_lee_flex_00
8:26
Пиздец, пацаны, я боюсь идти в уник.
Феликс расхаживает взад-вперёд, пытаясь успокоиться и не нервничать просто из-за Хёнджина и его внезапных осознаний; надежда на групповой чат с ребятами как родилась, так и сдохла: теперь он научен подлостями жизни, что, когда очень на кого-то полагаешься, этот кто-то ржёт и делает только хуже. Вообще, быть честным, Ли чувствует себя намного легче. Вроде всё прояснилось, проблема только в одном — как теперь вести себя с Джинни? Это, блять, похоже на пожарную тревогу третьей степени (если такие существуют), когда ты очень хочешь проанализировать ситуацию и распланировать дальнейшие действия, но мозг посылает тебя нахуй ещё с самого начала анализа. Потому что вся эта свистопляска напрягала с начала учебного года, а сейчас это уже свистопиздец. Самый прикол в том, что Фел думает, что если он не пойдет в универ, то все будет хорошо. Без шуток, Ликс хотел прогулять пару, чтобы выиграть больше времени на моральную подготовку; друзья в групповом чатике вежливо игнорировали, намекая на то, что Феликс должен разобраться во всём сам. Опоздать на лекцию господина Чхве — это значит остаться без члена (ну или яиц, в зависимости от дней, этот старый хрыч православным оказался, и на пасху он яйки бьёт — не хочу). Выбор не разнообразен: либо ты страдаешь, либо идёшь и не ноешь. Даже Хёнджин не может стать поводом получить пиздюлей, поэтому Ли быстренько собирается с мыслями, натягивает чистую футболку, надеясь на побегать, и выходит из дома стремительной походкой. Только он вылетает из падика, как натыкается на сидящего на скамейке Хёнджина. Необъяснимая паника почти заставила подняться обратно; получилось только прижаться к теплой нагретой металлической двери, отрезав себе путь назад. — Я уж думал, ты никогда не выйдешь. Как чувствовал, сука, что нужно было подомоседить чуток. Ноги предательски затряслись в самый ненужный момент, когда Джинни начал медленно приближаться к нему, как ни в чем не бывало. — Пошли, — и протягивает Феликсу свою огромную лапищу. Ли смотрит на чужую руку и хочет завизжать от этого, как девчонка. Ни здрасте, ни насрать, как говорится; Ли отклеивается от двери и заменяет свое лицо с ахуевшего на недоверчивое. Пристраивается рядом, но предложенную руку не берёт: — Хочешь, чтобы нас заметили? — язык потихоньку отлипает от нёба и Фел пользуется случаем. Вообще, это было не то, что он хотел сказать. Потому что поток матных слов так и бил внутри, его хотелось скорее куда-то выплеснуть, а Джинни как раз не святой — не помешало бы его обругать, чтобы впредь разбитых им сердец не случалось. Хёнджин замедляется, но не сильно, поворачивает голову на Феликса и смотрит таким интересным взглядом, что Ли не выдерживает и отводит глаза от игриво приподнятой брови, еле заметной ухмылки и огонька в этих бездонных черных очах, блять. В ответ на такое замечание старший (хотя не сильно-то он его и старше) только тихо посмеивается: всех до одного умиляет смущающийся Ликс. Внезапно Фел задумывается: а как он будет ебать Джинни, если он сейчас умрёт от самого предложения взяться за руки? Джисон же обещал от его имени, падла, придётся как-то выполнять. Ли понимал, что Хёнджину не нужны такие отношения. Это очень отразится на его репутации, и, если бы они были не в Корее, а, например, в Америке, этого можно было не скрывать. На самом деле, Феликс до сих пор не уверен, что между ними происходит. Глубоко выдохнув, младший облизывает пересохшие от волнения губы, поднимает взгляд на виновника сего торжества и останавливается. — Джинни, — даже руки на груди сложил в недовольном жесте, -мы, типа, встречаемся? Или что? Хёнджин подходит близко, прямо напротив, и Феликс должен сейчас паниковать по идее, но он стоически держится, задрав слегка подбородок, упёрто смотрит прямо в глаза. Джин хихикает, как умалишённый, и кладёт свои большие ладони прямо на феликсово лицо. Ли ментально обсирается уже второй раз за последние десять минут, думая, что его сейчас поцелуют (нормально и трезво!), но третий раз охуенения наступил тогда, когда старший большими пальцами начал размазывать всю тоналку на щеках Феликса. — Мы более, чем. Пошли, а то опоздаем.***
Феликс щас сдохнет. Сегодня день какой-то слишком насыщенный получается: несколько подкатов за 24 часа он никогда в своей жизни не получал, а выдерживать постоянные знаки внимания от Хёнджина и такие же перманентные подколы от дружков-хуежков просто невыносимо. Плохая была идея в большой перерыв собраться впятером и пообедать. Очень, мать её, плохая. — Феликс, ты что, умер вчера? Че кислый такой? Хорошо, что не «грустный», потому что от такого страшного каламбура от Джисона в присутствии своего парня (?) он не выдержит. А ещё при слове «вчера» всё содержимое желудка хочет оказаться поскорее где-то снаружи впечатлительного тела; и не ебёт, что «умер вчера» — это такое выражение, а не отсылка к жопе, происходившей буквально на днях. — Мне просто плохо сегодня. Голова кружится. Ага, да. Кружится, потому что ладонь рядом сидящего Хёнджина размеренно поглаживает его бедро, и Ли бы с радостью отключил все рецепторы, чтобы ничего не чувствовать. — Так может уйдем с последней пары сегодня? — обеспокоенно спрашивает Хван прямо на ушко своим тихим мягким голосом, заставляя Ликса сфокусироваться только на нём. Ох, знал бы он, что является причиной всех страданий… Феликс не удержался и посмотрел на бесстыжую морду Хёнджина; как бы Ли не хотел, коварства и злодейства он не увидел, только бесконечную нежность и доброту, от которой аж Ябланки кровью обливаются, купаясь и смеясь в ней. Лицо Джинни оказалось ближе, чем Феликс рассчитывал, неудобное сейчас окружение заставило его просто кротко кивнуть и повернуть голову обратно на ребят, которые во всю уставились на этих двоих. Ликс напряженно кусает губы и отводит взгляд куда-то вниз, накрывает своей ладонью ладонь Джинни в поисках моральной поддержки. — Так значит встречаетесь. — делает заключение Чанбин, попивая клубничный смузи из трубочки; кстати, его любопытный взгляд на ликсово лицо ничуть не смущал. — Да- — Нет- Примерно на этом месте Минхо, сидящий напротив, смачно ударил себя по лбу. Хёнджин уверенно ответил «да» и переплёл их пальцы вместе. Феликс зассал перед всеми и расцепил их руки нахуй. — Мы не встречаемся. Это недопустимо в нашем обществе. Фел тихо встал из-за стола, бросив кроткое «Я домой».***
Понятное дело, сбежать ему никто не дал. Хёнджин, как рыцарь этого замка, торжественно взял на себя честь успокоить Феликса и заставить его не думать о этой гомофобной чепухе. Он повёл абсолютно несопротивляющегося Феликса за руку уже в свои апартаменты, надеясь выбить из его головы все тревожные мысли новым шоколадным чаем с мятой. И только ощутив себя в безопасности, Ли падает в самые теплые объятья в его жизни. Ликс замечает, как меняется настроение Хвана, когда ему самому становится намного легче. После двух кружек чая и первой попавшейся булочки с абрикосовым повидлой парни поднимаются наверх, точнее, старший почти тянет насильно полуспящего наевшегося Феликса в свою комнату. — Во сколько придут твои родители? — Ли понимает, что нужно с чего-то начать диалог, а наличие магнитика из Марокко оповестило его о лимите времени, которое у них есть вдвоём в этой квартире сегодня. Наверное, это самый лучший способ времяпровождения — лежать в обнимку с любимым Хёнджином на узкой полуторке, закинув одну ногу на него бедного, потому что иначе просто свалится. — Примерно в восемь, отец может ещё задержаться, — бормочет Хван куда-то в светлую макушку. Феликс вообще его к стенке прижал, поэтому лежать на боку и перебирать мягкие волосы Ликса — единственное, что остаётся. Фел размеренно дышит в шею и открытую рубашкой ключицу, не знает, с чего начать: столько вопросов крутится в голове, но ни один не стоит прерывания такой комфортной тишины. — Ты можешь рассказать мне всё, ты же знаешь? Младший поднимает голову и встречается с тем же бесконечно влюблённым взглядом. — Я боюсь, что нам лучше скрывать это пока что. Джинни, я понимаю, что значит быть открытым в своей нетрадиционной ориентации здесь, в Корее, и это ужасно. Феликс всё ещё старается не флешбекаться в то время; эти воспоминания частенько сжигают его изнутри, когда он начинает думать об этом. Ли просто не хочет, чтобы Хёнджин столкнулся с этим тоже. Хван как-то невесело улыбается (и Ликс ненавидит такие моменты обречённости) и обещает, что всё будет хорошо. А потом целует. Мягко так. Даже поцелуем это толком не назвать: просто касание мягкими губами сначала веснушчатых щек, потом носа, а затем только чужих губ. Феликс не может не принять такую утешительную ласку; тоже зарывается в черные волосы руками, притягивая ближе к себе, ощущая хёнджинову ладонь прямо у себя под сердцем. Ликс с большим трудом отстраняется от самого желаемого за последние года первым, прекрасно понимая, что таких нежных поцелуев украдкой, пока никто не видит, будет ещё предостаточно; прислоняется лбом к переносице Джинни, замечая его теплую улыбку на зацелованных губах. — Нам было так сложно к этому прийти, — Хёнджин усмехается, а Феликс не может оторвать взгляд от мимических морщинок возле глаз, которые теперь можно рассматривать так близко. — Мне кажется, дальше будет ещё сложнее. — Не переживай, мы справимся. Старший целует его в лоб, наблюдая, как Феликс успокаивается и засыпает в его руках.