oh, shit, here we go again

      День икс, с которого, собственно, всё началось, наступил неожиданно. Наверное, это чувствуют люди, когда понимают, что проспали. Неожиданное охуение.       Еле-еле умывшись за три секунды, Феликс начал проклинать всё вокруг себя: чистая одежда до сих пор хранится глубоко в коробках (думал, что встанет пораньше и даже погладит), а это значит, что придётся идти в старом вчерашнем прикиде. Главное — очки не забыть, а то всё зря.       Подбегая уже к кампусу, Ли почувствовал этот противный червячок сомнения: а может, блять, быть там вообще дресс-код? Тогда этот учебный год начался лучше всех вместе взятых и умноженных на три.       У Врат Преисподнии его уже ожидает Чанбин-хён вместе со своим приятелем, который с виду напоминает хомяка. Ещё и в этом кепончике смешном. Феликс почти смеётся, но вовремя вспоминает о своём внешнем виде (а заодно и о правилах приличия).       — Простите, опоздал, — раскланивается, как положено.       — На первый раз прощаем, — оповещает Бин. — Это Хан Джисон, мой сосед. Ли Феликс, — хён долго думал, как закончить, и в итоге просто поставил воображаемую точку на этом. Понимаемо.       Ликс спешно пожал руку нового товарища. До пар оставалось всего несколько минут, но Джисона, видимо, не ебёт:       — Крутые очки, чел.       — Спасибо, — а сказать-то хочется что-то такое, с чего бы валяться на холодном плиточном полу этого Азкабана, но они ещё не так знакомы. Феликс не такой.       — Это я, вообще-то, ему выбирал! — а вот Чанбин такой.       Пары проходили более-менее. Преподы (пока их было всего два) просто косились на новенького, не испытывая желания контактировать. Феликс их понимает: он бы тоже сам с собой не заговорил. Мутно, но девочкам вроде такие нравятся.       Окей, за эти четыре часа он понял несколько вещей и одну не понял. Начнём с начала. Во-первых, Ли — магнит для любопытных взглядов. На самом деле, это ни разу не приятно, особенно когда ты проебался с первым впечатлением. Во-вторых, Феликс всё ещё не против рисовых пирожков. В-третьих, впереди аудитории даже очень удобно сидеть, когда есть желание учиться. Лекция залетает в голову, даже если ты усердно думаешь не об учёбе вообще. Вот мы и подобрались к вещи, которая осталась за гранью понимания Ли: что Хёнджину нужно от него?       Примерно на середине этого недолгого пути на парту Ликса прилетел скомканный кусок бумажки откуда-то сзади. Обернувшись, он увидел довольную морду этого чеширского кота, который в ту секунду даже подмигнул. Фил знал: разворачивать и читать — последнее дело в списке «Как забить болт окончательно на своего давнего краша», но что поделать. На листе было выведено каллиграфическим почерком на английском (!!!) что-то типа приветствия. Определённо, там было ещё «Секси штаны», но эту часть послания уже не смог вынести никто. Поэтому Феликс, не медля с этим делом, засовывает мятую бумагу в задний карман, как бы намекая: а не пойти ли тебе в жопу с такой хуйнёй? Да и вообще с любой хуйнёй. Ли даже булки оттопырил для пущей сучности.       Наблюдавшие за этим всем Чанбин и Джисон только переглянулись. Детский сад.       В столовку идти было неохота. Вдруг этот гиперактивный приебётся? И ведь просто так не отлипнешь. А с другой стороны, что Фил, зассал что ли? Надо идти и дать понять, кто здесь батя. И, кажется, новым друзьям тоже интересна эта ситуация.       Ребята уселись за свободный столик.       — Возьмите мне салатика по-братски. И пирожок с рисом, — Ли, конечно, в курсе, что уровень бро ещё не достиг таких высот, но щенячьи глазки всё решают: друзья уходят за жратвой.       Время чекнуть телефон, но тут плюхается и прижимается вплотную невесть откуда взявшийся Хёнджин; рядом ошивается его стайка.       — Ёнбокки!       — Бля-я… Хёнджин, отвали по-хорошему. Здесь занято, кстати, — воет Феликс. И отодвигается.       — Ну, Ёнбокки, — ещё один такой раз — и Ли за дедовское имя порвёт, — ты что, не помнишь, что между нами было?       Королева драмы, блять. Он это специально делает, чтобы другие услышали? Потому что Феликс уже замечает шепотки и внимательные взгляды в их сторону. Сейчас бы спиздануть чего-нибудь дикого, чтоб навсегда отвалил, но…       — А что между нами было? — если играть, то играть по-крупному. Фил даже приблизился, вжился в роль бывшего ёбыря.       — Мы так хорошо общались раньше… — бля, он действительно сейчас делает ебанутое грустное эгьё на глазах у всей столовой?       — Можешь забыть. Свали. — Ли осознает опасность, но всё ещё крепко держится. Не каждый сможет отказать любимчику и красавчику университета. Новое почётное звание.       Феликс склоняет голову набок и поднимает бровь предупреждающе, когда видит бездействие Джинни. Никогда бы не подумал, что снова будет сидеть так близко с ним. Спустя несколько секунд старший сдаётся, даже почти уходит.       — Верни веснушки. Они мне так нравились, — теперь точно ушёл.       Ликс закрывает глаза и откидывается на спинку: ещё только первый день — и то, пока не закончился, — а он уже так устал от всего этого.       Две трети срирачи медленно приземляются напротив.       смотрит на них таким взглядом, будто сейчас заплачет.       — Держись, братан, — заботливый Чанбин.       — Можешь зависнуть у нас в комнате после пар, — сочувствующий Джисон.

***

      Чтоб Феликс отказался туснуть у кого-то на хате (даже если это комната в общежитии)? Да никогда такого не было и не будет! Странно, но чужие обители всегда казались ему уютнее своей. А ещё Ли всегда интересно, как другие люди делают чай: то как будто рассказывает всё о человеке.       — Конья ссанина, — выдаёт вердикт и ставит недопитую чашку на стол, который, кажется, рухнет от малейшего ветерка. Ветра в помещении нет — пускай стоит. Наверное, примерно так думает завхоз этой общаги.       — Не-не, это ещё норм. Как-то Хёнджин сделал американо и предлагал его всем попавшимся: никто не выжил в конце, — Феликсу нравится, как ребята постепенно вливают его в коллектив. Единственное, что не нравится, — как сердце предательски вспыхивает из-за историй с Джинни, в которых Ликса не было рядом.       — Кстати, насчёт Хёнджина, — поддакивает Чанбин.       Ли глубоко вздыхает, думая, насколько всё им рассказать. Полной истории точно не будет, нужно где-то ограничиваться, только каким образом? Ясен хуй, сказать побольше ни о чём.       — Мы раньше учились в одной школе и были лучшими друзьями. Но потом мы поссорились и я улетел обратно к маме в Австралию.       — А чё поссорились-то? — спрашивает Джисон, жуя какую-то неведомую булку. Мило.       Фил отвёл взгляд. Бля, и как рассказать по-нормальному?       — Ну… Было одно дело, из-за которого мы поспорили, и всё, — ну да, только не было никакого дела, никто не спорил — Феликс просто сбежал от своих чувств.       Только сейчас до него доходит, что, по сути, обиженкой должен ходить Джинни, а не он, если Хёнджин действительно ничего не понял. Ли хмурится: что за хрень? Совершенно внезапно он не понимает вообще ничего.       — А-а, понятно.       — Ну так, может, возобновите общение? Вишь, как к тебе лезет. Может, извиниться хочет.       Ликс задумывается над мудрыми словами своего нового друга. Ага, всё совсем чуточку наоборот. Точно не нужно ничего возобновлять, а извиниться стоит Феликсу. Что-то он грубовато себя повёл.       — Может.       — Кста, ребят, нас побухать зовут сегодня вечером, — голос Бинни-хёна выдёргивает из этого глубокого голубоватого омута сожаления и безответных чувств. Феликс смотрит на него, мол, нихуя себе, с чего бы вдруг, а хён отвлекается от телефона и продолжает. — В этом месте каждый первый учебный день закатывается тусэ. Я учусь здесь дольше, чем все вы — я знаю, о чём говорю, — убедительно.       — А Минхо-хён придёт? Если он всё ещё болеет, я пас, — Филу не очень-то хочется влезать в котовасию между Джисоном и неизвестным Минхо, поэтому покорно молчит, обдумывая планы. Впрочем, извиниться можно как раз там, на бухаловке.       — Хз, напиши ему, — Чанбин в курсе, потом всё расскажет.       Хан удаляется с телефоном в зубах. Внезапное осознание бьёт по мозгам: вся норм одежда лежит где-то в одной из жоп, именуемых коробками. До сих пор не разобранными! И жратву, соответственно, готовить придётся, раз дома будет (жаба душит заказывать еду на дом, когда можно приготовить самому!). Настало время разобраться с этим.       — Спасибо за чай, я пошёл ебаться с мультиваркой.       — Нез, чувак, но ты подумай: свободные девочки у нас ещё остались, незачем так радикально…       Ли поржал и пошёл в магаз за презервативами. Ну так, на всякий случай. Вдруг током ёбнет.

***

      Собираться на блядки — одно из самых кайфовых занятий для Феликса. На дне примерно четвёртой разобранной коробки лежала супер-секси чёрная рубашка со вставками из шифона, которой он не побоится воспользоваться. Штаны решил оставить те же — они хорошо сочетаются. Добавлять шлюховатый мейк было бы уже слишком, поэтому Ли даже веснушки не замазал. Нет, это не из-за того, что Хёнджин сказал так. Это просто захотелось, спонтанное желание, you know? Немножко естественности в образе никогда не помешает воздушной Венере. И как бы руки не чесались подвести совсем чуть-чуть глаза, всё равно нельзя.       Вообще, если по-честному, Феликс не планирует напиваться сегодня. Так, пару шотов для смелости. Завтра трудный день: грядёт Великая и Всемогущая чистка полов, что является самым страшным событием каждую неделю, и Ли не хочет оттирать паркет ещё и от собственной блевотины. Короче, собрались и пошли.       Пешочком по кварталам заебок. До Фила только сейчас дошло, что он идёт на хату к Хёнджину, как к самому заводному апельсину. Волнительнее в три раза. Бахнуть бы успокоительного, но Фил ссыт, что предстоящие несколько граммов для смелости охуеют с такого и больше никогда не захотят сотрудничать с мозгом.       Веселье начинается ещё на улице. Кто-то шумит возле нужного падика в знак указателя. Просторная двухэтажная, мать её, квартира встречает Феликса пока ещё не громкой музыкой, толпой народа. Разогрев, ясно. Пивас гасят на разминку. Умно, но Ли предпочитает повышать градус с нуля.       Примерно через пять минут его находят более-менее знакомые однокурсники, где-то в паре метров бегает неугомонный Джисон с каким-то чуваком. Стоит поздороваться.       — Хей, ребят!       — Прив, это Минхо-хён, — любопытная пара глаз уставилась на Ли, что аж не по себе стало. Жутковатый тип.       — Феликс.       — Будем знакомы. Мне про тебя Хёнджин все уши прожужжал.       Бля, странно. Хочется спросить, а почему, собственно, он это сделал, но в данный момент есть дела поважнее.       — А где, кстати, он?       И Джисон, и Минхо пожимают плечами. Ну и хуй с ним, Феликс пока ещё не чувствует себя готовым к такому моральному потрясению.       Басы долбят по ушам, Чанбин-хён появляется из ниоткуда («тебя что, моль сожрала?»), пара кружек алкахи уже мальца вдарило, кто-то откровенно флиртует — всё, как в старые добрые времена. Балдёж.       Спустя примерно сорок минут беспорядочных танцев Ли решает, что настало время.       Он находит Хёнджина на кухне с открытым окном.       — Почему не со всеми?       Джинни резко оборачивается на пришедшего. Вот так-то, нехуй одному сидеть, здесь как бы тусэ.       Какие-то невесёлые вайбы. Непривычно видеть его таким… одиноким.       — Душно, — понимаемо. Феликс подходит к подоконнику, решая получить и свою дозу свежего воздуха. Только из-за этого.       — Я бы хотел извиниться.       Хёнджин усмехается. Что-то блять идёт не так. Не по плану, очевидно. Ликс хотел бы снова иметь дело с тем же пушистиком, которого он недавно отшил в столовке.       — Неужели?       Нет, Феликсу уже не хочется извиняться. Его вымораживает такой Хван. Такой, у которого в глазах можно прочитать «а не пойти ли тебе нахуй?», и в половине случаев «ли» используется как фамилия. Младший вдруг не может найти слов. Сердце почему-то щемит.       — Хёнджин, — острый взгляд в глаза для ясности намерений, — Я-       — Почему, Ликс? — перебивает его совершенно бесстыдно. Выглядит довольно разбитым, на самом деле. — Почему ты сбежал тогда?       Блять. Началось. Нужно было всего лишь извиниться и уйти, всего лишь одно слово сказать и свалить, почему всё всегда идёт не по плану?       Феликс стоически переносит всё это, даже не вздрагивая. И как теперь объяснить этому идиоту, зачем он это сделал?       Тем временем Джинни не даёт времени на размышления:       — Ты, блять, даже не представляешь, как я себя чувствовал тогда. Так много раз я просыпался и не понимал, почему чувствую себя незавершённым, не целым, будто оторвали часть меня. Почему в моих снах мы с тобой делали всё, что хотели сделать тогда, а в реальности я снова пытался связаться с тобой? Каждый грёбанный день.       Феликс был прав: Хёнджин не мог не обидеться. Тогда почему он строил из себя, хрен пойми что сегодня? Видимо, сейчас алкоголь подействовал на обоих. Хван полностью разворачивается от окна и подходит ближе к младшему.       — Я ведь уже отпустил тебя. Так скажи мне, какого чёрта тебе снова нужно в моей, блять, жизни? — взгляд побитого котёнка быстро сменился на «щас въебу».       Приехали. Вообще-то, это Ли пришёл сюда злиться, а не наоборот. Сейчас наверстаем.       — Да я в душе не ебал, что мы встретимся, Джинни, — давнишнее обращение так легко вылетело из его уст, будто так и должно быть. — Думаешь, мне так легко? Хах, ты даже не смог понять причину. О чём мне ещё с тобой говорить?       Аура из тёмно-синей переходит в чёрную: Хёнджин сейчас кого-то убьёт.       — В чём эта блядская причина?! Скажи мне сейчас! — от такого крика прямо в лицо Феликс смутился и отвёл взгляд. Кулаки старшего колотили подоконник как грушу, пока что не живую (не то, чтобы подоконники могут ожить, просто функция груши может совершенно случайно перейти к Ли). Ликс сам не заметил, как оказался зажатым в этой ловушке. Ветер приятно щекотал затылок, развевая немного отросшие волосы.       — Ты не помнишь. Ты сам сказал мне тогда, что не помнишь ту ночь! — никто не может оставаться спокойным, когда ворошат одни из самых болезненных воспоминаний, — вот и Феликс тоже. — Но, блять, почему-то потом все твои дружки начинают буллить меня без причины! Один из них даже избил меня и назвал педиком! — младший не выдерживает такой близости с Хёнджином (со своим прошлым) и отталкивает Хвана.       — Я не знал…       — Да лучше бы никто не знал!       Ли сваливает отсюда. Надеется, что навсегда.