Lapides Vitae. Изумруд Меркурия

30 ноября

Пятничное утро встретило меня яркими лучами солнца, которые отражаясь в стекле, падали прямо на кровать. В комнате было на удивление холодно, но это просто не могло быть причиной, чтоб оставаться в постели, а потому я встал и поплелся в ванную. Настроение было, прямо сказать, не очень хорошее. В основном из-за снов, но я решил, что ночные кошмары – не повод портить такой день. Сразу собрав вещи в школу и переодевшись, я спустился вниз и сел за стол. - Доброе утро, - приветствовала меня Инга, ставя на стол тарелки, - и приятного аппетита. Доберешься сегодня до школы сам? – спросила она. – Нам с Димитрием надо прогуляться до корабля Сюмбюля. После испытания Сюмбюль занялся нашей подготовкой и обучением с двойной силой, а потому все время жил на своем корабле, так и покачивающимся на волнах у причала, а не приплывал каждый день с Острова ОНИ. Иногда Сюмбюль все же покидал нас, но это бывало редко и, обычно, на выходных, в остальное, свободное от занятий время, мужчину можно было всегда найти на корабле. - Вряд ли вы найдете Сюмбюля на корабле, ведь он сегодня ведет занятия, - сказал я, но Инга лишь пожала плечами и ничего не ответила. «Странно, - подумал я, - Что произошло? Они в обычные дни со мной лучше обращаются, чем сегодня». Инга убрала грязную посуду за собой и Димитрием в мойку и молча ушла с кухни. Настроение упало еще больше. Теперь я не мог заставить себя разгладить морщинку на лбу. А тут еще и сон вспомнился. Да, день начался прекрасно! Пока ел, прокрутил сон в голове еще раз: я, отец и мама сидели на кухне в нашей квартире. Неожиданно на улице раздались крики. Отец подошел к окну, чтобы посмотреть, что произошло, и тут стена оторвалась. Папа, на которого стали сыпаться камни, упал вниз, а мама, почему-то, долго не думая, бросилась за ним. Я хотел закричать, но не мог. Все вокруг заходило ходуном и выросло. Опустил взгляд и понял, что не предметы стали больше, а я – меньше: ребенок, от силы, трех лет. Я зарыдал, и тут же раздался голос, который в моей голове не мог перепутаться ни с каким другим. Посмотрев все его интервью, выступления, лекции его обладателя, я просто не имел право ошибаться:  голос принадлежал президенту Папро. Я подошел к краю кухни по шатающемуся полу и посмотрел сквозь пролом вниз. Родителей не было видно – завалило камнями; в центре парка сгорели все деревья, а там, где еще светились угольки и несгоревшие сучья, стояло непонятное чудовище: метров десять высотой, с двумя крыльями, обтянутыми красной пупырчатой кожей (как и все тело), два огромных бараньих рога на голове. Из всей одежды – ослепительно белая повязка на бедрах, смотрящаяся нелепо. Все, что было знакомо мне в этом монстре – лицо. Это лицо, как и голос, принадлежало президенту. Папро скалился как голодный волк и топал ногами – из-за чего и тряслась вся Москва – здания вдалеке падали от тряски, становясь лишь горой мусора. Помню, что закричать все же получилось. Помню, как монстр повернулся ко мне. Помню, как он раскрыл свою пасть и произнес: - Это не твое дело, Виктор. Беги, пока не поздно. Больше не помню ничего. Я открыл глаза.   Последний школьный день, обещавший быть интересным, пролетел незаметно, успев как следует снизить градус настроения. Конечно, из-за того, что каждая минута была занята, грустить было некогда, но как только за моей спиной хлопнули двери и я оказался на улице, осознание паршивого дня навалилось: все со мной сегодня здоровались – я и не говорю о полном бойкоте, - но при этом приветствия их были сухими, а улыбки натянутыми. Ни с кем не клеился разговор – в общем, вели себя так, будто я их чем-то обидел, и очень серьезно. «Отличный день. С днем рождения, Виктор Игоревич!» - Виктор, можно тебя на минуту? – раздался за спиной голос. Я обернулся и увидел Сюмбюля, придерживающего дверь. – Нужно объявить вам кое-что, - сказал он и, дождавшись, пока я зайду обратно в холодный холл школы, начал: - Дорогие друзья… Я посмотрел на остальных учеников, за спинами которых стояли их телохранители. У каждого по два, а ко мне не удосужился прийти ни один. - … вот и закончилось ваше обучение, базирующееся на специальной программе, разработанной лучшими учеными Общемирового Научного Института. Сегодня вечером вы, наконец-таки, отправитесь в «сердце» ОНИ, где, встретившись с высокопоставленными лицами, узнаете, в чем же состоит задача каждого из вас в миссии, подготовленной спецгруппой старших ученых. Вопросы есть? – спросил мужчина, но мы все уже знали, что вопросов Сюмбюль не любил, переспрашивать не давал, а потому и в этом случае он бросил только: - вопросов нет. В одиннадцать жду вас на причале, - и поднялся наверх. Секунда тишины, и холл наполнился гудением двух десятков голосов: ребята спрашивали у своих охранников о миссии, задавали вопросы из каких-то других сфер, а я стоял один, как истукан, не зная, что мне теперь делать. Все стало жутко раздражать: радостные лица, гул голосов, школьный холл. Я выбежал на улицу и быстрым шагом направился в сторону дома. Впервые за несколько месяцев я почувствовал себя на острове точно так же, как чувствовал себя в Москве: одиноким, брошенным и ненужным. Казалось, что я сейчас приду не в дом на острове Поррод, а в пустую московскую квартиру, и, поджегши свечку на пирожном, которое купил по дороге, загадаю желание учиться в ОНИ. И все это один, потому что родители снова улетели в командировку, а «друзья» не захотели приходить. Потом проверю почту – никто, конечно, за редким исключением, не вспомнит о моем дне рождения, – посмотрю новую серию «Космических полицейских» и лягу спать, ведь завтра снова в школу. - Виктор! – закричал кто-то сзади. – Подожди! «Ну, что опять?» Я остановился и обернулся. Тропинка, по которой я шел, обрывалась за поворотом, так что кричавшего я пока не видел. Я поднял глаза и увидел, что гора осталась достаточно далеко позади. Странно, я и не заметил, как преодолел такое расстояние. Из-за поворота выбежала Джульетта. Увидев меня, она остановилась и, упершись руками в колени, отдышалась. Ее коричневые волосы растрепало ветром, а щеки покраснели от бега. - Ну? – хмуро спросил я, не дожидаясь, когда девушка до конца отдышится. - Не хочешь немного прогуляться? – спросила она, подходя ближе. – Кто знает, что за миссия нас ждет. Неплохо бы было насладиться этим островом, ведь не известно, когда мы вернемся теперь.  «Да, как раз прогулок по острову мне и не хватает сейчас!» - мысленно воскликнул я, но вслух сказал: - Отлично. Только мне переодеться нужно, - я повернулся и пошел дальше. – Тебе, думаю, тоже, - бросил я через плечо, надеясь, что Джульетта пойдет домой. - Нет, Виктор, - она неожиданно взяла меня за руку. – Пошли сейчас. Потом нужно будет собираться в ОНИ. Идем! – англичанка потащила меня обратно. - Ладно, ладно. Пошли. Мне хотелось выдернуть свою руку из некрепко сжатой ладони девушки, но почему-то я делать этого не стал. Вместо этого посмотрел на бледноватые кисти девушки, поднял взгляд на не менее бледную шею, лицо, и, увидев шевелящиеся губы, понял, что она что-то мне говорит. - П-прости, что? – я виновато посмотрел на землю. – Я не расслышал. - Поздравляю, говорю, - повторила она. – С днем рождения. Она сказала это так спокойно и невинно, будто мы только что встретились. Будто это был первый момент за весь день, когда меня можно было поздравить. Я стал снова закипать. - Спасибо, - сдержано ответил я, выпуская холодную ладонь англичанки, делая при этом вид, будто поправляю лямки рюкзака. Джульетта снова протянула мне руку, но я сделал вид, что не заметил этого. - Куда мы идем? – спросил я. - Никуда. Просто наслаждаемся природой и тишиной. Ты же сейчас злишься и не хочешь разговаривать, я права? Я медленно кивнул в ответ, удивляясь в который раз тому, как легко Джульетта читает эмоции и желания. Мы шли по тропинке в сторону пляжа, и тишину нарушали только звуки природы да шуршащие под нашими ногами камни. Я уже привык к тому, что когда девушка приглашает вас «насладиться тишиной» нужно приготовиться к тому, что этой «тишины» не будет, но Джульетта была какой-то другой. За весь путь она не проронила ни слова и не вздыхала при этом, создавая неловкость и намекая на то, что ей хочется поговорить. В общем, и сейчас она была похожа на «постоянную» себя: спокойную, не раскидывающуюся словами просто так. Даже в дружеских разговорах, не говоря уже об уроках, она вела беседу так, будто у нее в голове стоял буквенный лимит, обновляющийся каждое утро, и каждым словом букв становилось меньше, потому что под вечер ее редкие фразы все больше оказывались «по делу». Мы вышли на пляж. Джульетта подошла почти к самой воде, скинула сандалии и села на песок, вытянув ноги так, чтоб стоп касался пробой. Я сел рядом. Вечерело. Солнце уже клонилось к горизонту. Небо окрашивалось в розовые и оранжевые тона. День подходил к концу, но воздух был еще достаточно теплым, а песок – обжигающе горячим. А в Москве сейчас снег и холод. Я вспомнил серые московские улицы, прогулки поздно вечером в одиночку, продвижение домой, прячась по кустам, после наступления комендантского часа. Каждый раз, когда родители не были на работе, мне влетало за опоздание, но чаще всего дома они отсутствовали. - Ну, ты чего? – Джульетта выдернула меня из воспоминаний. Она положила свою руку поверх моей. - Ты чего такой грустный сегодня? – она попыталась посмотреть мне в глаза, но я отвел взгляд. - Не знаю, - буркнул я, хотя все прекрасно знал. Я бы не сказал, что был обижен на всех, кто стал мне близок за эти месяцы, только за то, что они меня не поздравили. Нет, совершенно не важно. Просто, мне стало плохо из-за того, что эти самые люди заставили сегодня меня почувствовать себя одиноким. Снова. Как раньше. Даже сейчас, сидя рядом с Джульеттой на пляже, чувствуя ее ладонь своей ладонью, я не переставал ощущать себя брошенным и ненужным. - Витя? – она едва заметно коснулась пальцами моей щеки, и по телу, будто разряд прошел. Я вздрогнул. Не знаю от чего, то ли от прикосновения, то ли от того, что как она меня назвала. Витя. Впервые за все время пребывания на острове она назвала меня «Витей», а не «Виктором». Конечно, в ее произношение вклинился «й», но разве это так важно? Я почувствовал, как к горлу подступил комок. Неужели я такой ранимый? - У тебя на глазах слезы… - прошептала она. Заметила. - Ветер, - попытался сказать я, но из горла вылезло только какое-то клокотание. Она улыбнулась, а потом положила голову мне на плечо. Видимо, теперь ветер стал сильнее, потому что слезы уже сильнее текли по моим щекам, но Джульетта этого не замечала, и, слава богу, ведь «мужчины не плачут». Так мы и сидели, прижавшись друг к другу, до тех пор, пока солнце не стало тонуть в океане. Похолодало. - Пошли домой? – слова девушки прозвучали подобно дуновению ветра. - Пошли, - ответил я, украдкой проверяя, высохло ли мое лицо. Вставая, Джульетта поскользнулась на мокром песке. Я попытался ее удержать, но и у меня устоять не было шансов. Она упала на спину, а я, успев вытянуть руки, остановился в нескольких сантиметрах от ее лица. - Прости, - сказал я, поймав себя на том, что уже несколько секунд неотрывно смотрю в ее серо-зеленые глаза, и поднялся на ноги. - Да ладно тебе, - Джульетта встала следом и провела ладонью по моим волосам, к которым тут же прицепился песок. – Я пойду, ополоснусь. Ты со мной? Она слишком резво, как мне показалось, вбежала в воду и нырнула. Подумав пару минут, я последовал ее примеру. Вода была на удивление теплой, несмотря на вечернюю прохладу. Вдоволь наплававшись, мы пошли домой. Она выжимала волосы, скрутив в толстый жгут, а я выворачивал рубаху, вытряхивая песок и карманов и рукавов песок. За нами по мелким камням дорожки тянулись мокрые следы. Мы снова молчали, но молчание это было уже не таким, как по дороге к океану. То было личным, принадлежало каждому в отдельности и ничем нас не объединяло, а это стало общим, знающим только то, что знали, но не произносили мы оба. Как бы ни было хорошо, тропинка к ее домику все приближалась. Я готов был уже попрощаться с девушкой и оставить ее идти в одиночестве, но она прошла мимо своего поворота, чтоб потом свернуть на «мою» тропинку. - Джульетта? – позвал я ее. Она же будто не услышала. «Что, снова бойкот?» - подумал я, но злости уже не было. Совсем скоро я увидел подсвеченный фонарями забор, но Джульетта все еще шла впереди меня, не отвечая на вопросы. У ворот она остановилась и обернулась, едва заметно улыбнувшись. - Джульетта, что… - договорить мне девушка не дала. Она открыла ворота, и тут же раздался крик: - С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ! – на два десятка разных голосов. Я застыл у самых ворот и онемел, потому что во мне боролись самые разные чувства: шок, непонимание, злость, радость, недоумение. Они не забыли. Они просто ждали. Конечно, здесь, по всем правилам, я должен был сильно обрадоваться, броситься благодарить друзей и их охранников, пустить скупую мужскую слезу… Может быть, я слишком многого хотел, слишком на многое надеялся, но хотел получить нормальный – первый раз за всю жизнь – день рождения. Вместо этого я почти весь день отходил с очень плохим настроением, просто потому что со мной никто не разговаривал. И что, мне теперь броситься в объятья и сказать «спасибо большое»? Джульетта почему-то оказалась позади меня и толкала вперед. Я сделал пару шагов, и тут же подошли Димитрий и Инга. - С днем рождения, - произнес Димитрий, протягивая мне небольшой сверток. – Думаю, это тебе пригодится, - он дружески похлопал меня по плечу, а Инга обняла и – этого я не люблю – поцеловала. Сюин и ее охрана подарили мне кулон в виде китайского иероглифа. - Он назначает силу, - прошептала Сюин. – Тебе он подходит. Эдвин преподнес небольшой бинокль; Леандро – часы с двойным циферблатом (такие же я увидел у Димитрия, когда мы приплыли на Президентский остров); Жак – книгу; Ютта – нож с несколькими лезвиями, выдвигающимися от нажатия кнопки на рукоятке. А охранники – все до одного – дарили различные сладости. Последней подошла Джульетта. - Еще раз, с днем рождения! – сказала она, протягивая сверток. – Потом посмотришь, - она улыбнулась и снова посмотрела на меня своими большими глазами. Я ушел в комнату, чтобы переодеться. Настроение, конечно, нисколько не улучшилось. Внутри слова закипала злость, а обида подливала в очаг горючего. Положив подарки на кровать, я скинул с себя мокрую одежду, наскоро сполоснулся под теплым душем, натянул чистые вещи и решил проверить почту, которая оказалась забита текстовыми и видеосообщениями с поздравлениями. Интересно, что столько людей поздравило. Даже почти все одноклассники. Читать почту, не было времени – я решил сделать это во время плаванья до главного острова ОНИ.   Спустившись вниз, я увидел, что все сидят за столом (который стал в пару раз длиннее), и ждут меня. - Ну, именинник, - воскликнул Димитрий. – Долго нам слюни глотать? – он засмеялся. Несколько человек засмеялись следом. Я молча сел во главе стола, и празднование началось. Видимо, Инга не сидела, сложа руки, весь день – на столе яблоку негде было упасть. Несмотря на обиду и не самое лучшее настроение, я проголодался, а потому сразу, как только прозвучало очередное поздравление, накинулся на еду. На моем дне рождении никогда не было столько людей. Мне бы радоваться всему этому, но не получалось. Я наелся до отвала, когда к столу поднесли торт с шестнадцатью свечами. «Вот бы вернуться на остров, после миссии» - подумал я и задул свечи. Пятнадцать потухли сразу.   Празднование шло полным ходом. Настроение мое постепенно улучшилось, но легкая грусть все еще осталась. Нет, не из-за того, что произошло. Просто непонятная грусть. Без десяти десять я вышел из шумной столовой к бассейну и, сев на его край, спустив ноги в воду. Прохлада вечера окутала остров. Было свежо и хорошо. Я поднял взгляд на небо, где среди множества мигающих спутников и кораблей ютились настоящие звезды. Я думал о нашей миссии. Что нас ждало впереди? Когда мы вернемся на остров и  вернемся ли вообще? Что если с кем-то из нас что-то случится? Или после выполнения нашего задания мы отправимся по домам делать вид, что ничего подобного в нашей жизни и не было? - Ты не возражаешь? – Джульетта села рядом, а я вздрогнул от ее неожиданного появления. - О чем ты думаешь? – она подняла голову и тоже посмотрела на небо. - О том, что нас ждет, - я опустил голову. – А ты как думаешь, что нам приготовили в институте? - Думаю, ничего опасного. А если и опасное – то вряд ли что-то незначительное. - Как так? – не понял я англичанку. Вот всегда с ней так. - Не знаю, - она пожала плечами. – Виктор, - опять «Виктор». – Мы семеро – представители семерки стран, решивших начать Великое Объединение. Возможно, наша миссия – спасение Земли, как это сделали наши предки – но это что-то из разряда фантастики. Более вероятно, что нас выучили для того, чтобы засунуть в ряды охраны или же поставить на место ученых... - она положила мне руку на плечо, но повернула голову и громко спросила. – А ты как думаешь, Жак? «Жак?» Француз вздохнул – видимо, надеялся, что его, сидящего в шезлонге, не заметят, хотя я-то и не заметил. - Ну... - протянул парень. – Не думаю, что нами заменят каких-то важных ученых, - в его словах послышалось отвращение. – Если честно, то мне все равно, что нас ждет. Скорее бы это началось. Ожидание пули во время битвы пугает в разы больше, чем сама пуля, - француз снова замолчал. - Он ушел из столовой минут двадцать назад, - шепотом пояснила мне Джульетта, увидев мои недоумевающие глаза, и тут же вернулась к нашему разговору. – Ты, главное, не бойся того, что нас ждет. Не хочется портить праздник такими мыслями, правда? Дальше мы сидели в тишине. В тишине, если не считать звуков веселья из столовой, легкого дыхания Джульетты и периодических вздохов Жака с другой стороны бассейна. Тогда бы я отдал весь мир, чтоб этот момент длился целую жизнь. - Ну, вы готовы? – голос Димитрия заставил нас вздрогнуть. - Всегда, - дружно, но нехотя ответили мы. Мы с Джульеттой встали, Жак подошел на несколько секунд позже. - Мир верит в нас! – пропел Димитрий строчку из Мирового Гимна.   Корабль отчалил от пристани ровно в одиннадцать. Под мерный плеск воды за бортом Поррод уменьшался в размерах, и лишь когда он стал небольшой светящейся точкой, а потом пропал совсем, я перевел взгляд с океана на небо. Луны не было, светили только звезды и спутники, пытающиеся их заменить. Но и этого света хватало, чтоб увидеть пенную дорожку, остающуюся за кораблем. Мысли о миссии все еще не выходили из моей головы, и чем больше я думал, тем больше начинал волноваться и сомневаться в правильности своих летних решений. Начал накрапывать дождик. Сначала редкие капли казались просто брызгами океана, но когда морось переросла в ливень, оставаться на палубе больше не хотелось. Странно, я и не заметил, когда небо успело затянуться тучами. - В половину двенадцатого будем в ОНИ, - сказал Димитрий, как раз когда я вошел в общую каюту. – Оу... – он посмотрел на меня, - у тебя мокрая голова... и ты явно не купался. Значит, прибудем в без пятнадцати двенадцать, - объявил он. В оставшееся время плавания я посмотрел все сообщения с поздравлениями и открыл оставшиеся подарки. Димитрий и Инга подарили мне универсальный электронный переводчик, определяющий структуру языка по нескольким фразам. Он выдавал результат почти мгновенно. Странно, почему они говорили, что он мне пригодится, если сейчас все разговаривают на общем? Джульетта же подарила универсальную зарядку на солнечных батареях: все, что нужно было сделать – всего лишь вставить в специальный разъем батарею от любого устройства. Отдельный блок питания, который накапливал резервную энергию, чтобы зарядное можно было использовать и ночью. Интересно, где они все это достали? Постоянно же были на острове. С легким толчком корабль остановился у причала, отделенный звук двигателя затих, и мы сошли на берег главного острова Общемирового Научного Института. Природой остров не сильно отличался от Поррода, но растений было все же не так много: недалеко от береговой линии возвышалась огромная белая стена – то ли из камня, то ли из железа, – и тянулась она, казалось, по всему периметру острова. На причале нас встречала группа людей в белых деловых костюмах. - Добро пожаловать на главный остров Общемирового Научного Института, - произнес мужчина, стоящий ближе всех к нам. – Прошу, пройдемте. – Он повернулся и пошел в сторону ограждения. Оставив охрану на причале, мы всемером присоединились к сопровождающим. Белая стена казалась неприступной. Нигде на ней не было видно даже намека на вход – настолько она была гладкой. Лишь когда наш проводник приложил к ней электронный чип, по белой поверхности побежали черные микроскопические щели, образовавшие собой прямоугольник. Через несколько секунд дверь отъехала в сторону, впуская нас в темный коридор. Как только последний из нашей группы скрылся в недрах стены, железный прямоугольник встал на место, а в коридоре вспыхнул яркий свет, осветив каменные стены. - Похоже на фильм ужасов, - шепнул я Джульетте, когда мы подошли к двери, которой оканчивался коридор, и мужчина стал вводить многочисленные пароли на экране. Девушка недоумевающе на меня посмотрела. - «Тишина на станции». Там еще Джекс Миксен снимается… Джульетта покачала головой. Закончив войну с паролями, мужчина в который раз повторил, чтоб мы шли за ним. Джульетта, шагавшая рядом со мной, на долю секунды стиснула мои пальцы и снова отпустила. - Волнуешься? – одними губами спросил я. - Немного. Атмосфера тут такая... - пожала плечами англичанка. Но не только Джульетта чувствовала себя тут неуверенно: Жак шел, уныло опустив голову, но при этом хмурил брови и что-то шептал себе под нос, Ютта постоянно оглядывалась назад, смотрела на стекла и потолок коридора, будто бы ждала чего-то. Наконец, она не выдержала и спросила: - Куда нас ведут? – старалась уверенно, но голос дрогнул. - В общежитие, - ответил проводник. – Президент будет говорить с вами завтра. Сегодня вы должны хорошо отдохнуть. Мы шли по светлым коридорам, освещаемым белыми лампами, отчего казалось, что мы идем по коридорам какой-то закрытой больницы. От этих мыслей становилось жутко. - Почему же тогда мы не переночевали на острове? – прошептал Жак. Пройдя по очередной стеклянной трубе, мы вышли к двум белым дверям. Проводник открыл правую и повел нас по лестнице вверх. Поднявшись на пару этажей, он остановился и глухо сказал: - Эта дверь – комната мальчиков. Напротив – девочек. Ванная и туалет в конце коридора, - проводник неопределенно махнул рукой. – Подъем в девять. В одиннадцать – встреча с руководством миссии. - А когда нам, собственно, скажут – что это за «миссия»? Или будут держать это в тайне до последней секунды? – не выдержал я, но проводник промолчал и ушел. Комната была не большой, но нагруженной мебелью: четыре кровати, столько же тумбочек, шкаф, стол, пара стульев – лишь в центре оставался небольшой пяточек свободного места. Окон не было. Вместо них – два прямоугольных светильника. На потолке – тоже лампы. Эдвин щелкнул включателем, и белый свет упал на все, что находилось тут. Мурашки еще раз пробежали вдоль позвоночника – уж очень это было похоже на больничную палату. Я сразу разделся и лег в кровать, засунув свой рюкзак в тумбочку. Уснул быстро, да и спал довольно хорошо. Большую часть ночи.   Я снова оказался в Москве, но на этот раз – на Красной площади. Моя маленькая рука тонула в огромном отцовском кулаке, который время от времени несильно сжимался, будто папа хотел убедиться – тут ли я. Передо мной возвышались стены из красного кирпича. Я представлял себе, как бы легко супергерои взобрались по ним, но отец легко потянул меня за руку, отрывая от размышлений, и я понял, что нужно идти. Мы прошли памятник Минину и Пожарскому и, направляясь к Васильевскому спуску, уже проходили мимо Храма Василия Блаженного, как земля затряслась. Сначала это была лишь незаметная пульсация, но за ней последовал сильный толчок, и один из куполов собора Василия Блаженного полетел вниз, воткнулся острой своей частью в землю и раскололся пополам. Следующий толчок разделил нас с отцом, оставив по разные стороны огромной трещины. Теперь уже земля тряслась не переставая. Я упал на спину, впившись глазами в ясное голубое небо. Я плакал. Точнее, слезы текли сами, но мне не хотелось кричать, колотить руками и ногами землю – я просто смотрел на небо, на котором из ниоткуда возникали красные облака. Они ползли по небу медленно, размерено, будто улитки. Все, что мне хотелось – провожать их взглядом. Облака стали оседать, и только тогда я понял, что это клубы кирпичной пыли, а не пара. Я перевернулся на живот и поднял лицо. Тело сковал ужас от того, что я увидел. В нескольких сотнях метров от меня стоял огромный монстр, крошащий красные кирпичные стены, будто они стали песочными. Это было чудовище из прошлого сна – те же крылья, то же тело. Вот только теперь у него было два лица: одно, конечно, - Диомита Папро, другое же было мне знакомо, но я не мог вспомнить, кому оно принадлежит. Монстр раскрыл свои клыкастые пасти и заговорил: - Остановись, - странно было слышать такой тихий голос из настолько страшной пасти. – Остановить пока не поздно. Беги к маме, папе. Они защитят. Я уже хотел сделать так, но раздался звон. Громкий назойливый звон, вызывавший лишь одно желание – лишить себя слуха и никогда после этого не покупать слуховой аппарат. К величайшим загадкам в истории человечества вскоре добавилась еще одна: где находятся динамики в комнатах общежития ОНИ. Звон заполнял все вокруг, давил на уши, а я ходил как сумасшедший и искал кнопку выключения звука, ну или хотя бы его источник. Эдвин помогал мне, а Жак лежал в кровати, зажав голову подушкой. Леандро в комнате не оказалось. Кровать его была заправлена, вещей на месте не было. Создавалось впечатление, что итальянца с нами и не было – просто массовая галлюцинация. - Я не знаю, откуда может раздаваться этот звук, - в который раз, перекрикивая сирену, обратился ко мне Эдвин. – Но, может быть, это работает как «Умная кровать»? – Выдал он и, не дожидаясь ответа, подскочил к Жаку и крикнул: - ЖАК! БЫСТРО ВСТАВАЙ! Крик оказался лучшим будильником. Француз вскочил на ноги, и шум тут же пропал. Все это произошло быстро, и сначала я подумал, что барабанные перепонки все же не выдержали шума,  но заговорил Эдвин, и я спокойно выдохнул. - Что же... Зарядку сделали, - ухмыльнулся американец. – Теперь в душ?   После водных процедур был завтрак, а потом нам в комнаты принесли костюмы, своим покроем напоминающие спортивные – просторные штаны, футболка и кофта на замке. Пошиты они были из мягкой ткани серого цвета. На правой стороне груди красовался флаг Объединенной Земли (коричневый шар с синими параллелями и меридианами на фоне трех горизонтальных полос: голубой, зеленой и оранжевой), на левой – флаг родной страны участника миссии. Мы переоделись, взяли свои вещи, и нас снова повели по коридорам института, за стеклянными стенами которых нельзя было разглядеть ничего, кроме темных зеленых зарослей. На этот раз мы шли гораздо дольше. Девочек с нами не было, а от того волнение каким-то образом увеличивалось с каждой секундой. Полусонный Жак что-то шептал себе под нос, склонив голову, а Эдвин был белее мела. Наконец, нас ввели в комнату, в центре которой стоял большой кольцеобразный стол. «Бубличную» дыру его заменяла платформа с четырьмя большими экранами, смотрящими в разные стороны. За столом уже сидел Леандро, одетый в новую форму. Он что-то сосредоточено изучал в своем блокноте, и сунул его в карман, как только мы вошли в комнату. - Ты где был? – спросил я у него, сев на соседнее кресло. - Ты не поверишь! – воскликнул он. – Меня учили с семи утра управлять... Договорить Санти не дали. С обеих сторон комнаты распахнулись двери: в одну вошли Джульетта, Ютта и Сюин, а в другую – группа из шести человек, но только трое из них заняли места за столом. Один из этой «тройки» - Президент Объединенной Земли Диомит Папро. Чье округлое лицо с, как говорили раньше, носом-картошкой, я бы узнал в тысячи других лиц. Президент был моим кумиром. Именно на него я старался походить. Папро, президентский срок которого еще шел, уже был вписан в историю как один из самых успешных президентов тысячелетия. С самого начала своего правления он провел множество реформ, отчего сократилась добрая половина бездомных и безработных, уровень экологии пошел вверх, а рост социальных разногласий снизился. Президент одной своей речью, одним своим взглядом или жестом мог прекратить любые разногласия между странами. И я нисколько не преувеличиваю. При всем этом на публике никто никогда его не видел в плохом настроении – он всегда был расположен добродушно. Сейчас этот человек, встреча с которым казалась мне неосуществимой мечтой, прошел половину комнаты и занял свободное место всего в паре метров от меня. Мы встали со своих мест в знак приветствия, но президент взмахом руки усадил нас обратно. - Ну что ж, мои дорогие друзья, - начал он устало, - здравствуйте! Давайте без лишних предисловий перейдем к самой сути нашего разговора. Думаю, что представляться мне не нужно; да и вас я знаю, может быть, даже лучше, чем хотелось бы. Профессор Юлиферц, прошу вас. Ученый, севший за стол вместе с Папро, поднялся со своего места. Этот мужчина встречал нас по прибытии на остров, и меня бросило в дрожь, когда я осознал, что именно его лицо было вторым у монстра, которого я видел во сне. - В мае этого года произошел случай, который науке так и не удалось объяснить, - тот же голос, что говорил мне бежать к родителям. – В небе над Индийским океаном появилась вот эта вещь, явление, мираж – мы до сих пор не можем понять, что это такое. Ученый указал рукой на загоревшиеся экраны, которые показывали в это время что-то вроде чертежа Солнечной системы, выведенного неизвестным инженером на небесном своде. Вот Солнце, Меркурий, Венера, Земля, почему-то без Луны, Марс, так же без двух своих сопровождающих... Исчезли и астероиды. Вместо пояса из сотен тысяч каменных осколков по орбите передвигалась планета, превышающая размеры Земли примерно в полтора раза. Дальше Юпитера я посмотреть не успел, потому что Меркурий привлек внимание, быстро замигав и будто бы погаснув. Потом, то же произошло и с Венерой. В Землю врезался огромный взявшийся из пустоты астероид, превратив себя и часть Земли в Луну. Разлетелась на миллионы осколков пятая планета, подарив, наконец, Марсу Деймос и Фобос. Как только это случилось, погасла и красная планета. Начала моргать Земля, но она пока что не исчезала. Из динамиков раздался голос, который я слышал во сне – по телу сразу побежали мурашки, а глаза почему-то уставились на президента. - Вы последние, - долетело до нас. – Я добрался до Земли, и скоро ей наступит конец. Видео возобновилось, но уже без звука, а мужчина продолжил: - Это можно было бы списать на чей-то розыгрыш, обвинить в этом какую-то страну, или – в крайнем случае – окрестить это угрозой террористов, если бы не одно «но». После появления этого «послания» по всей планете стали происходить катаклизмы в виде землетрясений. Конечно, мы могли бы говорить о сейсмической активности, но вот только «тряски» происходили и происходят в самых неожиданных местах: Лондон, Москва, Берлин – это лишь начало списка мест, где за полгода произошли землетрясения! Ученый обвел нас взглядом, будто ожидая вопросов или споров, но мы пока еще не очень понимали, что происходит в этой комнате, и что нам пытаются сказать. - В начале июня, - продолжил Юлиферц, - в выставочном зале Общемирового Научного Института нашли вот это... Мужчина нажал кнопку на пульте, и экраны поползли вниз, открывая небольшую платформу, сделанную, скорее всего, из серебра. Плита начала светиться, а потом над ней вспыхнуло голографическое изображение: все та же Солнечная Система с непонятной пятой планетой. На этот раз кое-что изменилось – над Меркурием появилась маленькая зеленая точка, которая стала увеличиваться в размерах, пока не приняла очертания камня. - Что это? – спросила Ютта охрипшим, то ли от молчания, то ли от напряжения, голосом. - Это похоже на изумруд... - ответил Эдвин. – Но... Как это связанно с нашей «миссией», если такая все-таки есть? - Тут мы и подбираемся к главному, - кивнул Юлиферц. – Вы уже могли заметить: как на проекции, так и на объемной голограмме присутствует планета между Марсом и Юпитером. Это гипотетическая планета – Фаэтон. Конечно, раньше мы могли лишь в теории говорить, что она существовала, но теперь... В прочем, не важно. Важно то, что она распалась на куски двенадцать тысяч лет назад, а тут, - он указал на экраны и плиту, - все цело и невредимо. - И это значит, что сейчас вы показываете нам проекции прошлого? – спросил я. - Именно так, - губы ученого тронула легкая ухмылка. – В то время, как вы можете увидеть, Земля представляла собой коричнево-белый безжизненный шар, но Меркурий – это желто-зеленая с пятнами голубого планета. - Значит, в теории там была жизнь? – задумчиво произнесла Сюин. – Ну, если это двенадцать тысяч лет назад... - Двенадцать тысяч лет назад распался Фаэтон, и на нем была жизнь. В теории, - ученый взглянул на голограмму и увеличил ее движением пальцев. – Но тут и Фаэтон – безжизненное космическое тело. Да и на Земле разумная жизнь появилась гораздо раньше девятого тысячелетия до нашей эры, а просто жизнь – и того вперед. Поэтому ученые предполагают, что эта проекция – космос более шести миллиардов лет назад. - Как это возможно? – спросил Эдвин. – Я о том, что на Меркурии была жизнь. Он слишком близко к Солнцу, а оно – не печка, чтоб остывать и вновь нагреваться... - Мистер Пири, - прервал его ученый, - ученые ломают голову над этим вопросом уже полгода, но так и не нашли разумного ответа. Существует множество теорий, о которых мы не… - Которые вам с радостью расскажет господин Юлиферц, как только вы закончите миссию. Сейчас есть дела гораздо значимее, - тихо, но твердо сказал Папро. - Так кто-нибудь объяснит, наконец, в чем заключается наша миссия? – Леандро привстал и посмотрел на президента, прежде чем ученый продолжил свой рассказ. - Леандро Санти, правильно? – спросил президент. - Да, - подтвердил итальянец. - Вспомни, мой друг, чему тебя сегодня учили? – президент улыбнулся, увидев удивленный взгляд Санти. – Вот. Ваша состоит миссия в том, чтобы отправиться на Меркурий и добыть этот изумруд. - Что? – Ютта привстала. – Но сейчас это – безжизненный шар. На нем нет ничего кроме кратеров, и... - немка непонимающе посмотрела на Леандро, который положил ей на плечо руку. – Что? - Тише... Ты не понимаешь... - побормотал Санти. – Я... Меня учили... учили управлять машиной времени, - итальянец сел. - Если бы вы дослушали меня, то не пришлось бы господину президенту говорить об этом в общих словах, - почти обиженно продолжал ученый, но никто его не слушал. - Господин президент, - Эдвин поднялся на ноги. – Правильно ли я понимаю, что вы хотите, чтобы мы отправились в прошлое, нашли изумруд на Меркурии и принесли его на современную Землю? - Да, именно так, - добродушно подтвердил Папро. - А с чего вы вообще взяли, что этот камень нам как-то поможет? – подала голос Джульетта. - Мы не знаем этого наверняка, но перестраховаться не мешало бы, - ответил ей Юлиферц. - Но, вы не думали, что это обман... Чья-то шутка... Нет, вы конечно думали, - мысли Эдвина, видимо, путались. Хотя, что я говорю? Сам молчу, потому что в голове – каша. Эдвин тем временем продолжал. – Но, если это и вправду – обман? - Разве можно обмануть природу? – спросил Папро. - Нет, но можно управлять, - сказала Сюин. – Климатическое оружие, например. - Оно под запретом, ровно, как и ядерное. - Террористы? – Джульетта задумчиво поправила волосы. - В таком количестве – вряд ли. Землетрясение – не единичный случай. Для таких масштабных действий в правительстве у группировок должны быть «свои» люди. Для работы на территории многочисленных государств, - раздраженно бросил ученый. Эдвин сел, погрузившись в свои мысли. - Но, получается, наука так и не нашла этому объяснения, не так ли? – спросил я. - Да, ты прав, - Диомит Папро смотрел на меня, как до этого на Леандро, а потом на Эдвина – с интересом, насмешкой и еще каким-то чувством. Так смотрят начальники на подчиненных. - Тогда это – мистика? Фантастика? Или что? – я указал на изображение неба. – Как вы вообще пришли к тому, что можно доверять тому, что никак не доказано? - Многое из того, что сейчас используется в обыденности, раньше было доступно только на страницах фантастики… - Но не фентези, - прервал я ученого и снова посмотрел на Папро. Я наслаждался моментом. Тем, что говорю с самим президентом. - Мы не знаем, как это объяснить... – Папро вздохнул и увеличил изображение Меркурия. – В этом вопросе и политика, и наука склонны верить религии. От этих слов президента у меня пропал дар речи, как, наверное, у многих, но Леандро все же не побоялся высказать общий вопрос вслух: - То есть как это – «верить религии»? - Мы настаиваем, что проекцию в небе создал Сатана, дабы показать человечеству свою силу, - подал голос третий человек. На его белом костюме ученого красовалось несколько нашивок, указывающих на его принадлежность  духовенству. – Голограмму же нам послал Бог, дабы помочь детям своим спастись от пришествия Нечистого. - С каких пор наука доверяет религии? – спросил Эдвин. – С каких пор духовенство позволяет Научному – он выделил это слово – Институту отправлять подростков в прошлое на миллионы лет, при том, что это «прошлое» неизвестно? - Я понимаю ваше недоверие, - сказал Юлиферц, вздохнув. – Мы и сами долго не верили в это, но других доказательств и научных фактов у нас попросту нет. - Долго? – теперь, наконец, привстал Жак. Честно – не ожидал. – Думаю, что три недели не такой уж и долгий строк... Так ведь, господин Президент? Вы склонились к мысли о проделках Дьявола не вчера, а еще до того, как стали набирать команду. - Хорошо, три недели... - президент снова позволил себе улыбнуться. – Но так же наши предки не верили во многое: летающие тарелки, машины времени... Но и те, и другие уже созданы, испытаны и используются почти что повсеместно. - Это другое, - сказал Леандро. – Техника и время... - Да, - в который раз повторил я, - фантастика и фэнтези… ну хорошо, религия, - поправился я, заметив недовольный взгляд духовника, – имеют определенные различия – Но, допустим, мы поверили вам, - вдруг произнес Эдвин. – Приняли правду мистики, вместо истины науки. Теперь же дело за вами. Приведите нам хотя бы три аргумента: почему мы должны отправиться в прошлое, чтобы пожертвовать собой? Ведь это путешествие – не простая прогулка на пляж для поиска ракушек, - американец уставился на Папро. Сомневаться не приходилось, от кого он ждал ответа. Президент, казалось, задумался. - Хорошо, - он сверкнул глазами. – Первая причина: Земля в опасности. Нужно спасать ее, иначе катаклизмы продолжаться, а это значит – вымирание человечества. Вторая причина: каждый из вас был готов к риску с самого начала... Я услышал сопение Жака. - ...а значит, не имеет права отступить в последний момент. И третья причина: только вы прошли подготовку. Только вы сможете выполнить то, что будет нужно. - А почему нельзя отправить туда, в прошлое, взрослых людей? – Сюин убрала волосы за ухо. – Более подготовленных и образованных. - Во время многочисленных испытаний машины мы смогли доказать, что более молодые организмы способны лучше адаптироваться к искривлению временного пространства, чем взрослые, - сказал один из ученых. – Так же адаптация на социальном уровне будет проходить более успешно. В конце концов, на планетах прошлого может быть обнаружена цивилизация. Так, мы вас убедили? Никто из нас не проронил ни звука. Каждый был погружен в свои мысли, думал о том, что ответить, что думают другие, что произойдет, если ответить «да». Прошло несколько минут, и Папро, видимо, надоело ждать. Он со вздохом встал и произнес: - Что ж... Тогда планета умрет, и это будет на вашей совести. - Не нужно нами манипулировать, господин президент, - произнесла Джульетта, посмотрев ему в глаза. – Допустим я соглашусь, если вы ответите лишь на один мой вопрос: если по вашей вине погибнут семь подростков, вы будете хорошо спать ночью? - Я... - президент замялся – очевидно, он не ожидал такого вопроса. - Они боятся, - произнесла англичанка, обращаясь уже к нам. – Ни президент, ни ученые не уверены в правильности выбора, но, что правда, то правда: мы – последняя надежда. – Джульетта поняла, что говорит слишком громко для такого маленького помещения и, чуть сбавив силу голоса, продолжила: - Да, мы – команда. Но, это тот случай, когда каждый из нас должен иметь собственное мнение. Слегка удивленный Папро вновь занял свое место за столом и, посмотрев на Джульетту, сказал: - Да, мисс Эббс, вы – прирожденный политик, - сказал он, вытирая лоб большим платком. - Нет, господин президент, я – прирожденный психолог, а это отличные друг от друга вещи, - довольно резко оборвала его англичанка. – Простите, - она потупила взгляд. - Все в порядке, - заверил ее Папро. Комната вновь погрузилась в тишину. Теперь каждый думал над словами Джульетты, и они имели гораздо большую силу, чем все, что говорили нам до этого. Я смотрел на президента и думал о том, согласился ли бы он в моем возрасте на такую безрассудную миссию, где по факту мало что известно. Я очень хотел походить на него, но придя к выводу, что Папро отправился бы на эту миссию без раздумий, все же не спешил ответить согласием. - Ребята, можете осуждать меня, но я – «за», - произнесла Джульетта после продолжительной паузы. – Как бы я не сомневалась в словах ученого сообщества, - она бросила быстрый взгляд на Юлиферца, - я готовилась к этой миссии. Похоже, что этих слов ждали все. - Я не осуждаю тебя, - произнес Жак. – Я тоже согласен. - И я, - мой голос прозвучал уверенно, хотя в голове еще таились сомнения. - И мы согласны, - сказала Сюин, держа за руку Ютту. - Я в деле, - Леандро сжал в кулак руку, лежавшую на столе. - В конце концов, - произнес Эдвин, - даже если все это чья-то злая шутка, в прошлое мы перенесемся реально, а когда еще представится такая возможность? Я с вами. - Отлично, - на лице президента проскользнуло чувство облегчения. – Тогда расскажем о деталях. Прошу вас, профессор Юлиферц. Ученый, на лице которого читалось откровенное раздражение, пока последний из нас не дал своего согласия, наконец улыбнулся. Улыбка была очень похожа на звериный оскал этого лица в моем сне, и по спине моей побежали мурашки. - Вам предстоит путешествие во времени, а потому не помешает разложить все по полкам. Я прав? – вопрос был риторический, а потому с возгласами протеста не вскочил никто. – Для начала вы перенесетесь в прошлое, при этом шестеро из вас будут находиться в фиксированном состоянии в специальной «комнате» машины, лишь Леандро Санти будет управлять аппаратом. После приземления ремни автоматически освободят вас, и вы должны будете отправиться на поиски изумруда. Он может быть где угодно: от украшения на шее женщины, до части горной породы, скрытой в толще коры. Но, по нашим расчетам, камень – ценная вещь для цивилизации планеты (если такая имеется). То есть – вещь, которой поклоняются, символ власти или что-то в этом роде. После нахождения изумруда возвращайтесь к кораблю, а затем – в наше время. - Ваши вопросы? – спросил Президент, выдержав паузу. - Конечно, можно было бы и подробнее рассказать, - прошептал Эдвин, но громче спросил: - почему мы должны находиться в фиксированном состоянии, в то время, как Леандро не будет стеснен ремнями? – Эдвин взглянул на итальянца. - Во избежание физического распада после соединения клеток в пространстве иного времени ваши тела должны быть зафиксированы, - ответил ученый. – Леандро же тоже не должен свободно передвигаться по кораблю во время переноса, если не хочет для себя летального исхода. Вся его «свобода» в плане пространства – кресло водителя и приборная панель. - Хорошо, - кивнул я. – Но, верно ли я понял, что камень, кроме того, что он где угодно, так он может быть какого угодно размера? - Верно. - Тогда как, позвольте узнать, - в разговор вмешался Жак, - мы «выкрадем» из прошлого Меркурия, предположим, что-то вроде Янтарной комнаты? Должно быть эту кражу заметят. - Янтарная комната – композиция, так сказать, из множества янтарных камней. В нашем случае, изумруд – вещь цельная, не поделенная на куски, - Юлиферц увеличил изображение камня. – Если же для цивилизации Меркурия действительно ценная, скажем так, «Изумрудная комната», то постарайтесь найти в ней тот особый камень. - А как можно узнать, что это именно «особый» камень? – Сюин, не вступавшая в разговор «просто так», спросила именно о том, о чем думал каждый. - Этого нам, к огромному сожалению, неизвестно. - Вы почувствуете его, - подал голос представитель духовенства. – Если Господь хочет спасти нас, то он поможет. Укажет путь. Как много нужной и полезной информации нам дали о камне. Ни формы, ни размера, ни места нахождения – даже как опознать находку – ни слова! Просто ищите и чувствуйте. Внутри меня стало расти раздражение, но я сдерживал себя, чтоб не показаться в плохом свете президенту. - А ограничения по времени? – спросил Эдвин. – Насколько я знаю, в теории, конечно, в ином временном пространстве нельзя находиться долго? - Да. – Юлиферц сел. – На поиски камня дается триста тридцать шесть часов – оптимальное время, высчитанное нами. Естественно, считается время, проведенное вами в прошлом, - потому что на Земле, за две недели что вы проведете на Меркурии, не пройдет и минуты. - Почему? – не понял я. - А что случится, если мы не успеем? – одновременно со мной спросила Ютта. - Для перемещения нам нужен своеобразный межвременной коридор. Одна точка будет зафиксирована в настоящем времени, но вторая, что отведет нас туда, на Меркурий, может просуществовать какое-то время. Сейчас мы можем открыть его, но через две недели, после появления «дыры» в прошлом, коридор срастется, а чтобы снова открыть портал – может не хватить энергии корабля, - Эдвин ответил сразу на два вопроса. – Ведь так? - Именно, - подтвердил ученый, но продолжить ему не дала все та же Ютта. - А связь с Землей у нас будет? - Нет, - ответил Юлиферц. – Как только «настоящие» вы перенесетесь на Меркурий, «будущие» вы вернетесь обратно, для связи у нас просто не останется времени. - Если вернемся... – сказал Жак. Хотя последние слова и навивали грусть, отдаться нехорошим мыслям нам не дали. - Теперь, я думаю, все понятно? – спросил Папро. Наша команда кивнула. - Мы проводим вас к машине, - Президент встал и кивнул ученым. Мы следом за учеными вновь отправились бродить по стеклянным лабиринтам ОНИ. Через некоторое время Юлиферц остановился возле какой-то двери и, приложив пропуск к сканеру, впустил нас в просторное помещение, напоминавшее чем-то ангар, посреди которого под большим куполом из черного стекла стояла машина. - Поднять купол, - отдал приказ президент. Ассистент, одетый в белый костюм, подкатил к стеклу на миниатюрном подъемном кране и поднял купол. - НЛО?! – воскликнула Джульетта. - Могу поспорить, - усмехнулся Эдвин. – Этот-то объект как раз опознанный. Так что – ОЛО. - Опознанный... Неопознанный... - пробурчал Леандро. – В любом случае, это – летающая тарелка. - Да, форма «тарелки» встречает меньше сопротивления, как при простом перелете, так и при переносе сквозь время, - пояснил нам Бинт. На какое-то время я почувствовал себя маленьким большеголовым серым человечком, которого нашли в Розуэлле в двадцатом веке, а теперь, наконец, привели к починенному средству передвижения. Но, что ни говори, машина была прекрасна: она напоминала собой два огромных металлических блюда, склеенных по кайме, и имела серебристо-серую поверхность, переливающуюся от светло-серого до почти черного. По контуру кольца «ОЛО» светился красными огнями, от которых в цвет обшивки, вмешивался бледно-розовый. На верхней части машины красовались сразу два отличительных знака – флаг Объединенной Земли, и эмблема корпорации «D.SIX» (красный круг с черным силуэтом летающей тарелки в центре). Кстати, «D.SIX» - одна из самых успешных корпораций автомобилестроения (и ракетостроения тоже) в Солнечной системе. Ее основателями – еще в конце двадцать первого века! – стали японцы, и с тех пор корпорация живет и процветает. Если тарелка была построена этой фирмой, то у машины была своеобразная гарантия качества. - Ну-с, Леандро, прошу, - жестом Папро пригласил итальянца к машине, будто к именинному пирогу. Итальянец сделал пару неуверенных шагов и остановился. - Чего же ты? – спросила Ютта. – Леандро? – повторила она громче, когда парень не ответил. - А? – Санти, кажется, вышел из задумчивости и, твердо ступая на бетонные плиты негнущимися ногами, подошел к тарелке. – Начнем, пожалуй!... - крикнул он нам и, открыв, с первого взгляда, неприметный люк – по размерам целые ворота! – скрылся в теле «опознанного» объекта. Торжественность и загадочность момента стала постепенно разрушаться. Я-то думал, что все как в комиксах и фильмах про инопланетян: луч света втянет внутрь... Тарелка поднялась над полом и развернулась вокруг своей оси. Сразу же в нижней части что-то загорелось, и в бетонные плиты ударил так ожидаемый мной серебристо-золотой луч. - Ваша очередь, - словно из другого мира донесся до меня голос президента. Звук наших нетвердых шагов разнесся по ангару. Корабль плавал в воздухе метрах в десяти над полом. Вот в луч вступила Джульетта. Ее ноги оторвались от земли, и девушка, с легким испугом на лице, стала подниматься вверх. За ней стали входить остальные. Настала и моя очередь. Волнение кипело внутри меня, выжигая желудок, парализуя легкие. Я обернулся и посмотрел на президента, который кивнул мне, на мгновение закрыв глаза. Это придало уверенности. Я шагнул вперед. Гравитация потеряла надо мной власть, и тело поплыло вверх. Уже внутри корабля сила луча отпустила мое тело, и ноги коснулись металлического пола тарелки. Я оказался в просторной каюте, если так можно было назвать круглое помещение с шестью креслами вокруг «дырки», в которую мы влетели. Из двух стен выступали шкафчики, в третьей была большая дверь (видимо в нее и вошел Леандро), напротив – в четвертой стене – была дверь поменьше. Мы сели в кресла, которые отреагировали на нас, сровняв спинки и сидение, то есть, превратившись в кровати. Ремни тут же сковали руки и ноги, обтянули живот и грудь, прижали затылок к мягкой поверхности кресла. Мое сердце колотилось как бешенное. Казалось, что еще чуть-чуть, и оно выпрыгнет из груди, прорвав костюм. Я не мог успокоиться, как бы не старался. Наконец, на «потолочном» экране появилось серьезное лицо Диомита Папро. - Дорогие мои друзья, - произнес он. – Возможно, это наш последний разговор, - «вот обнадежил!» - а может, и нет. Я надеюсь на это. Вам предстоит миссия по спасению Земли. Проявите свои лучшие качества, будьте сильными и непоколебимыми. Удачи вам. Поехали! Тарелка завибрировала, и немеющие органы внутри подсказали, что произошел удачный взлет. - Куда мы летим? – спросил Жак, голос которого я совершенно не узнал. То ли волнение, то ли, наоборот, сосредоточение сделали его серьезным и каким-то слишком взрослым. – Я думал, что мы отправимся в прошлое сразу из лаборатории. - Нет вероятности, что в прошлом мы не окажемся на земном вулкане или же просто – в озере магмы, - сказал Эдвин, явно контролируя голос, чтоб тот не дрожал. – Потому – проще вылететь в космос, а потом уже перенестись в прошлое. Будто в подтверждение его слов кисти моих расслабленных рук стали подниматься вверх. - Через минуту будет включена искусственная гравитация, - объявил нам голос Леандро из громкоговорителя. – Сразу после этого мы отправимся в прошлое. Пальцы упали. Началось. Последнее, что я услышал, было пожелание удачи от Леандро, а после… У меня появилось такое ощущение, будто мое тело рассыпается по кускам, а эти куски разлетаются на еще более мелкие куски. Боли не было. Только неприятное чувство раздробленности, будто я стал порвавшимся пакетом с рисом. Я не мог сосредоточиться на чем-то, летел в разные стороны, и в то же время оставался на месте. Наверное, это моя душа – неосязаемое существо, живущее внутри и представляющее меня самого. Хочешь, не хочешь, а начнешь верить в мистику. Чувство времени тоже пропало, и когда я вновь собрался из ничего – это чувство было похоже на падение во сне, – то не мог сказать: тысячу я лет пробыл в таком виде или одну секунду. Сначала вернулись ощущения, затем я смог дышать, потом восстановились зрение и слух. Я понял, что я – снова я, а не миллиарды молекул и атомов, летящих сквозь неизвестность, когда увидел куполообразный потолок тарелки и услышал растерянный голос Леандро: - Место назначения – Меркурий. До высадки осталось пятнадцать минут.