Дерзкий Энди

Переезд. Это отвратительное явление. Мало того, что это утомительно и затратно, так еще и на душе паршиво от того, что приходится покидать свое привычное место обитания и осваиваться в совершенно новой и незнакомой обстановке. Конечно, многие не согласятся со мной, когда речь идет о смене худших условий на лучшие, или, когда переезд – это мечта всей твоей жизни. Но это не мой случай. Меня вынудили уехать из моего любимого города, города, в котором я родился и рос, города, в котором остались все мои друзья, а, главное, дело моей жизни – музыка. Гитара, компьютер и синтезатор – три мои любимые вещи остались в моем родном Лос-Анджелесе, а я теперь, как без рук и без сердца, еду в какую-то дыру. Но мой куратор из центра по работе с проблемными подростками считает, что это пойдет мне на пользу. На какую, нахрен, пользу?! Отнять у меня всё, что я люблю, и отправить в богом забытый городишко – это должно мне как-то помочь избавиться от моей «чрезмерной агрессии»? Я вас умоляю! Теперь мне еще сильнее, чем когда-либо прежде, хочется начистить кому-нибудь рожу. «Чрезмерная агрессия» - вот придумают тоже… Обычная агрессия у меня и совсем не чрезмерная. И не спонтанная, как выражались мои учителя в школе, а вполне себе закономерная. Какой-то чмошник называет меня «выродком» или «педиком», а я что должен делать? Сказать ему «спасибо» и, насвистывая «It’s a wonderful life», отправиться плести макраме? Или что там делают с макраме, в душе не ебу, что это такое… Ага, щас! Открыл свой хавальник поганый – изволь ответить за слова. Не можешь защититься, когда я пинаю твою рожу – не моя проблема. В следующий раз подумаешь дважды прежде, чем швыряться такими словечками. Многие, конечно, скажут, что я сам специально нарываюсь на драки и только и ищу повод, чтобы отмудохать кого-нибудь. Может быть, я не спорю, я не мозгоправ. Но, тем не менее, не я тот долбоёб, который проходит по коридору мимо ботаника, пинает его, оскорбляет и так далее. Почему этих уродов не отправляют к психологам? Почему их не отсылают к черту на куличики «справляться со своим гневом»? Или их поведение – это нормально? Я не понимаю… Почему моё желание защитить слабого или же самого себя является клинической патологией, а их желание издеваться и самоутверждаться за чужой счет остается безнаказанным и само есть разумеющимся? Наверно, мне никогда этого не понять. Да и похуй. Я все равно буду защищаться, чем бы мне это не грозило, не собираюсь выслушивать грязь в свой адрес и «подставлять другую щеку», не на того напали. Я вздохнул и поёрзал в кресле. Этот полёт казался бесконечным. Самолет постоянно трясло, то и дело мигал свет, а пассажиры охали и ахали от страха. Мне было все равно. Может, если мы сейчас разобьемся, это окажется моим спасением. Как только я представлял дыру, в которую лечу, меня всего передергивало. Как же я ненавижу всё и вся… И еще целый гребаный год до совершеннолетия. А там уже никто и ничто не сможет мне указывать. Как же я жду этой даты. Я понимаю, что являюсь сплошным разочарованием для предков, и мне искренне жаль маму, когда она отвечает на очередной звонок из школы, и ей сообщают, что я опять влип в какое-то дерьмо. Наверное, поэтому она так быстро согласилась на предложение моего куратора отправить меня подальше. Типа «оградить меня от дурного влияния моих друзей, пагубной обстановки и других раздражителей, что негативно влияют на мою психику». Пффф! Что за бред? Музыка и мои друзья – единственное, что помогало мне расслабиться и успокоиться. А теперь у меня нет ни того, ни другого. Просто блеск. Спасибо, что хоть позволили взять плеер и диски с любимыми группами, иначе, клянусь, я бы открыл эту ебучую гидравлическую дверь и выпрыгнул к чертям из этого сраного самолета, который вот-вот сам развалится. Предложение отослать меня куда-нибудь выдвигалось и раньше, но мой отец противился этому, и мать, конечно, ему уступала. У нас с батей всегда было взаимопонимание, он был на моей стороне и до последнего не хотел мириться с моим отъездом. И он надеялся, что всё это лишь мой переходный возраст, и со временем я успокоюсь, найду себя, так сказать. Но мое скандальное исключение из третьей подряд школы вынудило его принять ответные меры. Поэтому я на него не сержусь. Он и вправду сделал для меня всё, что мог. Но мать сразу начала обзванивать всех родственников, близких и не близких с просьбой приютить меня на год или более, дабы помочь моему процессу исцеления. Бо́льшая часть из них, конечно, сразу же отмахивались, мол, места нет, времени нет и так далее. Оно и понятно – кому нужен еще один жлоб в семью, к тому же ещё и «проблемный», никому не охота возиться с чужим ребенком. На это я и рассчитывал поначалу, что их с куратором план просто невозможно будет реализовать. Но вот какой-то хрен, то ли троюродный дядька, то ли четвероюродный брат, седьмая вода на киселе, короче, изъявил желание взять опеку на себя и помочь мне направить мою злость в благое русло. Я уж не знаю, что он имел этим в виду, но, надеюсь, не то, что показывают в фильмах про фермеров-отшельников. Ладно, выбора нет, придется и это пережить. Всего один гребаный год, и я свободен. Конечно, когда я садился в этот сраный самолет, у меня промелькали мысли о том, чтобы съебаться из аэропорта, куда глаза глядят, податься автостопом, может быть, в Нью-Йорк, и заняться музыкой уже на полном серьезе. Найти работу, снять паршивую квартиру и так далее. Но давайте будем честны: на 20 баксов, что любезно выдали мне мои родители (остальные расходы на меня они решили перечислять дядьке по безналу), так как, видимо, предполагали ход моих мыслей, особо далеко не уедешь. Расплачиваться натурой я, пожалуй, пока не готов, да и жить под мостом, не имея ни инструментов, ни денег на еду, тоже. Нужно просто перетерпеть. Правильно батя говорит, если ты уж ведешь себя, как мудак, то будь готов к мудовым последствиям. Вот они и наступили. В ушах звучали мои любимые The Misfits, они всегда настраивали меня на позитивный лад. А что, может, это чертово изгнание и впрямь пойдет мне на пользу. Новые мысли, новые идеи, новая музыка. Главное, что мне надо сделать, это найти способ писать песни, иначе я просто свихнусь. Наконец-то загорелись лампочки «пристегните ремни», а, значит, через 40 минут это корыто приземлится в аэропорту Кливленда, Огайо. Блядь, это охуеть как далеко от моей родной Калифорнии, совсем другой климат, другая природа, всё другое. А потом мне еще тащиться 5 часов на автобусе в город, где живет этот дядька. Блядь, как он там называется… Еще название такое, хрен запомнишь. Я достал барсетку с документами, которую сунула мне мать, и нашел билет до Цинциннати. Цинциннати, блядь. Что это за слово вообще такое? Точно какая-то жопа мира с тупыми деревенскими реднеками. Ах, да, вам, наверное, интересно, почему это я тут так распинаюсь и пишу весь этот бред. Это часть той самой, будь она не ладна, терапии. Я должен понять причинно-следственную связь своих мыслей и поступков, чтобы потом проанализировать их и так далее. Ненавижу это дерьмо, но положительное заключение психолога – это мой билет обратно в Лос-Анджелес, а теперь ради него я готов на всё, что угодно. Родители нашли какого-то мозгоправа в этом ёбаном Цинциннати, которого я должен посещать дважды в неделю, и только когда она даст свое одобрение, я смогу вернуться обратно. И вся эта писанина – её домашнее задание. Ладно, хуй с ним, пусть обчитается, если так интересны все мои высеры по поводу этой несправедливой ситуации, в которой я оказался. Мне не жалко и нечего скрывать. Напишу еще, сколько раз я отливаю и дрочу в день, обязательно обсудим. Вот я уже трясусь в таком же разваливающимся автобусе, каким до этого был самолет. Блядь, пиздец, будто я прилетел не в другой штат, а в 1980 год, настолько тут всё старое и раздолбанное. Сейчас был конец августа, а от пейзажа, проносящегося за окном, уже хотелось выть. Все желтое и унылое, листья опадают, трава высыхает, ветер настолько холодный, что, кажется, продувает саму душу. Осень, блядь. Это вам не Лос-Анджелес, где тепло и зелено круглый год. Где каждое утро ты вдыхаешь свежий морской бриз, где даже в дождливую погоду все равно тепло. Зимние вещи для проживания в этой дыре пришлось покупать дополнительно, я в жизни не носил ничего теплее ветровки. А эти свитера, водолазки… как вообще в них люди ходят? Не, это не моё. Толстовка, кепка, кроссы и джинсы – вот мой привычный прикид, в нем я и останусь. Не собираюсь подделываться под местных. Я не один из них и становится им не собираюсь. Westside ‘till I die*, придурки. На автовокзале в Цинциннати меня уже ждал Дядька, точнее, мистер Хойт со своей женой. Господи, какое же это было клише! Он весь худой с морщинистым лицом и сединой в волосах, в клетчатой видавшей виды и стиранной 100 млн раз рубашке, поверх которой замызганная пуховая жилетка, прожженная сигаретами и перемазанная то ли мазутом, то ли говном, с эскалатора трудно было разглядеть. И его жена – тучная женщина в цветастом платье и химически завитыми светлыми короткими волосами. Как я понял, что это именно они? Они держали табличку с моим именем и умудрились в такой простой фамилии, как Деккер, допустить аж две ошибки, неучи, блядь, хуевы. «Джорел Декир» - это нормально вообще? Пиздец просто… Ладно, я не буду рассказывать, как мы знакомились, как я изображал пай-мальчика, и как всю дорогу до их гребаной фермы мистер Хойт рассказывал мне связь между их семьей и моей, кто кому кем приходится и так далее. Мне было абсолютно насрать на это, и единственное, о чем я думал, глядя на бескрайние поля через заляпанное окно этого пикапа-развалюхи, это как же здесь всё уныло. И этот пейзаж – это только начало. Впереди еще новая школа, знакомство с местными быками и бесконечное одиночество, на которое меня обрек мой взрывной характер. Мудак с мудовыми последствиями – вот что я сейчас из себя представлял. Ферма Хойтов была такой же типичной, как и ее обитатели. Основной дом в два этажа, огромный ангар, трактор и загон с лошадьми. Даже не представлял, что эти родственнички – коневоды. К счастью, ферма была не настолько далеко от самого города и доехать до Цинциннати за час на велосипеде было вполне реально. На велосипеде, которого у меня не было, блядь. А, значит, в школу мне придется ездить на общем автобусе вместе с другими деревенщинами. Просто прекрасно. За ужином они стали рассказывать мне, как у них тут все устроено. Из школы сразу домой делать уроки и помогать мистеру Хойту по хозяйству, чтобы, как он выразился, выбить дурь из моей головы. В выходные можно затусить с девчонкой, если, опять же, по его словам, на меня тут кто-то клюнет, но заходить дальше третей базы нельзя, и домой не позже 11. Третей базы, бля. Они тут еще и базы отсчитывают. Я без понятия, что это значит. В Лос-Анджелесе нет никаких баз. Ты нравишься девчонке, она нравится тебе, вы идёте на вечеринку, напиваетесь, сосётесь, ну а дальше, при хорошем развитии событий, она тебе даёт. Все счастливы. По крайней мере, у меня не было с этим проблем. Девчонки всегда вешались на меня, говорили, что я красавчик и милашка. Не знаю, может быть, я не страдаю самолюбованием. Но раз вешались, наверно, так и есть. Только мне вот с ними всегда было скучно. Чтобы добиться результата, надо было выслушать всю эту чушь, что девчонки обычно несут, особенно по пьяни. Какие-то сплетни, котята, шмотки, симпатичный актер в новом сериале… Через 10 минут такого разговора я просто отключаюсь и думаю о том, как бы побыстрее перейти с ней в горизонтальное положение. Но стоит только начать говорить о том, что интересно мне, как я натыкаюсь на высоченную стену непонимания и обиду на то, что я не интересуюсь ее жизнью. А те два часа, что я ее слушал – это не в счёт? Когда я столкнулся с этой непонятной мне аномалией, я забил на все эти притязания девчонок по поводу «давай встречаться», «я хочу, чтобы ты был моим парнем» и так далее. Я просто их трахал. Ради секса и не более того. Может, я и свинья в этом плане, я не спорю. Но я никогда никому ничего не обещал, не вводил их в заблуждение и не настаивал, если она по каким-то причинам не хотела. Но я не собираюсь «встречаться» с человеком, с которым мне не о чем поговорить, и которому нет до меня никакого дела. И тут я опять вспомнил о своих друзьях-раздолбаях. Единственные люди, с которыми мне весело и легко. Жаль, я не мог «встречаться» с ними. Ха-ха, ну и мысли… Хотя, кое-что со мной произошло незадолго до отъезда… Но я, пожалуй, пока не готов разбираться с этим, и это совершенно к делу не относится, да и вообще, не уверен, что с этим надо разбираться. Мало ли что могло произойти по пьяни… Вернемся к ужину. Я молча выслушал их распорядок, кивал и соглашался, чтобы поскорее закончить этот дебильный разговор и отправиться в отведенную мне комнату на втором этаже. Довольно предусмотрительно, надо заметить. Чтобы я не сбежал. Хотя, если я захочу улизнуть отсюда ночью, такая проблема меня не остановит. Там, в Лос-Анджелесе, я висел на одной руке на какой-то торчащей арматуре высоченной автострады только для того, чтобы намалевать граффити. Блин, я снова улыбнулся. А эти придурки лишь подстрекали меня делать еще более безбашенные вещи. Все воспоминания, связанные с моими друзьями, вызывали во мне лишь радость и теперь уже тоску. Я уже скучал по ним. Скучал по Чарли с его вечными плоскими, но до жути пошлыми шутками. Скучал по Джонни, с которым мы постоянно спорили и едва не дрались, скучал по Фанни, этому ходячему косяку и неадеквату. Но больше всего я скучал по Арону, моему лучшему другу. Они все в какой-то степени были моими лучшими друзьями, но с Ароном у нас было что-то еще. Ох, опять я начал эти сопли… Я имею в виду не то, что мы подрачивали друг другу, вовсе нет, а то, что мы делали совместно в плане музыки. Он понимал меня, как никто другой. Я, он и Джонни создали нашу первую группу и назвали ее 3 Tears. Хотя теперь из-за моей ссылки это уже 2 Tears, ведь неизвестно, когда я теперь вернусь. Я надеялся, что смогу обмениваться с ними медиа файлами по интернету, но, оглядев свою новую комнату, понял, что это невозможно. Здесь, конечно, стоял компьютер с огромным старым монитором, но никакого провода, кроме питания, к нему не шло. Значит, интернета здесь не было и в помине. И я не удивлюсь, если включу эту ЭВМ и наткнусь не на привычный Windows хотя бы 98, а на доисторический DOS. Я упал на кровать и обнял обеими руками незнакомую подушку. Стало так тошно, что глаза защипало от слез. Я чувствовал себя самым несчастным и самым одиноким человеком на планете.

***

На следующий день мистер Хойт повез меня на своем раздолбанном Шевроле в город, чтобы показать, где что находится. Мы медленно колесили по улицам, и он указывал пальцем на какое-то место типа пекарни, бакалейного, мясной лавки и так далее, сопровождая их скудными комментариями. Не то, чтобы мне было очень интересно, но я был рад оттянуть выход в новую школу хотя бы еще на один день. Что бы он мне там не показывал, моё внимание привлекли только два места – музыкальный магазин и магазин комиксов. Хоть что-то тут было для меня родное, и это давало мне надежду, что этот чертов город не такая уж и богом забытая дыра. И даже, возможно, здесь найдутся пара человек, с которыми можно будет перетереть и хлебнуть пивка тайком. Это была первая положительная эмоция, возникшая за всё то время, что я здесь. Затем он повез меня мимо школы, в которой мне предстоит учиться весь следующий год. Убожество, одним словом. Здание похоже на казарму из военных фильмов. Обшарпанное, из красного кирпича, с грязными окнами в деревянных рамах. Если бы не американский флаг, что болтался у центрального входа, я бы в жизни не подумал, что это государственное учреждение. А затем мой взгляд уловил кое-что совершенно необычное. На лестнице у парапета, ведущей на территорию школы, сидела девчонка. У нее были черные крашеные волосы примерно по плечи, а голову покрывали огромные наушники, которые смотрелись бы для любого другого человека просто несуразно, но для меня выглядели очень круто. На ней были черные узкие джинсы с клепаным ремнем, клетчатая серая рубашка сверху, а под ней – что как раз и привлекло мое внимание прежде всего – футболка с логотипом моих любимых The Misfits. Из-за длинной эмо-челки я не видел ее лица, да и вскоре мы уже проехали это место, но для себя я решил: завтра я найду ее во что бы то ни стало и познакомлюсь. Наплевать на ее внешность, ведь человек, который слушает Misfits, уже заочно мой друг. Воодушевленный этой мыслью и новой целью, я теперь уже не мог дождаться завтрашнего дня. Даже в Лос-Анджелесе мне не удавалось найти девчонку, разделяющую со мной мои музыкальные вкусы, а здесь прям в первый же день наткнулся. Если бы я верил в подобную чушь, то с уверенностью заявил бы, что это судьба. Следующим утром я таскался по этой школе с одного урока на другой, где меня неустанно представляли как «новенького», будто бы специально вешали ярлык с надписью «над ним можно и нужно поизмываться». Ну хоть что-то здесь было так же, как в Калифорнии. Я стоял, как долбоёб, в центре класса, все на меня пялились, шушукались, хихикали и так далее. Меня это не волновало, это ведь далеко не в первый раз, а я, в свою очередь, рассматривал всех этих недалеких придурков, ища ту девушку с черными волосами. Но вот учебный день подошел к концу, а я так ее и не нашел. Я вышел на улицу после последнего звонка и стал озираться вокруг. Неужели я пропустил ее? Слева от школы была площадка для занятий физкультурой с различными препятствиями, а справа футбольное поле, рядом с которым стояли невысокие трибуны. И там, за ними, я увидел небольшую группку людей, чьи жесты и поведение говорили о том, что назревала драка. Но, присмотревшись, я понял, что это не драка, а типичная бычка. В центре стояла худенькая фигурка, которую пинали и, вероятно, осыпали оскорблениями. И я тут же отправился в их сторону, ведь узнал в объекте издевательств ту самую девушку с черными волосами. Я приближался стремительно, готовый тут же броситься в атаку и, подойдя к ним, сходу выпалил: - Не до хуя ли вас на одного?! Они расступились и обернулись ко мне, кто-то сказал: - Хуй ли ты приперся, пидор хренов? Я уже не слушал все остальные быковые выпады в мой адрес, потому что уставился на «девчонку», которую собрался защитить. Но девчонкой там и не пахло, это был парень. Худой, с черными крашеными волосами и в обтягивающих джинсах парень. Полная дезориентация этим открытием не сыграла мне на пользу, и через минуту в мою челюсть прилетел кулак. Я потерял равновесие и упал на землю, сверху посыпались удары, я лишь успел прикрыть локтями голову. Но затем кто-то начал отпихивать их от меня, размахивая портфелем и крича: «Идите на хуй, ублюдки! Отстаньте от него!», а затем он тоже рухнул рядом со мной, сплевывая кровь на траву. Одарив нас еще парой ударов по почкам на прощание, они ушли. Я разжал локти и лег на спину, уставившись в небо. Давно я не огребал. Ребра болели, да и рожа тоже. Обычно это я являюсь агрессором, на которого все жалуются, а теперь я жертва. Интересное ощущение. Я не чувствовал досады, и это никак не повлияло на мою самооценку, потому что я знал, что, если встречу этих уродов еще раз, угандошу и глазом не моргну, ведь сегодня эти суки застали меня врасплох. Кстати, об этом. Я повернул голову и посмотрел на того, кого собирался защитить. Парнишка сидел на траве и вытирал кровь из разбитой губы. - Ты как, живой? – поинтересовался он у меня, увидев, что я пялюсь на него. - Я в порядке. – ответил я и тоже сел, но тут же зажмурился, едва успев побороть желание вскрикнуть от резкой боли под ребрами. - Не обижайся, но защитник из тебя так себе. – сказал он и откинул длинную эмо-челку со своего лица. Не удивительно, что я принял его за девчонку. И, хотя я не особо западаю на парней, но я был бы наглым лжецом, если бы не признал, что этот парень был просто ебанистически красивым. А когда он улыбнулся, у меня даже что-то защемило внутри, настолько я был сражен его обаянием. И я все продолжал пялиться на него, всё еще не веря, что мог так облажаться. - Это ты вчера на ступеньках у школы сидел? – решил я окончательно убедиться, что вчерашняя «девушка» и он – это один и тот же человек. - Ну я вчера сидел там, да, а что? Я усмехнулся и закачал головой, и от этого движения из носа потекла кровь. Черноволосый встал и протянул мне руку, чтобы помочь подняться. - Идём, медсестра в школе уже наверно заждалась меня. Но сегодня ей придется лечить новую физиономию. Я принял его помощь, и мы поплелись обратно в школу, я зажимал нос рукой. - И часто ты к ней наведываешься? - Ну, пару раз в месяц стабильно. - Почему ты терпишь это? Этих дебилов же можно уложить на раз-два. - Ага, я заметил! – воскликнул он. – Ты с таким грозным видом подошел к нам, но не успел я и моргнуть, как ты уже валялся на земле. - Уж поверь, я бы уделал их, если бы не был в ахуе. – гордо заявил я, почему-то испытывая желание покрасоваться перед ним. - С чего бы это? Я вновь усмехнулся, поражаясь своему конфузу. - Вчера, блин… я принял тебя за телку. - Это что-то новенькое. Меня, конечно, и педиком называли, и заднеприводным, но с телкой еще ни разу не путали. – а потом он вдруг остановился и воскликнул. – Ааа, я понял! Вот почему ты захотел помочь мне? Решил выставить себя героем и подкатить ко мне яйца? Ну даёшь… - он положил руку мне на плечо и снисходительно закивал головой. – Скажу честно, если бы я был телкой, то после такого «спасения» я бы тебе даже по пьяни не дал. - Иди в пизду, - я скинул с себя его клешню, и мы зашагали дальше. – Я захотел познакомиться с тобой не поэтому. - А потому что увидел во мне такого же фрика, как ты сам? Я проигнорировал его сарказм и честно ответил: - Я увидел на тебе футболку с Misfits, а это моя любимая группа. - Гонишь? – удивился он и остановился, чтобы посмотреть мне в лицо. Мы были примерно одного роста, может, он чуть повыше, так что зрительный контакт держать было легко. Да и к тому же, его взгляд был настолько теплый и открытый, что смотреть в его глаза можно было бесконечно. - Нет. – ответил я. – У меня есть точно такая же и еще куча дисков с ними. Несколько секунд он пялился в мои глаза так же, как и я в его, а потом вдруг протянул мне окровавленную руку для рукопожатия. - Я – Энди Бирсак. – представился он. Я пожал ее в ответ своей такой же окровавленной ладонью и почувствовал, что только что я будто прошел какой-то очень важный тест, благодаря которому этот парень принял меня, словно у него, так же, как и у меня, было негласное правило, что любой, кто любит Misfits, уже заочно его друг. - Джорел Деккер. – представился я в ответ. – Но ты можешь звать меня Джей Дог. - Джей Дог. – повторил он. – Еще какой Дог. Ох, до сих пор помню, как ты шел через всё поле с лицом, будто сам Сатана, собиравшийся всех нещадно карать. Он засмеялся, и я засмеялся вслед за ним. - А когда он съездил тебе по роже, - продолжил Энди. – Я, честно, просто охуел. И подумал, что ты специально подошел только чтобы отхватить леща. Ха-ха-ха! Ты такой странный, мистер L.A. - Откуда ты знаешь, что я из L.A.? – удивился я. - Ты шутишь? Вся школа только и обсуждает новенького «красавчика из Города Ангелов». Готовься, скоро от телок будешь, как от мух отбиваться, и даже не надо будет рисковать своим еблом. Я промолчал. Я часто слышал, как меня называли красавчиком, но почему-то услышать это от этого парня оказалось как-то уж слишком приятно. Был ли он согласен с остальными? Тем временем мы дошли до кабинета медсестры. - Ого! – воскликнула она, когда мы вошли внутрь. – Ничего себе способ завести друзей! Энди улыбнулся и сел на кушетку, а медсестра подошла ко мне. Это была очень милая женщина преклонных лет, она довольно бережно обработала мои раны, пока Энди трындел о чем-то, а я подхихикивал над его шутками. Затем он сам взял ватный тампон с ее стола и перекись водорода, подошел к зеркалу и сам обработал свои ссадины. Медсестра никак не возразила на это, и я подумал, что раз уж он так часто ходил сюда, то чувствовал уже здесь себя, как дома. Так же она проверила, не сломаны ли у меня ребра, и, к счастью, они оказались не сломаны. Так что вскоре мы с заклеенными ёблами покинули школу. Распрощались мы довольно быстро, даже не обменявшись контактами, и я поплелся на автобусную остановку. Дальше я уже предполагал, что будет.