Такое сладкое чувство - Месть.

Жизнь кипела в замке. Ну, как кипела... Все было как обычно. Слуги шмыгали из угла в угол, стараясь не привлекать внимания. Вот только сегодня рабочий персонал предпочел бы стать невидимым или вообще исчезнуть... Хе, знамо почему! Ибо сегодня Великий и Ужасный Дракон Вод был не в духе. Потом в летописях напишут... И был Великий сын рек и океянов пасмурен и зол в тот день, аки море перед штормом. И склоняли пред ним невольно головы Величавые Змеи земель наших. Ведь хранила синева глаз его бурю несокрушимую, а сердце его лелеяло тоску и боль горькую, словно воды грунтовые... человеческие... Кабинет. - Что же друг ты мой не весел? Буйну голову повесил? Недосолена еда? Али враг бежит сюда? Перо, что порхало над бумагой и изредка окуналось в чернильницу, замерло в воздухе. Значительная капля чернил, не заставляя себя ждать, упала на очень важный документ, оставляя воспоминание о себе в виде не менее большой и живописной кляксы. С минуту хозяин кабинета рассматривал испорченный черным пятном учет о сельских угодьях, что нужно будет предоставить на собрании уже завтра, затем медленно отложил перо и поднял тяжелый взгляд на собеседника. - Раз уж заявился ко мне раньше оговоренного срока, то будь любезен, не паясничай! - Простите, простите! - вскинул руки на манер «Сдаюсь!» змей, откидываясь на спинку кресла, - но вообще то я вылез не просто так. По углам шипят, ты с утра сильно не в духе. Решил, так сказать, самолично проверить. Дракон посмотрел на брата исподлобья, игнорируя чернильное пятно, что разъело уже большую часть учета. - И давно тебе змейки горничные о жизни в замке на ухо шипят? - Да давненько, как ты в этой цитадели об устроился, так и шипят. А что? Вот так. Так легко сознаться, что больше сотни лет твои шпионы (скорее шпионки) следят за младшим братом. Нет, конечно Дракон Вод знал об этом, но сам факт о том, что он в слух это признал… - Ничего, - прошипел сквозь зубы змей, опуская взгляд. Увидел огромное черное пятно на весь свиток. Витиевато выругался, после чего аккуратно сложил испорченный пергамент и выбросил в мусорную корзину (это смотрелось очень колоритно на фоне богатого ковра). Все эти действия выполнялись в полной тишине и сопровождались самой постной миной на лице. - Красноречиво, - хмыкнул старший змей. Хозяин замка молча и не поднимая головы достал из приготовленной стопки новый пергамент (за сегодняшнее утро их было испорченно прилично) и в который раз стал выводить учет. Мужчина некоторое время последил за сосредоточенным лицом парня, сидящего напротив, насладился пасмурной тишиной. Посчитал блики солнца на цветных витражах, прочитал всю картотеку предлагаемых книг в библиотеке. Наконец, терпение подошло к концу. - Мы все равно поговорим об этом. Слова набатом рассекли тишину, разбивая напряжение. Юноша остановился, но, помня ошибку, осторожно опустил перо в чернильницу. Затем отложил недописанный учет в сторону и замер. Тяжелая тишина была готова наступить вновь, но старший не дал этому случиться. - Что случилось? Ты сам не свой. Конечно, мужчине было бы намного удобней, соизволь кое-кто поднять голову и открыть глаза собеседнику. Но в данном случае даже победа игнорирования — часть успеха. Однако, младший продолжал молчать, смотря в сторону стеллажей. «Что происходит?» - подумал змей, проводя рукой по лицу. - Айтварас, - с нажимом позвал мужчина. Сидящий напротив лишь дернул плечом, смотря в сторону. «Когда это Великому Дракону Вод нужно было собраться с мыслями, чтобы начать разговор? Что здесь вообще творится?» - мысленно раздражался змей, как его хвост (который сейчас в небытие, ага) нервно дергается в припадке. - … - хозяин замка вскинул голову, решительно смотря на брата. - Что? - переспросил старший, уловив лишь последний звук. Пресвятая чешуя, он был так увлечен своими мыслями, что пропустил слова своего оппонента. Теряет хватку? Айтварас посмотрел на брата осуждающе и повторил: - У тебя некогда не было кратких видений или ощущения чьего-то присутствия? - Галлюцинации? - деловито уточнил старший, закидывая ногу на ногу. - Нет, — твердо покачал головой Айт, решая принять сказанное за серьезный вопрос. - Хм, - озадачился змей и взгляд его заскользил между книжных полок, изредка цепляясь на названия древних фолиантов. Была у него такая привычка — блуждать глазами по комнате, когда надо обдумать очередную мысль. Младший молча ждал ответа, оставаясь внешне таким, какой он и был всегда: решительным, собранным, непоколебимым. Оставалось только догадываться, какие чувства бурлят внутри Великого Полоза. - Слушай, - привлек к себе внимание змей, - тот, чье присутствие тебе кажется… он может сюда пробраться? Молодой змей задумался лишь на мгновение… затем на его лицо легла едва заметная тень, и он твердо произнес: - Нет, это невозможно. «Да, это нереально!» - снова и снова убеждал себя младший, проводя брата до гостиной. Только почему все тело покрывалось мурашками в предчувствии беды? - «Я знаю точно - невозможное возможно!» - тихо напевала горничная, скользя по темному лабиринту коридоров, - «Все невозможное возможно — знаю точно!»

***

Птицы весело щебечут, перескакивая с ветки на ветку и ловя лучи ласкового солнца. Небольшое дерево шелестит листвой, а гибкий ствол обрамляет мягкая зеленая травка. Она достаточно высокая, чтобы скрыть в своей гуще треть деревца. И она достаточна шумная, чтобы оповестить хозяйку о приходе посторонних. День Светлый, Смерть. Зачем пожаловала? А птички невелички продолжают весело щебетать, словно они и природа — единственные, кто есть. Единственные, кто существуют. День Светлый, Ваше Сиятельство. Но позвольте, разве я не могу посетить ваш отрок просто так? А листья продолжают шелестеть, словно поют свою мелодию, совершенно не чураясь ветра, что дует в обратную сторону. Последний раз ты была здесь… века три назад. И, стоит заметить, сугубо по неотложному делу. Какая беда привела тебя на этот раз? А зеленая трава колышется, пригибаясь к самой земле своей матушке. И вновь поднимается, выпрямляется, словно и не тронутая никем. И видно не травку молодую, а зеленое море, что волнами гуляет в просторе. Ваша правда. К сожалению, дело неотложной важности. Простите мою дерзость и помогите мне. А щебет, словно по указу, стал тише, и ветер стих, прячась в шелесте листвы. Думаю, я смогу помочь тебе. И трава приподнялась над землей, словно заинтересована. Словно она не знает, о ком пойдет речь. Ярина. После гибели тела она стала богиней. Это естественно, как сама жизнь. Не стоит забывать, кто ее отец. Да… все это знали Вы… я… то, что после гибели у нее будет… вечность. Мы это знали. Верно. Поскольку ее мать — смертная, нам пришлось ждать тринадцать лет. Но это уже в прошлом. О чем ты хотела спросить? Я хочу лишь кое-что узнать… Ярина теперь богиня. Она стала забывать, что такое человеческие эмоции. И это объяснимо. Теперь, когда она стала высшей сущностью, а ее земная оболочка мертва, она становится настоящей собой. Смерть… тебя тревожит то, что… Да. Меня это очень тревожит… Почему, забывая свою человечность, она помнит… о ненависти? А ветер стих. Его не слышно, ведь листва замерла, не смея издавать ни звука. И птицы замерзли, приютившись на ветках небольшого деревца. А трава пригнулась к земле, ложась зеленым ковром. Таковым… было ее последнее желание. Я… удивлена. «Чтобы не случилось, как бы не было больно и плохо. Она должна отомстить» Но… но если так и дальше пойдет… то она…! К сожалению, ты права. Вероятность подобного исхода очень велика. Нужно… нужно ее остановить! Что такое, Смерть? Ты переживаешь за подругу? И когда успели подружиться… Подождите… Вы… ВЫ с самого начала знали, что так будет! Правда? Предположим… я догадывалась. Снова зашелестела листва… но не от ветра. Листва шелестела от отчаянного горького смеха богини. Так нельзя. Этого нельзя допускать. Вы действительно желаете, чтобы Ваша внучка стала… Спокойно, Смерть. Я добра, но не безгранично. Не стоит обвинять меня во всем. Я знала, что все так будет, но я не могла этого изменить. То есть?… Верно, это не моя прихоть. И не твоя головная боль. Все, что мы можем — это наблюдать. Наблюдать, как светлая, только рожденная душа… становится богиней ненависти. Оксана Тарасовна и Стелла сидели за столиком кафе и молчали. Сидели и молчали, не притрагиваясь к своим напиткам. Молодые официантки, весело щебеча и задорно подмигивая посетителям, обходили их столик самой дальней траекторией, делая большой крюк по залу. Все таки отвод глаз — хорошая штука. - Прошло три дня, - в пустоту заметил Стелла. - Знаю, - раздраженно ответила Оксана, изучая зал. Эти мелкие людишки!… - Знаю, - тонким голосом передразнила старуха, сощурив глаза, - это все, что ты можешь сказать? Три дня! Три чертовых дня прошло, а мы не знаем, кто следующая хозяйка Днепра! Отвод глаз не помог, из-за крика ведьмы сидящий мужчина за самым ближним столиком обернулся с осуждением в глазах. Оксана Тарасовна посмотрела на него, мило улыбнулась, заправляя выбившую из прически прядь за ухо. Мужчина тут же расплылся лужицей и претензий не имел. - Будь так любезна… сбавь тон! - прошипела ведьма. В последнее время она стала очень раздражительной, изменяя своему привычному для всех спокойствию. - Остынь, а то сидеть рядом жарко, - прошамкала старушка, поправляя необъятный бюст. Впрочем, этим движением звезда хотела лишь скрыть свое нервное напряжение. Скрывался он весьма безуспешно. - Остыть? Кто сам минуту назад перешел на крик? - Опустим этот момент, - скривилась старая, беря чашку крепкого несладкого чая. Надо было чем-то занять руки. - Что твои? - решила осведомиться Оксана, и следуя совету подруги, решила остыть, попивая холодный коктейль. - Бегают, - хмыкнула Стелла и закатив глаза, протянула, - но-осятся. Рыщут в поисках, так сказать. А твои? - Аналогично, - ответила рожденная, пригубив напиток. Их робленные ведьмочки уже сбились с ног, ища новую ведьму. Вернее, будущую ведьму. Если они успеют… - Нет, - сама себе ответила Оксана Тарасовна, не дав мысли закончится, - не сможем. - Это еще почему? - ощерилась Стелла, поддавшись вперед. Ей что, мозги отказали? Оксана подняла на старую тяжелый взгляд. - Ты что, забыла? Ты хоть помнишь, о ком мы говорим? Она была далеко не глупа. И свою преемницу, я уверенна, защитила хорошо. - Что? Ведьма подавилась чаем и откашливаясь, стала стучать себя по груди. - Ты о чем? - прохрипела звезда, - как она может нам помешать, если уже мертва? Оксана закатила глаза, поражаясь тупости своего оппонента. - Видимо, твой маразм уже закрепился в тебе. Напомню, что мы говорим о… - Нет! - вскинулась ведьма, прерывая подругу, - не говори ее имя! «А! Так все таки ты ее боишься!» - хмыкнула Оксана, сделав глоток, - «Все же имя ее тебя пугает до дрожи. Зато какое искушение, да Стелла?» - Нет, что ты! Просто, есть же вероятность, и при всей возможности… - Что ты там бормочешь? - устало проговорила Оксана Тарасовна, закрывая глаза. Высшие силы, как же она устала… - Простите, - послышался вежливый голос. Ведьмы смолкли и замерли, словно истуканы. Та самая веселая, надоедливая официантка, из-за которой они и наложили отвод глаз, стояла возле их столика и улыбалась профессиональной улыбкой. Она… обратилась к ведьмам…. на которых… был отвод глаз… Но девушке было как то начхать на законы колдовства. Она аккуратно положила письмо на середину стола и ушла, тут же забыв, почему стоит посреди зала в свой обеденный перерыв. Ведьмы посмотрели на письмо, словно на змеиное жало… Вдруг старая, забыв про свой пенсионный возраст, вскочила с места и подхватив сумку, бросилась вон из кафе. Оксана проводила предательницу прощальным и многообещающим взглядом, затем вновь посмотрела на письмо. Это было обычное письмо… скрепленное сургучом и красным воском, на котором был отпечатан знак Хорта. Руки ведьмы задрожали, не преодолев страх, что липкой патокой протек на спину, она взяла письмо в руки. Тут же воск треснул, и не дожидаясь, письмо раскрылось перед глазами рожденной. Дорогая Оксана Тарасовна! Искренне прошу прощения за то, что прерываю ваше безделье, но для вас есть дело чрезвычайной важности! Суть в том...