но я яростно продолжаю. — Кажется, ты принимаешь меня как должное, хочешь заточить в Аду, приковать к своему трону. А я... — Не видишь своего будущего в Аду? — он горько усмехается и кивает. — Новоиспечённый ангел, потомок Девы Марии, дочь Серафима, разумеется, тебе противна сама мысль о Преисподней. В эту же секунду сквозь плотную пелену дыма вдруг прорисовывается чёткий образ. Я сижу рядом с Люцифером на роскошном, отделанном алмазами троне, мои бордовые крылья подрагивают от лёгкого дуновения ветра, и я поворачиваю голову в сторону нового Повелителя, улыбаясь ему ослепительной улыбкой. Он накрывает мою ладонь своей и тоже улыбается, удовлетворенно кивая. А где-то на заднем плане, вместе с отчаянным криком горящих и борющихся с пожаром птиц вопят и завывают души, которых только ждёт наказание. Эти звуки радуют нас, доводят до высшей степени блаженства, тьма поглощает наши тела и наши рассудки. Мы поселяемся во тьме. Мы вместе ею правим. — Боже, — испуганно шепчу я, чувствуя, как волной собственного страха меня несильно отталкивает назад. Люцифер в непонимании смотрит на меня, а затем коротко кивает. Он почувствовал мой испуг, возникший из-за его слов, и теперь в мою душу снова вонзилась боль. Пытаюсь сделать глубокий вдох, но не могу. Начинаю кашлять, глаза слезятся от дыма, и образ Люцифера постепенно растворяется в нем, когда я вдруг оборачиваюсь, чтобы увидеть охваченную огнём оранжерею. Птицы больше не кричат. Яростные языки пламени зализывают последние признаки жизни, медленно подбираясь к нам. Невыносимый жар охватывает моё тело, дым заполняет лёгкие. Кажется, я теряю сознание. Помню лишь, как тело моё падает на раскаленный пол и как сильные руки подхватывают меня, унося как можно дальше от пожара. — Люцифер, — хрипло бормочу, не в силах разлепить веки. — Что же ты наделал...

***

Удивительно, как быстро мы привыкаем к хорошему. Обычное дело для меня — вариться в котле из проблем, но стоит лишь тонкому лучу света пробиться сквозь непроглядную тьму, как я расцветаю, тянусь к нему, отдаю все, что у меня есть, ради мимолетных секунд тепла. И чем яростнее ты тянешься, тем сильнее тебе прилетает. Вся моя жизнь до смерти была настолько примитивной и обычной, что я привыкла видеть радость в любой мелочи: купон на бесплатный попкорн в кинотеатре, новый сезон любимого сериала, семинар у одного из самых известных художников Атланты. Всё приняло глобальные обороты, стоило мне попасть на небеса. Больше не было «обычно» и «средне», всё превратилось в «слишком». Слишком больно, слишком счастлива, слишком люблю и слишком ненавижу. Как одно хрупкое тело способно выдержать столько чувств одновременно? Однажды меня разорвёт на куски. И, судя по ощущениям, это произойдёт достаточно скоро. Стрелка часов тяжело ползёт по циферблату, и кажется, будто мой взгляд изо всех сил подгоняет её к заветным двенадцати. Надоедливое тиканье не вытесняет из головы отчаянный крик горящих птиц, сочувственный взгляд не заменит глаз Люцифера, наполненных разочарованием, когда он почувствовал мой страх на слова о Преисподней, ни одно из чувств никогда не перекричит эту невыносимую боль, когда я понимаю, что оранжерея сгорела. О разрастающуюся пустоту в душе что-то скрежещет. Делаю прерывистый вздох и стираю слезы. Ладонь Дино ложится на мои волосы. Моя голова устроилась на его коленях. Кажется, мы сидим в моей комнате сутки. — Я не пытаюсь его оправдать, Вики, — ангел продолжает наш бесполезный разговор, который как всегда ничего не изменит. — Но он был потрясён новостью о матери, а ты его... — А я не была потрясена, Дино? — резко привстав, я стираю новый поток слёз и качаю головой. — Я только что узнала, что я ангел, и наша с ним связь так сильна, что в случае гибели одного, умрёт и другой. Я нуждалась в нём... — Ровно так же, как он нуждался в тебе. Сощуриваюсь, обводя лицо ангела недоверчивым взглядом. Он невозможен. Всепрощение — идея этого настолько плотно засела в его душе, что он готов защищать даже того, кто разрушил его любовь. — Я понимаю, он не умеет чувствовать, он просто не принимает того, на что способна его душа. Игнорирует сам себя. Но это не может продолжаться вечно. Если он заледенел — я живая. — Просто дай ему время, ладно? Думаю, ему сейчас тоже паршиво. — Паршиво, — тихо усмехаюсь и ложусь обратно на колени друга. — Я уверена, он сейчас точно не причитает о скандале и не рыдает над сгоревшими цветами, а носится с Библией и ищет свидетелей. — Знаешь, я ведь мог... Дверь в мою комнату вдруг со скрипом открывается, прерывая ангела. Уверенная, что это Мими, я уже придумываю сотни отговорок, только бы она не решила, что я и в Дино влюблена, когда в комнату вдруг заглядывает знакомая темноволосая макушка. Люцифер. Сердце пропускает удар. Я мгновенно привстаю, в непонимании уставившись на дьявола. На его лице кровоточащие ссадины, чёрные волосы взъерошены, а нижняя губа рассечена. Пошатнувшись, Люци опирается о дверной косяк. На его губах расползается улыбка, когда он впивается отчего-то довольным взглядом в наши фигуры. Он пьян?! — Истинные ангелочки, — заплетающимся языком лепечет он. — Какая прелесть! А какие красивые у вас будут детишки. Дино в изумлении приоткрывает рот. Подрываюсь с кровати и подхожу к дьяволу, хватая его за локоть, чтобы завести в свою комнату. Мне не нужны неприятности. Если Фенцио или Геральд увидят его в таком состоянии, ещё и возле моих покоев, пожизненная прописка в Аду будет обеспечена мне вне зависимости от моего желания и желания Люцифера. Рухнув на кровать, он начинает смеяться. — Что с тобой? — фыркаю я, касаясь ладонью одной из ссадин на щеке. Он шипит от боли, перехватывает мою руку и целует каждый мой палец. Тепло лишь на секунду затмевает мой рассудок, но я выдергиваю ладонь и складываю руки на груди. — Люцифер. — Мило поболтал с папулей, стащил у него пару бутылок глифта, — Люци поворачивает голову в сторону Дино и шлепает его ладонью по щеке. — Хорош. Мы с ангелом в недоумении переглядываемся. Черт возьми. Если он потащился к Сатане, чтобы лично узнать правду о Люциде, то звание самого бестолкового создания по праву переходит ему. Оттого волна беспокойства вдруг поднимается в моей душе. Хватаю Люцифера за плечи, заставляя дьявола посмотреть мне в глаза. — Что между вами произошло? — Конструктивный диалог, в ходе которого я благополучно пустил папуле пыль в глаза. — Пожалуйста, только не говори, что ты завалился к нему в таком состоянии... Он прожигает меня неосознанным взглядом, а затем громко усмехается. — Конечно же нет. Я просто мило поболтал с ним, сказал, что его, ах, пардон, и твою, Дино, драгоценнейшую Лилит ждёт суд и что Престолам уже отправлено обвинительное письмо. Дино встаёт с кровати, отчего Люцифер, что все это время опирался о его плечо, падает на бок. Он в стельку, он едва передвигает губами, несёт откровенную чушь, и я сажусь на край кровати, помогая ему вернуться в сидячее положение. Люци поворачивает голову в мою сторону и быстро чмокает меня в губы. В нос ударяет терпкий запах глифта. — Зачем ты сказал ему это? Ты знал, что Лилит и правда ждёт суд? — Не знал, мой ангел, но теперь папуля бросит все силы и все внимание на то, чтобы уберечь свою суку от казни. Теперь мне надо достать предпоследнего ключевого свидетеля. Ребекку. И ты мне в этом поможешь, — ладонь Люцифера нагло ложится на моё колено и сжимает его, заставляя меня грубо скинуть его руку. — Фригидная. — Тебе нужно проспаться, а не искать Ребекку, — фыркаю я и встаю. Дьявол опирается о стену и закидывает руки за голову, блуждая похотливым взглядом по моей фигуре. — Чтобы отрезветь, мне достаточно часа, а с тобой я как будто все время пьян, — медленно говорит он. В глаза его снова вонзается лёд, когда он смотрит на стоящего рядом со мной Дино. — А в твоей помощи я не нуждаюсь. — Кто сказал, что я хочу тебе помочь? — Твой щенячий взгляд, — он фыркает и, схватив мою подушку, втягивает носом её запах. — М-м-м, всё ещё магнолия. Дино рвано вздыхает, прикрывает глаза и массирует виски. Мне уже доводилось видеть Люцифера пьяным, но сейчас он действительно пытается себя контролировать. Надо же, ярый противник мирских удовольствий нашёл самое тривиальное и присущее смертным решение всех проблем — надраться. Едва ли у него получилось забыться до беспамятства, а дров в таком состоянии он может наломать немало. — Ваше общество начинает меня утомлять, — лениво говорит Люцифер и встаёт. Нетвёрдой походкой и под наши удивлённые взгляды он идёт к двери, когда случайно пихает меня плечом. Пошатнувшись, я падаю прямо на руки Дино, и Люци оборачивается, впившись в нас убийственным взглядом. — Счастливо оставаться, — выплевывает он. Дверь за ним захлопывается с такой силой, что я непременно вздрагиваю от резкого звука. Медленно поворачиваюсь к ангелу, заметив гримасу боли и непонимания, застывшую на его безупречном лице. — Лилит... ждёт суд? — нервно сглотнув, спрашивает Дино. Обвожу его фигуру сочувственным взглядом и все же решаюсь кивнуть. Парень в досаде поджимает губы и вскидывает голову. Эта новость сбивает его с ног, и я последняя, кто будет его осуждать. В конце концов, кому, как не мне знать, насколько сильной может быть ангельская любовь. Даже к таким абсолютным дьяволам, как Лилит и Люцифер. И если её связь с Дино давно разрушена, отголоски боли всё ещё гуляют по его душе, он всё ещё чувствует что-то... и это не даёт ему покоя. — Мне очень жаль, — отчаянно шепчу я. — Нет, нет, она заслужила это. Какое бы наказание для неё ни выбрали Престолы, это будет правильно. Я едва нахожу нужных слов. Вместо них лишь обнимаю ангела, прижимаясь к его груди и слушая размеренный стук его сердца. Мы стоим так несколько секунд, отчаянно веря, что пока мы есть друг у друга, любая трагедия вселенских масштабов станет крохотным недоразумением. Но когда он уходит, все беды пугающей тенью наступают на меня, точно ожившие ночные кошмары, и я вдыхаю оставшийся в комнате запах глифта, прикрыв глаза. Резкий стук в дверь заставляет меня вздрогнуть и распахнуть их. Нарастающее беспокойство в груди заставляет меня помедлить, но стук усиливается, и я хватаюсь за ручку, потянув её на себя, чтобы увидеть перед собой улыбающегося ангела. — Одо?